ь  ее  невозможно.  Можно  сформировать
квазиматериальную основу переживания, но не  сопутствующие  ему  суждения,
мысли, опыт и ассоциации. По  этим-то  соображениям  мы  и  назвали  такую
фантоматику периферической. В фантоматике, так же как и в реальной  жизни,
два человека  в  двух  тождественных  ситуациях  могут  сделать  абсолютно
разные,   диаметрально   противоположные   выводы   (в   эмоциональном   и
мировоззренческом плане, а не с точки зрения научного обобщения).
     И хотя nihil est in intellectu, quod non fuerit prius in sensu 4  (для
фантоматики было  бы  правильнее  сказать:  in  nervo),  характер  нервных
возбуждений все же не определяет однозначно содержания  эмоций  и  мыслей.
Кибернетик сказал бы, что ни состояния "входов",  ни  состояния  "выходов"
системы не  определяют  однозначно  состояний  самой  системы.  Нас  могут
спросить:  как  же  так  не  определяют,  ведь  выше  было  сказано,   что
фантоматика позволяет испытать "все", даже почувствовать  себя  крокодилом
или рыбой!
     Да, фантоматика действительно позволяет человеку  почувствовать  себя
крокодилом или акулой, но только "как бы" почувствовать. Во-первых,  такое
состояние  -  лишь  иллюзия,  о  чем  мы  уже  знаем;   во-вторых,   чтобы
по-настоящему быть крокодилом, нужно иметь мозг крокодила, а не  человека.
В действительности человек может быть только самим собой. Однако это нужно
правильно понимать. Если служащий Национального банка мечтает о том, чтобы
стать служащим Кредитного банка, то его желание является в принципе вполне
осуществимым. Если же он захочет стать на два часа Наполеоном  Бонапартом,
то будет им (во время фантоматического спектакля) только внешне: посмотрев
в зеркало, он увидит в нем  лицо  Бонапарта,  вокруг  него  будет  "старая
гвардия", его верные маршалы и т. д., но он не сможет с ними разговаривать
по-французски, если раньше не  знал  этого  языка.  Кроме  того,  в  такой
"бонапартовой" ситуации он будет проявлять черты собственного характера, а
не личности Наполеона, каким мы его знаем из истории. В лучшем  случае  он
будет стараться  и_г_р_а_т_ь Наполеона, то есть более или менее удачно ему
подражать. То же самое касается и крокодила... Фантоматика  может  сделать
так, чтобы  графоман  получил  Нобелевскую  премию.  Весь  мир  она  может
(конечно, только в фантоматическом сеансе) бросить к его ногам, все  будут
славить его поэтический дар, но даже во время сеанса он не сможет  создать
ни единой поэмы, если не согласится, чтобы  ему  их  подбрасывали  в  ящик
письменного стола.
     Можно сказать следующее:  чем  сильнее  будет  отличаться  по  складу
характера персонаж, в который кто-то хочет воплотиться, от него  самого  и
чем дальше отстоит желаемая историческая эпоха от времени,  когда  он  сам
живет,  тем  более  условные,  наивные  и  даже  примитивные  формы  будет
принимать его поведение и весь ход спектакля.
     Чтобы венчаться на царство или принимать папских послов, нужно  знать
дворцовый церемониал; персонажи, созданные фантоматом, могут  делать  вид,
будто не замечают идиотских поступков облаченного  в  горностаевую  мантию
служащего Национального банка. Эти ляпсусы, возможно,  не  нанесут  ущерба
его  собственной  удовлетворенности,  но  вместе  с   тем   видно,   какой
примитивизм и шутовство стоят за всем этим. По этой причине трудно думать,
что фантоматика станет  полноценным  искусством.  Прежде  всего,  для  нее
нельзя писать сценарии - в лучшем  случае  можно  создавать  только  общие
сюжетные планы; во-вторых, в искусстве характеры определены, то  есть  для
персонажей  они  заранее  заданы,  тогда  как   клиент   фантомата   имеет
собственную индивидуальность и не мог бы  сыграть  требуемую  по  сценарию
роль, потому что не является профессиональным актером. Поэтому фантоматика
может быть прежде всего видом развлечения. Она  может  стать  своеобразным
"супер-Орбисом",  "супер-Куком" 4  для  путешествий  по   существующему   и
несуществующему Космосу и, конечно, найти множество  других  очень  ценных
применений, не имеющих, однако,  ничего  общего  ни  с  искусством,  ни  с
развлечением.
