есчастливой случайности
погиб,  они  продержали  меня  в  изоляторе госпиталя шесть недель, пытаясь
реабилитировать   для  другой  работы.  Джонни,  ты  интересовался  разными
предметами,  изучал  столько всякой всячины - почему ты не занимался чем-то
стоящим?
     - Сэр?
     -  Ну ничего. Тем более, что теперь уже поздно. Забудь об этом. Ммм...
Твой  преподаватель  по  истории и нравственной философии, похоже, хорошо к
тебе относится.
     - Правда? - Я был поражен. - А что он сказал?
     Вейсс улыбнулся.
     - Он сказал, что ты неглуп. Просто слегка невежествен и задавлен своим
окружением. Для него это довольно высокая оценка. Я его знаю.
     Мне  же,  однако, показалось, что такой оценке радоваться нечего. Этот
самодовольный, занудный, старый...
     - Что ж, - продолжал Вейсс, - думаю, нужно учесть рекомендацию мистера
Дюбуа. Как ты смотришь на то, чтобы пойти в пехоту?
     Я  вышел  из Федерального Центра, не испытывая особой радости, но и не
особенно  горюя.  В  конце  концов  я  был  солдатом. Бумаги в моем кармане
подтверждали  это.  Все-таки  я  не настолько плох, чтобы использовать меня
только как тупую рабочую силу.
     Рабочий день как раз завершился, и здание почти опустело - оставались,
кажется,  только  ночные  дежурные. У выхода я столкнулся с человеком, лицо
которого показалось мне знакомым, но сразу я его не узнал.
     Он поймал мой взгляд.
     - А-а, парень, - сказал он живо. - Так ты еще не в космосе?
     Тут  и  я  узнал его. Сержант Звездного Флота, который первым встретил
нас  здесь,  в  ротонде.  От  удивления  я,  наверное,  открыл рот. На этом
человеке  была  штатская  одежда,  он  шел на двух целых ногах И размахивал
двумя руками.
     - Д-добрый вечер, сержант, - пробормотал я.
     Он прекрасно понял причину моего удивления, оглядел себя и улыбнулся:
     -  Успокойся,  парень.  После  работы  мне  не  обязательно  сохранять
устрашающий вид. Тебя уже определили?
     - Только что получил приказ.
     - Ну и как?
     - Мобильная Пехота.
     Его лицо расплылось в довольной улыбке, он стукнул меня по плечу.
     -  Держись,  сынок!  Мы  будем  делать  из тебя мужчину... или убьем в
процессе обучения. А может быть, и то и другое.
     - Вы полагаете, это хороший выбор? - спросил я с сомнением.
     -  Хороший  выбор?  Сынок,  это  единственный  выбор вообще. Мобильная
Пехота  -  это  ядро  армии. Все остальные - это или нажиматели кнопок, или
профессора. Все они только помогают нам - мы делаем главную работу.
     Он дернул меня за рукав и добавил:
     -  Сержант  Звездного  Флота  Хо, Федеральный Центр. Это я. Обращайся,
если будет нужно. Счастливо! - И он вышел из здания - грудь колесом, голова
гордо поднята, каблуки цокают по мостовой.
     Я  посмотрел  на  свою ладонь. Руки, которую я пожал, на самом деле не
было.  Но  у  меня  было  полное  ощущение, что моей ладони коснулась живая
ладонь,  и  не  просто  коснулась,  а твердо пожала. Я что-то читал о таких
специальных протезах. Но одно дело читать...
     Я  пошел  к  гостинице,  где жили новобранцы, ожидающие распределения,
форму  нам еще не выдали, и днем мы носили простые комбинезоны, а вечером -
собственную  одежду.  В  своей  комнате  я  начал упаковывать вещи, так как
улетал рано утром. Вещи я собирал для того, чтобы отправить их домой: Вейсс
предупредил,  что  с  собой  лучше  ничего  не  брать  - разве что семейную
фотографию  или  музыкальный  инструмент.  Карл  отбыл  тремя днями раньше,
получив  назначение  в "Ар энд Ди" - то самое, которого он и добивался. Мне
казалось,  что я так же счастлив, как и он. Или я был просто ошеломлен и не
мог  осознать,  что  со мной происходит? Маленькая Кармен тоже уже отбыла в
ранге  курсанта  Звездного  Флота  (правда,  пока  в качестве стажера). Она
скорее  всего  будет  пилотом...  Что  ж,  она  это заслужила. Я в ней и не
сомневался. В разгар моих сборов в комнату вошел сосед.
     - Получил приказ? - спросил он.
