казал я. - Продолжайте.
     - Вы  должны  поверить  мне! Когда  операция закончится,  я покажу  вам
запись...  -  он  сделал  паузу,  чтобы  сглотнуть.  -  Видите  ли,  я  могу
подтвердить  все,  о  чем говорю. Только позвольте мне открыть  возвращатель
и... - он вставил ключ и повернул его. Я попытался схватить Рыжеволосого, но
неожиданно  воздух  стал  густым,  как  сироп,  и  приобрел  такой  же цвет,
наполнившись множеством маленьких вертящихся огоньков...

XV
     Она  сидела напротив,  одетая в тонкую белую блузку и  пепельно-голубой
жакет. Ее волосы были  нежно каштанового  цвета, такого же цвета были глаза.
Она смотрела на  меня  с тревогой, как птица наблюдает за появлением на свет
своего первенца.
     - Неправильно. - Мой голос звучал в ушах неотчетливо. Я потянулся через
стол и схватил ее запястье. У меня хорошо  получалось хватать людей за руки.
Удержать их - другое дело. Она не сопротивлялась.
     - Мне показалось, что вам нужна помощь, - сказала она тихим шепотом.
     -  Эта  мысль  делает  вам  честь.  -  Я  огляделся:  тот же  зал,  где
происходила  предыдущая  сцена. Бармен протирал тот же стакан, стоял  тот же
запах  жареного лука и кислого вина; те  же потемневшие банки, те же тусклые
медные котелки у камина.
     - Тот человек ушел, - сказала девушка. - Вы выглядели...
     - ...немного странно, - сказал я. - Давай пропустим все это, дорогая. У
нас есть более интересные темы для беседы.
     - Я  не понимаю,  что вы  имеете в виду, -  сказала она слабым голосом,
который, тем не менее, звучал, как цыганская гитара в ночи.
     - Как тебя зовут? - спросил я.
     - Мисс Реджис. Курия Реджис.
     - И ты уже знаешь мое имя, не так ли?
     - Конечно. Я думаю, ты совершил ошибку...
     - У меня был широкий выбор ошибок, и я их все совершил. - Я отпустил ее
и потер свои  кисти. Однако  это не  помогло. Моя  грудная клетка отзывалась
болью при каждом вздохе.
     - Объясни мне сначала, - сказал я, - как ты  думаешь: сидели мы с тобой
раньше за этим столиком?
     - Конечно, нет.
     - Так почему ты здесь?
     - Но ведь ты позвал меня, - ее глаза искали и, кажется, не могли что-то
найти в моих глазах.
     - Расскажи, пожалуйста, подробней.
     - Ты дал объявление в газете.
     - О чем?
     - О том, что я нужна тебе. И свое имя.
     - И только поэтому ты пришла?
     - Если я не нужна тебе, я уйду.
     - Подожди.  Закажи сэндвич.  Досчитай  сотнями до миллиона.  Если  я не
вернусь  к этому времени, начинай  без меня. - Я ухватился за край  стола  и
заставил себя встать. Комната качнулась.
     - Итак, все заново, - сказал я. - Я пошел.
     Когда я обернулся, столик был пуст.

XVI
     -  Флорин, - сказал я себе, - что-то ты делаешь неправильно. Или что-то
не  делаешь  правильно. Я  оглядел  улицу. Падал легкий снег. Не  было видно
людей,  не  было следов на тротуаре,  отпечатков шин на  мостовой. Весь  мир
будто существовал для меня одного.
     - Мне  дали наркотики,  - сказал  я. - Допустим. Но сколько  попыток  я
должен сделать,  прежде чем произойдут главные  события? Как я узнаю,  когда
это действительно начнется? Как я пойму, происходит ли это в  реальности или
во сне?
     -  Ты проходишь  обучение, - сказал я. -  Каждый  раз, когда ты делаешь
неверный поворот, тебя отсылают за угол. Но тебе это здорово надоело. И твое
подсознание пытается что-то подсказать тебе.
     Едва  я это проговорил, мир  исчез. Даже когда  внезапно  гаснет свет в
комнате, это  всегда  вызывает шок. Но  тут  исчезло  небо. Наступила полная
темнота.  Я протянул руку и нащупал стену рядом с собой; хотя мой нос был на
расстоянии дюйма от нее, я мог ее чувствовать, но не видеть.
     -  Новые  правила,  Флорин, -  сказал я  вслух,  чтобы  хоть что-нибудь
услышать. - Но игра все та же.
     Я  ощупал  стену позади себя, нашел дверь, из которой только что вышел.
Она была заперта.
