т...
   Опыта оперативного у него и правда было больше, чем даже у Лица, потому
что Лицо не столь давно пришло из парторганов,  а  ветеран  с  листьями  в
органах служил с незапамятных времен. Но уж политического опыта Лицу  было
не занимать.
   - По шарашкам соскучились? - спросило Лицо ветерана. - Не  те  времена.
Да и нужно ли возвращаться к уже пройденным этапам жизни?  Зачем  начинать
сначала? А эти... воскресанты - думаете, они молчать станут?
   - Да что они смогут сказать такого, что  уже  не  было  сказано,  да  и
написано? - махнул рукой ветеран.



5

   Высокое лицо не ошиблось: еще не успел рабочий день закончиться, как на
самый  верх   по   диагонали   затребовали   справку,   каковая   и   была
незамедлительно  предоставлена.  В   разговоре   наверху   участвовали   и
предсидящие, и присидящие, и даже наивысшие в государстве лица. У  нас  на
руках нет полной стенограммы  совещания,  поэтому  некоторая  обрывистость
высказываний, к сожалению, неизбежна. Но,  во  всяком  случае,  достоверно
известно, что в начале званым и избранным напомнили содержание  публикации
в газете, а также огласили справку, выращенную  на  Лужайке.  И  попросили
высказываться.
   -  Ну,  это,  собственно,  не  такая  уж  новость,  -  сказал  один  из
присидентов, не так давно еще бывший просто депутатом, но  быстро  ставший
почти министром, а потом и еще возвысившийся. - Он был у меня  на  приеме,
изобретатель этот. Я хотел было предложить создать комиссию, потом  решил,
что сначала давайте перейдем к регулируемому рынку,  а  потом  уже  начнем
думать, кого воскрешать, а кого обождать. Потому что,  товарищи,  если  мы
хотим быть правовым государством, как же можно двигать какое-то начинание,
которое никакой правовой основы под собой не имеет? Давайте сперва поручим
ученым разработать соответствующую отрасль правовой науки,  можно  назвать
ее "воскресным правом" или еще как-нибудь иначе - и тогда уже  практически
развивать. Потому что мы достаточно уже накопили  опыта  по  линии  -  что
бывает, когда желание есть, а правовой базы нет. Взять хотя бы аренду  или
приватизацию, да мало ли... Я думаю, надо заложить  в  новую  Конституцию,
что наш  гражданин  имеет  право  на  воскрешение,  это  его  природное  и
неотъемлемое право. Тогда будет ясности. Вряд  ли,  товарищи,  нас  поймут
правильно, если мы откажемся признать за каждым человеком  самое  гуманное
изо всех, имеющихся у человека прав. И вспомните: не зря  ведь  сотни  лет
существует у каждого  из  нас  инстинктивное  представление  о  необычной,
судьбоносной роли России в мировой  истории.  Мы  только  не  могли  точно
сказать, в чем эта наша роль заключалась. А теперь  совершенно  ясно:  мы,
Россия,  несем  человечеству  возможность  жизни  вечной  во  плоти!   Это
прекрасно,  товарищи.  Конечно,  надо  тщательно  продумать   практические
аспекты, но в принципе, я считаю, мы должны  подтвердить  и  провозгласить
право каждого человека на воскрешение!
   - А кормить чем? - подал кто-то реплику.
   - Мы же закон собираемся принять - о  выезде,  -  с  места  же  ответил
другой.
   - Ну, ясно, - сказал сидевший впереди. - Кто еще?
   - Если позволите... Товарищи, я считаю,  что  тут  вообще  нет  никакой
проблемы, нуждающейся  в  специальном  обсуждении.  Потому  что  право,  о
котором  только  что  говорил  мой  коллега,  уже  изначально  заложено  в
признанном нами праве каждого человека на жизнь. Нигде  ведь  не  сказано,
что право это чем-либо ограничивается во времени или зависит  от  каких-то
случайных обстоятельств,  а  ведь  императивная  неизбежность  смерти,  ее
фатальность наукой никогда не была доказана и сейчас не доказана.  Сегодня
изобрели воскрешение, значит, завтра наверняка изобретут  и  бессмертие  -
так что же мы тогда, будем насильно принуждать  людей  умирать  вследствие
разного  рода  политических  или  экономических  соображений?  Право  нами
провозглашено, и мы от него не отступим!
   - Понятно, - сказал предсидящий. - Еще кто желает?