     - Ага.
     - Куда?
     - Мобильная Пехота.
     -  Пехота?  Ах  ты  бедняга,  дурачок! Мне тебя искренне жаль. Честное
слово.
     Я страшно разозлился.
     - Заткнись! Мобильная Пехота - это лучшая часть армии! Это сама армия!
Вы  все  работаете  только  для  того, чтобы помочь нам - мы делаем главную
работу.
     Он ухмыльнулся:
     - Ладно, сам увидишь.

     3

                                              Он будет править ими железной
                                              рукой.

                                                       Откровение от Иоанна

     Базовую   подготовку   я   проходил   в  лагере  имени  Артура  Курье,
расположенном  на  севере, в голой степи. Я был в числе тысячи Других таких
же  жертв.  Слово  "лагерь"  в  данном  случае звучало даже слишком громко,
поскольку  единственным  солидным  строением  там  был  склад  для хранения
оборудования  и амуниции. Мы спали и ели в палатках, но большую часть жизни
проводили  на  открытом  воздухе.  Хотя  и  слово  "жизнь"  к тому периоду,
по-моему,  не  подходит.  Я  вырос  в  теплом  климате, а там мне все время
казалось, что Северный полюс находится в пяти милях к северу от лагеря. Без
сомнения, наступал новый ледниковый период.
     Однако  бесчисленные занятия и упражнения заставляли согреваться, а уж
начальство строго следило, чтобы нам все время было тепло.
     В  первый  же  день в лагере нас разбудили еще до рассвета. Я с трудом
привыкал  к  переходу из одной часовой зоны в другую, и мне показалось, что
нас  подняли, когда я только-только заснул. Сначала не верилось, что кто-то
всерьез хочет сделать это посреди ночи.
     Но  так  оно  и было. Громкоговоритель неподалеку врезал военный марш,
который,  без  сомнения,  мог  разбудить  и  мертвого.  К  тому же какой-то
неугомонный надоедливый тип орал возле палаток:
     - Всем выходить! Вытряхивайтесь наружу!
     Он  влез  в  нашу  палатку, как раз когда я укрылся с головой, пытаясь
снова заснуть. Сорвал с меня одеяло и спихнул с кровати на твердую холодную
землю.  Похоже, это дело было для него привычным: даже не оглянулся и пошел
вытряхивать остальных.
     Десятью  минутами  позже, натянув штаны, майку и ботинки, я оказался в
шеренге  таких  же  новобранцев,  построенных для поверки и гимнастики. Над
горизонтом  на  востоке  показался  узкий  краешек солнца. Перед нами стоял
большой,  широкоплечий,  неприятного  вида человек. Одет он был так же, как
мы, но, глядя на него, я чувствовал себя замухрышкой: он был гладко выбрит,
брюки отутюжены, в ботинки можно было глядеться, как в зеркало. Но главное,
его  движения  - резкие, живые, свободные. Возникало впечатление, что он не
нуждается в сне. Он хрипло крикнул:
     -  Слшш  меня!..  Внима...  Млчать!..  Я  Крейсерский сержант Зим, ваш
командир.  Когда  будете обращаться ко мне, салютуйте и говорите "сэр". Так
же обращайтесь к каждому, кто носит жезл инструктора...
     В руках у него был стек, и теперь он махнул им в воздухе, словно рисуя
все,  что  хотел  сказать.  Я еще в день прибытия заметил людей с такими же
жезлами  и  решил,  что  приобрету  себе  такой  же  - очень они симпатично
выглядели. Однако теперь я понял, что лучше об этом и не думать.
     -  ...потому  что у нас не хватает офицеров, чтобы обучать вас всех, и
вам придется иметь дело с нами. Кто чихнул?
     Молчание.
     - КТО ЧИХНУЛ?
     - Это я, - раздался чей-то голос.
     - Что я?
     - Я чихнул.
     - Я чихнул, СЭР!
     - Я чихнул, сэр. Я немного замерз, сэр.
     -  Ого!  - Зим подошел к курсанту, который чихнул, поднес кончик жезла
почти к самому его носу и спросил:
     - Имя?
     - Дженкинс... сэр.
     -  Дженкинс...  - повторил Зим с таким видом, будто в самом слове было
что-то  неприятное  и  постыдное.  -  Могу  представить, как однажды ночью,
находясь в патруле, ты чихнешь только потому, что у тебя сопливый нос. Так?
     - Надеюсь, что нет, сэр.
     -  Что  ж,  и  я  надеюсь.  Но  ты  замерз.  Хмм... мы сейчас это дело
поправим.- Он указал своим стеком. - Видишь склад вон там?
