емени   с   самим  Макухой   и   с  субъектами  его   самодеятельных
оперативно-розыскных мероприятий,  сегодня  никто  не  может  предположить и
убедительно предсказать, никакой  Нострадамус не может. Возможно, они станут
недосягаемы или умрут -  кто своей, а кто и жестокой насильственной смертью.
А  возможно, превратятся  в  нищих и больных и  никому не  интересных членов
общества.  И государство нового типа  возьмет их под свою опеку и призрение,
забыв о прошлом и все им простив безвозмездно.

     Короче, майор Макуха работал в стол, не будучи востребованным и понятым
своей  любимой  родиной и  своим любимым народом.  Хотя такая  неблагодарная
деятельность в  какой-то  степени  унижала его  офицерское  профессиональное
достоинство, не позволяя увидеть плоды своего труда воочию и не откладывая в
долгий ящик. Но он на свое  достоинство плевал. Ради общего  дела и блага. И
ради будущего торжества  идей. Он же помнил  из истории, что идеи  всегда  в
конце концов побеждают. Он это знал точно. Даже по своему предыдущему опыту.
А  у этих, нынешних, никаких  идей за душой нет. Значит, им недолго осталось
праздновать и  править бал,  особенно  если  оценивать время в  историческом
масштабе или контексте. Только на это майор Макуха и надеялся, и строил свои
расчеты на  этом.  В  уме  подсознательно.  Правда, у них,  у нынешних, есть
помимо идей  все  остальное. И власть кое-какая, и  деньги  в  особо крупных
размерах, и, главное, компьютеры в неограниченном количестве. Без компьютера
сегодня тяжело обходиться  в быту. И майору  Макухе если что и нужно позарез
повседневно,   так  это   свой  персональный  домашний   компьютер.  Правда,
обращаться  с  ним  он  не  умеет.  Что нестрашно.  И  не  таким  вещам  ему
приходилось  обучаться. Причем самостоятельно и в кратчайшие сроки. Упорство
и  труд,  как говорится,  никому  даром  не  проходят.  Они  оставляют  свои
неизгладимые следы.  И  майор  Макуха  смог бы  освоить  любой  персональный
компьютер, если  б  только он у  него  был.  Тогда  бы  он занес  в него всю
картотеку - весомые результаты  своих усилий за последние шесть лет. А потом
можно  было бы  подключиться  к сети  Интернет  и картотеку эту уникальную и
совершенно секретную  обнародовать  буквально  на  всю  планету.  Чтобы  она
вздрогнула.
     Как  это   технически  делается,   майор   Макуха   не  знает   -  даже
приблизительно. Но он знает,  что это теперь делается. Что это осуществимо и
в принципе возможно.
     И  если  осуществить задуманное удастся,  можно  будет  даже умереть  с
чистой совестью и спокойно в любое удобное для него время.
     А без компьютера бесценная картотека - итоговый труд и венец всей жизни
- лежит мертвым грузом. Под диваном в пыли. И после его смерти не достанется
никому. Так как нет у майора Макухи прямых настоящих наследников и потомков.
А чужие  люди  могут свободно  выкинуть его труд на помойку. Чего допустить,
находясь в здравом уме и трезвой памяти, нельзя.
     Поэтому  майор Макуха систематически  и  параллельно  разрабатывал  два
направления. Первое: "Постоянное и  неуклонное пополнение  картотеки опасных
для народа преступников", - в основном, экономических, политических и прочих
- и второе: "Поиски путей приобретения компьютера". Теперь это называется  -
найти  спонсора.  Что для майора  Макухи ново и непривычно. Врагов советской
власти он  успешно  искал и успешно  находил  днем и ночью даже  в степи под
Курганом.  Иностранных  разведчиков  и  шпионов  -  доставал  из-под   земли
многократно.  А  спонсоров не  искал он никогда. Не  ставили перед ним таких
стратегических  задач. На том основании, что  в его  времена этих  задач  не
существовало. А теперь - да, теперь они существуют и многих мучают.
     Но нет таких  задач,  которые  не  могли  бы  решить  майоры  недавнего
прошлого. И  сейчас на  повестке  дня у майора Макухи  стояла  как раз  эта,
вышеупомянутая  задача. И он шел, чтобы снять ее с  повестки  одним точечным
ударом. Непростое  решение было им  найдено. Осталось воплотить  его в  свою
жизнь. Конечно, решение  не  самое  лучшее и  не самое благородное. И чистые
руки о него вполне  можно было замарать. Но работа требует  жертв.  И всегда
требовала она именно их.