   - Я, с вашего разрешения. Трудно, товарищи, не согласиться  с  доводами
выступавших товарищей. И, вероятно, с ними придется  согласиться.  Однако,
товарищи, ни экономикой, ни политикой мы сегодня пренебрегать  не  вправе,
достаточно уже напренебрегались. Я думаю, комиссию надо все же создать,  и
незамедлительно, и пусть она работает. А до  того,  как  комиссия  сделает
свои  выводы  и   внесет   предложения,   восстановление   людей   следует
приостановить. В  этом  не  будет  никакого  нарушения  прав,  это  просто
разумный и естественный ход событий.
   - Кто следующий?
   - Я хочу  сказать.  Мне  кажется,  мы  тут  пренебрегаем  очень  важным
аспектом... Представление о воскрешении из мертвых  во  все  времена  было
свойственно нашему народу, оно, по сути, является частью его культуры,  от
которой мы не вправе отказываться. Вспомните русские  сказки  с  их  живой
водой хотя бы... И я бы сказал, что возникновение  возможности  воскрешать
людей именно сейчас, когда решается судьба перестройки, глубоко символично
и свидетельствует о том, что мы с вами - на верном пути...
   - Благодарю вас. Кто?.. Пожалуйста.
   - Я хочу  обратить  внимание  присутствующих  на  то,  что  государство
продолжает терять позиции, пуская на самотек  одну  важнейшую  отрасль  за
другой. Вот и в данном случае. Мы ведь, товарищи, не собираемся, по-моему,
отдавать кооперативам такие области  деятельности,  как  оборону,  внешнюю
политику, космонавтику и так далее?  Не  собираемся.  Но  неужели  кому-то
кажется,  что  вопросы  восстановления  из  мертвых   и   политически,   и
практически менее важны, чем та же космонавтика? Пожалуйста, конкретно:  я
тут переговорил с военными, и они всецело за. Потому что, как вы знаете, с
призывом в ряды армии последнее время возникают сложности. А новый  способ
дает возможности... Я думаю, ясно. Мы не считаться с армией  не  можем,  и
так она терпит одну обиду за другой, но  ведь  и  военному  долготерпению,
товарищи, может прийти конец! Мы  должны  сразу  же  оценить  масштабность
происходящего, поставить его под строжайший контроль, взять  инициативу  в
свои руки и уж не выпускать ее. А то, видите, они сами уже пытаются  выйти
на внешний рынок! Этого допускать нельзя. И  я  совершенно  согласен,  что
комиссию нужно  создать;  но,  товарищи,  наряду  с  комиссией  Верховного
Совета, а может быть и  вместо  нее,  следует,  я  уверен,  создать  такую
комиссию и в ЦК партии. Назвать ее хотя бы "Комиссия по  вопросам  жизни",
или как-нибудь так. Мы совершенно согласны с тем, что  партии  не  следует
подменять собою административные и  хозяйственные  органы,  но  ведь  тут,
товарищи, совсем другая  группа  вопросов,  это  вопросы  гуманитарные,  и
партия имеет полное право внести свой вклад. Или поручить  курировать  эти
дела комиссии по идеологии. Потому что жизнь и  идеология  неразделимы,  и
это должно быть всем понятно раз и навсегда!
   - В нашем ЦК мы во всяком случае такую комиссию  создадим!  (Реплика  с
места).
   - Кто хочет? Вы? Пожалуйста. Нет-нет, вы пока сядьте, я дам  вам  слово
потом. Сядьте, я вас прошу. Так. Пожалуйста.
   - Товарищи, что же получается: один шаг  вперед  -  три  скачка  назад?
Ведь, кажется,  проблемы  развития  кооперативного  движения  обсуждены  и
выяснены - так мы снова  начинаем  душить  их?  Новый  заход?  Обсуждаемое
явление, товарищи, возникло в недрах кооперации, государство и пальцем  не
пошевелило, ни рубля не вложило -  а  мы  вместо  того,  чтобы  поддержать
кооператив, собираемся его прихлопнуть... Что? Пусть  грубо,  зато  точно.
Это,  товарищи,  неизбежно  вызовет  негодование   не   только   в   среде
кооператоров, но и у потребителя, то есть - у всего народа! Мало того, что
в магазинах шаром покати, так уже и жизнь отнимают! Тут не только  кабинет
не удержится, это бы еще с полбеды, тут, товарищи, такое начнется, что...