     Я  невольно  бросил  взгляд в том же направлении, но ничего не увидел,
кроме  расстилавшейся  до горизонта степи. Только пристально вглядевшись, я
различил  наконец какое-то строение, которое, казалось, было расположено на
линии горизонта.
     -  Вперед.  Обежишь  его  и  вернешься.  Бегом,  я  сказал. И быстрее!
Бронски! Пришпорь-ка его.
     -  Есть,  сержант!  -  Один  из  той  компании  со стеками, окружавшей
сержанта,  рванулся  за  Дженкинсом,  легко  его догнал и звучно стегнул по
штанам стеком.
     Зим  повернулся  к  нам.  Он  раздраженно прохаживался туда-сюда вдоль
строя, искоса оглядывая нас. Наконец остановился, тряхнул головой и сказал,
обращаясь явно к самому себе, но так, что всем было слышно:
     - Кто бы мог подумать, что этим буду заниматься я!
     Он опять оглядел нас.
     -  Эй  вы,  обезьяны...  нет,  даже "обезьяны" для вас слишком хорошо.
Жалкая  банда  мартышек...  За  всю  свою  жизнь  я  не  видел  такой толпы
маменькиных сынков. Втянуть кишки! Глаза прямо! Я с вами разговариваю!
     Я  невольно  втянул  живот, хотя и не был уверен, что он обращается ко
мне. А он все говорил, все хрипел, и я начал забывать о холоде, слушая, как
он  бушует.  Он  ни разу не повторился и ни разу не допустил богохульства и
непристойности.  Однако  он  умудрился описать наши физические, умственные,
моральные  и  генетические  пороки с большой художественной силой и многими
подробностями.
     Но  я не был потрясен его речью. Меня больше заинтересовала ее внешняя
сторона - язык, манера говорить.
     Наконец он остановился. Потом снова заговорил:
     -  Нет,  я не знаю, что делать. Может, отослать их всех обратно. Когда
мне  было  шесть, мои деревянные солдатики выглядели куда лучше. Ну хорошо!
Есть  кто-нибудь в этой куче, кто думает, что может сделать меня? Есть хоть
один мужчина? Отвечайте.
     Наступило  короткое молчание, в котором, естественно, принял участие и
я. Я хорошо понимал, что не мне с ним тягаться.
     Но тут с правого фланга шеренги раздался голос:
     - Может быть... думаю, я смогу... сэр.
     На лице Зима появилось радостное выражение.
     - Прекрасно! Шаг вперед. Я хочу на тебя взглянуть.
     Новобранец  вышел  из строя. Выглядел он внушительно: по крайней мере,
на три дюйма выше самого Зима и даже несколько шире в плечах.
     - Как твое имя, солдат?
     - Брэкенридж, сэр.
     - Каким стилем ты хочешь драться?
     - Какой вам по душе, сэр. Мне все равно.
     -  О'кей.  Тогда  обойдемся  без  всяких  правил.  Можешь начинать как
захочешь.- Зим отбросил свой стек.
     Борьба  началась  - и тут же закончилась. Здоровенный новобранец сидел
на земле, придерживая правой рукой левую. Он не издал и звука.
     Зим склонился над ним.
     - Сломал?
     - Думаю, что да... сэр.
     -  Виноват.  Ты  меня  немного поторопил. Ты знаешь, где санчасть? Ну,
ничего. Джонс! Доставьте Брэкенриджа в санчасть.
     Когда они уходили, Зим хлопнул парня по правому плечу и тихо сказал:
     -  Попробуем еще раз - примерно через месяц. Я тебе объясню, что у нас
сегодня получилось.
     Эта  фраза  скорее  всего  предназначалась только для Брэкенриджа, а я
расслышал  лишь потому, что они стояли совсем недалеко от того места, где я
постепенно превращался в сталактит. Зим вернулся и крикнул:
     -  О'кей,  в этой компании по крайней мере один оказался мужчиной. Мое
настроение  улучшилось.  Может,  еще кто-нибудь найдется? Может, попробуйте
вдвоем?  -  Он  завертел  головой,  осматривая  шеренгу.  -  Ну,  что ж вы,
мягкотелые, бесхребетные... Ого! Выйти из строя.
     Вышли  двое,  стоявшие  рядом в строю. Я подумал, что они договорились
между собой шепотом. Зим улыбнулся.
     - Ваши имена, пожалуйста. Чтобы мы сообщили вашим родственникам.
     - Генрих.
     - Какой Генрих? Ты, кажется, что-то забыл?