     -  Никаких  возвращений назад, - посоветовал  я  себе. - Только вперед.
Только  к  месту действия. Ты можешь сделать это  при  помощи навигационного
счисления пути.
     Это была не блестящая идея, но другая мне в голову не пришла. Полчаса я
тащился, касаясь одной рукой стены, а другой хватая воздух впереди. Я шел то
с  одной стороны бордюрного камня,  то  с другой, умудряясь не споткнуться о
пожарные краны, и  все это без  собаки-поводыря.  Я  гордился собой. Хорошая
работа.
     Вопрос, для кого я ее делаю.
     Я  начал  работать на Внутренний  Совет,  но не выяснил их имена. Затем
руководство  было за Сенатором, некоторое время мы работали  вместе, и очень
неплохо, но затем и  здесь что-то разладилось. Есть вероятность,  что он сам
сбежал  от меня, но ввиду отсутствия доказательств он все еще оставался моим
клиентом. Если Ван Ваук или кто-нибудь еще из его шайки выхватил  его из-под
моего дремлющего  носа, то мой  долг - вернуть  его, и  это  означало, что я
должен продолжать поиски, считая шаги и кварталы по  пути, где я в последний
раз видел его и Рыжеволосого.
     Знакомый угол. Я повернул налево и ощупью двинулся к стеклянной двери с
цифрой 13.
     Никакой двери здесь не оказалось. Возможно, я ошибся в подсчетах. Может
быть, кто-нибудь пришел и заделал ее. Просто  чтобы сбить  меня  с  толку. А
может быть, ее никогда не было.
     Я  прошел еще несколько  футов  и  наткнулся на вращающуюся дверь;  она
повернулась  и  втолкнула  меня  в  слепящий  блеск сороковаттной  лампочки,
свисающей  на перекрученной проволоке в холле, который или достраивали,  или
ломали.
     В поле зрения ничего привлекательного не было, но было приятно получить
обратно  зрение, даже если все, что я увидел, это дранка на неоштукатуренных
стенах, грубый цементный пол, шаткие деревянные ступени, ведущие наверх.
     - На этот  раз, - сказал я себе, - веди игру немного спокойней. Никаких
размахиваний револьвером,  никаких незнакомых дверей, чтобы просунуть в  них
голову.
     Я поднялся и оказался  на площадке, замусоренной стружками  и кирпичной
крошкой.
     Над черной дверью из тяжелой латуни стояла цифра 13. Прижавшись к двери
ухом, я сумел различить звуки голосов. Казалось,  они  о чем-то спорили. Это
меня устраивало:  мной  владело настроение  с кем-нибудь  не  согласиться. Я
взялся за ручку; она повернулась,  и я вступил в проход между оштукатуренной
стеной  с одной  стороны  и  окнами  из  матового  стекла с  другой.  Голоса
раздавались из третьего от двери окна. Я осторожно придвинулся к нему.
     - ...Как это - потерял его? - спрашивал Носатый.
     - Говорю же: возник фактор непредсказуемости!  Пошли помехи. - Это было
сказано тонким, высоким голосом.
     - Верните его обратно!
     - Не понимаю я этого. Регенерация произошла вовремя...
     - Подумайте  обо  мне!  - раздался  голос, не  совсем похожий на  голос
Сенатора. - Я не могу больше испытывать того, что случилось в последний раз.
     - Неважно,  что  вы можете или не можете испытывать! Вы  знали, на  что
шли.
     - Неужели! Даже Профессор не знает, что происходит!
     - Не называйте меня профессором, Барделл!
     -  Джентльмены,  давайте  не  терять из виду объект.  Все  остальное  -
второстепенно.
     Возникло  довольно длительное молчание. Я едва дышал и пытался прочесть
мысли  через окно. Или я не  смог  этого сделать, или там никого  не было. Я
нашел  дверь в комнату за окнами  и открыл ее. Комната выглядела  так, будто
она пустовала долгое время.  В стенном  шкафу было  три погнутых  крючка для
пальто и немного коричневой бумаги на полке. И несколько дохлых мух. Дверь в
соседний  офис была  забита досками.  Я проверил  доски, что-то  звякнуло, и
стена отъехала назад, брызнул золотой  свет. Я  спрятал крошечный пистолет и
шагнул на широкую улицу, выложенную разноцветной плиткой.

XVII
     Прищурясь, я глянул в небо. От солнца  исходил желтый свет. Был полдень
приятного  летнего   дня.   Никакого  снегопада.  Капля  воды  побежала   по
подбородку.  Я  прикоснулся  тыльной  стороной  ладони  к  лицу;  кожа  была
холодной, как замороженная рыба.
