м с Питом. На мгновение он прекратил
плач и наклонил голову так, чтобы посмотреть на отца искоса. Взгляд был
самодовольным, но в нем было и еще кое-что. "НУ ЧТО, ПОЛУЧИЛ?" - показалось
Питу.

- Что, сукин ты сын? - сказал он. Он не осознал, что произнес эти слова
вслух, пока его не окликнула Мэри.

- Что с ним? Он что, обкакался?

Пит открыл рот, чтобы ответить, но так и остался сидеть с отвисшей
челюстью. Что он собирался сказать ей? Что девятинедельный младенец помешал
им из вредности? Что он сделал это нарочно? Она подумает, что он сошел с
ума - он, Пит, не Даг.

Он и сам бы не поверил в такое, скажи ему это кто-нибудь другой. Даг снова
заплакал. Теперь у него на лице было обычное младенческое выражение: глаза
крепко зажмурены, щеки надуты, рот широко разинут. Но Пит не сомневался в
том, что он видел. Это выражение не могло появиться на лице ребенка, у
которого даже не начали резаться зубы. Последний раз Пит видел такое
выражение, когда ему было девятнадцать лет и его кузен Стен подшутил над
ним, за что кузена пришлось поколотить.

- Пит?

Надо было что-то сказать.

- Я не знаю, в чем дело. Он просто орет и не думает заткнуться.

Он услышал, как Мэри вздохнула.

- Иду.

Она появилась в джинсах, что послужило Питу болезненным напоминанием о том,
что НЕ произошло. Но Мэри уже не думала ни о чем, кроме Дага.

- Давай его сюда.

Пит передал ей малыша. Тот не замолчал, и оказавшись на руках у матери.
Говоря точнее, он не замолчал до часа ночи. До этого времени Пит с Мэри по
очереди подбрасывали орущее чадо, пока у обоих не заболели ноги, и
танцевали с ним под хард-рок, пока соседка не постучала в стену, чего
раньше никогда себе не позволяла.

Когда Даг в конце концов сдался и заснул, он лежал на руках у Пита,
которого не интересовал ни секс, ни что угодно другое - только бы рухнуть.
Он понес Дага в детскую.

Ребенок открыл глаза. Пит сжался. До рождения Дага Пит ни за что не поверил
бы, что нечто, весящее двадцать фунтов и с трудом держащее голову, сможет
заставить его сжаться. Теперь он знал лучше. Он без особого успеха
попытался подготовить себя к новому раунду воплей.

Но воплей не последовало. Вместо этого Даг бросил на отца еще один
издевательский взгляд искоса, вздохнул и уснул.

- Ну что, маленький сукин сын? - прошептал Пит. - Ты все-таки сделал это
нарочно.

Еще одно, чего он не знал раньше, - это то, до какой степени можно злиться
на ребенка.

Даг спал почти двадцать минут.

Возвращаясь в мыслях к этому моменту, Пит решил, что подлинная война между
ним и сыном началась именно с той ночи. Он был крупный, взрослый мужчина.
По логике вещей все преимущества должны были бы быть на его стороне. Он то
и дело напоминал это себе, укачивая сына и изо всех сил желая, чтобы это
визжащее, извивающееся существо у него на руках наконец-то замолчало.

Но одного желания было недостаточно. Логики - тоже. Даг не умел
воспринимать логику. Он умел только издавать звуки, зато такой
интенсивности, что любой электронный усилитель ему и в подметки не годился.

Даг не старался свести с ума Мэри. Когда они с ней оставались вдвоем, Даг
вел себя как обычный ребенок: иногда плакал, иногда нет Ей доставалось
только рикошетом от их войны с Питом. Впрочем, как и всем остальным в
радиусе полумили.

Пит начал проводить по возможности больше времени вне дома. Беда была в
том, что этого все равно было мало. И потом, он не принадлежал к числу тех,
что способны час за часом торчать в баре, потягивая пиво. Он предпочитал
пить дома: так выходило дешевле, да и общество (источник устрашающе бешеных
воплей не в счет) приятнее.

Растягивание дороги в магазин на лишних десять минут или изобретение повода
сбегать на полчаса на рынок не приносило особого облегчения. Кроме того,
Мэри тоже начинала дуреть от сидения дома, тем более наедине с Дагом, и как
следствие стала изобретать собственные предлоги выйти из дома.

Пит даже связался с университетом на предмет досрочного выхода из отпуска.

Смех декана не предвещал ничего хорошего.