     - Генрих, сэр. Битте. - Парень быстро переговорил с другим и добавил:-
Он не очень хорошо говорит на стандартном английском, сэр.
     - Майер, майн герр, - добавил второй.
     -  Это  ничего.  Многие  из  тех, кто приходит сюда, поначалу не умеют
хорошо  болтать.  Я  сам  такой был. Скажи Майеру, чтобы не беспокоился. Он
понимает, чем мы будем заниматься?
     - Яволь, - тут же отозвался Майер.
     - Конечно, сэр. Он понимает, только не может быстро объясняться.
     - Хорошо. Откуда у вас эти шрамы на лице? Гейдельберг?
     - Наин... нет, сэр. Кенигсберг.
     -  Это  одно и то же. - У Зима в руках снова был его жезл. Он покрутил
его и спросил: - Может быть, вы тоже хотите драться с жезлами?
     - Это было бы несправедливо, сэр, - ответил Генрих. - Мы будем драться
голыми руками, если вы не возражаете.
     - Как хотите. Кенигсберг, да? Правила?
     - Какие могут быть правила, сэр, если нас трое?
     -  Интересное  замечание. И договоримся, что, если у кого-нибудь будет
выдавлен глаз, его нужно будет вставить обратно, когда мы закончим драться.
И  скажи своему соотечественнику, что я готов. Начинайте, когда захотите. -
Зим отбросил свой жезл.
     - Вы шутите, сэр. Мы не будем выдавливать глаза.
     -  Не  будем?  Договорились.  И  давайте  начинайте, Или возвращайтесь
обратно в строй.
     Я  не  уверен, что все произошло так, как мне помнится теперь. Кое-что
подобное  я  проходил  позже,  на тренировках. Но думаю, случилось вот что:
двое  парней  пошли  на  сержанта  с  двух  сторон, пока не вступая с ним в
контакт.  В этой позиции для человека, который работает один, есть выбор из
четырех  основных  движений,  дающих  возможность использовать преимущества
более высокой подвижности и координированности одного по сравнению с двумя.
Сержант  Зим  всегда  повторял  (он  был совершенно прав), что любая группа
слабее  одного,  за  исключением  того  случая, когда эта группа специально
подготовлена  для  совместной работы. К примеру, сержант мог сделать ложный
выпад в сторону одного из них, затем внезапно рвануться к другому и вывести
его  из  строя  (в  элементарном  варианте  -  хотя  бы  ударом по коленной
чашечке). Затем спокойно разделаться с первым из нападающих.
     Однако  он  позволил  им  обоим  напасть. Майер быстро прыгнул к нему,
видимо, надеясь каким-то приемом повалить сержанта. После этого Генрих мог,
например,  пустить  в  ход свои тяжелые ботинки. Поначалу, по крайней мере,
казалось, что сценарий развивается именно так.
     На  самом  деле  с  захватом  у  Майера  ничего не вышло. Сержант Зим,
поворачиваясь  ему  навстречу,  одновременно  ударил  двинувшегося  к  нему
Генриха  в  живот.  В  результате  Майер как бы взлетел и мгновение парил в
воздухе.
     Однако  единственное,  что  можно  было утверждать точно - это то, что
борьба  началась,  а  потом оказалось, что на земле мирно спят два немецких
парня.  Причем  лежали они рядом, только один лицом вверх, а другой - вниз.
Над ними стоял Зим, у которого даже не сбилось дыхание.
     - Джонс, - сказал он. - Нет, Джонс ушел, не так ли? Махмуд! Принеси-ка
ведро воды и верни их на место. Кто взял мою палку?
     Немного  погодя  ребята  пришли в сознание и мокрые вернулись в строй.
Зим оглядел нас и спросил уже более умиротворенно:
     - Кто еще? Или приступим к упражнениям?
     Я  никак  не  ожидал, что кто-нибудь еще отважится попробовать. Однако
неожиданно  с левого фланга, где стояли самые низкорослые, вышел из шеренги
парень. Он повернулся и прошел к центру строя. Зим посмотрел на него сверху
вниз.
     - Только ты один? Может, хочешь взять себе партнера?
     - Я лучше один, сэр.
     - Как хочешь. Имя?
     - Суцзуми, сэр.
     Глаза у Зима округлились.
     - Ты имеешь отношение к полковнику Суцзуми?
     - Я имею честь быть его сыном, сэр.
     - Ах вот как! Прекрасно! Черный пояс?
     - Нет, сэр. Пока еще нет.
     -  Приятно послушать скромного человека. Ладно, Суцзуми. Будем драться
по правилам или пошлем за доктором?
