Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Лазарчук Андрей. Штурмфогель -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -
поэтому пришлось под кожаное пальто надеть два толстых вязаных свитера. Ремни парашютной подвески превратили широкие полы в подобие штанин. Когда Штурмфогель устроился в задней кабине, механик сунул ему неровный кусок какого-то стеганого чехла - прикрыть ноги. - Не беспокойтесь, - сказал пилот, улыбчивый мальчик с перебитым носом и ожоговыми рубцами на всю правую щеку. - Пойдем невысоко. Будет минус двадцать, не больше. - Это хорошо, - улыбнулся Штурмфогель. Год назад его поднимали на высоту четырнадцати километров. Удовольствия это не доставило. "Густав", беременный двумя подвесными баками, разбегался долго и при этом трясся, как велосипед на булыжной мостовой. А потом тряска разом прекратилась, Штурмфогеля вдавило в парашют, все опрокинулось... Мальчишка, обернувшись к нему вполоборота, хищно подмигнул. Впрочем, кроме резкого взлета, он больше не пугал пассажира ничем. Наверное, был дисциплинирован и даже почти не болтал по ларингофону. Так, справлялся о самочувствии да время от времени сообщал о местах, над которыми они пролетали. Путь лежал по большей части в серых ватных облаках... Берлин, 27 февраля 1945. 20 часов Гиммлер сегодня был слегка рассеян, и Нойман догадывался отчего: впервые им был получен отклик от американцев на предложение о сепаратном мире и мягком реформировании режима. В секретном меморандуме Даллеса, переданном сегодня рейхсфюреру, были намечены контуры этого реформирования: безусловная капитуляция перед западными союзниками; канцлер из аполитичных генералов Генштаба; уход с авансцены наиболее одиозных фигур, в том числе и самого Гиммлера (при этом большая часть уже просочившейся информации о репрессиях будет списана на эксцессы исполнителей и на большевистскую пропаганду); непременный показательный судебный процесс над Гитлером с приговором: пожизненное заключение (возможно, в одной из его резиденций)... Нойман знал об этом, поскольку обеспечивал связь, и Гиммлер знал, что Нойман все знает, и ничего не мог с этим поделать. Нойман в данном вопросе был абсолютно незаменим, - а следовательно - его необходимо было иметь в друзьях и союзниках... - Что я могу сказать, дружище... - тихо произнес Гиммлер. - Мы на развилке, и сейчас решается все. В течение, может быть, дней. Или часов. Уцелеем мы или рухнем в огненный ад... Я вчера видел сон: бои в Берлине. Это было невыносимо. Орда... казаки на крылатых и рогатых конях, кони дышат огнем... Не смейтесь только. - Я не смеюсь, - сказал Нойман. - Вам хорошо, вы никогда не спите. Я так не могу. - Зато вы можете многое другое, чего не могу я. Гиммлер помолчал, что-то переключая в себе. Даже его лицо переменило несколько выражений, прежде чем стало строгим и сосредоточенным. - Нойман, вы ведь понимаете, что сейчас почти все зависит от вас? Вы легко можете меня сдать - и возвыситесь над всеми.., на оставшиеся несколько месяцев. Если этот негодяй Борман не сожрет вас. Или довести дело до полного уничтожения всего... - Мы уже обсуждали это, - сказал Нойман. - Я с вами, рейхсфюрер. Я не вижу другого пути, хотя... хотя и боюсь. Но всего остального я боюсь куда больше. - Чего вы хотите после переворота? - Отойти от дел. Поднимусь наверх... и все. - Вот как... Это самое простое. Кого предложите на свое место? - Эделя. Лучший после Гуго Захтлебена, вечная ему память. Я подписал представление Захтлебена к Рыцарскому кресту... Гиммлер молча кивнул. Ногтем щелкнул по маленькому гонгу. Тут же бесшумно вошел адъютант, катя перед собой сервировочный столик. - Я не люблю попов, - сказал Гиммлер, - поэтому лучше по обычаю предков справим тризну. Захтлебен отправился в Валгаллу готовиться к решающим боям. Выпьем по бокалу вина за то, чтобы и там он был столь же безупречно храбр, как был здесь... Босфор, яхта "Босфор", 27 февраля 1945. 