- Что, ребенок оказался утомительнее, чем ты думал, Питер? - Дэвид Эндикотт
сменил тон на серьезный. - Дело даже не в том, что я буду выглядеть круглым
идиотом, если уволю заместителя, принятого на работу всего полгода назад Я
надеюсь, ты поймешь меня: мы уже утвердили бюджет, так что все равно не
сможем платить тебе до следующего сентября. На дворе восьмидесятые, Питер.
Денег за просто так не платит никто.

- Знаю. Все равно спасибо, Дэвид. - Питер повесил трубку. Он снял очки,
наклонился и потер глаза тыльной стороной ладони. Он знал ответ Эндикотта
еще до того, как набрал номер. Правда, то, что он заговорил об отсутствии
средств, было плохим знаком.

Даг снова завел свое; на этот раз он спал совсем недолго. Мэри не слышала
разговора Пита по телефону, но Дага не услышать было невозможно.

- Возьми его, ладно? - крикнула она из кухни. - У меня руки жирные.

- Идет. - Пит медленно пошел в детскую. Неожиданно он размахнулся и со всей
силы ударил кулаком по стене. Руку пронзила боль.

- Что это было? - воскликнула Мэри.

ТВОЙ МУЖ, НЕ УДАРИВШИЙ СВОЕГО СЫНА. Пит обкатывал эти слова во рту, пытаясь
услышать их ушами Мэри. Не пойдет. Она испугается. Да он и сам их боится.

- Это старая сука за стеной, - ответил Пит после паузы, которой, он
надеялся, она не заметила, - требует, чтобы Даг замолчал.

Он не мог припомнить, когда в последний раз врал Мэри по серьезному поводу.

- Пусть сама идет к черту, - недовольно сказала Мэри. Тигрица, защищающая
детеныша, подумал Пит. Нет, он не мог говорить ей то, что чуть было не
сорвалось у него с языка. Эту тайну, этот стыд придется нести в одиночку.

Он поднял Дага, который раскричался еще сильнее, протестуя против такого
невнимания к своей персоне. Пит приблизил свое лицо к личику ребенка.
Взгляд маленьких, широко открытых глаз встретился с его взглядом.

- Пожалуйста, заткнись ради Бога! - прошептал он. Он не знал, упоминает ли
имя Божье всуе или же это, напротив, одна из самых искренних молитв за всю
его жизнь.

Даг успокоился достаточно быстро. Руки Пита укачивали младенца
автоматически именно так, как тому нравилось, - если ему вообще могло
что-то нравиться. Отца это не утешило. На лице Дага было именно то
самодовольное выражение, которое он так хорошо знал.

- Не так плохо, - заметила Мэри, когда он через несколько минут внес сына
на кухню. Даг не спал, но и не скандалил. Он попытался повернуть головку на
голос матери и улыбнулся ей. Мэри улыбнулась в ответ. Сделать это было не
так трудно. Потом она заметила выражение лица Пита.

- Что-нибудь не так, милый?

- Наверное, просто устал. - Пит знал, что он показал слабость в присутствии
врага. Он знал и еще одно, что никак не мог сказать жене, - то, что врагом
был их собственный сын.

И все-таки Мэри видела, что что-то происходит, хотя не понимала, что
именно. Когда они ложились спать, слишком вымотанные для чего угодно, кроме
тех минут сна, что согласился отпустить им Даг, она прикоснулась к руке
мужа.

- Пит, прошу тебя, не принимай крики Дага так близко к сердцу. Я видеть не
могу, как ты стискиваешь зубы, когда держишь его. Ты ведешь себя так,
словно думаешь, что он нарочно тебя провоцирует.

- Иногда мне так и кажется. Очень уж он умело выбирает момент. - Пит
старался говорить шутливым тоном. Мэри может принять его слова за простое
преувеличение... или спросить его, насколько он серьезен. Он готов был
рассказать ей все, если только она даст ему шанс.

- Пит, - его сердце ушло в пятки. В голосе Мэри появился оттенок, который
со стороны казался бы заботой, но на деле весьма далекий от этого. - Он
всего лишь...

- ...Ребенок, - мрачно договорил за нее Пит.

- Конечно, - голос Мэри становился сердитым. - Ладно, давай спать. У нас
нет времени на всякую ерунду, особенно когда Даг может проснуться в любую
минуту.