     -  Как  пожелаете,  сэр.  Однако я думаю, если позволите высказать мне
свое мнение, что по правилам будет благоразумнее.
     -  Не совсем понимаю, о чем ты, но согласен. - Зим опять отбросил свой
жезл,  затем  они  отступили  друг  от  друга,  и каждый из них поклонился,
внимательно следя за противником.
     Они  стали двигаться, описывая окружность, делая легкие пробные выпады
и пассы руками. Я почему-то вспомнил о боевых петухах.
     И вдруг они вошли в контакт - и маленький Суцзуми оказался на земле, а
сержант Зим пролетел над ним и упал. Однако сержант приземлился не так, как
шлепнулся  Майер.  Он  перекувырнулся  и в одно мгновение был уже на ногах,
готовый встретить подбирающегося Суцзуми.
     - Банзай! - негромко крикнул Зим и улыбнулся.
     - Аригато, - сказал Суцзуми и улыбнулся в ответ.
     Они  снова  почти  без  паузы вошли в контакт, и я подумал, что сейчас
сержант опять совершит полет. Но этого не произошло. На несколько мгновений
все  смешалось:  они  схватились,  мелькнули  руки и ноги. А когда движение
прекратилось,  все  увидели, как сержант Зим подтягивает левую ногу Суцзуми
чуть ли не к его правому уху.
     Суцзуми  стукнул по земле свободной рукой. Зим тотчас же отпустил его.
Они встали и поклонились друг другу.
     - Может быть, еще один раз, сэр?
     -  Прошу  прощения.  Но  у  нас есть дела. Как нибудь потом, хорошо?..
Наверное, я должен тебе сказать. Меня тренировал твой уважаемый отец.
     - Я уже начал об этом догадываться, сэр. Значит, до другого раза.
     Зим сильно стукнул его по плечу:
     - Становись в строй, солдат... Равняйсь!
     Следующие  двадцать  минут мы занимались гимнастическими упражнениями,
от которых мне стало настолько же жарко, насколько раньше было холодно. Зим
проделывал  все  упражнения вместе с нами. Я все хотел подловить его, но он
так  ни  разу  и  не  сбился  со счета. Когда мы закончили, он дышал так же
ровно,  как  и  до  занятий.  После  он  никогда больше не занимался с нами
гимнастикой.   Но  в  первое  утро  он  был  с  нами  и,  когда  упражнения
закончились,  повел  всех,  потных  и  красных,  в столовую, устроенную под
большим тентом. По дороге он все время прикрикивал:
     - Поднимайте ноги! Четче! Выше хвосты, не волочите их по дороге!
     Потом  мы  уже  никогда  не  ходили  по лагерю, а всегда бегали легкой
рысью,  куда  бы  ни  направлялись.  Я  так и не узнал, кто такой был Артур
Курье,  но у меня возникло подозрение, что это был какой-то великий стайер.
Брэкенридж был уже в столовой, рука у него была забинтована. Я услышал, как
он сказал кому-то, что обязательно разделается с Зимом.
     На  этот счет у меня были большие сомнения. Суцзуми - еще, быть может,
но  не  эта  здоровенная обезьяна. Зим, правда, мне не очень понравился, но
в самобытности отказать ему нельзя.
     Завтрак был на уровне, все блюда мне понравились. Судя по всему, здесь
не  занимались  чепухой,  как  в  некоторых  школах,  где,  садясь за стол,
чувствуешь  себя  несчастным.  Если  ты не можешь удержаться и обжираешься,
загребая  со стола обеими руками, - пожалуйста, никто не будет вмешиваться.
В  столовой  меня  всегда  охватывало  блаженное  чувство расслабленности и
свободы:  здесь  на  тебе  никто  не  имеет  права  ездить.  Блюда ничем не
напоминали  те,  к  которым  я  привык  дома.  Вольнонаемные, обслуживающие
столовую,  в  свободной  манере  швыряли  тарелки  к нам на столы. Любое их
движение, думаю, заставило бы маму побледнеть и удалиться к себе в комнату.
Но  еда была горячая, обильная и, на мой взгляд, вкусная, хотя и без особых
изысков.  Я  съел в четыре раза больше обычной нормы, запив все несколькими
чашками кофе с сахаром и заев пирожным.
     Когда  я принялся за второе, появился Дженкинс в сопровождении капрала
Бронски.  На  мгновение  они остановились у стола, за которым в одиночестве
завтракал  Зим,  потом  Дженкинс хлопнулся на свободное сиденье возле меня.
Выглядел он ужасно: