спящего старика композитора обратно в Сардуну, у него
еще не было ни малейших сомнений в справедливости и гуманности сложного
эксперимента. Он слепо верил своему шефу. Но, вернувшись в Ланк, он стал
свидетелем странного диалога между профессором Нотгорном и его юным
пациентом.
  Фернол Бондонайк только что очнулся после наркоза. Он лежал в отдельной
комнате и выглядел совершенно здоровым. Профессор Нотгорн сидел возле
койки на стуле и пристально смотрел на юношу. Заметив, что Фернол открыл
глаза, профессор спросил:
  - Кто вы, друг мой?
  - Я композитор и музыкант Гионель Маск.
  Для профессора такой ответ прозвучал, как гром среди ясного неба. Он
вскочил со стула и наклонился над пациентом.
  - Не может быть! - проговорил он встревоженно. - Подумайте, что вы
говорите! Вы не смеете быть Гионелем Маском! Вы - Фернол Бондонайк!
  - Простите, дорогой профессор, но я должен огорчить вас. Я действительно
Гионель Маск. Позвольте принести вам самую сердечную благодарность за
помощь, которую вы мне оказали. Я чувствую себя вновь родившимся! - тихо
сказал бывший идиот, глядя на ученого с бесконечной признательностью.
  - Какой скандал! - воскликнул Нотгорн и поспешно удалился к себе в
кабинет...
  Вот тогда-то Канир, присутствовавший при этой короткой беседе, и осознал
впервые, что стал соучастником неслыханного преступления. Оскорбленный в
своих лучших чувствах и потрясенный до глубины души, Канир решил
немедленно поговорить со своим шефом начистоту.
  Тот, кому довелось видеть профессора Нотгорна два года назад в Сардуне,
вряд ли узнал бы его теперь. На восемьдесят седьмом году своей жизни,
сжираемый нечеловеческой страстью ученого-фанатика, работая вопреки
возрасту по двадцать часов в сутки, Вериан Люмикор Нотгорн превратился в
настоящий ходячий скелет, обтянутый кожей. Высокий, прямой как жердь, с
совершенно голым коричневым черепом, с лицом, изрезанным тысячами глубоких
морщин, он производил поистине жуткое впечатление. В нем все было мертво,
кроме глаз. Но уж зато глаза эти полыхали, как две геенны огненные,
начиненные целой сворой бешеных дьяволов...
  Когда Канир вошел в кабинет, профессор сидел за своим письменным столом и
лихорадочно просматривал какие-то бумаги.
  - Ведеор профессор, не сочтите это с моей стороны за слишком большую
дерзость, но, как ваш ассистент и непосредственный участник эксперимента,
я считаю себя вправе задать вам один вопрос, - взволнованно сказал Канир.
  Профессор поднял глаза, обжег ими бледное лицо ассистента и, помедлив,
ответил с нескрываемым раздражением:
  - Один вопрос? Хорошо, доктор, я слушаю вас!
  - Ведеор профессор, объясните мне, почему Фернол Бондонайк чувствует себя
не Фернолом Бондонайком, а композитором Гионелем Маском?!
  Профессор болезненно поморщился. Несколько минут он молча поглаживал свой
голый череп, потом заговорил медленно, словно размышляя вслух:
  - Слов нет, дорогой коллега, это очень интересное явление. Нам обоим нужно
в нем разобраться, прежде чем давать окончательное заключение. Вы знаете,
что до сих пор мы проделывали опыты только на животных, то есть могли
проследить функции пересаженных ментогенов лишь в сфере инстинктов,
рефлексов и общих признаков характера. В опыте с Маском и Бондонайком мы
впервые столкнулись с функцией ментогенов в области человеческого
сознания. Пока я могу сказать лишь одно: нам предстоит еще очень много
работать, чтобы проникнуть в суть этого загадочного явления, и в этом
смысле очень жаль, что мы лишены возможности наблюдать за обоими объектами
эксперимента. Но это не должно ни в коей мере отразиться на нашей
дальнейшей работе. Теперь мы будем изучать нашего пациента Фернола
Бондонайка, изучать поведение ментогенов Гионеля Маска в его мозгу.
  - Но ведь тот, кто у нас остался, не Фернол Бондонайк! Ведь это и есть
Гионель Маек! - вскричал Канир, видя, что шеф старается уклониться от
прямого ответа.
  - Успокойтесь, доктор. Вы напрасно преувеличиваете значение временного
явления. У нас остался Фернол Бондонайк, а Гионеля Маска вы отвезли в
Сардуну, и, вероятно, очень скоро мы будем глубоко опечалены вестью о его
кончине. Маск умрет, но Бондонайк останется и будет продолжать его дело.
Иначе быть не может!
  - Не сбивайте меня с толку, ведеор профессор! Сознание, а вернее, душа
Гионеля Маска осталась в здоровом теле Бондонайка. Душа идиота умрет
вместе с немощным телом композитора. Следовательно, жить будет Маск, а не
Бондонайк! Вам известно не хуже, чем мне, что не внешняя физиологическая
оболочка определяет личность, а сознание и только сознание! Факты налицо:
бывший идиот заявил вам, что он Гионель Маск. Это значит, что он навсегда
останется Гионелем Маском и никогда больше не сможет стать Фернолом
Бондонайком, тем более что тело композитора будет очень скоро разрушено
смертью. Таким образом, ведеор профессор, вы спасли этой операцией жизнь
одной личности, но убили при этом другую!
  - Еще раз повторяю, доктор, успокойтесь и не употребляйте столь сильных
выражений! Смерть Гионеля Маска ничего не изменит. Фернол Бондонайк
останется Фернолом Бондонайком. Мы еще не все знаем о ментогенах как
носителях человеческого сознания. Я не могу вам пока представить научно
обоснованных аргументов, потому что у меня их нет, но интуиция
исследователя мне подсказывает, что собственное сознание вернется к
Бондонайку.
  - Как же оно может вернуться, если оно умрет вместе с телом Гионеля Маска?!
  - "Вернется" - не то слово. Правильнее будет сказать, что оно
восстановится...
  - Что?! Восстановится душа?! Не пытайтесь меня уверить в этом, ведеор
профессор! Душа у человека одна! Душа неповторима и невоспроизводима, ибо
она дана свыше! Она не может возродиться в теле, однажды покинув его!
  - Ведеор доктор, я глубоко уважаю ваши религиозные убеждения. Но серьезная
наука несовместима с мистикой. Ваше понимание души основано на чисто
религиозных представлениях. В такой плоскости мы не можем продолжать нашу
беседу. Извините меня!
  - Нет, ведеор профессор, вы не отделаетесь от меня так легко и просто! -
вскричал Канир, задетый за живое. - Вы слишком долго злоупотребляли моим
доверием! Но теперь, я до конца понял ваши тайные преступные замыслы! Вы
всю жизнь искали ментогены лишь для того, чтобы себе лично обеспечить
бессмертие! Эксперимент над Маском и Бондонайком вам был нужен лишь для
того, чтобы окончательно убедиться в возможности переселения душ! Вы
заранее знали, что, поняв свое положение, Маск не будет разглашать, что он
Маск, а постарается укрыться за личиной Фернола Бондонайка и станет
повсюду твердить, что он Фернол Бондонайк! Только в этом и заключается вся
ваша интуиция ученого! А для себя вы заранее приготовили Рэстиса Шорднэма,
чтобы вселиться в его молодое тело и жить дальше! Но вам не удастся
совершить это новое преступление! Не в Рэстиса Шорднэма вы переселитесь, а
за решетку!!!
  Горящие как угли глаза профессора Нотгорна вонзились в лицо Канира. С
минуту ученый молчал, а потом проговорил раздельно и четко:
  - Ведеор Канир, вы глупы. Вы глупы и тем самым опасны! Считаю излишним
опровергать ваши нелепые обвинения, но одно вам советую крепко запомнить.
Если вы по своей непроходимой глупости решитесь донести на меня, то за
решетку мы пойдем с вами рука об руку! Чтобы избежать этого, вы должны
молчать и беспрекословно подчиняться моим приказам. Впредь я категорически
запрещаю вам соваться ко мне с критикой моих поступков!.. А теперь
ступайте и выполняйте свои обязанности!
  - Но, ведеор профессор, как же я возьму на себя такой страшный грех?!
  - Ступайте и выполняйте свои обязанности!!!
  Канир был раздавлен. Ему не оставалось ничего, кроме как подчиниться
железной воле шефа...




  11


  С давних времен между дворцом гросса сардунского и небольшим особняком,
стоявшим в стороне за высокой глухой оградой, существовал подземный ход.
Этот ход был проложен семьсот лет назад по приказу гросса Миграба
Неистового. В особняке тогда под большим секретом сидели волхвы, колдуны и
алхимики, которым Миграб Неистовый повелел изготовить эликсир жизни. Но
тайный ход не принес счастья жизнелюбивому гроссу. Не жизнь, а смерть
воспользовалась им. Сорок барбитцев во главе с Альгридом Беспощадным
ворвались среди ночи через тайный подземный коридор в опочивальню гросса
сардунского и прямо в постели закололи его длинными мечами. После этого
три недели на площади Гроссерии пылали костры, на которых барбитцы сжигали
колдунов и алхимиков.
  В последующие столетия десятки гроссов пользовались тайным ходом для самых
разнообразных целей, как политических, так и личных, но ни один из них не
отважился пуститься по стопам Миграба Неистового. И лишь последний гросс -
Брискаль Неповторимый - решил добиться того, что не удалось его далекому
предшественнику. В особняке, имеющем прямое сообщение с его божественной
опочивальней, он поселил своего главного научного консультанта, профессора
Пигрофа Вар-Доспига, которому для решения проблемы бессмертия поручил
создать Материона.
  После ночи, когда зачитывалось письмо от аба Бернада, престарелый гросс
потерял покой. В его мозгу гвоздем засело изречение Нотгорна об иллюзорном
и реальном бессмертии, и, думая о нем, он чувствовал, как теряет под
ногами почву. Не менее его терзал и самый факт, что Нотгорн занимается
проблемой бессмертия и, возможно, уже даже разрешил ее. Ведь тогда все
планы гросса, которые он осуществлял с помощью Вар-Доспига, вылетят в
трубу!..
  Вечером, в канун торжественных похорон Гионеля Маска, гросс сардунский
решил встретиться со своим научным консультантом. Он спустился в
подземелье дворца и через отлично отделанный и освещенный подземный
коридор прошел в особняк Вар-Доспига. Отомкнув ключом последнюю дверь,
гросс очутился в лаборатории. Отсюда можно было на лифте подняться прямо в
кабинет профессора. Гросс так и сделал.
  Войдя без стука в кабинет, сын божий сразу увидел своего консультанта.
Профессор Вар-Доспиг сидел за столом небритый, взлохмаченный и пил коньяк.
Воздух в помещении был затхлый и тяжелый.
  - Профессор, что это значит?! - крикнул гросс и гневно стукнул об пол
золоченым посохом.
  - Это вы, ваша святость?..
  Вар-Доспиг поднялся и отвесил гроссу поясной поклон. На ногах он держался
крепко, но распухшее лицо, блуждающий взор и весь растрепанный, неряшливый
вид говорили о том, что профессор сильно не в себе.
  - Что это значит?! Как вы посмели довести себя до такого состояния?! -
продолжал кипятиться сын божий.
  - Простите, ваша святость... У меня горе... Моя Арса, моя дочь ушла от
меня!.. - пробормотал Вар-Доспиг и тяжело опустился в кресло, совершенно
забыв о том, что никто не смел сидеть в присутствии сына божьего, тем
более если сам сын божий стоял.
  Но именно эта неслыханная дерзость убедила гросса, что профессор
переживает слишком тяжелое горе и что, стало быть, нельзя с него много
спрашивать. Сын божий прошел к другому креслу, уселся в него, кряхтя
по-стариковски, и, помолчав, спросил без тени прежнего гнева:
  - Почему же ваша дочь покинула вас, сын мой?
  - Из-за Материона, ваша святость, - коротко ответил Вар-Доспиг.
  - Из-за Материона?! Как это понимать? Неужели вы открыли ей секрет
Материона?
  - Да, ваша святость, я открыл ей. Так сложились обстоятельства...
  - Но ведь она...
  - Не беспокойтесь, ваша святость. Арса никому не расскажет об этом. Она
просто ушла, потому что Материон оказался выше ее понимания. Бедная
девочка! Где она теперь скитается?!
  - Не надо падать духом, сын мой. Ваша дочь вернется... Но где же Материон?
Почему я не вижу его?
  - Материон здесь, в доме. Я вызову его, - сказал Вар-Доспиг и нажал на
столе кнопку звонка.
  Через минуту послышались тяжелые размеренные шаги. Дверь кабинета широко
распахнулась, и вошел Материон. Его могучий рост, кудрявая черная борода,
весь его импозантный вид произвел на гросса сильное впечатление.
  - Великолепен! - пробормотал старик, с жадностью пожирая глазами
кибернетического гиганта.