Пит тоже злился - тихой, бессильной злостью. Ему казалось, что жена, сама
того не замечая, противоречит себе. Будь Даг "всего лишь ребенок", у них по
крайней мере было бы представление о том, когда он должен спать или
бодрствовать. Единственное, в чем они могли быть уверены, так это в том,
что он выберет самое неподходящее время.

Это сразило Пита наповал. И еще одно сразило его - усталость. Впервые даже
воплям Дага не удалось разбудить его. Он даже не заметил, как Мэри дважды
вставала кормить ребенка. Это была блистательная победа, но сам он этого не
знал.

В последующие дни Питу начало казаться, что его страхи могут быть и
безосновательными. Даг вел себя восхитительно воспитанно. Он спал когда
положено и просыпался в благостном настроении. Пит даже сделал ему
наивысший комплимент:

- И не подумаешь, что это тот же ребенок.

Мэри фыркнула, но согласилась.

Однако когда хрупкая надежда на то, что так будет и дальше, рухнула, это
оказалось еще кошмарнее. Первые же мысли о счастливом Рождестве
растворились как дым, когда Даг испустил вопль, более подобающий медной
глотке пароходной сирены. Мэри поспела к ребенку первая. Пит увидел слезы у
нее на глазах. У нее тоже были свои надежды.

- Ну, ну, баю-бай... - мурлыкала она, прижав к груди маленькое тельце Дага.
Она кружилась по комнате в медленном танце, который иногда успокаивал его.
На сей раз это не помогало. Каким-то образом Пит заранее знал, что так и
будет.

Чуть позже Мэри с виноватым видом передала Дага ему и вышла на кухню
готовить обед. Вообще-то Пит вполне справлялся с бифштексами, картошкой и
гамбургерами; кстати, до рождения Дага готовил в основном он. Но Мэри
готовила просто здорово. Она скучала по своему месту у плиты. Период, когда
Даг вел себя в рамках приличий, поощрял ее на кулинарные эксперименты. Как
раз на этот вечер она планировала какой-то особенно экзотический восточный
гарнир к жареной свинине.

Поэтому с ребенком на руках остался Пит. Он отнес Дага в гостиную, врубил
стерео и принялся ходить вокруг кофейного столика. В этом месте ковер был
вытоптан значительно сильнее, нежели во всей остальной комнате.

- Ш-ш-шш, маленькое чудовище, - несмотря на слова, тон его был точной
имитацией воркования Мэри. Он думал только об одном: не дать Дагу добиться
своего или хотя бы догадаться об этом. Слушать вопли Дага с близкого
расстояния было примерно то же, что прижиматься ухом к иерихонской трубе.
Но Пит честно укачивал и убаюкивал сына, в то время как Даг столь же честно
старался вывести его из себя.

Наконец он решил, что вполне заслужил свой обед. Всхлипы Дага становились
все реже и реже и приобрели чуть стальной отзвук, что означало: ребенок
начинает уставать.

- Ш-ш-ш-шшш. - Пит повернул голову: - Что там с обедом?

- На подходе. Как он там?

- Могло быть хуже. - Пит перевел взгляд на Дага. Ребенок посмотрел прямо
ему в глаза так осмысленно, как десятинедельный малыш смотреть просто не
может. Затем Даг отпустил тормоза. До этой секунды Питу казалось, что он
знает, как может кричать его сын. Жаль, что это ему только казалось.

Он снова глянул на Дага. Лицо сына вовсе не было перекошенным, как у
нормального плачущего младенца. Если не считать рта, раскрытого достаточно
широко, чтобы служить источником такого шума, Даг вовсе не казался
расстроенным или больным. Он казался... он казался ДОВОЛЬНЫМ!

Пит пришел в ярость.

- И как же ты будешь кричать, если тебе будет действительно плохо? -
прорычал он.

На какой-то безумный момент идея уронить ребенка, чтобы проверить это,
показалась ему вполне достойной внимания. Почти непроизвольно рука Пита
начала распрямляться, отпуская Дага.

- Обед! - позвала (то есть прокричала, чтобы прорваться сквозь шумовую
завесу) Мэри. - Что ты там ему говоришь?

- Ничего. - "Спасен в последний момент", подумал Пит. Он не знал точно,
себя ли он имеет в виду или Дага.

Ноги его, когда он нес Дага на кухню, были совершенно ватными. Пит
попытался вспомнить, почему это ощущение кажется ему знакомым, и вспомнил:
когда он был маленьким, он всегда чувствовал себя так, когда был напуган до
смерти и приходилось уносить ноги. Да, сейчас он снова был напуган до
смерти, только удирать было некуда.

