о был уверен, что обязательно опоздаю.
     Уже опоздал.
     Уже.
     Треснул выстрел. Негромкий сухой выстрел из "герцога".  Я  споткнулся
на ровном месте. Все. Конец. Я побежал из последних  сил.  Впереди  справа
мелькнула между безобразными формами фигура в белом  лабораторном  халате.
Гриша Серосовин по прозвищу Водолей. Тоже опоздал.
     Треснули еще два выстрела, один за другим... "Лева. Вас убьют".  "Это
не так просто сделать..." Мы ворвались в мастерскую Майи Тойвовны Глумовой
одновременно - Гриша и я.
     Лев  Абалкин  лежал  посередине  мастерской  на  спине,  а  Экселенц,
огромный, сгорбленный, с пистолетом в отставленной руке,  мелкими  шажками
осторожно приближался к нему, а с другой стороны,  придерживаясь  за  край
стола обеими руками, к Абалкину приближалась Глумова.
     У Глумовой было неподвижное, совсем равнодушное лицо, а глаза ее были
страшно и неестественно скошены к переносице.
     Шафранная лысина и слегка обвисшая, обращенная ко мне щека  Экселенца
были покрыты крупными каплями пота.
     Остро, кисло, противоестественно воняло пороховой гарью.
     И стояла тишина. Лев Абалкин был еще  жив.  Пальцы  его  правой  руки
бессильно и упрямо скребли по полу, словно пытались дотянуться до лежащего
в сантиметре от них серого диска  детонатора.  Со  знаком  в  виде  то  ли
стилизованной буквы "Ж", то ли японского иероглифа "сандзю".
     Я шагнул к Абалкину и опустился  возле  него  на  корточки  (Экселенц
каркнул мне что-то предостерегающее). Абалкин стеклянными глазами  смотрел
в потолок. Лицо его было покрыто давешними серыми пятнами, рот окровавлен.
Я потрогал его за плечо. Окровавленный рот шевельнулся и он проговорил:
     - Стояли звери около двери...
     - Лева, - позвал я.
     - Стояли  звери  около  двери,  - повторил  он  настойчиво. -  Стояли
звери...
     И тогда Майя Тойвовна Глумова закричала.