21 час 20 минут (время местное) Между тем Гуго Захтлебен в это самое время был жив и даже находился в полном сознании - как и Эрика Гютлер. Это был успех. А вот смерть предателя Мерри командир итальянской разведывательно-диверсионной группы Джино Чиаро простить себе не мог... Задумано было хорошо. Пока бойцы поливают настоящим свинцом посетителей ресторана, вырубить сидящих за тем столиком немцев и предателя-американца резиновыми пулями из одиннадцатимиллиметрового "томпсона". Так, в сущности, и получилось, но шальной рикошет, можно сказать, спас предателя... Впрочем, наверху итальянцы поработали всерьез - без поддавков. И теперь оба пленных пребывали в шоковом, безнадежно раздавленном состоянии, понимая, что никогда больше не попадут в Салем. Возможно, так себя чувствует человек, проснувшийся вдруг в заколоченном гробу. Яхта - а правильнее сказать, скоростной катер - прокручивала винтами тяжелую воду Мраморного моря. До границы территориальных вод Турции оставалось пять миль, когда луч прожектора с шипением впился в яхту, и почти сразу поперек курса ударила очередь "эрликона"... - Стоп машина, - спокойно скомандовал капитан. Из сумрака вываливался темный силуэт турецкого сторожевика. Он по самую палубу сидел в тумане и потому казался тяжелым, как дредноут. - Вообще-то Турция - это теперь наш союзник... - осторожно заметил капитан. - Это Восток, шкип, - сказал Джино. - На корабле о последних событиях могут еще не знать... Ребята, расчехляй. Ребята уже и без команды расчехляли. Кормовая надстройка, не слишком видимая со сторожевика, заметно изменила свою форму, когда упали фальшивые стенки, открывая внешнему миру пакет из двенадцати базук: три ряда по четыре. Наводчик крикнул: - Готов! - Лево руля, малый вперед... Яхта развернулась "на пятке". Базуки грохнули одна за одной длинной неровной очередью, снаряды полетели, прочерчивая туман... На сторожевике среагировать почти успели - но очередь "эрликона" прошла чуть выше мостика. А потом сторожевик взорвался. Трудно сказать, куда попали снаряды: в баки, в боеприпасы... скорее всего в глубинные бомбы. Но корабль скрылся в ослепительной вспышке, а когда пламя стремительно погасло, на поверхности уже ничего не было, только проплешина в тумане... "Босфор" еще покрутился по дымящемуся морю, но, кроме обломков досок, спасательных кругов и каких-то пустых оранжевых бочонков, спасать и брать в плен было некого... Небо западнее Белграда, 27 февраля 1945. 21 час 45 минут (время местное) - Псы! - почти весело воскликнул пилот, и тут же все вокруг осветилось; казалось, самолет проходит сквозь разреженное газовое пламя. - Ночники! Ну, сейчас покрутимся! Держись!!! Позади, покрывая даже рев мотора, раздался частый треск, и мимо, обгоняя машину, пролетели быстрые белые искры. И тут же Штурмфогель почувствовал, что стал весить раз в пятьдесят больше и расплющивается в тонкий блин по полу кабины. А через секунду ремни впились в плечи, кровь хлынула в голову... Удар по самолету он воспринял всеми своими оголенными нервами. Машина затряслась. Небо вокруг вновь было темным, слева три или четыре луча прожекторов поджигали рваные облака. - Уйдем... - прохрипел пилот. Но другой луч, не с земли, а с неба, снова накрыл их - еще более ослепительно, чем раньше. И снова мириады трассеров, похожих на искры костра, раздутого вдогонку сильнейшим ветром... Пилот попытался уйти вниз, но машину опять затрясло и почти положило на спину. - Влипли, - хохотнул пилот. - Элерон правый заклинило... На скорости будет валить. Держись, начинается настоящий цирк... Русских истребителей здесь было до черта. По крайней мере два из них - больших, двухмоторных - несли прожектора. Невооруженный же "Густав" не мог даже выжать полную скорость... Но он крутился и крутился, уходил из-под обстрела, из лучей, его вновь и вновь находили и зажимали. Тупоносые короткокрылые самолеты возникали из мрака, били в упор и исчезали. Это происходило так быстро, что пилот не успевал сманеврировать. Спасало пока лишь то, что и у тех не было времени прицелиться. Но так не могло продолжаться долго. - Прыгай, - сказал вдруг пилот. - Умеешь? - Да. - Я за тобой. До аэродрома уже не дотянуть. Бак-то нам изрешетили... дуршлаг моей бабушки... Штурмфогель отстегнулся. Потянул за красную ручку, откинул вбок фонарь - его тут же сорвало потоком. Потом он перевалился через борт - остро и холодно плеснуло в лицо бензином - и полетел в черную бездну. А через несколько секунд ночь озарилась оранжевой вспышкой. Он успел заметить в небе косой пылающий крест, а потом хлопнул купол парашюта, Штурмфогеля резко встряхнуло - и вдруг все вокруг стало вращаться: быстро, быстро, еще быстрее... Тогда он поднял голову, увидел черное круглое отверстие в центре серого купола и громадную треугольную дыру сбоку - и скользнул наверх. Если нижнее тело выпутается из этой переделки - хорошо. Нет... ну, значит, не судьба. Придется обойтись только верхним... Он не позволил себе думать об этом. Прага, 28 февраля 1945. 