   - Хорошо, хорошо. Вы только нас не пугайте. У вас все? Тогда вы.
   - Товарищи, я могу понять негодование предыдущего оратора, но понять  -
не значит согласиться. Явление, с которым  мы  столкнулись,  действительно
весьма перспективно, и именно поэтому кооперативу, каким бы мощным  он  ни
был, просто-напросто не под силу будет использовать его  должным  образом.
Это явно - государственная область, а в будущем и международная. И поэтому
с самого начала следует отнести всю  эту  группу  вопросов  к  компетенции
Центра. Наконец-то, товарищи, у нас появилось нечто, что мы можем с чистым
сердцем предлагать всему миру - и  не  задаром,  товарищи,  а  за  хорошие
деньги, и при этом не жертвовать никакими естественными ресурсами,  потому
что с точки зрения сырьевых потребностей что  такое  человек?  Да  ничего,
горсть отходов, недаром же  говорится:  из  праха  возник...  Ну,  словом,
никакого дефицита. Так что же, мы  позволим  кооперативу  грести  даже  не
лопатой - бульдозерами грести валюту, в которой так нуждается вся  страна,
народное хозяйство? Сейчас уже на Центральном рынке цветы, что получше, за
валюту продают, а тогда и вовсе...
   - Дай вам валюту - и вы ее туда же отправите... Где  нефтяные  доллары,
двести миллиардов? (Реплика с места).
   - Да какие двести, не надо питаться слухами. И вообще...
   - Товарищи, товарищи. Обождите с валютой. Я думаю, тут мнения  в  целом
уже проявились, и их можно выразить так:  мы  за  то,  чтобы  предоставить
народу его законное право, но пути реализации этого  права  нужно  сначала
как следует проработать, потому  что  очень  много  сложностей.  Возможно,
вначале придется  пойти  на  определенные  ограничения.  Думаю,  нам  надо
посоветоваться со специалистами  -  биологами,  экономистами,  с  другими,
нельзя упускать из виду и политические, так  сказать,  аспекты...  Но  уже
сейчас ясно, что  бесконтрольное  и  нерегулируемое  восстановление  людей
приведет только к  усилению  дестабилизации:  тут  нужна  программа  очень
продуманная,  хорошо  сбалансированная  в  плоскости  и  национальной,   и
территориальной, и  даже  классовой.  Нерегулируемое  и  непредусмотренное
возникновение в обществе восстанавливаемые людей может  привести  к  новым
затруднениям с обеспечением населения продовольствием и  другими  товарами
народного потребления, и по линии рабочих мест...  Вы  хотите  еще  что-то
сказать? Мне кажется, тут все уже высказано, все ясно. Вы настаиваете?  Ну
хорошо, две минуты.
   - Я только хочу  добавить,  что  экономически,  если  обложить  каждого
восстанавливаемого твердым налогом, это может оказаться  даже  полезным  в
деле изъятия из обращения массы денег, не имеющих товарного покрытия...
   - Мысль неплохая, и мы ее учтем  в  процессе  выработки  окончательного
решения.  Но  в  целом,  товарищи,  надо  разобраться.  Потому   что   вот
руководство России уже  выступило  с  заявлением,  что  право  решать  эту
проблему  имеет  только  оно,  поскольку  и  открытие,  и  реализация  его
совершены на  территории  РСФСР  и  российскими  гражданами...  Много  еще
неясностей, товарищи. Я думаю, что пока мы  поступим  по  совету,  который
здесь  прозвучал:  временно  приостановим  производство  -  до  того,  как
определимся окончательно. Возможно, надо это оформить Президентским указом
и, надо надеяться,  республиканские  власти  обойдутся  на  этот  раз  без
обструкции...
   Так и определились.



6

   Есть такая поговорка: сказано - сделано. Но это она  в  самим  кратком,
зато не в самом точном виде.  В  полном  же  объеме  звучание  ее  таково:
сказано одно - сделано вовсе другое.
   Так оно чаще всего и получается.
   И вот, поскольку высокое совещание пришло к выводу, что  восстановление
людей в жизни необходимо приостановить вплоть до полной проработки вопроса
- что чаще всего означает до морковкина  заговенья  или  же  до  греческих
календ  (желающие  могут  выбрать  выражение  по  вкусу),  соответствующее
распоряжение  било  спущено  и,  долго  ли,  коротко  ли,  но   дошло   до
соответствующего райисполкома. А параллельно позвонили и Федору  Петровичу
- в силу того, что он  все  еще  оставался  первым  секретарем  указанного
райкома - а в Москве это все еще  очень  немало  значит,  что  бы  там  ни
говорили и даже ни писали.
