- Ага, да, да, -  оживился  депутат.  -  Тогда  вы  просто  неправильно
обратились. Нет, я понимаю, что вы - мой избиратель, я очень рад тому, что
вы пришли именно ко мне, и могу дать вам совет: вам следует  обратиться  в
комиссию по правам человека, это их тема, а не наша, не моя в частности...
   Однако Землянин решил держаться до последнего.
   - Но мне кажется,  что  если  происходит  нарушение  Конституции  нашей
страны...
   - Происходит, тут вы  совершенно  правы.  Но  Конституция  наша  сейчас
находится в, так сказать, несколько промежуточном  положении...  Я  думаю,
что, если вы хотите, чтобы права оживленных были  запечатлены  в  основном
законе  страны,  вам  нужно  не  мешкая   обратиться   в   конституционную
комиссию... Только не спутайте ее с управлением по  защите  Конституции  -
это совсем иное учреждение. Да-да, именно в комиссию  по  выработке  новой
Конституции СССР - вот куда следует вам сейчас  пойти...  А  теперь  -  до
свидания, и желаю вам больших успехов...
   Землянин был уже в дверях, когда депутат окликнул его.
   - А скажите пожалуйста... вы только людей оживляете?
   - А что?
   - Да нет, я, собственно... Вот у нас была собака, знаете, верный  друг,
член семьи, по сути дела. Мы все так переживаем...  Раз  уж  теперь  стало
возможным оживлять - то, может быть... Я, разумеется, оплатил бы...
   - Скажите, - после паузы спросил Землянин, - все это даже не  удивляет?
Это, вы считаете, такое обыденное явление?
   - Что именно?
   - Да вот хотя бы оживление, как вы это назвали.
   - Удивляет? Дорогой мой, после всего,  что  у  нас  за  последние  годы
произошло и происходит, разве можно еще хоть чему-то удивляться? Уходят  в
небытие режимы, гибнут всесильные идеологии, воскресают забытые ценности -
как же может удивить  такой  частный  случай,  как  оживление  одного  или
нескольких человек? Так вы подумаете насчет собачки? Ведь в  конце  концов
разница не так уж велика...
   - Хорошо, - сказал Землянин. - Я подумаю.
   - Подумайте, ладно? А я со своей стороны!.. О!  Нашел!  Мы  создадим  в
Верховном Совете комиссию по оживлениям! Я займусь этим сам! И как  только
она будет создана - приходите к нам, и мы  сможем  обсудить  все  вопросы,
какие у вас к  тому  времени  возникнут.  Нет-нет,  не  сомневайтесь,  они
непременно возникнут! До свидания! До свидания! И нижайший поклон матушке!



11

   Матушка, товарищ Землянина А.Е., к чести ее, в эти утренние  часы  тоже
не сидела дома в ожидании нижайших поклонов, но, проводив сына на прием  к
депутату, сразу же собралась и сама и решительно направилась  на  прием  в
райком партии, и не к кому-либо там, а именно к первому секретарю. Шла она
в тот райком, где ранее, при  жизни,  находилась  на  партийном  учете;  а
поскольку была она уже тогда пенсионеркой, то пришлось ей из того  района,
где она работала, перейти в парторганизацию при ЖЭКе по месту  жительства,
так что в этом райкоме ее по-настоящему не знали, и это ее слегка смущало.
Тем не менее, она шла, исполненная бодрости и надежды.
   Первый секретарь райкома КПСС в Москве, как известно, работник крупный,
потому что в любом районе города Москвы состоит на  учете  еще  и  сегодня
больше членов и кандидатов в члены партии, чем в иной союзной  республике,
где даже свой Центральный Комитет есть; да и экономика такого района порой
позначительнее союзно-республиканской, так что даже странно, почему до сих
пор ни один из тридцати шести московских районов не выразил желания  выйти
из состава Советского Союза и провозгласить, скажем,  республику  Марьиной
Рощи со своим государственным языком и таможенной службой. Говорим все это
для тех, кто полагает, что это так  просто:  взять  да  прийти  к  первому
секретарю. Однако же Анна Ефимовна пришла и  попала,  потому  что  времена
нынче пошли такие, когда и первые секретари проигрывают  на  выборах  -  и
тогда, естественно, сразу же начинают думать о победе на  следующих.  Анна
Ефимовна же попала на прием еще и потому, что записалась  заблаговременно.
И пришла вовремя, и была принята.