     С помощью фантоматики можно создавать в высшей  степени  реалистичные
учебные и тренировочные ситуации; следовательно, она может  использоваться
для обучения любых специалистов: врачей, летчиков, инженеров  и  т.д.  При
этом исключается опасность авиационной катастрофы, неудачной хирургической
операции или  аварии,  вызванной  неправильно  рассчитанной  конструкцией.
Кроме  того,  она  позволяет  исследовать  психологические  реакции,   что
особенно важно при  отборе  кандидатов  в  космонавты  и  т.д.  Маскировка
фантоматического спектакля позволит создать условия, когда  испытуемый  не
будет знать, действительно ли он летит на Луну или это ему только кажется.
Такая маскировка  необходима,  ведь  нужно  определить  подлинные  реакции
человека в реальной аварийной обстановке, а  не  при  ее  имитации,  когда
каждому легко проявить "личное мужество".
     "Фантоматические  тесты"  позволят  психологам  лучше  изучить  самые
разные реакции людей, исследовать природу возникновения паники и т.д.  Они
позволят ускорить отбор абитуриентов в различные учебные заведения  и  для
различных профессий. Фантоматика может оказаться незаменимой для всех тех,
кого условия вынуждают  долго  находиться  в  одиночестве  и  относительно
ограниченном замкнутом пространстве (на  научной  арктической  станции,  в
кабине  космического  корабля,  на  внеземной  обсерватории  или  даже   в
помещениях звездолета). Благодаря фантоматике годы полета до звезды  можно
заполнить нормальной деятельностью, какой члены экипажа занимались  бы  на
Земле, - это могут быть  годы  путешествий  по  материкам  и  морям  нашей
планеты или даже годы учебы (потому что  в  фантематическом  сеансе  можно
также слушать лекции знаменитых профессоров). Фантоматика  будет  истинным
благословением  для  слепых  (кроме  тех,  у  кого  слепота   центрального
происхождения, то есть у кого поврежден зрительный  центр  коры  головного
мозга), им она откроет  огромный  мир  зрительных  впечатлений.  Таким  же
благословением будет она и  для  инвалидов,  больных,  выздоравливающих  и
т.д., а также для стариков, желающих еще раз пережить молодость,  -  одним
словом, для миллионов людей. Мы  видим,  что  ее  развлекательные  функции
могут отойти на второй план.
     Фантоматика, конечно, понравится не всем.  Появятся  группы  ее  ярых
противников, обожателей подлинного, которые будут презирать  немедленность
исполнения желаний в фантоматике. Я думаю,  однако,  что  будет  достигнут
разумный компромисс, так как в конечном счете любая  цивилизация  является
облегчением жизни человека, а прогресс  в  значительной  мере  сводится  к
дальнейшему  расширению   области   этих   облегчений.   Несомненно,   что
фантоматика может стать и настоящей  опасностью,  общественным  бедствием,
однако такая же возможность существует (хотя и не в одинаковой степени)  и
для любых достижений технического прогресса. Общеизвестно,  сколь  опасные
последствия по сравнению с  техникой  пара  и  электричества  может  иметь
злонамеренное использование атомной энергии. Однако эта проблема  касается
уже общественных систем и господствующих политических отношений и не имеет
ничего общего ни с фантоматикой, ни с какой-либо областью техники.


1
     Фрустрация - англ. frustration -неологизм, который проник  во  многие
языки. Его смысл можно передать фразой "крах всех надежд и потеря  веры  в
будущее". - Прим. ред.
2
     Один из героев романа Г. Сенкевича "Огнем и мечом". - Прим. перев.
3
     В разуме  нет  ничего,  что  отсутствовало  бы  ранее  в  чувственном
восприятии (лат.).
4
     "Орбис"  -  польское  туристическое  агентство.  "Кук"  -  английская
туристическая фирма. - Прим. перев.




  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  ФАНТОМОЛОГИЯ

(e)  ЦЕРЕБРОМАТИКА

     Возможно ли воздействовать на процессы в мозгу и,  следовательно,  на
состояние сознания, минуя обычные, то  есть  биологически  сформированные,
информационные каналы мозга? Несомненно, возможно: фармацевтическая  химия
располагает большим количеством средств, различным  образом  стимулирующих
или тормозящих деятельность мозга, причем существуют даже такие  средства,
при помощи которых эту деятельность можно определенным образом направлять.
Так,  например,  действие  многих   галлюциногенов   имеет   специфический
характер:  одни  из  них  вызывают   "видения",   другие   же   -   только
неопределенное состояние  ступора  или  ощущение  полного  удовлетворения.
Возможно ли, однако, ф_о_р_м_и_р_о_в_а_т_ь, н_а_п_р_а_в_л_я_т_ь процессы в
мозгу в соответствии с нашими намерениями?  Одним  словом,  можно  ли  так
"переделать"  мозг  мистера  Смита,  чтобы  он  стал  хотя  бы  на   время
"настоящим"  Наполеоном  Бонапартом,  или   проявил   в   реальной   жизни
феноменальный музыкальный талант,  или  стал,  например,  огнепоклонником,
убежденным в истинности этого культа?
     Здесь  следует  прежде  всего  провести  одно  четкое  разграничение.
Во-первых, упомянутые "переделки"  могут  быть  по  своей  природе  самыми
различными. Все они представляют собой  изменения  динамической  структуры
нейронной сети мозга, ввиду чего мы  объединяем  их  под  общим  названием
цереброматика.   Фантоматика   передает   мозгу    "ложную    информацию",
цереброматика "фальсифицирует", то есть "переделывает", сам  мозг.  Далее,
одно  дело  -  наделить  д_а_н_н_ы_й  индивидуум  определенным  качеством,
например музыкальным талантом (несомненно, в результате  этого  индивидуум
изменится, однако можно считать, что он останется все же самим  собой),  а
совсем другое - превратить мистера Смита в Наполеона.
     Впрочем, по одежке протягивай ножки.  В  этом  смысле  функциональное
отключение некоторых отделов мозга (например, лобных долей) может  сделать
взрослого человека инфантильным,  реакции  этого  человека  будут  подобны
реакциям  ребенка  с  его   ограниченным   интеллектом   и   эмоциональной
неустойчивостью. Можно также снять тормозящую  функцию  теменных  центров,
что вызовет у индивидуума вспышку агрессивности (такое действие производит
алкоголь, особенно на людей, склонных к агрессивности).  Другими  словами,
характерную  для  данной  личности  активность  нейронной  сети  можно   в
определенных пределах регулировать или  ограничивать.  С  другой  стороны,
психике нельзя придать (в точном смысле этого слова) отсутствующие  у  нее
свойства. Взрослый человек был в свое  время  ребенком,  лобные  доли  его
мозга состояли тогда из немиелинизированных волокон;  этим  и  объясняется
некоторое сходство ребенка с больным, у которого нарушены  функции  лобных
долей. Поэтому взрослого человека можно "возвратить к детству", однако  не
полностью,  так  как  прочие  части  мозга  взрослого  человека   остаются
"недетскими" и он имеет такой объем воспоминаний и опыта, какого у ребенка
нет. Можно "снять" тормоза с того или иного функционального  побуждения  и
превратить нормального человека в обжору, эротомана  и  т.д.  Таким  путем
можно заставить человека отклониться от нормальной, обычной для него линии
поведения, но не более того. Превратить вмешательством такого рода мистера
Смита в Наполеона не удастся.
     Здесь необходимо сделать некоторое отступление. Как мы уже  отмечали,
состояния входов и выходов не определяют  однозначно  состояний  сознания.
Это подтверждается хотя бы тем, что в  одной  и  той  же  среде  возникают
различные  мировоззрения,  поскольку  одну  и  ту  же   информацию   можно
интерпретировать  по-разному.  Отсюда,  однако,  нельзя  сделать  вывод  о
независимости  сознания  от  поступающей  в   него   информации.   Возьмем
упрощенный  пример.  Пусть  кто-то  верит,  что   "люди   добры",   а   мы
фантоматическими спектаклями или подходящей  инсценировкой  событий  будем
долгое время  постоянно  сталкивать  его  с  человеческой  ничтожностью  и
подлостью; тогда он  может  утратить  веру  в  благородство  людей.  Таким
образом, периферическая фантоматика может  подходящими  приемами  изменять
убеждения, даже достаточно твердо укоренившиеся. Чем  больший  у  человека
опыт, тем труднее добиться такого изменения.  Особенно  трудно  поколебать
метафизические убеждения, поскольку, как мы уже  упоминали,  они  обладают
способностью блокировать информацию, им противоречащую.
     По-другому  обстоит   дело   с   непосредственным   цереброматическим
"формированием души", то есть с воздействием на  психические  процессы  не
через подводящие нервные пути, а посредством  моделирования  их  нейронной
основы.
     Мозг не является чем-то однородным и нераздельным. И в нем существуют
многочисленные, связанные между собой "подсистемы", причем их связи  могут
быть физиологически изменчивыми; это означает, что не всегда данные  части
мозга являются  "входами"  для  раздражений,  поступающих  из  других  его
частей,  или   наоборот.   Универсальная   пластичность   и   моделирующие
динамические свойства нейронной сети именно на том  и  основаны,  что  она
потенциально  способна  устанавливать  соединения  и   разрушать   их,   в
результате чего образуются различные подсистемы. Человек,  умеющий  ездить
на велосипеде, обладает определенным,  заранее  отлаженным  набором  таких
соединений,  которые  автоматически   срабатывают,   образуя   действующую
систему, как только этот человек садится на  велосипед.  Обучить  человека
езде  на  велосипеде  не  обычным  способом  (то   есть   не   посредством
определенных упражнений), а путем непосредственного введения  в  его  мозг
соответствующей информации не является простой задачей даже в теории.
     Для решения этой задачи можно использовать два метода.  Первый  метод
является "генетическим": умение ездить на велосипеде (или  знание  Корана,
или умение прыгать с трамплина и т.д.) нужно сделать врожденным,  то  есть
запрограммировать его уже в генотипе  яйцеклетки,  из  которой  разовьется
данный индивидуум и его  мозг.  На  этом  пути  можно  достичь  того,  что
человеку вообще не надо будет  учиться,  так  как  любые  теоретические  и
практические знания будут "вводиться" в  хромосомы  до  развития  плода  и
таким образом станут наследственными. Правда,  это  потребовало  бы  очень
значительного  увеличения  объема  генотипической  информации,  усложнения
структуры клеточного ядра и т.д. Не исключено, что генотип окажется  не  в
состоянии вместить дополнительную информацию сверх определенного  предела;
об этом мы ничего не знаем. Однако и такую возможность следует  учитывать.
В этом случае следовало  бы  ограничиться  совершенствованием  в  генотипе
таких качеств, которые если и не могут  полностью  заменить  обучение,  то
хотя бы его  о_б_л_е_г_ч_а_ю_т.  Было бы, несомненно, большим достижением,
если бы удалось сделать весь объем человеческих знаний  наследуемым,  если
бы младенец появлялся на свет со знанием дюжины языков и квантовой теории.
Это вовсе не значит, что он сразу бы говорил  на  "языках  человеческих  и
ангельских" или лежа  в  колыбели  толковал  о  квадрупольных  моментах  и
спинах: определенные знания развивались бы в его мозгу с течением времени,
вместе  с  развитием  его  организма,  который  претерпевает  изменения  в
процессе своего созревания.