     -  Фальшивые деньги, фальшивый Сенатор, фальшивая погода, - сказал я. -
Или,  может быть, и  это все фальшивое?  Может  быть, я  в большой комнате с
небесно-голубым потолком и с имитацией солнца.
     - Может быть, - согласился я. - Но остается вопрос - почему?
     - Сенатор знает ответ, - сказал я.
     - Наверняка - но заговорит ли он?
     - Когда я начну бить его фальшивой  головой  об этот фальшивый тротуар,
он  заголосит, как три канарейки, -  я произнес это  с меньшей уверенностью,
чем чувством.
     - Но сначала ты должен поймать его.
     - Ничего. Он не ускользнет от острого  глаза Флорина - Мастера Сыска  -
если, конечно, я не наступлю на собственный шнурок или не растеряю злость.
     - Замечаешь ли ты признаки разочарования? Не устал  ли еще от всех этих
трюков, а, Флорин?
     - Вся беда в этих трюках. Они надоели. Боже! Как они надоели!
     - Проверь парк.
     Я посмотрел  на противоположную сторону широкой  улицы, где был  парк с
мягкой, как  пух, зеленой травой между высокими пушистыми деревьями. За ними
неясно  вырисовывались  высокие  загадочные   здания,  сверкающие  белизной.
Автомобиль  на  громадных колесах  вывернул  из-за угла  и направился в  мою
сторону. Он был легким, как  кабриолет без  лошади,  с закругленными углами,
выкрашен в нежно-фиолетовый цвет  и разрисован сложным орнаментом из золотых
линий. Сидящие в нем мужчина и женщина глядели друг на друга, в то время как
кабриолет двигался  сам. Они были  одеты  в тонкие,  как  паутинка, одежды с
цветными пятнами. Резиновые шины издавали мягкий шуршащий звук, проезжая  по
плитке.
     -  Я знал, что Генри запланировал большой сюрприз на  тридцатой минуте,
но такого не ожидал, - сказал я и осознал, что не просто рассуждаю вслух, но
и  жду ответа. Что бы там ни использовал Сенатор  для "ерша" в моем пиве, но
побочных  эффектов  от  этого получилось  больше,  чем после  шести  месяцев
гормональных  инъекций,  и, возможно, включало  галлюцинации  с  фиолетовыми
экипажами, катящимися по улицам под  солнцем в два раза  больше и в три раза
ярче, чем наше.
     Самое время было завернуть куда-нибудь и избавить свой организм от этой
штуки. Я  направился к самому большому кусту, обогнул его и почти столкнулся
с Сенатором.
     Его голова дернулась.
     - Вы! - сказал он без удовольствия в голосе. - Что вы здесь делаете?
     -  Прошу прощения,  я  задремал, пока  вы  говорили,  -  сообщил  я.  -
Невежливо с моей стороны. Как поживает простреленное ребро?
     - Флорин, вернитесь! Быстро! Вы не должны быть здесь! Это все ошибка!
     - Что это за место, Сенатор? Он попятился от меня.
     - Я  не могу вам сказать. Я  не  имею  права  даже разговаривать на эту
тему.
     -  Извините мою настойчивость,  - сказал я и попытался  схватить его за
шиворот,  но  он  отпрыгнул   назад,  увернулся  и  рванул  прочь.  Я  начал
преследование, пользуясь заимствованными у кого-то  ногами и буксируя голову
размером с дирижабль на конце стофутового кабеля.

XVIII
     Это была странная погоня по извилистой гравийной дорожке. Мы  пробегали
мимо  фонтанов,  выбрасывающих звенящие  струи  чернил  в  кристально-чистые
пруды, мимо цветочных клумб, похожих на мазню  флуоресцирующей краской, мимо
деревьев с гладкой полированной корой и листвой, подобной античным кружевам.
Он бежал тяжело, опустив голову и работая  ногами до изнеможения;  я плыл за
ним, наблюдая, как он уходит дальше  и дальше. Затем  он прыгнул через живую
изгородь, но зацепился и все еще катился по земле, когда я оказался на  нем.
Он  был  крепким  парнем,  силы  у  него  хватало,  но он  не  знал, как  ею
воспользоваться. Парочка солидных хуков в челюсть стерла блеск с его глаз. Я
удобно  уложил его под тем, что выглядело как можжевельник, если  не считать
малиновых цветов, и занялся восстановлением  дыхания. Через некоторое  время
он заморгал и сел. Затем увидел меня и помрачнел.