   - Здравствуйте, товарищ Землянина, - радушно ответил на ее  приветствие
секретарь, которого звали Федором Петровичем. - Садитесь, пожалуйста.  Что
привело вас ко мне? Я, признаться,  не  очень  понял,  хотя  помощник  мне
докладывал и заявление ваше о восстановлении в рядах партии - вот, у  меня
на столе. Объясните, пожалуйста, вкратце: при каких обстоятельствах выбыли
из партии? Исключены были? Кем, за что?  Рассматривала  ли  дело  Комиссия
Партийного контроля?
   Говоря это, секретарь выглядел несколько удивленным, да и был таким  на
самом деле. Что ж удивительного: все последние месяцы  люди  из  партии  в
основном уходили, а вот такая просьба о восстановлении  была  за  ощутимое
время, пожалуй,  первой.  Вот  почему  он,  спрашивая,  очень  внимательно
вглядывался в посетительницу: человек, как-никак, немолодой, значит  -  со
всякими извивами психики, мало ли что... А может быть еще - и того хуже.
   - Федор Петрович! - отвечала Анна Ефимовна, глубоко  задетая  одним  уж
предположением  о  том,  что  она  могла  совершить  нечто,  заслуживающее
исключения из монолитных рядов КПСС. - Меня из партии никто и  никогда  не
исключал! Безусловно, я выбыла из нее, да - на некоторое время!  Но  время
это прошло, и я ходатайствую  о  восстановлении.  И  надеюсь,  что  вопрос
решится очень быстро.  Я  не  привыкла,  Федор  Петрович,  находиться  вне
партии. Тем более в такое сложное время, как сейчас.
   - М-да, время, действительно... - проговорил Федор Петрович, глядя  при
этом куда-то вдаль. - Но партия... - он глянул  на  нее  мельком,  -  Анна
Ефимовна, партия выдержит. Выстоит. Она избавится от всего лишнего в своих
рядах, от раскольников и ревизионистов всех  мастей,  от  тех,  кто  хочет
дискредитировать партию в глазах народа и лишить ее занимаемого ею  места,
авангардной роли в нашем обществе. Заверяю вас! Да! Слушаю! Нет! Ни в коем
случае! Я заверил и Юрия Анатольевича, и Ивана Кузьмина... Есть ведь ясная
установка. Так и сделайте. Все, пока.
   Тут следует заметить, что последние двадцать семь слов были  адресованы
не Земляниной, но собеседнику на другом конце телефонной линии. Звонки  то
и дело вторгались в их  разговор,  но  мы  не  станем  отвлекать  внимание
читателя ненужными подробностями. Скажем лишь,  что,  закончив  телефонный
разговор, Федор Петрович несколько секунд обождал, прежде чем вернуться  к
теме.
   - Так, - сказал он затем. - При каких же обстоятельствах вы  из  партии
выбыли, по вашим словам,  на  срок?  Приостановили  членство?  Работали  в
правоохранительных органах? Уставом, товарищ Землянина, приостановка стажа
не предусматривается. Или вы были осуждены  за  совершенные  преступления?
Однако, если коммунист приговаривается судом к определенному сроку, то  уж
из рядов партии он исключается, заверяю вас, навсегда!
   - Из партии, - сказала Анна Ефимовна, - я выбыла по причине смерти.
   - Чьей смерти? - спросил Федор Петрович, понявший это так,  что  чья-то
смерть в свое время потрясла его нынешнюю  посетительницу  настолько,  что
последняя положила на стол свой партийный документ. Или, может  быть,  это
она сама нечаянно  причинила  кому-то  смерть  и,  не  будучи  осужденной,
все-таки испытывала настолько сильные угрызения совести,  что  сочла  себя
недостойной...
   - Моей смерти, чьей же еще? - ответила Анна Ефимовна.
   - То есть, это следует, видимо, понимать  иносказательно?  -  осторожно
спросил секретарь, быстро соображая,  не  вызвать  ли  милиционера  снизу.
Лучше бы, конечно, скорую  помощь  с  санитарами,  но  ведь  пойдут  потом
разговоры, что, мол, из райкома отвозят прямиком в желтый дом...
   - Отнюдь, - возразила Анна Ефимовна. - Нет, я просто  умерла,  как  это
случается со всеми.
   - Что же так? - машинально  поинтересовался  Федор  Петрович,  чувствуя
себя  все  менее  уютно  в  кабинете,  не  столь   давно   перешедшем   из
собственности Моссовета в нераздельное партийное владение.
   - Это не столь важно, - сказала Землянина, не любившая вспоминать о той
печальной поре. - Своею смертью, как принято выражаться.
