в  дым.  -  Лишь
несколько ярдов, ваш'Милость, - пропищал старикашка.

***

   Дверь открылась, и мы затопали по лестнице, ведущей вниз. На площадке все
четыре стража расстались со своими форменками  и,  отбросив  их  в  сторону,
натянули комбинезоны рабочих из склада за дверью.  Старый  приятель  закопал
свой парик и плащ, оказавшись в черной ливрее фурмана. Они накинули на  меня
длинный серый плащ. Вся операция походила на хорошо отрепетированный балет и
заняла не больше двадцати секунд. На нижнем  этаже  мы  протиснулись  сквозь
строй зрителей,  пожарников,  нескольких  опоясанных  эрлов,  священников  с
митрами, и  никто  не  обратил  внимания  на  ремонтную  команду  в  грязных
комбинезонах. Старик вел нас  к  проходу,  где  с  озабоченным  лицом  стоял
одинокий охранник. Он встал у нас на пути. Старик поднял палец  и  повел  им
вправо, в то время как другой рукой  отточенным  движением  резанул  его  за
ухом, после чего мы оказались в проходе и побежали.
   Две испуганные женщины со щетками видели, как мы пересекали кухню и через
дверь  между  банками   с   припасами   нырнули   на   неосвещенную   аллею.
Припаркованный там грузовик завелся с отчаянным хлопаньем клапанов и  черным
керосиновым выхлопом. Я перепрыгнул через задний борт, за мной  вскарабкался
старик, и грузовик рванулся вперед. Через  три  минуты  он  замедлил  ход  и
остановился. Я услышал голоса, доносившиеся  спереди,  стрекот  автоматов  и
стук ботинок по булыжной мостовой. Через  минуту  щелкнула  передача,  и  мы
тронулись в дальнейший путь. На противоположной  скамье  мой  новый  друг  с
облегчением перевел дыхание и ухмыльнулся.
   - Сработало, как по волшебству, - заявил он, кашлянул и потер руки. - Как
по кровавому волшебству, прошу прощения  у  ваш'Милости.  Имя  старика  было
Вилибальд.
   - Наши друзья ждут вашу Милость, - сказал он. - Испытанные британцы,  все
они, каждый - шотландец - что надо. Простые люди, ваш'Милость,  но  честные!
Ничего похожего на этих черных стражей, изменников из  этого  дворца,  в  их
шелках и драгоценностях! Он заскрежетал деснами и кивнул головой.
   - Это была честная игра,  Вилибальд,  -  сказал  я.  -  Как  вы  все  это
устроили?
   - Среди голубых курток есть настоящие люди, ваш'Милость. Тюремщик -  один
из них. Он пытался поместить вашу Милость в безопасную камеру - одну из тех,
к которым у нас есть туннель - но его  высокоблагородие  господин  барон  не
хотели ни одной из них. Так что это заняло немного больше времени. Но сейчас
ваш'Милость все равно здесь! - Он хихикнул и со скрипом потер руки  одна  об
другую, как крылья сверчка. - Вы с мятежниками?
   - Некоторые зовут нас мятежниками, ваш'Милость, но для честных  людей  мы
патриоты, поклявшиеся освободить  эти  острова  от  французской  проказы!  -
Почему вы выбрали меня?
   - Почему? Почему? - Старик казался ошеломленным.  -  Когда  до  побережья
дошла весть, что Плантагенет поселен в гробнице  вице-короля,  каким  курсом
мог следовать лояльный британец, ваш'Милость?  Разве  ваш'Милость  полагает,
что мы оставим его гнить там?
   - Но я не... - начал я и оставил фразу висеть  в  воздухе.  -  Что  ?не?,
ваш'Милость? - спросил Вилибальд.  -  Не  удивлен?  Конечно,  нет.  На  этом
острове десять миллионов британцев,  поклявшихся  освободить  эту  землю  от
тирании!