     - Нам  необходимо немного побеседовать,  - сказал я. - Я запаздываю  на
два парадокса и одно чудо.
     - Ты идиот, - прорычал он. - Ты не знаешь в какую петлю сунул голову.
     - Вот мне и  хочется узнать,  - сказал я. - Между прочим, расскажите-ка
еще раз, что такое "Ластрион Конкорд"
     Он фыркнул.
     - Никогда не слышал о такой фирме.
     - Жаль, -  сказал я. - Наверное, это моя фантазия. Она  посетила меня в
том же месте, где и... -  я вынул плоский пистолет, который взял из сейфа. -
Может быть, это тоже фантазия?
     - Что  это значит, Флорин? -  сказал Сенатор  напряженным голосом. - Ты
изменил мне?
     Теперь была моя очередь усмехаться ленивой улыбкой.
     - Бросьте, Сенатор! Кого вы думаете одурачить?
     Он остолбенел.
     - Почему я должен обманывать тебя?
     - Ну, хватит, хватит! Визитеры ночью, разукрашенная приемная, намеки на
темные дела в недалеком будущем. И детали были хороши: фальшивые официальные
документы, фальшивые деньги, может быть, даже фальшивый пистолет.
     - Я подбросил его на ладони.
     -  Это двухмиллиметровый  игломет,  - сердито,  а отчасти  и  испуганно
произнес он.
     - Да, детали были хороши, - продолжал я. - Как взятый напрокат смокинг.
Вот я и отправился разузнать, к чему весь этот маскарад.
     - Я  ни в  чем не замешан, - сказал Сенатор. - Я умываю руки. Я не хочу
участвовать в этой афере.
     - А вторжение?
     Он посмотрел на меня и нахмурился.
     - Вторжения  нет,  а?  - сказал я. - Жаль. Меня  заинтересовала идея. В
этом были кое-какие возможности. Что дальше?
     Он задвигал желваками на скулах.
     - А, черт, - решился он, скривившись. - Мое имя Барделл. Я актер. Я был
нанят для имперсонификации Сенатора.
     - Для чего?
     - Спроси того, кто меня нанимал, -  сказал  он злобным тоном и, видимо,
ощутил боль в челюсти.
     - Чувствуется, да? - сказал я. - Я был должен тебе пару оплеух за пиво.
Оно обошлось бы тебе в одну, если бы оказалось без наркотика.
     - А  ты крепкий парень. Эта доза должна была успокоить тебя до тех пор,
пока...  -  Он оборвал себя. -  Не обращай  внимания.  Я  вижу, мы допустили
ошибку в самом начале.
     - Так начни сначала.
     Сенатор посмотрел на меня и ухмыльнулся. Он издал короткий смешок.
     - Флорин. Железный  человек. Флорин - бедный,  ничего  не подозревающий
простак,  который позволяет  связать себя  архаичным  призывом к  долгу. Они
снабдили его одеждой, гримом, крошечным устройством  за ухом, чтобы провести
его через трудные и опасные места.  И что же он делает? Он пробивает  в этом
плане дыру такого размера, что через нее может пройти симфонический оркестр.
     - Похоже, что у вас все концы, - сказал я.
     - Не  поймите меня превратно,  Флорин, -  сказал он. - Черт, неужели до
вас все еще не дошло?
     - Он  постучал по бугорку за ухом. - Здесь близнец вашего. Я был пойман
тем же способом, что и вы.
     - Но кем же?
     - Советом.
     - Продолжайте, у вас прекрасно получается.
     - Хорошо. У них были планы: теперь очевидно, что они не сработали.
     - Не заставляйте меня уговаривать вас, Барделл. Я из тех людей, которые
любят слушать.
     - То, что я могу рассказать, не сделает вас счастливым.
     - А вы попробуйте.
     Он хитро посмотрел на меня.
     -  Позвольте  мне  вместо этого задать  один  вопрос,  Флорин:  как  вы
добрались  из  вашего  номера  в  довольно-таки  заурядном  отеле,  до  Дома
Правительства? И по этому же поводу: как вы попали в отель?
     Я стал припоминать. Ничего. Вспомнил  номер. Попытался вспомнить детали
регистрации, лицо коридорного...
     Должно быть, я позволил соскользнуть маске игрока в покер с моего лица,
потому что Барделл оскалил зубы в беспощадной усмешке.
     - А вчера,  Флорин? Что-нибудь о  вашем последнем  деле? О ваших старых
родителях, долгих счастливых годах детства? Расскажите мне о них.
     -  Это, наверное,  действие  наркотика,  - сказал  я,  чувствуя,  каким
неповоротливым становится язык.