   -  Вы,  значит,  полагаете,  что  это  неважно?  -  спросил  секретарь,
одновременно нажимая кнопку. Помощник явился на вызов безотлагательно.
   -  Присядь,  Иван  Сергеевич,  посиди,  послушай.  Случай  с  товарищем
интересный.
   Вдвоем было все-таки надежней: если она и в самом деле - с приветом, то
они, говорят, обладают силой неимоверной.
   Помощник послушно присел.
   - Ты поближе, Иван Сергеевич, поближе.
   Помощник переместился вдоль длинного стола и расположился поближе.
   - Я вот тебя, Иван Сергеевич, сейчас введу в суть вопроса.
   - Знаком я, Федор Петрович. Все документы изучил, и потом мы запрос и в
партархив посылали, и в бюро ЗАГС.  Случай,  действительно,  из  ряда  вон
выходящий, уставом партии,  а  также  инструкциями  и  постановлениями  не
предусмотренный.
   - Да, - подтвердил Федор Петрович, - на этот  счет  даже  и  в  проекте
нового  устава  ничего  не  говорится.  Однако,  товарищ   Землянина,   из
документов следует, что вы состояли на учете в  Краснопресненском  райкоме
партии куда дольше, чем у нас. Вас там, безусловно, знают лучше. Почему бы
вам для решения вопроса о вашей партийности не обратиться туда?
   - Потому что умерла я у вас, - ответила Землянина, -  и  партбилет  мой
после смерти был сдан в ваш сектор учета. То есть, я вынужденно выбыла  из
рядов в вашем районе, тут и должна в них вернуться.
   - Логично, - согласился Федор Петрович. - А скажите, Анна Ефимовна:  из
документов следует, что вы... м-м... выбыли  в  возрасте  семидесяти  двух
лет. Выглядите вы куда моложе. Это очень приятно, разумеется, но...
   - Когда происходило мое возрождение, - отвечала Анна  Ефимовна,  -  мой
сын воспользовался старой записью...
   - Сын? - переспросил секретарь. - При чем тут сын?
   - Так он же меня и реставрировал. Он ученый...
   - Ах, вот как. Ну и что же?
   - То, что мне сейчас примерно - практически - шестьдесят  с  небольшим,
хотя календарно, если бы не этот перерыв, было бы восемьдесят с хвостиком.
   - Возрождение, вы говорите? - взглядом  испросив  разрешения,  вмешался
Иван  Сергеевич.  -  Возрождение,  товарищ  Землянина,   это   скорее   из
историко-культурной терминологии. А то, что  произошло  с  вами,  уместнее
было бы назвать воскрешением из мертвых.
   И он, несколько приподняв брови, почему-то покачал головой.
   - Возрождение, воскрешение - какая разница?  -  проговорила  Землянина,
менее всего думавшая сейчас о терминологии.
   Теперь покачал головой и Федор Петрович.
   - Ну нет, - сказал он, прищурясь, - разница есть, и  немалая.  Странно,
что вам, товарищ Землянина, в прошлом члену партии с немалым  стажем,  она
не бросается в глаза. Даже обладая элементарным политическим чутьем, можно
было бы понять, что "воскрешение"  -  совсем  не  то,  что  "возрождение".
Потому что термин  этот,  как  вы  прекрасно  знаете,  относится  к  сфере
религиозной. А партия, товарищ Землянина, к религии относится  по-прежнему
отрицательно, как к искаженному, неверному мировоззрению, уводящему  людей
в сторону от понимания  подлинных  задач  трудящихся.  То,  что  в  рамках
перестройки и гласности религия, как  может  показаться,  восстановлена  в
некоторых правах,  вовсе  не  значит...  Но  скажите  мне:  как  вы  сами,
коммунистка, насколько я могу судить, во всяком случае,  по  убеждениям...
так ведь?
   - Безусловно, - гордо кивнула Землянина.
   - Какую оценку вы сами можете  дать  своей  деятельности  по  вашему...
восстановлению в живых, в ходе которой вы прибегли к помощи  идеологически
чуждого партии - и вам, следовательно  -  мировоззрения?  Нет  ли  в  этом
элементов  оппортунизма,  беспринципности  и  отхода   от   атеистического
мировоззрения?
   - Категорически протестую, - твердо ответила Землянина. - Я ни слова не
говорила о воскрешении. Меня не воскрешали! - вы правы, для коммуниста это
звучало бы по меньшей мере странно. Меня восстановили; разве  позорно  для
коммуниста быть восстановленным - сперва в жизни, а потом и  в  партии?  В
истории нашей родины имеется восстановительный период!