   - ...собираюсь терять  время  зря!  -  закончил  я  фразу.  -  Мы  ударим
немедленно.

***

   Движение на этой дороге представляло собой мешанину из карет, запряженных
лошадьми; больших и изрядно  устаревших  грузовиков  с  открытыми  кабинами;
юрких машин с опущенными носами,  выглядевших  так,  словно  их  сделали  из
хлебниц, и небольших, сверкающих голубым военных экипажей. По  словам  Вили,
вице-король концентрировал свои  силы  вокруг  вооруженных  портов,  готовых
прикрыть высадку подкрепления, если разговор о восстании выкристаллизируются
в действие. Место, куда мы направлялись, - поместье сэра Джона Лэклэнда.
   - Проведенный в темную джентльмен,  -  сказал  Вили,  -  но  денежный  из
древнего рода.
   Весь следующий час он перескакивал с одного на  другое,  знакомя  меня  с
ситуацией на месте. Повстанцы, клялся  он,  готовы  подняться.  И,  согласно
Рузвельту, если они поднимутся, то победят.
   - Увидите, - сказал Вили, - лояльные британцы  поднимутся  до  последнего
человека и примкнут к знамени вашей Милости!
   После часовой гонки мы свернули на боковую дорогу  и,  проехав  меж  двух
толстых столбов, проследовали по подъездной дороге, ведущей через  ухоженные
леса в покрытый гравием двор перед трехэтажным зданием с цветочными ящиками,
освинцованными  окнами  и  полудеревянными  фронтонами,   смотревшими,   как
настоящие. Ступеньки вели на широкую веранду. Старик в  причудливом  колете?
черных штанах и домашних  шлепанцах  провел  нас  внутрь.  Увидев  меня,  он
захлопал глазами.
   - Его Милость должен немедленно повидать сэра Джона, - сказал Вили. - Сэр
Джон должен быть в постели эти два дня. Легкая лихорадка. Он не принимает...
   - А сейчас должен, - оборвал его Вили. Старик вздохнул, затем провел  нас
в затененную комнату, полную книг, и зашаркал прочь. Я разглядывал книги  на
полках - большей частью обтянутые кожей тома  с  заголовками  типа  ?Истории
Дворов? или ?Коннектикутская кампания?. Минут  через  пять  или  около  того
дверь открылась и вернувшийся старик пропищал, что сэр Джон хотел бы  видеть
нас сейчас же.
   Глава  дома  находился  в  спальне  на  верхнем  этаже.  Это  был  старый
аристократ с сухим лицом, острым носом, шелковыми черными бровями, и  усами,
аналогичной бахромой волос вокруг высокого лысого  купола.  Он  полусидел  в
постели, не меньшей, чем каток, наполовину погребенный в фиолетовое атласное
одеяло с вышитой  монограммой  и  зашнурованный  сильнее,  чем  голливудский
епископ.  На  нем  было  шерстяное  коричневое  ночное  платье  с  атласными
отворотами, обернутое вокруг него, и вязаная шаль поверх  всего,  хотя  даже
при всем этом кончик носа казался замерзшим. При  виде  меня  он  немедленно
выпрыгнул из постели.
   - Что - сейчас?.. - Он переводил вытаращенные глаза  с  меня  на  Вили  и
обратно. - Почему вы пришли сюда - что, больше некуда? - Где еще  я  мог  бы
найти друзей? - отступил я. - Друзей? Я слышал, что  вице-регент  объявил  о
претенденте на герцогское наследство, но я вряд ли мог ожидать  увидеть  его
присутствующим лично здесь в таком виде.
   - Как вы узнали, что я тот человек, а не самозванец?
   - Как-как - кем еще вы можете быть?
   - Вы имеете в виду, что он принял меня за настоящего? Я  рад,  сэр  Джон,
ибо пришло время действий.
   - Действий? Каких?
   - Освобождение Британии.
   - Вы сошли с ума? Вы несете разорение  моему  дому  -  и  всем  нам!  Мы,
Плантагенеты, всегда жили терпимо! Убийство герцога  Ричарда  показало  нам,
как ненадежно наше положение...
   - Кто убил его?
   - Ну, люди Гаронна, конечно.
   - Удивляюсь. С точки зрения вице-короля, это был глупейший  поступок.  Он
объединил против него британцев гораздо прочнее, чем сам Ричард,  когда  был
жив.
   - Догадки. Пустые предположения, - пробурчал сэр Джон. - Вы пришли  сюда,
непрошенный, проповедовать измену! Что я  о  вас  знаю?  Вы  воображаете,  я
поставлю на выскочку?
   - Вряд ли, сэр Джон, - с негодованием  заявил  Вили.  -  Один  взгляд  на
него...
   -   Что   я   знаю   о   нем,   приятель?   Неужели   любой   рыжеволосый
переросток-мужлан, который позаботится провозгласить себя  герцогом,  должен
быть принят без всяких вопросов?
   - Трудно поверить, сэр Джон...
   - Довольно! Это дело подождет решения до тех пор, пока я не смогу созвать
некоторых влиятельных людей.  Тем  временем  я  дам  вам  убежище.  Большего
сделать не могу.
   Лэклэнд вонзил в меня взгляд, как  кинжал  в  ребро,  и  дернул  за  шнур
колокольчика. Старый слуга появился со скоростью, которая предполагала,  что
он стоял поблизости.
   - Покажите милорду его апартаменты, - Лэклэнд выталкивал слова  меж  губ,
сжатых как ?воротник Гувера?, -  и  комнату  мистера  Вилибальда  на  нижнем
этаже.
   Я следовал за своим гидом по коридору до хорошо  проветренной  комнаты  с
высоким сводом, большими окнами, к  которой  примыкали  гостиная  и  ванная.
Старик показал мне мыло и полотенце, остановился у двери  и  кинул  на  меня
лукавый взгляд.
   - Мне доштавило  шердешную  радошть  шлышать,  как  ваша  чешть  маненько
нагрубила его лордштву, - хихикнул он. - Утомительное это время было  ш  тех
пор, как наштоящий, воинштвенный гершог  поштавил  ногу  на  ждешний  берег,
прошу прощения, ваша чешть.
   - Ты подслушиваешь у замочной скважины, а? - усмехнулся я ему. -  Разбуди
меня, когда клан соберется. Я не хочу  ничего  пропустить.  -  Положитеш  на
меня, ваша Милошть, - сказал он и вышел. Я скинул ботинки в темноте,  лег  и
соскользнул в сон о рыцарях, сидящих верхом на лошадях с  копьями  наперевес
против массированного пулеметного огня. Я вернулся с какого-то дальнего пути
с помощью руки, трясущей меня за плечо. Ломкий старческий голос проговорил:
   - Они ждешь, ваша Милошть! Милорд Лэклэнд ш ними, ижучает чекущий момент.
Ешли я не ошибаюшь, жло на пороге!
   - Лэклэнд знает, что ты здесь?
   - Не, никто иж них, ваша Милошть.
   По лестнице мы спустились вниз и прошли через холл  к  двери,  у  которой
стоял часовой. Вили подошел ближе, повернулся и быстро мотнул  мне  головой,
приложив руку к уху, прислушался.
   - ...самозванец, джентльмены, - говорил Лэклэнд. - Не истинный  британец,
но ставленник Гаронна, купленный на французское  золото  и  посланный  сюда,
чтобы предать всех нас...
   Я распахнул дверь и вошел. Разговор  пресекся,  как  выключенный.  Здесь,
вокруг длинного стола сидело около дюжины людей с Лэклэндом  во  главе.  Они
были одеты в разнообразные костюмы, но  отличительной  чертой  у  всех  были
меха, бархат и меч, висящий у бедра.  Ближайшим  был  крупный,  широкоплечий
мужчина с курчавой черной бородой  и  яростными  глазами.  Увидев  меня,  он
шагнул назад и удивленно посмотрел сверху вниз. - Не дайте его лицу и фигуре
обмануть себя! - плевался  словами  Лэклэнд.  -  Он  захватит  контроль  над
восстанием и ?наденет мундир наизнанку?, пойдет на условия Гаронна! Может он
пренебречь ими?
   Он указывал на меня пальцем,  дрожащим  от  гнева.  Я  не  стал  отвечать
немедленно. То, что он говорил, в точности соответствовало плану  Рузвельта.
Казалось, где-то здесь для меня было какое-то  сообщение,  но  оно  явно  не
дошло.
   - Видите? - закричал Лэклэнд. - Изменник даже не пытается этого отрицать!
   Чернобородый вытащил свой меч с  раздирающим  кожу  скрежетом.  -  Ловкий
удар! - сказал он высоким резким голосом. - С  марионеточным  Плантагенетом,
пляшущим на его ниточках, Гаронн выполнил то, о чем мечтал  Луи  целых  семь
веков! Общее покорение Британии! - Вмиг еще несколько мечей вышли  наружу  и
окружили меня.
   - Плюнь на него, Тюдор! - завизжал Лэклэнд.
   - Стоп! - Вилибальд встал у дверей с огнем в старческих глазах.  -  И  вы
хладнокровно убьете вашего герцога. Во имя Свободной Британии, я скажу,  что
он заслуживает лучшего слушания дела, чем пасть от ваших рук, ваши лордства!
   На мгновение все замерли - никто не шелохнулся, - и в  тишине  я  услышал
гудящий звук, далекий,  но  приближающийся.  Остальные  тоже  услышали  его.
Глаза, как на шарнирах, повернулись к потолку, словно могли смотреть  сквозь
него. Потом кто-то бросился к окну  и  отдернул  занавеси,  чтобы  выглянуть
наружу. Другой прыгнул к выключателю  у  стены.  Тюдор  не  двинулся,  когда
потемнели канделябры, оставив только тот свет, что просачивался из холла.
   - Самолет! - выкрикнул человек у окна. - Проходит прямо над нами!  -  Это
был трюк, чтобы собрать нас здесь вместе!  -  рявкнул  худощавый  мужчина  в
желтом и занес свой меч для удара.
   Я видел это краем глаза  -  наблюдая  за  Тюдором.  Его  челюсти  сжались
крепче, сухожилия шеи напряглись, и я понял, что сейчас последует бросок.  Я
повернулся боком с наклоном вперед,  и  кончик  меча  отстриг  гофрированные
оборки у меня на груди. Мой ответный свинг попал прямо  в  скулу,  опрокинул
его на стол, как раз когда в комнате  воцарилась  смоляная  темнота.  Моторы
звучали так, как будто находились над каменной трубой. Куски  старого  хлама
падали с кровли.
   - То-то! То-то! - донеслось справа,  и  звук  мотора  стал  приглушенным,
затем стих. Я услышал звяканье разбитого стекла, но потолок не провалился. Я
скользнул вдоль  стены  к  двери  и  услышал  топот  ног,  рвущихся  к  ней,
опрокидывая стулья. Кто-то врезался  в  меня,  пришлось  сграбастать  его  и
отбросить от себя. Я нашел дверь, вышел  и  еле  разглядел  большой  холл  в
лунном свете, доходящем сквозь свинцовые  стекла  галереи.  В  шуме  моторов
бомбардировщика  тонуло  множество  воплей,  затем  вспышка   света   залила
помещение, и стена, казалось,  выпрыгнула  наружу  из-под  ног.  Когда  вещи
перестали падать, я был весь в  синяках,  но  еще  жив.  Вилибальд  лежал  в
нескольких футах от меня, покрытый пылью и обломками кирпичей. На его ноге у
колена лежала балка; к этому времени мне стало ясно,  что  пора  планировать
третий побег.
   Со стариком на плечах я добрался  до  заднего  коридора  как  раз  в  тот
момент, когда фасад дома обломился. Через кухонную дверь я выскочил  наружу,
пересек травяную лужайку, засыпанную  кирпичом.  Кровь  из  раны  на  голове
заливала глаза. Я добрался до опушки, и мои  ноги  подогнулись.  Крыша  дома
исчезла, пламя заполыхало на сотню футов в высоту, закипая клубами дыма, что
сияли оранжевым снизу.  На  фоне  огня  вырисовывалась  скорлупа  стен,  еще
стоящих черными силуэтами, а окна были оранжевыми прямоугольниками на черном
фоне.
   Вдруг я услышал странный  звук  и  попытался  подняться,  чтобы  убраться
подальше, насколько позволяли мои руки и ноги. Но тут из темноты вышли  трое
мужчин с опаленными бородами и мечами и  окружили  меня.  Один  из  них  был
Тюдор. Он подступил поближе, и я взял себя в руки для броска, но в это время
все трое повернулись и посмотрели на дом.  Свет  мелькал  среди  деревьев  и
вдоль дороги; куски коры прыгали со стволов  деревьев  сзади  меня.  Но  вот
опрокинулся на  спину  ближайший  от  меня  человек;  мужчина  рядом  с  ним
повернулся и тоже упал. Тюдор рванулся бежать, но это был  неверный  ход.  Я
увидел, как пуля врезалась ему в шею и отбросила его футов  на  шесть  лицом
вниз.
   На дороге появились перешедшие на бег люди в голубых формах. Я отполз, но
внезапно возник Вилибальд. Его редкие волосы были в порядке,  на  лице  пот.
Он, как и я, находился ниже линии огня, и с ним было все в порядке. -  Беги,
Вили! - завопил я.
   Он заколебался на миг, затем повернулся и скрылся в лесу. А меня окружили
угрюмые солдаты в шлемах с дымящимися ружьями наготове. Я ожидал дальнейшего
развития событий.

Глава 10

   Полковник Байярд ждал меня в гараже Имперских Челноков, когда я  вернулся
на обратном луче.
   Неделю я провалялся в прекрасной постели под опекой самой хорошенькой  из
медсестер, что когда-либо  измеряли  температуру.  Байярд  провел  множество
времени со мной, дополняя детали.
   - Мы должны соединить вместе куски той  истории,  -  говорил  он  мне.  -
Семьдесят лет назад, когда  Распад  стер  большую  часть  нашего  континуума
альтернативных мировых линий, один человек спасся от общего  разрушения.  Он
был важным действующим лицом в Правительстве ключевой линии района Распада.
   Он стал способствовать экспериментам, злоупотребляющим челноками,  что  и
привело к несчастью. Он ухитрился управлять грубой экспериментальной машиной
и через Сети добрался до линии Ноль-Ноль - одной из  немногих  с  достаточно
стабильным  окружением,  чтобы  пережить  катастрофу.  Этот   мир   ему   не
понравился. Дома он  был  властью,  стоящей  за  троном  Оранжевых,  которая
правила половиной планеты. Здесь он был никто - хотя и не без  способностей.
Со временем он поднялся до верхних позиций в Имперской  Службе  Транссетевых
Связей, но сердце его  никогда  не  лежало  к  этой  работе.  Его  настоящим
устремлением было восстановить старую империю. За время своей  жизни  он  не
преуспел, но передал это по наследству своему сыну, а затем и внуку.