   Позвонили ему по вертушке. Понимающему - достаточно.
   - Там твоей  советской  власти  команда  спущена:  кооператив  до  поры
прикрыть. Ну тот, с воскресантами. Слыхал, надо думать?
   - Слыхал. В курсе, - ответил Федор Петрович. Отвечал он очень медленно,
зато  думал  в  эти  мгновения  со  страшной  быстротой.  -  Спасибо,  что
проинформировал. Прослежу. А Моссовет что - пропустил?
   - А это не через них, - сказали ему.
   - Ага, понятно, - сказал он. - Ладно.
   - Федор Петрович!
   - Слушаю.
   - Только ты пойми правильно. Хлебать горячего не к чему. Есть, конечно,
указание о закрытии. Но есть и другие мнения. В частности - что спешить не
следует. Тебе ситуация ясна?
   Федор Петрович подумал самую малость. На самом деле он,  пожалуй,  знал
даже несколько больше чем тот товарищ, что звонил ему.
   - Все понятно.
   И в самом деле, чего же тут не понять  было?  Указания  идут  по  линии
правительственной. А вот мнения - это уже  свое,  родное.  Что  ж  такого?
Мнение должно, просто-таки  обязано  возникать  у  каждого  самостоятельно
мыслящего человека. А другим в наше время и нельзя быть.
   Теперь Федор Петрович позвонил и сам.
   - Там по твоей линии поступила команда - кооператив прикрыть? - спросил
он напрямик.
   - Так точно, - было ему отвечено.
   - Значит, так, - сказал Федор Петрович.  -  Команды,  конечно,  уважать
надо. Но только чтобы не поспешить себе во вред.
   - А что, - спросили его, - есть мнение?
   - Ну, это только  мое  мнение,  -  сказал  Федор  Петрович.  -  Ты  его
выполнять, понятно, не обязан. Но лично я торопиться не  стал  бы.  Как-то
несуразно получается: нам  надо  борьбу  с  преступностью  развертывать  и
усиливать,  решительную  борьбу,   не   на   жизнь,   а   на   смерть,   а
правоохранительные органы,  понимаешь,  занимаются  тем,  что  кооперативы
прикрывают. Народ может неправильно понять. Тем более что кооператив  этот
вообще чистый, ни в какие такие дела не замешан.
   - Вот и я ведь так же подумал, - сказали Федору Петровичу. -  У  нас  и
так хлопот полон рот. Да вы в курсе.
   - Я в курсе, - подтвердил Федор Петрович. - Ну, давай, действуй.
   Он положил трубку, и тот, кому он звонил, тоже положил трубку,  но  тут
же снова поднял и набрал номер.
   -  У  нас  кооператив  этот,  что  людей  оживляет,  в  чьем   участке?
Тригорьева? Сориентируй его, чтобы смотрел внимательно - чтобы  никто  там
работать не мешал. Чтобы проявил заботу.
   - Слушаюсь, - ответили. - Сориентирую.
   Однако, ориентировать Павла Никодимовича никакой особой нужды не  было.
Он и так проявлял заботу. И бывал в кооперативе каждый день.  К  нему  там
привыкли, и когда он приходил, никто, конечно, с места  не  вскакивал,  но
все здоровались и улыбались. А надо было - советовались.  А  то  и  просто
просили что-нибудь подержать, или подать, или даже из кладовой принести. И
он помогал охотно. Хоть на полчасика, но каждый день заглядывал. И  сейчас
тоже там был. Потому что сегодня должно было произойти  событие  для  него
важное: заканчивалось выполнение  не  какого-то,  но  именно  его  личного
заказа, и на свет должен был заново появиться  тот  самый  Витя  Синичкин,
опер, гибель которого, как мы уже слышали, до сих  пор  отягощала  совесть
участкового инспектора - хотя, повторяем, вины его в этом не было. И вот в
честь такого события Тригорьеву сегодня впервые разрешили присутствовать.