  - Что вам угодно, хозяин? - спокойно и отчетливо проговорил Материон,
обращаясь к Вар-Доспигу.
  - Его святость гросс сардунский хочет тебе задать один вопрос.
  Сын божий раскашлялся, покраснел от волнения, но, быстро взяв себя в руки,
стукнул посохом и крикнул срывающимся голосом:
  - Материон! Ты создан по моему замыслу и по моей воле! Ты способен решать
любые задачи, Материон?
  - Да, ваша святость, я способен решать любые задачи, - невозмутимо ответил
Материон.
  - Тогда слушай! Что нужно сделать для того, чтобы стать бессмертным?!
  Ни секунды не задумываясь, Материон ответил:
  - Для того чтобы стать бессмертным, нужно жить всегда.
  - Болван! Это я и без тебя знаю! А что значит "жить всегда"? Отвечай!
  - Жить всегда - значит никогда не умирать.
  - И больше ты ничего не знаешь?!- завопил гросс, брызгая слюной.
  - Больше ничего, спокойно ответил Материон.
  Наступило молчание. Гросс сардунский тяжело дышал и с ненавистью смотрел
на профессора Вар-Доспига. Наконец он прохрипел:
  - Уберите эту безмозглую скотину, профессор!
  - Материон, ступай в свою комнату! - приказал Вар-Доспиг роботу.
  Четко повернувшись, Материон ушел из кабинета.
  - Это издевательство! Это самое настоящее издевательство! - раскричался
сын божий, - Я должен знать, Вар-Доспиг, способны ли вы создать что-нибудь
более серьезное, чем скалды и все ваши тупые Материоны, которых я видел до
сих пор?!
  Взъерошив пальцами седую шевелюру, Вар-Доспиг молча налил полный стакан
коньяку и медленными глотками выпил его, как воду. Лишь после этого,
устремив на сына божьего лихорадочно горящие глаза, он глухо произнес:
  - Признаюсь, ваша святость, и каюсь. Я не в силах создать такого
Материона, которого обещал вам. В мои расчеты вкралась ошибка. Я понял ее
после того, как остался один на один с этим бородатым кибернетическим
монстром. Ошибка вот в чем. Любая система, созданная на основе анализа и
синтеза, представляет собой замкнутый круг. Она не способна вырваться за
пределы этого круга и решать проблемы более сложные, чем она сама.
Кибернетика нам не поможет, ваша святость. Тут нужно что-то иное.
Материон, способный разрешить проблему бессмертия, должен быть создан на
основе абсурда и случая. Нужно создать нечто такое, что останется для нас
навсегда неразрешимой загадкой. Мы не смеем знать, как оно возникло и как
функционирует. Мы будем лишь пользоваться плодами его функций... В
противном случае мы не сможем сделать качественный скачок в область
неведомого и будем все время топтаться в заколдованном кругу на уровне уже
достигнутых знаний...
  - Вы бредите! Вы пьяны! Как можно создать нечто, не зная, как это нечто
делать и каким оно должно быть?! Это просто вопиющая чушь!
  - Не сердитесь, ваша святость. Но это не такая уж чушь, как кажется на
первый взгляд. Возьмите самого человека. Человек лишь исподволь познает
свое собственное физиологическое устройство, но тем не менее он испокон
веков пользуется своим чудесным сложным организмом и не чувствует в таком
положении ни малейшего противоречия. Природа... Позвольте мне, ваша
святость, говорить в данном случае именно о природе, а не о боге едином...
Природа, создавая человека, тоже действовала вслепую. Она не знала, ни что
создает, ни как создает. И однако ее создание совершенно...
  - Когда же вы думаете создать Материона по новому методу?
  - Не знаю, ваша святость. Нужны будут деньги. Много денег.
  Гросс поднялся.
  - Деньги?! Вы говорите, деньги?! Пока вы тут думаете о кибернетических
игрушках, другие ученые прямо берутся за проблему бессмертия и решают ее
без всякой подсказки машин!
  - Кто?! Кто решает проблему бессмертия?!
  - Профессор Нотгорн, вот кто! И не решает, а наверное, уже решил!.. Если
бы не ваши скалды, я сегодня же выгнал бы вас из Гроссерии, профессор
Вар-Доспиг! Но скалды оправдали себя, и потому я оставлю вас. Работайте,
как угодно, применяйте любые методы вплоть до абсурда, только создайте мне
настоящего Материона!.. Денег я вам дам, но, пока не добьетесь настоящего
успеха, не смейте мне показываться на глаза! Прощайте!