Он с особой осторожностью усадил Дага в желтое детское креслице, пытаясь
забыть эти страшные мгновения. Он ожидал, что Даг заорет еще громче. Но
нет, ребенок, как ни странно, позволил родителям спокойно поесть. Правда,
отдельные его вскрики заставляли Пита вздрагивать. Каждый раз он пытался
представить себе, что было бы, если бы он действительно отпустил ребенка,
так что получил от отличной свиной отбивной гораздо меньше удовольствия,
чем та заслуживала.

Когда Пит составлял тарелки в раковину, он думал, не учится ли Даг
творчески использовать свои неукротимые истерики. По мере взросления дети
набираются опыта. При одной мысли о том, чему может научиться Даг, Питу
становилось дурно.

Два следующих дня Пит чувствовал себя кораблем, получившим пробоину и рифы:
он тонул медленно, на ровном киле. Пол под его ногами казался твердым и
устойчивым, но он все равно тонул.

Еще тяжелее было то, что для Мэри Даг оставался просто ребенком, который
слишком громко кричит. Его приступы не прерывали никаких ее занятий, если
не считать тех случаев, когда они с Питом делали что-то вместе, например,
полдничали. Даг никогда не визжал только для того, чтобы заставить ее
подпрыгнуть или нарушить ход ее мыслей.

И он никогда не смотрел на нее взглядом, означавшим
"я-достаточно-умен-чтобы-свести-тебя-с-ума". Теперь, когда Даг плакал, этот
взгляд совершенно бесил Пита. Этот взгляд постоянно напоминал ему о том,
что сын развлекается за счет отцовских нервов. Рано или поздно, обещал себе
Пит, этому должен быть положен конец.

Если бы ему не удалось в последнюю свою вылазку по магазинам купить в
"Сейфуэе" цыплячьи ножки, все могло бы кончиться хорошо. Даг визжал ему
прямо в ухо на протяжении последних полутора часов - с тех пор, как
проснулся. Он не был голоден: он совсем недавно хорошо сосал целых пять
минут и сам выплюнул сосок. Он не описался и не обкакался, он не мучался
газами, ему не было ни жарко, ни холодно - ничего такого. Просто хотелось
кричать. Терпение Пита истощилось до последнего предела.

Мэри отвернулась к плите. Даг взвыл громче, заставив ее снова обернуться.
Он бросил на отца самодовольный взгляд. "Ну и что ты со мной сможешь
сделать?" - казалось, спрашивали его глаза.

Пит слышал эти слова так ясно, как если бы их произнесли вслух.

- Вот что! - ответил он и швырнул ребенка об холодильник.

Стук маленького тельца о желтую эмалированную дверцу мгновенно погасил всю
ярость. На место ей пришел ужас. Пит сделал шаг к Дагу, который на
мгновение затих.

- Нет! - бросилась на него Мэри. Ни один крайний защитник не остановил бы
его надежнее. Только у крайних защитников не бывает в руках кухонных ножей.
Рванувшись защищать Дага, Мэри совершенно забыла про нож. Острое лезвие
рассекло рукав рубахи Пита - и его руку.

Боль и внезапная мокрая теплота от крови заставили его чисто рефлекторно
перехватить нож. Пит был больше и сильнее Мэри. Он вырвал нож из ее руки.
Мэри бросилась на него с остервенением, какого он от нее не ожидал. Они
упали на кафельный пол. Пит почувствовал, как нож входит во что-то мягкое.

На человеческом теле не так уж много точек, удар ножа в которые убивает
сразу. Мягкая плоть под нижней челюстью - одно из таких мест.

- Мэри? - произнес Пит. Уже тогда - по тому, как она дернулась и прекратила
борьбу, - он знал, что ответа не будет.

Он вытащил нож. На лезвии была кровь - его и Мэри. Он медленно сел на пол
рядом с телами Мэри и Дага (Даг снова плакал, и на этот раз, видит Бог, Пит
знал почему), рядом с разбросанными по полу цыплячьими ножками, рядом с
руинами всего того, на строительство чего он потратил всю свою жизнь.

Он снова посмотрел на нож, на этот раз с надеждой. Это было лучшее, что у
него оставалось. Он убедился, что держит нож крепко, и вонзил его себе под
ребро.

Он умирал дольше, чем Мэри, и боль была сильнее, чем он ожидал; даже когда
нержавеющая сталь пронзила сердце, оно пыталось биться. В конце концов
сознание покинуло его. Последнее, что он слышал, был плач Дага.