   Присутствовать означало: находиться вместе с Земляниным и ближайшим его
соратником в лаборатории в тот миг, когда откинется крышка ванны и на свет
возвратится оживший Витя, самый настоящий Витя, пусть еще и  без  формы  и
без  погон  -  но  он  и  при  жизни  форму  надевал  только  по   большим
праздникам...  Когда  Тригорьев  представлял  себе  это  событие,  у  него
сладостно холодело где-то пониже сердца, и губы  невольно  раздвигались  в
улыбку.  Ну,  а  кроме  того,  приглашение  означало,  что  заслуги  Павла
Никодимовича в благородном деле восстановления людей признаны и оценены по
заслугам. Это тоже было приятно.
   Поначалу в такие ответственные минуты  Землянин  в  лабораторию  вообще
никого не впускал. Находился там и переживал сам один. Еще  не  был,  надо
думать, совершенно уверен в удаче каждого восстановления. Но потом,  когда
само слово "удача" как-то  перестало  употребляться  в  применении  к  его
работе, а заменил его сухой  деловой  термин  "конечный  результат",  стал
понемногу разрешать. И к сегодняшнему  дню  уже  все,  пожалуй,  работники
кооператива там побывали,  и  присутствовали,  и  видели.  За  исключением
только А.М.Быка. Но не потому, чтобы  его  не  приглашали.  Напротив,  ему
первому честь и была предложена. Однако А.М. отказался раз и навсегда.  Он
так сказал:
   - Ну чего вы от меня хотите? Это ваша работа? Ваша. Вот и делайте ее. А
я буду делать свою. Когда я консервированную кровь выбиваю в  здравотделе,
я что - прошу вас при этом присутствовать? Хотя мне, может  быть,  с  вами
было бы легче. Нет, я не прошу. Потому что там - мой  бизнес.  А  здесь  -
ваш. Если когда-нибудь меня за эту кровь или мало ли за что будут  вязать,
я вовсе не хочу, чтобы вам шили то же самое. Так вот,  если  будут  вязать
вас за нарушение каких-нибудь там медицинских законов или я не знаю  каких
еще других, то я не хочу, чтобы это шили мне как  соучастнику.  Вы  имеете
вашу кровь? Ну так пейте ее, а мою оставьте в покое.
   На самом деле не в том, конечно, была причина, что А.М.Бык чего-то  там
боялся. Ни черта Бык не боялся, и ОБХСС меньше всего, все это было  чистой
воды  кокетством.  Просто  был  он  человеком,  как  ни  смешно,  донельзя
стеснительным, и  видеть  посторонних  людей  совершенно  голыми  в  столь
интимный миг их жизни, как воскресение из мертвых, для  него  было  смерти
подобно. Он и в бане признавал только номера, и сексуального кинематографа
не одобрял. Ну ладно, А.М.Бык вообще - человек странный.
   Что же касается Федора Петровича,  то  он  однажды  побывал.  Вел  себя
весьма достойно, и даже официально поздравил восстановленного  с  приятным
событием, выбрав для этого случай, когда восстанавливался мужчина  зрелого
возраста - чтобы  случайно  не  возникло  потом  никаких  слухов  и  всего
прочего. Заметный работник должен заблаговременно и тщательно  продумывать
каждый свой поступок. Хотя в глубине души Федор Петрович полагал, что было
бы  интереснее  наблюдать  процесс   восстановления   девушки   лет   этак
шестнадцати-семнадцати. Но не рискнул даже и заикнуться  о  таком.  Всему,
знал он, свое время и свое место.
   А сегодня вот удостоился приглашения капитан  Тригорьев.  Чему  был  он
вдвойне рад: и потому, что восстановиться должен был старый друг, но еще и
по той причине, что работник милиции во всем, что происходит на доверенной
ему территории, должен разбираться  глубоко  и  основательно,  если  хочет
соответствовать эпохе; так, во всяком случае, Тригорьев полагал.
   Так что в то время, когда велись телефонные разговоры,  уже  изложенные
нами достаточно близко к подлиннику, капитан находился в лаборатории,  где
даже дышать старался потише - чтобы ничего ненароком  не  нарушить.  Кроме
него был там, само собою, В.Р.Землянин. А также девушка, нам уже знакомая,
которая с Земляниным как будто срослась, хотя простым глазом этой связи  и
не увидеть было. Тригорьев, привыкший каждому событию, поступку и человеку
давать свою оценку, ее за это не осуждал. Девушка домашняя, осталась одна,
нужно к кому-то прислониться. Землянин же человек холостой, так  что  если
там что и есть - кто осудит? Тем более, что она и с мамой Землянина успела
вроде бы познакомиться и, кажется, так никаких  препятствий  не  возникало
(что же касалось о