     Будущего  спонсора  майор Макуха выбирал себе  по принципу "на кого бог
пошлет",  методом тыка.  Из  экономического раздела картотеки. Открыл диван,
стал к нему спиной и вытащил  никуда не глядя карточку.  И вот с  этой самой
карточкой  и  со  всем  досье в целом  майор Макуха отправился  к гражданину
Борщевскому  Е.Е., 1962-го года  рождения, беспартийному  украинцу  с высшим
техническим образованием.
     По пути он купил  себе  два пирожка  с  капустой. Чтоб закусить виски и
заодно позавтракать.  Жир с пальцев  вытер  о  внутренность карманов пальто.
Дошел до конторы Борщевского. То есть до его офиса. Вошел.
     Никакой охраны  в приемном  помещении не обнаружилось. Хотя суммы здесь
оборачивались нешуточные и астрономические. И  вообще никого не обнаружилось
в помещении. Правда, через  минуту  из бокового кабинета вышла секретарша. И
спросила:
     - Вы по какому вопросу?
     - Я к гражданину Борщевскому. В смысле - к господину.
     - Женя, к тебе, - крикнула секретарша и села за компьютер.
     "Даже у этой девки есть компьютер", - позавидовал майор Макуха.
     -  Пускай заходят,  -  ответили -  также криком  -  из  кабинета  через
закрытую дверь.
     Майор Макуха по диагонали  пересек приемную и вошел в кабинет господина
Борщевского.
     - Слушаю, - сказал господин Борщевский.
     -  Это продается, - сказал майор  Макуха  и положил  на стол  досье. На
папке все-таки отпечатался один палец майора, испачканный пирожковым жиром.
     Господин Борщевский скучно полистал бумаги, закрыл папку, спросил:
     - Почем?
     - Компьютер. Одна штука.
     - Конфигурация?
     Майор Макуха  не предвидел подобных дополнительных вопросов  и к ответу
оказался неготовым.
     Господин Борщевский подумал и изменил вопрос на более понятный:
     - Какие задачи должен выполнять компьютер?
     Майор Макуха тоже подумал и ответил:
     - Картотека.
     - База данных, что ли? - уточнил господин Борщевский.
     - Да, - сказал майор. - База.
     На что господин Борщевский сказал:
     - Оставьте адрес у секретаря. Доставка в течение суток. Бумаги отдадите
тем, кто привезет машину.
     - Какую машину? - не понял майор Макуха.
     -  Компьютер,  -  объяснил  господин Борщевский и  открыл  ежедневник в
черном кожаном переплете, и в него уткнулся.
     Майор  Макуха  забрал  папку,  вышел из  кабинета,  молча  и разборчиво
написал секретарше свой адрес, и как лучше проехать - написал. В том числе и
городским транспортом. На всякий какой-либо случай.
     В общем, успех подкрался незаметно. Чего майор  Макуха не  ожидал  и не
предполагал.  Он  думал, что  этого  жулика, злостно подрывающего  экономику
страны   переводом  безналичных  денег  в   наличные  и  наоборот,  придется
уговаривать,  брать  за  горло,  шантажировать.  А  этого  майор  Макуха  не
приветствовал. Считая неподобающим для  боевого, можно сказать, офицера, для
заслуженного бойца невидимого фронта. Фронта, которого сегодня, правда, нет.
Но он был. И это всем следует помнить. Потому что не может быть, что его нет
и не будет, он  снова  будет, возродясь  из пепла, в  чем нет сомнений  ни у
кого, кто хоть что-нибудь понимает в жизни и развитии общества по спирали.
     Майор  Макуха  почти  что  уже ушел,  но  вспомнил немаловажное,  опять
заглянул в кабинет Борщевского и сказал:
     - Чуть не забыл.
     - Что?
     - Интернет мне. Вдобавок.
     Борщевский посмотрел на часы и сказал:
     - Хорошо.