* * *

Викки Гарро вынесла из машины маленькое детское креслице, в котором спал
Даг. Бедный малыш, подумала она: в таком возрасте уже второй раз
выписываться из больницы и попасть в совершенно новый, незнакомый дом.
Мысли о ребенке помогали меньше думать о том, что случилось с сестрой и ее
мужем.

Даг извивался в ее неопытных руках.

- Осторожнее, - сказал Джим, ее муж. Он стоял за спиной Викки - крупный,
плечистый мужчина с угольно-черными усами. - Не сделай ему больно.

- Я стараюсь, - ответила она. - Ему еще повезло, что он сломал только одно
ребро. Доктор сказал, младенцы вообще живучи.

- Главное, они замечательные, - нежно произнес Джим. Воспоминание о вмятине
на дверце холодильника останется с ним до конца его дней. Они с Викки давно
хотели ребенка и после того, как их племянник так страшно осиротел, решили
усыновить его.

- Ш-ш-ш. Он снова засыпает. - Викки осторожно понесла младенца по дорожке к
дому. Джим обогнал их, чтобы открыть дверь.

- Если бы мы не жили за сто пятьдесят миль от... - тут она снова вернулась
мыслями в кухню Мэри.

Джим улыбнулся и кивнул. Он отомкнул один замок, потом другой и нагнулся
поцеловать жену в волосы. Она как раз вносила ребенка - теперь уже ИХ
ребенка - в дом. Викки улыбнулась ему в ответ. Джиму пришло в голову, что
они со старшей сестрой очень похожи, только у Викки зеленые глаза, а у той
были голубые.

Через несколько минут она вышла из комнаты, которую отвели Дагу.

- Я просто стояла и смотрела на него. Во сне он похож на ангелочка.

- Замечательно. Я поставил кофейник. После двух-трех часов за рулем мне
просто необходимо выпить кофе.

Густой аромат наполнил кухню. Викки сняла с сушилки две чашки.

- Я сама налью.

- Спасибо.

Она протянула чашку Джиму и как раз наливала себе, когда Даг заплакал.
Этого она не ожидала. Коричневая струя из кофейника дрогнула и плеснула ей
на палец.

- Ух! - сказала Викки и сунула палец в рот. Когда Викки вынула палец, она
засмеялась. - Нам просто надо немного привыкнуть, правда?

От автора

Это единственный из написанных мною рассказов, который так и не прочитала
моя жена. Наверняка некоторые из вас знают, каково иметь дело с ребенком,
страдающим коликами. Рейчел, наша вторая дочь, была именно такой.
Страдающий коликами ребенок запросто может сделать из вас параноика - вам
начинает казаться, будто он плачет специально, чтобы свести вас с ума. С
точки зрения писателя подобная дикая мысль может послужить неплохой
отправной точкой для рассказа. Но Лора до сих пор даже видеть его не
желает. Я могу ее понять.



    Гарри Тертлдав.
    Блеф.

OCR: Sergius - s_sergius@pisem.net

Harry Turtledove. Bluff в сб.: Harry Turtledove Kaleidoscope - A Del Rey
Book, Ballantine Books, New York, 1990

Перевод с английского Н. К. Кудряшова

    Тертлдав Г.
    Земная хватка: Роман; Рассказы / Пер. с англ. В. В. Бреховских и
    Н. К. Кудряшова. - М.: ТКО ACT, 1995. - 512 с. - (Координаты
    чудес)
    ISBN 5-88196-471-3
    Увлекательный роман о похождениях космических торговцев, попадающих
    в силу своей профессии в самые невероятные переделки, а также лучшие
    рассказы писателя.
    ББК 84(7 США)
    (c) Harry Turtledove, 1984-1988, 1990, 1991
    (c) ACT, 1995
КЛИК, КЛИК, КЛИК... Снимки с разведывательных спутников один за другим
выскакивали из факса. Ближе других к аппарату случился Рамон Кастильо. Он
вынул отпечатки из приемного поддона скорее ради порядка, нежели из
любопытства. Все предыдущие снимки безымянной пока планеты не отличались
чем-либо интересным.

Впрочем, хороших снимков этой речной долины у них еще не было. По мере
изучения отпечатка густые брови Района поднимались все выше, словно вороньи
крылья. Его меднокожее тело охватило небывалое возбуждение; ему даже
удалось одернуть