ческого сознания и мышления, с
другой, непрерывность этой эволюции, неизбежность появления новых качеств
в сознании, психике, видении и восприятии мира в зависимости от изменения
социальных условий, новых сроков жизни, новых задач, выдвигаемых и
решаемых человеком. Кибернетическая техника может быть незаменимым
помощником человека на этом пути. Так, память долго живущих людей на
планете Анеидау, родине космического гостя, постепенно уступает под
давлением все новой и новой усваиваемой ими информации, углубления
познания окружающего мира. Однако при этом не исчезают и не стираются
границы человеческой личности, так как найден способ сохранять для
человека все живые подробности прожитой им жизни. Каждый житель планеты
имеет робота "Твое Второе Я", который наделен способностью запечатлевать и
возвращать затем из небытия давно утраченные мгновения. На планете есть и
другие кибернетические помощники человека, вплоть до очень сложных по
конструкции, как, например, робот "Анти-Ты", вечный антагонист и спорщик,
наделенный безупречной логикой, громадной эрудицией, чувством
противоречия, быстротой реакции. Этот робот обладает даже подобием
человеческой личности, но только подобием, так как человеческая личность-
это настолько сложное, тонкое и уникальное единство многих составляющих,
что ни учесть полностью, ни подделать их невозможно, и в первую очередь -
непрерывно творимое, движущееся, живое единство человеческой памяти и
индивидуального опыта, соединяющих и скрепляющих в одно целое очень
отдаленные и противоречивые впечатления бытия. Вот почему окончился
неудачей опыт ученого Рата, который создал "искусственный мозг, пытающийся
преодолеть искусственность" (95), наделив его чертами собственной
личности. В своих безнадежных попытках перейти грань между искусственным и
естественным робот "Анти-Ты", созданный Ратом, стал заговариваться,
заболел манией величия и, наконец, вышел из строя. Вот почему и словесные
поединки между Путешественником и его "докучливым собеседником" всегда
протекают с моральным преимуществом человека. Писатель категорически
возражает против отождествления машинного и человеческого мышления не
только потому, что они неодинаковы по своей физической сути, он возражает,
в первую очередь, с гуманистических позиций. Машинное мышление, безличное,
неодухотворенное, противно и чуждо человеческой природе, оно не может, не
должно быть свойственно человеку. Кибернетическая фантастика в повести
Гора помогает постановке и уточнению с точки зрения современных позиций и
представлений целого комплекса философских идей и понятий.
  Таковы лишь некоторые из большого числа возможных аспектов художественной
интерпретации проблемы "человек-машина" в современной научной фантастике.
Другой не менее актуальной темой фантастики является тема космических
полетов, освоения космического пространства, первых контактов и
предполагаемых встреч с "братьями по разуму" и т. п. В области космической
фантастики в особенности процветает, с одной стороны, шаблонное
приключенчество, ставящее перед собой исключительно развлекательные
задачи, с другой - порой самая невероятная "шальная" фантастика, не
ставящая перед собой вообще никаких задач и базирующаяся на том прочном
основании, что во вселенной, бесконечной во времени и пространстве, могут
материализоваться и не такие чудеса. К образцам подобного низкосортного
чтения относятся, например, романы Л. Оношко "На оранжевой планете", А.
Колпакова "Гриада" и др.
  Однако эта же неисчерпаемость космоса, которая так устраивает авторов
бездумных приключенческо-фантастических романов, оказывает художественной
фантастике и серьезную услугу. Космос - это неизмеримость, с которой
неизбежно и очень скоро предстоит столкнуться человеку и для познания
которой может не хватить всей жизни человечества, как бы долго она не
продлилась. Человечество стоит на пороге космического века, который
принесет очень много нового, неизведанного, ни с чем не сравнимого.
Массовый выход в космос должен непременно воздействовать на человеческую
психику, привести к ломке ряда традиционных, связанных с опытом жизни на
Земле навыков, предрассудков, прояснить относительный и частный характер
многих истин и убеждений. Конечно, невозможно заранее предусмотреть все,
что может случиться в космосе с человеком, да и не нужно, бессмысленно.
Важно другое - психологически подготовить человека к неожиданному,
встряхнуть весь строй устоявшихся "земных" привычек и понятий, продуть
свежим космическим ветерком "пропылившиеся", застойные уголки человеческой
психики. Неоценимую услугу в этом отношении может оказать писатель с
развитым фантастическим образным видением, умеющий сделать наглядным,
максимально приблизить к читателю еще неизведанный и пока недоступный мир.
И неважно, что в действительности он может оказаться, да и наверняка
окажется, иным, ибо подобные картины в фантастике - не самоцель, а
средство для постановки и решения ряда проблем, как всегда, связанных с
человеком.
  Необходимо также подчеркнуть и другую сторону космической проблематики в
научной фантастике. Точно так же, как "машинная" тема в фантастике явилась
своеобразным стимулом для исследования на новом уровне сущности
человеческого в человеке, так и космическая тематика возвращает фантастику
на Землю, приковывает внимание фантаста и читателей к ряду земных проблем.
И не только потому, что Земля - это пока единственный "космический"
объект, освоенный человеком, и материал для аналогий и сравнений у
фантаста, точно так же, как и у первых исследователей космоса, неизбежно
имеет земное происхождение. Земля - это прежде всего родина, родной дом
человечества; отказ от всего земного при выходе человека в космос не
только не нужен, но и просто невозможен, он был бы равносилен отказу от
человеческого. Больше того, фантасты верят, что начало космической эры
сделает привычную для человека Землю роднее и ближе, что человек начнет
открывать ее для себя заново, укрепятся земные корни человечества, кровная
связь его с земной природой.
  Характерны в этом отношении тематика и подбор рассказов и повестей,
включенных в сборник Д. Биленкина "Марсианский прибой". В космических по
тематике рассказах этого сборника автор конструирует некоторые типы
ситуаций, с какими, по его мнению, может столкнуться человек при освоении
внеземного пространства. В основе каждой из этих ситуаций - какая-то
неожиданность, специфическая трудность, вызванная в равной мере и новизной
обстановки, и психологической неподготовленностью человека. Первый
трагический случай на Марсе происходит с человеком, наделенным
своеобразным комплексом неполноценности: ему кажется, что товарищи,
которые подшучивают над его чрезмерной осторожностью, в глубине души
считают его трусом, и он старается побольше "геройствовать", чтобы
доказать всем и каждому свою храбрость ("Марсианский прибой"). В рассказе
"Опасность спокойствия" раскрывается опасность психической аккомодации в
условиях чуждого, неизученного мира, так как это состояние психики связано
с притуплением внимания, появлением чувства беззаботности,
самоуспокоенности. В небольшой юмористической зарисовке ("Зачем?")
высмеивается консерватизм мышления, упорно избегающего простых, ясных и
самоочевидных решений, если для этого нужно порвать с установившейся
традицией, и предпочитающего им пусть даже окольные, путаные и извилистые,
но зато привычные, хоженые пути. Здесь уже только иллюстративный материал
(природа пульсирующих звезд) взят автором из "космических сфер", сама же
проблема, как видим, носит суто земной характер. Впрочем и в первых двух
рассказах - в центре, конечно, земные проблемы, рассмотренные лишь в их
применении к космической обстановке. Недаром в сборнике Биленкина с
космическими соседствуют земные по тематике рассказы, в которых
рассматриваются все те же проблемы: ведь и привычная для нас, обжитая
земная действительность на каждом шагу прячет неожиданное и чудесное,
которое может внезапно обнажиться, выступить наружу при исключительном,
необычном стечении обстоятельств ("Появление жирафы"), но может остаться
неразгаданным и незамеченным, как в случае с ученым, мучительно
старающимся раскрыть тайну возникновения жизни на Земле и не
подозревающим, что желанная разгадка скрыта... в стакане минеральной воды,
выпитой им в знойный летний день на одной из московских улиц
("Обыкновенная минеральная вода"). Космос сулит массу неожиданностей, но
сам человек, пожалуй, так же неисчерпаем и глубок, как влекущие его
космические бездны, в глубинах его психики, подсознательного скрыто много
волнующих тайн и загадок ("Странная"), и может быть именно новизна,
исключительность и необычность обстоятельств, с которыми встретится
человек в космосе, вызовут к жизни, заставят проявиться в действии
скрытые, неиспользованные или утраченные с развитием цивилизации
возможности человеческой натуры ("Над солнцем"). И вот, наконец, еще одна,
решенная в двойном - земном и космическом - аспекте тема постепенного
отдаления человека от мира девственной природы, все больше отступающей на
Земле под натиском "прогресса" и цивилизации. Человек, утративший контакт
с родной природой, разучившийся понимать язык растений и трав, повадки и
инстинкты животных, оказавшись один на один с дикой природой
неисследованной планеты, допускает грубую, преступную и губительную ошибку
("На пыльной тропинке"). И такие же люди на Земле, глухие к прекрасному,
разрушают замысел художника, мечтавшего изобразить клочок живописной
среднерусской природы: лес был обработан ядовитым химическим препаратом
кричаще-зеленого цвета, и искусственная лаковая зелень убила естественный
цвет листьев и трав ("Художник").
  Земные и космические проблемы в сборнике Д. Биленкина связаны в один узел
размышлениями писателя о настоящем н недалеком будущем человека, что
придает частным и конкретным ситуациям, изображенным в рассказах, значение
всеобщности и типичности.
  В центре космической по тематике повести Биленкина "Десант на Меркурий"
уже более широкая и разветвленная философско-познавательная проблема.
Писатель подчеркивает, что процесс познания нового, - а в данном случае
новым является целый мир неисследованной планеты, - не может быть доверен
только автоматам потому, что этот процесс прежде всего человечен, он
включает в себя не только исследовательскую работу разума, но и, на
совершенно равных правах, эмоциональное и художественное восприятие,
является сложным субстратом работы человеческого ума, психики и чувств.
"Нельзя любить, ненавидеть абстракцию. Нельзя жить в мире графиков и
физических величин, если он не обжит сердцем. Человек должен идти вперед,
а не один только разум. Иначе сквозь душу пройдет трещина. Что-то будет
жить в прошлом, среди идиллии лесов и пашен, а что-то уйдет в будущее,
поселится на голой пустыне фактов. Но нельзя расселить ум и чувство по
разным квартирам - человеку станет плохо" (96). На Меркурии космонавты
встретились с принципиально новыми, неожиданными явлениями, к восприятию
которых не были подготовлены, так как никто не предполагал, что на этой
планете от людей потребуется умение видеть, не смотреть, а видеть,
вглядываться, различать оттенки и взаимопереходы цветов, постигать смысл и
закономерности движения текучих, призрачных форм так, как на Земле умеют
только художники.
  Мы воспринимаем космос как океан непознанного, как вселенную
астрономических величин и абстрактных понятий, и, может быть, потому
космическая фантастика - из всех направлений современной научной
фантастики - более всего благоприятствует рассмотрению самых общих,
философско-познавательных и психологических проблем. Но чем абстрактнее,
"холоднее", отвлеченнее тема, тем большее мастерство требуется, чтобы
очеловечить ее, показать ее совершенно конкретное и непосредственное
касательство к человеку и его жизни. В космической фантастике Д.
Биленкина, например, интересны не только парадоксальный ход мысли,
остроумное решение, но и незаурядная наблюдательность автора, и мастерство
психологической и пейзажно-психологической детали, в особенности ценное
для фантаста.
  Но непревзойденным пока образцом космической фантастики такого уклона
остается повесть С. Лема "Солярис", в которой острота единственной в своем
роде ситуации, напряженность и драматизм борьбы человеческой воли, разума
и чувств "на пределе возможного" служат художественной конкретизации ряда
проблем познавательного, философского, психологического и морального
характера, порожденных "встречей человечества на его дороге к звездам с
явлением неизвестным и непонятным" (97).
  Космическая и кибернетическая - это лишь две важнейшие ветви современной
проблемной фантастики. С течением времени ею исследуется все большее
количество тем, связанных с назревающими и насущно необходимыми в
общественной жизни переменами. В каждом случае какое-то определенное
научно-техническое новшество, которое должно войти в жизнь, обычно
изображается уже осуществленным. Фантаста интересуют в первую очередь не
принципы его устройства и действия, а те нравственные, психологические
проблемы, которые неизбежно возникнут в результате и которые нужно знать и
учесть. Фантастика как бы ставит заранее социологический эксперимент на
своем художественном материале, напоминая о человеке и еще раз о человеке,
о том, что все, что ни делается, делается во имя его интересов и потому
должно быть пропущено сквозь призму его восприятия, согласованно с его
чувствами, представлениями.
  Утверждая и подвергая сомнению заранее, взвешивая за и против, завязывая
спор вокруг того, что уже готово войти в жизнь, научная фантастика
организует общественное мнение, способствуя вызреванию новых идей и новых
форм нашего недалекого будущего. Рассмотренная здесь проблемная фантастика
не составляет в этом отношении никакого исключения, и выделение ее в
отдельную ветвь возможно лишь благодаря тому, что в ней сохраняется
некоторая видимость научной "специализации", научный материал,
используемый ею, как и поставленные в связи с ним проблемы, носят чаще
всего прямой, определенный характер, хотя решение каждой такой проблемы
приводит писателя и читателя к выводам на более высокой степени обобщения,
к размышлениям относительно истинных духовных потребностей современного
человека, направления его развития и т. п.
  Сравнительно большей самостоятельностью и художественной цельностью
обладает фантастика социально-философская, по отношению к которой
фантастика, занятая рассмотрением конкретных проблем, представляется как
бы подготовительным этапом работы, таким, например, как набросок или эскиз
по отношению к законченной картине. Конечно, определенное представление о
наиболее общих особенностях современного научно-технического прогресса и
возможных результатах его воздействия на человека и общество создает и
проблемная фантастика, но создает его в своей множественности,
совокупности, тогда как каждое социально-философское фантастическое
произведение - это зачастую целый воображаемый мир, жизнь и движение
которого предопределены логикой развития какой-то социальной тенденции,
выделенной фантастом "в чистом виде" путем анализа и обобщения ряда фактов
общественного бытия. Социальную фантастику интересуют и возможные
социальные следствия научно-технического прогресса, и по-прежнему
актуальная тема ответственности науки и ученого перед настоящим и будущим
человечества, но часто в основе социальной фантастики лежит
социально-философская или эстетическая концепция, отражающая какие-то
существенные аспекты общественной жизни, даже и не связанные
непосредственно с развитием науки или техники.
  Понятно, что идейно-художественная ценность социальной фантастики во
многом зависит от социальной зоркости писателя, от современности и
прогрессивности занимаемых им позиций. Из всех разновидностей научной
фантастики социальная фантастика, пожалуй, наиболее идеологически
действенна, она активно борется за утверждение современных гуманистических
идеалов, стремится проследить и выделить в общественной жизни те явления и
тенденции отрицательного порядка, которые препятствуют их осуществлению. С
этим связан и непрямой характер изображаемого в социальной фантастике
будущего" условность перенесения действия в будущее и прошлое.
Современность - вот отправной и конечный пункт таких путешествий
фантастики в далекие будущие и давно прошедшие времена, решение
современных проблем - необходимый этап битвы за будущее, которую ведет
фантастика, как и вся наша литература.
  Именно мысль о долге каждого живущего перед своей эпохой и
современниками, перед современностью, какой бы тяжкой, неприглядной
стороной не повернулась она к человеку, проходит сквозь сюжет
фантастической повести Стругацких "Попытка к бегству", скрепляя несколько
присутствующих в ней временных планов единым идейным замыслом. Герой этой
повести, узник фашистского концлагеря, командир Красной Армии Савел
Репнин, организующий бунт и побег заключенных, в последний трагический
момент смертельной схватки "дезертирует"... в коммунистическое будущее.
При этом авторы не используют ни один из излюбленных способов, применяемых
фантастами для путешествия по времени; факт появления героя в другой эпохе
и возвращения его назад, в свое время, не получает вообще никакого
объяснения. Обнаженная условность сюжетного приема соответствует
аллегорическому смыслу повести: ни в будущем, ни в прошлом нельзя укрыться
от современности, от необходимости найти свое отношение к проблемам,
поставленным современной жизнью, определить и защищать свою позицию по ту
или другую сторону баррикады. К такому выводу приходит Репнин, который в
мире будущего неожиданно для себя встречается все с той же вечной
дилеммой, с необходимостью выбора между позицией бездействия,
созерцательности, капитулянтства и новым суровым и жестоким сражением за
счастье человека и человечества. Репнин не колеблясь выбирает борьбу и
этот выбор возвращает его в свою эпоху, где он выполняет до конца свой
долг и погибает, расстреляв в эсэсовцев последнюю обойму. Таков урок,
преподанный будущим настоящему и составляющий смысл аллегорической
фантастики Стругацких.
  Повесть "Попытка к бегству", проникнутая пафосом современности, является
своеобразным вступлением к ряду социально-философских произведений
Стругацких ("Далекая Радуга", "Трудно быть богом" и др.), в которых
фантастика будущего и прошедшего поступает на службу современности.
  Так, уже в "Попытке к бегству" заключена завязка сюжетного конфликта,
развернутого и углубленного Стругацкими в фантастической повести "Трудно
быть богом". Репнин указывает молодым энтузиастам, своим спутникам,
уверенным, что "Мировой совет не потерпит существования планеты с
рабовладельческим строем", на всю сложность внешне казалось бы простой
задачи - помочь "младшему брату" выбраться на прямую дорогу исторического
прогресса. Герои повести "Трудно быть богом", сотрудники Института
экспериментальной истории, пытаясь найти практическое решение этой задачи,
живут и работают в необычной обстановке - в метрополии и провинциях
обширной феодальной империи. Земляне считают себя не в праве ни круто
вмешиваться в течение чужой истории, пересоздавая общество на иных, более
разумных началах, ни даже слишком резко искусственно форсировать его
развитие, так как это может привести к нарушению закона исторической
преемственности, необходимости последовательной закалки и воспитания
разума и души человека. Не могут земляне также обратиться к прямой
пропаганде и агитации, основав на планете образцовую коммунистическую
колонию: слишком велика историческая дистанция, чтобы можно было наладить
какие бы то ни было дружеские отношения и контакты. Тем более невозможен
третий путь - ввести сразу на планете век материального изобилия, так как
это значило бы превратить три четверти населения планеты в потомственных
бездельников, уничтожить стимулы к труду, развитию знания, движению
впер