     Дома  Петр Сергеевич пообедал.  У него все для этого в наличии было - и
хлеб,  и лук,  и  квашеная капуста,  и тонкое, с мясными  прослойками, сало,
которое он  покупал на  рынке в  свежем  виде и  своими руками  засаливал  с
перцем, тмином и чесноком. Его научил когда-то  этому  искусству один еврей,
сотрудничавший с Петром Сергеевичем на общественных  внештатных началах и на
взаимовыгодных  основаниях. Чай у Петра Сергеевича вообще никогда  в доме не
переводился. И макароны не  переводились никогда.  А что  еще нужно человеку
для  сытного обеда?  Разве  что  рюмка  водки.  И  Петр  Сергеевич  зашел  в
супермаркет  "Солнечный"  и  купил  себе маленькую  плоскую  бутылочку очень
хорошей  водки  "Карат". Хотя и дороговата она для пенсионера постсоветского
типа. Но Петр  Сергеевич решил  на  себе  и собственном организме сегодня не
экономить.  Чтобы  отметить  свой  молниеносный  сокрушительный   успех  как
положено и  в свое удовольствие. А не считая каждую  копейку по  два раза. И
удовольствие  он от  обеда  получил  полное  и  максимальное,  граничащее  с
райским, как  говорится,  наслаждением. Потому  что ел и  выпивал не  спеша.
Думая  на  разные интересные темы  в форме внутреннего  диалога, то есть как
будто  беседуя с кем-то  - таким же умным, но воображаемым. А кроме того, он
вспоминал гениальные стихи поэта Пушкина Александра Сергеевича, вернее, одну
их строчку, ту, которая "Нет, весь я не умру".
     И не  заметил  Петр Сергеевич,  как  за окном безнадежно  стемнело.  На
исходе осени темнеет рано, а  светает поздно. И  он лег  на  свой диван, под
которым хранил, как зеницу ока, свою бесценную картотеку, и уснул. И спал до
утра на спине. Часов до половины пятого. Он бы и дольше спал, но в дверь без
уважения позвонили. Петр Сергеевич вскочил, как молодой, прошлепал босиком в
прихожую и спросил хриплым басом:
     - Кто там?
     А ему ответили:
     - Компьютер заказывали?
     Конечно, он отпер дверь. Спросонья не  усомнившись ни  в чем. Хотя  мог
бы, будучи многоопытным майором, задать себе вопрос  - чего это они в  такую
несусветную рань, когда и магазины все закрыты, компьютер привезли? А  он не
задал. И, значит, чего уж теперь говорить - мог,  не мог.  Теперь уже поздно
об этом  говорить.  Теперь нет у Петра Сергеевича компьютера.  И  картотеки,
служившей ему смыслом жизни, нет. Да и самого его скоро  не  будет, по  всей
вероятности, которая высока, а что будет со страной и миром, и будут они или
их тоже не будет - пока неясно.


ГУМАНОИД

     С точки зрения остальных - Шурик был существом необычным и подпадал под
емкое определение "ну что с него возьмешь!"  Сам  он насчет "что возьмешь" с
остальными согласиться не мог, а насчет необычности - как раз мог. Только он
не до конца понимал - необычен он? Или эти самые остальные.
     По здравому размышлению Шурик склонялся к первому: а именно к тому, что
необычность лежит в нем, в его,  значит, личной области. Он даже  иногда  по
ночам  думал о себе:  "А  может, - думал, - я инопланетянин?  Гуманоид,  так
сказать, и пришелец? Но тогда,  - думал, - почему мне жрать хочется до боли?
Тем более ночью, когда надо спать". И сам же  себе объяснял: "Так,  наверно,
потому и хочется. Может, -  объяснял, -  они,  в смысле, мы-гуманоиды, ночью
должны есть, а днем  -  спать. Может, у  нас природа  такая нечеловеческая".
Тут, конечно, у  Шурика  сразу  возникали  сомнения. Потому что  жена его  и
супруга Светик - которая гуманоидом  не была  на сто десять процентов - тоже
ночью любила встать  и перекусить чего-нибудь на  скорую  руку. Она даже  на
дверь холодильника бумажку самоклеющуюся  прилепила  и на ней себе написала:
"Ночью не жрать! И так корова". Но,  с другой стороны,  а почему бы  людям и
гуманоидам не иметь каких-нибудь общих черт и сходств. Как бы там ни было, а
все мы  - дети галактики,  все,  до самого последнего человека, будь он хоть
трижды гуманоидом и пришельцем.
     Кстати,  в чем состояла необычность Шурика -  а некоторые трактовали ее
как ненормальность, - никто толком сформулировать не взялся бы. Просто  ясно
было как божий  день, что  он  то ли не от  мира  сего, то ли  не  в себе. И
никаких сомнений  на эту тему ни у кого не  рождалось  -  ни  у Шурика, ни у
остальных.  Но  у  остальных вообще  сомнения рождаются нечасто. Это  истина
широко известная. Про остальных говорить - вообще  особого смысла  не имеет.