     Здесь  перед   нами   возникает   образ   мира,   в   котором   детей
"программируют", причем так, что наследственным умениям  и  знаниям  (или,
вернее, умениям и знаниям, заранее заданным и фиксированным  в  хромосомах
яйцеклетки) сопутствует склонность делать то, для чего  они  предназначены
(такой мир был бы несколько похож на мир, описанный О. Хаксли). Конечно, и
тут возможны различные злоупотребления  и  стремление  "производить  людей
различного качества", то есть "высшие" и "низшие" умы.  Это  возможно,  но
ведь столь же возможно отравить атмосферу на всей Земле, что привело бы  к
гибели всей ее биосферы в течение нескольких часов. Как  известно,  многое
возможно, и тем не менее оно не осуществляется.  На  самой  ранней  стадии
технической революции или в  период,  когда  уже  можно  "предчувствовать"
надвигающийся технический переворот,  возникает  тенденция  фетишизировать
новое достижение техники и считать, что отныне именно оно будет  полностью
определять всю деятельность человечества. Так было  в  прошлом,  так  было
совсем недавно с атомной энергией (когда считали, что в течение нескольких
лет на смену электростанциям и топкам  почти  повсеместно  придут  ядерные
реакторы). Такое гипертрофированно-прямолинейное представление о  будущем,
как правило, расходится с действительностью. Поэтому  и  программированием
наследственности можно заниматься столь разумно, сколь и с чувством  меры:
врожденное знание  высшей  математики  вполне  совместимо  с  человеческим
достоинством..
     Другой метод - цереброматический - заключается в  преобразовании  уже
зрелого  мозга.  Выше  мы  говорили  скорее  о  программировании   научной
информации,  чем  о   формировании   личности.   Предполагается,   что   с
генетической точки -зрения (с точки зрения природы хромосом) намного легче
смоделировать определенный тип личности, чем определенные знания.  Дело  в
том, что количество генотипической информации в принципе меняется не очень
значительно, "проектируем" ли мы будущего мистера Смита как  холерика  или
как флегматика.  Если  же  говорить  о  цереброматике,  то  очень  трудным
оказывается и то и другое: трудно путем  соответствующего  воздействия  на
нейронную сеть преобразовать уже  сформировавшуюся  личность  в  другую  и
столь же трудно ввести в мозг отсутствующие в нем знания. Вопреки  первому
впечатлению    такой     метод     является     более     сложным,     чем
"генетически-эмбриональный". Легче заранее запрограммировать развитие, чем
сколь-либо  существенным   образом   изменить   динамику   уже   полностью
сформировавшейся системы.
     Эта трудность  имеет  два  аспекта:  технический  и  онтологический 1.
Трудно ввести в нейронную сеть информацию  о  том,  как  нужно  ездить  на
велосипеде. Очень трудно моментально "привить" сорокалетнему мистеру Смиту
математический  талант.  Для  этого  потребовались  бы   хирургические   и
кибернетические операции, размыкание замкнутых нейронных дуг, контуров,  и
включение  в  них  биологических,  электронных   или   каких-либо   других
"вставок".  Технически  подобная  задача  была   бы   в   высшей   степени
неблагодарной, потребовалось бы "перекоммутировать" если не миллиарды,  то
по крайней мере десятки миллионов соединений. И хотя, по данным Лоренте де
Но, число основных нейронных цепей циркуляции импульсов в  коре  головного
мозга не превосходит 10000, следует считаться с тем, что каждая  нейронная
цепь может играть определенную роль (как субстрат мышления, а вместе с тем
и  как  функциональный  элемент)  именно  как  ненарушенное  целое.  Таким
образом, размыкание  цепи  и  "подключение  вставки"  полностью  разрушают
первоначальную роль этой цепи, субъективную и  объективную,  и  отнюдь  не
сводятся к "организационно-информационному расширению" этой роли.
     Пожалуй, довольно  говорить  обо  всех  этих  подробностях,  ибо  они
отступают  на  второй  и  даже  на  третий   план   перед   онтологической
проблематикой, порождаемой подобными операциями. Если мы хотим  переделать
динамомашину в центробежный насос, то нам придется снять с нее  так  много
деталей и поставить столько новых, так ее переконструировать в целом,  что
собранный насос будет уже не "бывшей динамомашиной", а  только  насосом  и
ничем иным. Аналогично "переделки", превращающие мистера Смита в Наполеона
или Ньютона, могут привести к появлению совершенно новой  личности,  столь
мало  связанной  с  первоначальной,  что   по   сути   дела   их   следует
квалифицировать как убийство. Ведь в  данном  случае  был  умерщвлен  один
человек и в его обл