   - Да, конечно. Но коммунист, товарищ Землянина, должен всегда и во всем
сохранять кристальную чистоту.
   - Разумеется, - подтвердила Землянина.
   - Как же в  таком  случае  следует  расценивать  то,  что  вы  в  таком
серьезном деле прибегли"  к  той  самой  семейственности,  которая  всегда
осуждалась партией?
   - Не понимаю, - сказала Анна Ефимовна растерянно.
   - Чего же тут не понимать? Вы ведь сами признали, что вновь  возникнуть
в жизни вам помог не кто  иной,  как  ваш  собственный  сын.  Вот  и  Иван
Сергеевич слышал. Что же это, по-вашему, как не семейственность?
   - Простите, - сказала Анна Ефимовна,  собравшись  с  силами,  -  но  не
кажется ли вам, что вы тоже возникли  в  этой  жизни  благодаря  действиям
ваших собственных отца и матери? Может быть, это тоже  семейственность?  И
как к этому вашему появлению относится районная партийная организация?
   - М-м... Ну, это спорно, - сказал Федор Петрович,  несколько  смущенный
неожиданным поворотом темы. - Как ты думаешь, Иван Сергеевич?
   - Очень, очень спорно, - поддержал помощник.
   Наступило молчание, продолжавшееся с минуту.
   - Хорошо, - сказал секретарь, во время паузы вновь перелиставший бумаги
в папке. - Но вот существенное обстоятельство. Тут,  среди  документов,  я
никак не могу найти решение о вашем восстановлении.
   - Я ведь и прошу, - сказала Землянина, - о решении бюро райкома о  моем
восстановлении.
   - Что касается восстановления в партии, то начинать вам следовало не  с
нас, а  с  первичной  парторганизации,  и  уже  ее  решение  мы  стали  бы
рассматривать, - сказал Федор Петрович. - Но сейчас я имел в  виду  другое
решение: о вашем восстановлении в жизни. Кем  принималось  такое  решение,
товарищ Землянина? И принималось ли оно вообще?
   Тут Анна Ефимовна несколько смутилась.
   - Я, собственно, не в курсе,  -  сказала  она.  -  Это  лучше  было  бы
спросить у сына...
   - Не было решения, не было, - сообщил Иван Сергеевич. - Мы запрашивали.
Никто не разрешал.
   - А кто должен давать такое разрешение? - еще менее  уверенно  спросила
Землянина.
   - Ну, тут надо  подумать,  -  сказал  Федор  Петрович.  -  Может  быть,
трудовой коллектив. Или райсовет. Или Мосгорисполком.
   - Верховный суд, - подсказал Иван Сергеевич. - Коллегия по  гражданским
делам.
   - Да, это лучше всего, -  согласился  Федор  Петрович.  -  По  протесту
прокурора.
   - Совершенно верно, - поддержал помощник.
   - Ну да.  Вот  пусть  прокуратура  Союза  опротестует...  ну,  хотя  бы
свидетельство  о  вашей  смерти.  По  вновь  открывшимся  обстоятельствам.
Прокурор принесет протест, суд вынесет соответствующее решение - вот тогда
и можно будет считать вас восстановленной в жизни по всем правилам.
   - А если суд оставит протест без  удовлетворения?  -  тихо  проговорила
Землянина. - Что же, мне опять...
   - Подадите прошение на  имя  Верховного  Совета.  Или  даже  Президента
страны. Подумайте, товарищ Землянина, и вы поймете:  мы  сейчас  стремимся
создать правовое государство, мы, выполняя заветы  Октября,  передаем  всю
власть Советам - и потому никак не можем восстановить вас в  партии,  пока
вы легально не восстановлены в жизни!
   - Я надеялась,  -  сказала  Анна  Ефимовна,  -  что  указания,  данного
партийным органом, будет достаточно хотя бы для милиции, чтобы...
   - Такая практика, товарищ Землянина, - строго произнес Федор  Петрович,
- так называемое телефонное право, строго осуждена как порочная. Мы,  Анна
Ефимовна,  готовимся  к  деятельности   в   условиях   парламентаризма   и
многопартийного плюрализма, и, в духе постановлений XIX партконференции  и
XXVIII съезда, а также лично  товарища  Горбачева,  не  собираемся  решать
вопросы за милицию, прокуратуру, суд и даже наш районный совет.