   Очевидно, невозможно одному человеку  свергнуть  правительство  Империума
собственноручно. Ван Рузвельт  нуждался  в  другой  линии,  вне  Распада,  в
которой вынашивал свой план. Они выбрали Новую Нормандию. Это был адекватный
технический уровень, политически нестабильный и управляемый сильной рукой  -
и у него была удобная историческая основа, на которой  можно  было  строить.
Намерение  Рузвельта  было  разжечь  восстание,  играя   французами   против
британцев, и, когда обе стороны истощатся и дискредитируют себя, выступить с
маленькой, но высокоорганизованной группой иррегулярных  войск  и  захватить
власть.  Скоро  он  научился  понимать,  что  это  не  так  легко,  как   он
предполагал. Герцог Лондреса  был  важной  ключевой  фигурой,  которой  было
нелегко манипулировать. Он  убил  его  -  и  обнаружил,  что  благодаря  его
вмешательству из внешней линии, он создал массивный вероятностный  дисбаланс
с результатами, которые увидел даже здесь, дома. Он должен был  восстановить
стабильность.  А  это  -  значило  подавить  мощь  Плантагенетов  однажды  и
навсегда, поскольку, пока был жив один из них,  где  бы  то  ни  было,  силы
вероятности концентрировались бы на нем, вынуждая его стать театром  событий
и создавая вокруг него субъядро  стабильности.  Рузвельт  не  мог  позволить
этого: ему нужна была вся вероятностная энергия: чтобы он мог командовать  и
сделать выбранную линию достаточно стабильной, чтобы противостоять Распаду.
   Просто выбить Плантагенетов не помогло бы, ему была нужна их сила,  мана,
чтобы добавить к своей. Так было, когда выступили вы. Он  использовал  очень
специфические  инструменты,  которые  его  дед  принес  с  собой   в   своем
оригинальном челноке из Оранжевой линии, чтобы проследить свойства  по  всей
Сети - и нашел  вас.  Я  знаю,  вы  просто  рыбак,  вы  ничего  не  знали  о
Плантагенетах,  но  линии  вероятности  концентрировались  вокруг  вас.   Он
намеревался  использовать  вас  как   головную   фигуру   в   восстановлении
стабильности Новой Нормандии, позволив вам разрушить свою мощь в безнадежной
войне,  а  затем  предложив  бегство.  Ценой  было  ваше  согласие  на   его
старшинство.
   Свою первую ошибку он совершил,  когда  тайно  арестовал  шефа  Имперской
Безопасности, барона ван Рихтгофена. У Манфреда  есть  друзья;  мы  не  были
удовлетворены историей Рузвельта о внезапном приступе.  И  все-таки  он  был
мягкосердечен или боялся разрушить слишком много важных жизнеспособных линий
в Империуме. Он должен был убить его и меня тоже. Но он не сделал этого.
   Они вытащили меня из камеры, где я был, через несколько часов после того,
как он отбыл с вами на свою операцию в Распаде. Мы пытались  последовать  за
вами, но разразился шторм, и мы с трудом смогли вернуться. Когда Рузвельт не
вернулся,  мы  начали  поиски.  Наши  инструменты  ?накололи?  его  в  Новой
Нормандии. Когда я прибыл, все уже закончилось - как вы знаете. Мы не  нашли
следа Рузвельта. Я предположил, что он был убит в битве. Вам повезло  самому
остаться в живых. В версии Байярда о происшедшем было несколько дыр, но  все
в целом было верно. Это перекрывало основные точки и, кажется, удовлетворяло
всех. Со смертью Рузвельта шторм затих сам собой. Больше  не  было  поганок,
растущих  в  архивах.  И  Имперские  посредники  быстро  утихомирили   Новую
Нормандию при помощи свободного парламента.
   Но  существовало  еще  что-то,  беспокоившее  Байярда.  Когда  я  покинул
госпиталь, он показывал мне город, брал меня  на  концерты  и  в  рестораны,
закрепил за мной прекрасную квартиру до тех пор, пока она  меня  устраивала.
Он не думал возвращать меня д