Потому как, ну что такое "остальные"? Это все, что ли, скопом? Так и Шурик -
один из всех. Все - они разные бывают.
     Во что верится с ощутимым трудом.
     Но больше всего волновало Шурика не это. Его волновало, что будет с его
детьми и потомками. Когда дети и потомки у них со Светиком появятся. Вернее,
Шурика волновало -  кем будут считаться их общие дети в  том случае, если он
действительно  пришелец  миров.  Тоже пришельцами  - по отцу?  Или людьми  в
полном смысле  этого слова -  по матери? Тут подход  может быть диаметрально
различный.  Как у разных народов к национальности.  У русских или  у тех же,
например, украинцев  она определяется хоть по отцу, хоть по матери - неважно
и  несущественно.  А у  евреев  -  строго по  матери.  И  если твое отчество
Абрамович, фамилия Абрамович, а мама у  тебя турчанка, то  для  евреев ты не
еврей, а турок. Хотя, конечно, и Абрамович.
     Эти  детские, если  можно  так их назвать,  вопросы Шурик задавал  себе
регулярно. А ответа на них  не имел ни малейшего. Может, потому не имел, что
в собственном пришельчестве никакой уверенности у него не было. А сомнения -
опять-таки были. И он их  в конце концов задумал разрешить и развеять. Очень
простым, гениальным, надо сказать, путем. Он придумал сдать  в больницу свои
анализы. И  если они  -  результаты  анализов  крови и всего  такого - будут
положительными, то есть не будут лезть ни в какие установленные человеческой
медициной рамки, значит, и сомневаться нечего.
     В общем, приготовил Шурик все, что мог приготовить в домашних условиях,
завернул  это  в  газетку под  названием "Торговый дом  культуры" и пошел  в
близлежащую больницу. Вернее, в поликлинику районного масштаба.
     Пришел, говорит:
     - Мне бы анализы сдать.
     А ему говорят:
     - Направление.
     Шурик  начал  не  понимать,  о  каком  направлении  идет  речь,  а  ему
объяснили:
     - Направление от лечащего врача давай.
     Лечащего врача у Шурика, естественно, не было, так как он  в  последние
годы ни от чего не лечился. Во всяком случае, не лечился при помощи врача. И
он спросил:
     - А где его взять, лечащего этого врача, если меня  никто ни от чего не
лечит?
     Медсестра  или кем там  она  была... в общем, человек  в  белом  халате
посмотрела на Шурика изучающе и сказала:
     - А что это у вас в газетке?
     - В газетке, - сказал Шурик, - у меня исходный материал. Я  же говорю -
мне сдать.
     Конечно, медсестра  могла  послать Шурика подальше  и  заняться  своими
обязанностями старшего лаборанта. И она хотела его послать. Но не послала.
     - Значит, вы с собой все, что нужно, принесли? - сказала она.
     - Все, - сказал Шурик. - Кроме крови.
     Тогда медсестра ему вежливо, на пределе своего терпения, объяснила:
     - Вы понимаете, - объяснила, - нам надо  знать, на что делать анализы -
на сахар, допустим, или на что-нибудь другое. Общий, например, анализ...
     Шурик обрадовался и сказал:
     - Мне общий. Самый общий, какой только можно себе позволить.
     - Зачем?! - терпение лаборантки сошло на нет и закончилось.
     - Этого я вам сказать не могу, - Шурик трижды  извинился за то, что  не
может. - Но я заплачу. Если за анализы нужно платить.
     - Сейчас  за все  нужно платить,  - сказала старшая лаборантка. - Время
такое. Трудное.
     А дальше события развивались по следующему пути. Шурик успешно сдал все
свои  анализы плюс  кровь, заплатил  названную лаборанткой  сумму денег  без
сдачи  и  ушел гордый  сам собой и  своей  предприимчивостью. Ему  было  чем
гордиться. Поскольку произнести  простую фразу "я заплачу"  Шурик никогда не
умел.  А тут,  значит, пересилил  себя  и произнес  в нужное время  в нужном
месте.  Когда  же  он  пришел  за  результатами  исследований, в лаборатории
сказали, что ему обязательно нужно  обратиться к врачу. "Значит, я -  он", -
подумал Шурик, восторжествовав. Но все-таки спросил:
     - Почему мне нужно к нему обращаться? Девушка.