     -   В  воспоминаниях   Флорина,   кажется,  есть   немало  пробелов,  -
презрительно  усмехнулся  экс-Сенатор.  -  Как называется ваш родной  город,
Флорин?
     -  Чикаго, -  сказал я,  произнося название  как  будто на  иностранном
языке.
     Сенатор выглядел озабоченным. - Где это?
     - Между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, если только вы не передвинули его.
     - Лос-Анджелес? Вы имеете в виду Калифорнию? На Земле?
     - Вы догадались, - сказал я и сделал  паузу, чтобы облизнуть губы сухим
носком, который обнаружил на том месте, где обычно находился язык.
     -  Это кое-что объясняет,  -  пробормотал  он. -  Возьми себя  в  руки,
приятель. Тебя ожидает нечто забавное.
     - Валяй, - сказал я.
     - Мы не  на  Земле, мы на Грейфеле, четвертой  планете системы Вулф-9 в
двадцати восьми световых годах от Солнца.
     - Это, действительно, занятно, - сказал я, и  мой голос был пустым, как
игрушка на рождественской елке. - Выходит, не нас оккупирует чужая  планета,
а мы оккупируем ее?
     - Вы  не обязаны верить  моим словам, Флорин.  - Разбитая губа, а может
быть что- то другое делало его  голос не совсем ясным.  - Посмотрите вокруг.
Похожи ли эти растения на земные? Разве вы не заметили, что сила  тяжести на
восемнадцать процентов меньше, а воздух больше насыщен кислородом? Взгляните
на солнце: это диффузный желтый гигант.
     - Хорошо. Моя  старая мама, если у меня была старая мама,  всегда учила
меня смотреть правде в глаза. В  этом вы мне здорово помогаете.  Кто-то взял
на  себя массу  хлопот  как  на транспортировку  меня  к  месту, называемому
Грейфел,  так  и  на постройку  достаточно  убедительных  декораций.  Должна
существовать причина для всего этого, не так ли?
     Он  посмотрел на меня, как  хирург смотрит на  ногу, которую необходимо
ампутировать.
     -  Вы не  ведаете, что творите. Вторгаетесь в нечто недоступное  вашему
пониманию. Сущность не является тем, чем она кажется...
     - Не  рассказывайте мне о том, чего не  существует, говорите о том, что
есть.
     - Я не могу этого  сделать. - Он  что-то вертел в  руках: с  блестящими
кнопками и хрустальной петлей наверху,  на которую трудно было смотреть. - Я
был  терпелив с  вами,  Флорин, - сказал он, но его голос ускользал от меня,
слова вылетали быстрее и быстрее, как пластинка не на тех оборотах.
     Моя  голова  запульсировала  болью.  Я  пытался  ухватить  ускользающий
силуэт, но он растаял. Я увидел вспышку  в солнечных лучах и услышал  голос,
раздающийся из-за холмов:
     - ...извини, Флорин...
     Затем фиолетовая темнота взорвалась, и я очутился в самолете, упавшем в
пучину, полную затихающего грома.

XIX
     - Мистер, Флорин, - говорил легкий сухой голос, -  вы создаете проблемы
для всех нас.
     Я  открыл  глаза, и  славный  парень со змеиной головой  улыбнулся  мне
безгубой  улыбкой  и  выдохнул фиолетовый дым  из  безносых ноздрей, сверкая
глазами без век. Он развалился в шезлонге, одежда его состояла  из открытого
жакета,  сшитого  из  оранжевых  полотенец,  и  оранжевых  шортов.  Цвет  их
напоминал мне о чем-то, что я никак не мог ухватить.
     - Это кое-что,  -  сказал я  и сел  на стул. Между  нами был  стол  под
бело-синим зонтиком. Позади террасы виднелась полоска белого песка, похожего
на пляж, но не было моря.
     Я  старался  не  смотреть  на  блестящие  серебристо-фиолетовые  бедра,
ребристую  бледно-серую  грудь с крошечными малиновыми пятнышками, на ступни
толщиной с  палец в сандалиях с широкими ремнями. Он заметил, что я гляжу на
него и издал мягкое кудахтанье, которое, видимо, означало смех.
     -  Извините  меня,  -  сказал   он.  -   Я  нахожу   ваше   любопытство
поразительным. Я подозреваю, что в момент  вашего растворения вы вытягиваете
шею, чтобы раскрыть состав растворителя.
     - Это просто безобидная эксцентричность, -  сказал я. -  Такая же,  как
ваши вкусы в одежде.
     - Вы превозносите свой самоконтроль