  Сердито стуча посохом, гросс сардунский прошел в лифт и резко хлопнул
дверью. Профессор Вар-Доспиг долго смотрел на дверь, за которой скрылся
его высокий гость. Потом он горько вздохнул, вспомнил Арсу и снова взялся
за коньяк...


  12


  Денег у Арциссы хватило только на проезд до Тартахоны. Всю ночь она
просидела в пустом купе, не смыкая глаз...
  Когда на рассвете поезд прибыл в Тартахону, у Арциссы уже был готов план
действия. До открытия магазинов она оставалась на вокзале. Примостившись
возле окошечка почтовой конторы, она просматривала тартахонский телефонный
список и делала из него нужные выписки. В девятом часу она отправилась в
город.
  Без труда разыскав по одному из выписанных адресов небольшую лавку
старьевщика, Арса решительно вошла в нее. На звон подвесного колокольчика
появилась пожилая женщина, с лицом, усеянным крупными бородавками.
  - Я хочу продать вам свою одежду, ведрис. Плащ, шляпу, платье, чулки и
туфли. Часть я могу получить деньгами, а часть какой-нибудь старой
одеждой, которая подошла бы цыганской девушке. Вас устраивает такая
сделка? - сказала Арса, очень довольная тем, что имеет дело с женщиной.
  Когда четверть часа спустя Арса покидала лавочку старьевщицы, ее нельзя
было узнать - из городской барышни она превратилась в хорошенькую
быстроглазую цыганочку. В кармане юбки она уносила еще целых пятнадцать
суремов.
  Совершив свой простенький маскарад и почувствовав себя в относительной
безопасности, Арса позаботилась как можно скорее покинуть Тартахону. В
большом городе она могла легко попасться на глаза полиции, а это было
равносильно возвращению в отцовский дом.
  Ближайшей целью своего путешествия Арса наметила Марабрану. Она уверяла
себя, что такое решение в ней возникло потому, что Марабрана приморский
город, что в ней много бедноты и что там, следовательно, ей легче всего
будет окончательно замести следы. Но настоящая причина была иной: Арса,
тайком от себя самой, надеялась, что в Марабране встретится с Рэстисом
Шорднэмом. Путь от Тартахоны до Марабраны она решила проделать пешком.
Выбравшись из предместий Тартахоны, она смело зашагала по шоссе, уходящему
на юг, к поднебесному Ардилану, за которым простиралась Марабранская
провинция.
  Сделав за весь день около тридцати километров, Арса под вечер добралась до
небольшого городка Паэрты и, совершенно измученная, вошла в первый
попавшийся трактир. Она была голодна и еле держалась на ногах от
усталости, но, помня о своей новой роли, не посмела сразу спросить ночлег
и ужин. Скрепя сердце, она стала ходить от стола к столу и дрожащим
голосом нараспев приговаривала:
  - Кому погадать? Кому погадать?..
  На Арсу смотрели с любопытством, но в основном все от нее отмахивались.
Вот она подошла к столу, за которым, спиной к ней сидел какой-то рослый
мужчина в рабочей спецовке. Он читал газету и прихлебывал из кружки пиво.
На свободном стуле рядом с ним лежали дорожный мешок и широкополая
замызганная шляпа. Арса видела только шапку кудрявых волос и крепкую
загорелую шею.
  Уже не надеясь найти клиента, Арса решила сесть за какой-нибудь пустой
стол и заказать себе ужин, но, проходя мимо мужчины с газетой, еще раз
машинально повторила свой вопрос:
  - Кому погадать?..
  Мужчина опустил газету и резко, всем корпусом, повернулся к девушке. Арса
увидела его лицо и обомлела: это был Материон!
  Вскрикнув что-то невразумительное, она бросилась вон из трактира. Она
успела добежать до ближайшего фонаря, но тут ее схватила железная рука, и
над самым ухом раздался громовой голос:
  - Стой, гадалка! Чего удираешь?!
  Замирая от ужаса, Арса оглянулась на державшего ее человека. Никаких
сомнений: при тусклом свете фонаря она ясно различила черную кудрявую
бороду и яркие голубые глаза.
  - Отпустите меня, ведеор Материон! Зачем я вам?.. - пролепетала она в
отчаянии, хотя и знала заранее, что бе