     Лаборантка ответила просто, а главное - откровенно:
     - Анализ показал наличие у вас крови в моче.
     - Хорошо, хоть не мочи в крови, - сказал Шурик.
     - А это еще неизвестно, - сказала лаборантка,  и еще она сказала, чтобы
Шурик следовал за ней.
     Шурик  добился  своего,  и  все  про себя стало  ему  теперь ясно. А за
лаборанткой он последовал из чистого любопытства и некоторого, так  сказать,
озорства. Чтобы  посмотреть, как эти человеческие горе-доктора выпутаются из
его гуманоидальных анализов.
     И он посмотрел. На свою голову.
     Его срочно положили в больницу.
     Шурик врачу возражал:
     - Зачем мне больница? Я здоров, как гуманоид.
     А врач говорил:
     -  Здоровы  -  и  хорошо.  Здорового  человека  лечить даже  легче, чем
больного.
     Короче  говоря  и меньше рассуждая, можно сказать,  что  на  больничную
койку Шурик угодил как кур в ощип. Или - во щи. Он позвонил из автомата жене
своей,  Светику, и пожаловался - мол, такое дело,  и попросил  принести  ему
зубную  щетку,  белье,  стакан  и  поесть.  А  медикаменты  ей  медработники
предписали обеспечить, когда она пришла к Шурику на первое свидание.
     Конечно, Шурик ее разубеждал,  говоря,  что  не стоит  ничего им нести,
поскольку он, Шурик, здоров. Но Светик говорила:
     - Как же здоров, когда они все в один голос говорят, что болен?
     Шурик склонялся к маленькому уху Светика и говорил:
     -  Да  не соображают они ни  хрена в моем  здоровье.  Здоровье  у  меня
железное.
     - А наличие крови в моче как понимать? - спрашивала Светик.
     На что Шурик говорил:
     - Никак не понимать, потому что это не кровь, может быть.
     - Не кровь? - вот теперь Светик никак Шурика не понимала. - А что?
     - Ну, - говорил Шурик, - что. Я не знаю, что. - И:  - Это, - говорил, -
предмет для пристального научного подхода. Вот что.
     Можно  не  сомневаться  и  никого не  нужно  убеждать  в  том, что  эти
разговоры Шурика со Светиком успехом не  увенчались. Светик, как верная жена
и подруга, Шурику не поверила, а поверила, наоборот,  врачам. И стала носить
им всякие медпрепараты, покупаемые за  большие деньги, иногда взятые в долг.
А  врачи  этими  принесенными  препаратами  Шурика  интенсивно  пролечивали.
Несмотря на то, что не скрыли от Светика всю гибельность болезни ее любимого
мужа.  Обратился он слишком поздно.  Если б хоть на месяц или на  два раньше
обратился - можно было  бы  на что-то реально надеяться.  А  теперь - что ж.
Теперь, конечно.
     Шурик, со  своей стороны,  во время  приходов Светика донимал ее одной,
правда, навязчивой идеей. Он говорил:
     -  Забери  меня  отсюда  домой.  Они  ж меня  своими  лекарствами убьют
медленной, но верной смертью.
     - Нет, - говорила Светик, -  они тебя  не убьют.  Они  тебя,  наоборот,
вылечат, спасут и поставят на ноги.
     Между тем, Шурику становилось все хуже  и хуже. До тех пор становилось,
пока не стало совсем плохо.  И Светик  вообще перестала уходить из больницы,
сидя у постели своего единственного мужа сутки напролет.
     И конечно, случилось то, что должно было к сожалению случиться. Однажды
утром Шурик пришел в сознание и сказал:
     - Видишь? Я ж тебе говорил, что они меня угробят.
     Потом  он помолчал, собрался с последними в жизни силами, улыбнулся уже
не из мира сего, а из космоса и на оптимистической ноте закончил:
     - Ну, ничего. Наши этого так не оставят.


В АРКТИКЕ

     К  воротам института,  повышающего  квалификацию  всем  подряд  не хуже
общества "Знание", я подошел без  пяти  семь.  Ворота  еще не  открывали.  И
снаружи  топтались  люди  с  сумками,  рюкзаками,  детьми.  Я поставил  свой
чемоданчик на бордюр.
     -  Убери,   -   сказал   изнутри  двора   рыжий   привратный  грузин  с
сумасшедшинкой в голосе, глазах,