   - Да и вообще совет этот... - пробормотал Иван Сергеевич. -  Навыбирали
неизвестно кого, прямо не совет, а путь из варяг в  греки...  -  Тут  Иван
Сергеевич даже встрепенулся. - Постойте, у вас что же -  и  паспорта  даже
нет?
   - Нет, - откровенно призналась Землянина. - Я признаю свою ошибку  и  в
ней раскаиваюсь, но тем не менее...
   - По какому же документу вас сюда пропустили? - строго  продолжал  Иван
Сергеевич.
   - А по свидетельству о смерти, - сказала Анна Ефимовна.
   - Да какой же это документ! - возопил помощник.
   - Официальный. С печатью.
   - Гм, - сказал Федор Петрович. -  Безусловно,  свидетельство  о  смерти
может в определенном смысле служить  удостоверением  личности.  И  тем  не
менее, если у вас нет паспорта, то, по сути дела, ничто не доказывает, что
вы являетесь гражданкой СССР. А в КПСС могут состоять лишь граждане  нашей
страны.
   - Чья же я, по-вашему, гражданка? - Анна Ефимовна  была  уже  близка  к
слезам. - И в какую же партию мне вступать?
   - А в любую, - сказал Федор Петрович. - Хоть к кадетам.
   - Товарищ! - грозно произнесла Землянина.
   - Ну, это я пошутил, конечно. А вообще... Сложный период переживаем мы,
товарищ Землянина. Братские партии в лагере мира и  социализма,  по  сути,
перестали существовать, да и сам лагерь тоже. Смутные стоят времена.
   - Прямо скажем, - подтвердил Иван Сергеевич. -  Правда,  это  только  в
странах Варшавского договора. В капстранах - там компартии существуют, как
и прежде. Вот если вы куда-нибудь выедете...
   - Как же я могу выехать без паспорта?
   - Товарищ Землянина! - Федор  Петрович  почувствовал  себя  вынужденным
даже  несколько  повысить  голос.  -  Повторяю:  это  дело  не   наше,   а
соответствующих учреждений и органов. А ошибку действительно  совершили  и
вы, и ваш сын, восстановивший вас без соответствующего решения...  Кстати,
он в какой системе работает? Академии наук?
   - Нет. Он в кооперативе...
   - Опять кооператив, - вздохнул Федор Петрович. - Просто  диву  даешься,
на что только они не идут ради прибыли! Вот, пожалуйста - людей воскрешают
уже! А самовольное восстановление людей  в  жизни,  товарищ  Землянина,  -
голос его снова окреп, - есть не что иное, как нарушение  социалистической
законности. Это  антиперестроечное  действие,  вы  понимаете?  Думаю,  что
вопрос о  восстановившем  вас  кооперативе  следует  рассмотреть  со  всею
серьезностью. Иван Сергеевич, отметь. Тоже мода:  инкорпорировать  в  наше
общество людей без гражданства! Вот так, товарищ Землянина!  К  сожалению,
на данном этапе помочь вам ничем не можем!
   - Если разрешите, Федор Петрович, - сказал помощник, - одно замечание.
   - Говори, Иван Сергеич.
   - Вообще-то вопрос, как мне кажется, очень  прост.  Товарищ  Землянина,
независимо от смерти и восстановления, уже давно автоматически  выбыла  из
партии в связи с неуплатой членских взносов за срок,  намного  превышающий
три месяца. А по Уставу партии и трех месяцев более чем достаточно.
   - М-да, - кашлянул Федор Петрович. -  Конечно.  Но  в  последнее  время
приходится терпеть...
   -  Верно,  Федор  Петрович,  но  ведь  уставное  требование  никем   не
отменялось? Следовательно,  нет  оснований  говорить  о  восстановлении  в
партии, ибо товарищ Землянина выбыла из рядов КПСС вполне обоснованно.
   - Ну, и какой же ты  делаешь  окончательный  вывод?  -  поинтересовался
секретарь.
   -  Вывод  простой:  если  товарищ  Землянина  оформит  все  необходимые
документы, мы сможем посоветовать ей подать заявление о приеме в партию на
общих основаниях. А там уж как бюро решит.
   - Вы поняли, Анна Ефимовна? - подвел итоги Федор Петрович. -  На  общих
основаниях. Ну, все. Вопрос исчерпан. Желаю вам всего наилучшего, крепкого
здоровья и счастья в личной жизни.
   "Я в КПК пожалуюсь!" - хотела было воскликнуть Анна Ефимовна, но тут же
поняла, что жаловаться не станет. Ибо прав был райком, а