9 часов Специальный посланник Сталина носил неснимаемую личину: голову сокола. В остальном это был широкоплечий статный мужчина с тяжелыми крестьянскими руками и привычкой, положив ногу на ногу, не то чтобы покачивать носком узкого зеркально отсвечивающего сапога, а как будто что-то рисовать им в воздухе. Рисовать или писать. Барон отметил это про себя и чиркнул в памяти пометку: при следующих встречах сажать кого-нибудь из мелочи - следить за этим сапогом, чтобы все запоминать и потом делать выводы... - Как видите, все очень просто, - резюмировал Сокол. - Не как у дипломатов, верно? Даже торговаться не из-за чего. Вы втайне от западных союзников передаете нам Гитлера, связанного по рукам и ногам, но живого и здорового. По всем остальным пунктам, включая особый статус Валгаллы, мы идем вам навстречу. И даже можем предложить кое-что от себя... Барон изобразил внимание. - И Германия, и Советский Союз располагают достаточными интеллектуальными, но недостаточными промышленными и экономическими ресурсами для проведения полномасштабной внеатмосферной экспансии. Подчеркиваю: не располагают порознь. Совместно же мы в состоянии за год-полтора полностью взять под контроль Луну и летающие острова, и тем самым, оказавшись вне досягаемости того сверхоружия, которым располагают члены Атлантического клуба, сами же мы будем способны диктовать им свою волю. Товарищ Сталин отдает себе отчет в том, что нынешнее состояние враждебных и союзнических связей неестественно и создано лишь для того, чтобы разрушить Континентальный блок... Этого можно было не говорить. Зеботтендорф знал это раньше других... но кто его тогда слушал? Беда в том, что и нынешнее предложение - а барон принял бы его мгновенно, вцепившись руками, ногами, стальными крючьями... - так вот, и оно завязнет, будет обсуждаться в узком кругу заговорщиков, которые нерешительны до такой степени, что сами не знают, чего боятся больше, поражения или победы. И добьются-таки того, что все развалится и погибнет... Я передам предложение товарища Сталина рейхсфюреру, - сказал барон, - и приложу все возможные усилия для того, чтобы оно было принято. Увидимся послезавтра?.. - Да. До встречи. Рукопожатие Сокола было честным, простым и крепким. Трансильвания, 28 февраля 1945. 14 часов Когда наконец он нашел дорогу, то даже не смог обрадоваться - так вымотался. Этот лес, с виду обычный, разве что слишком тихий, забирал все силы... Штурмфогель опустился на камень - теперь, наученный опытом, внимательно посмотрев, нет ли на нем жгучего черного мха, - и позволил себе чуть-чуть расслабиться. То, что проделало верхнее тело за те дни, когда он сидел под арестом внизу, заслуживало всяческого одобрения и одновременно хорошей порки. ...Надев вельветовую куртку художника, приклеив фальшивую бороду и прилепив искусственный шрам на левую щеку, он отправился на станцию цеппелинов, чтобы проводить Лени, ее отца и еще одного бойца из Абадона, которого знал под именем Наполи - действительно похожего на корсиканского бандита, смуглого, узколицего, с длинными висками, переходящими в косо подстриженные бакенбарды, и хищным прищуром агатово-черных глаз. Наполи носил оранжевый шейный платок, просторный пиджак с зеленым отливом и лаковые штиблеты. Двигался он со страшной грацией василиска. Там, в Абадоне, когда Штурмфогель заново разъяснял задачу - уже в деталях, - Наполи отвел его в сторону и сказал: - Если с ней что-то случится, я тебя убью не сразу. Только когда ты устанешь умолять об этом. Штурмфогель согласно кивнул и сказал: - Самая большая опасность - это если туда, к братцу Эйбу, попадет настоящая Роза Марцинович. Твоя задача - перехватить девушку и спрятать ее достаточно надежно на все время операции. Вот ее варшавские координаты... Наполи сложил бумажку и сунул в нагрудный карман. - Об этом не беспокойся... Сейчас он шлялся по залу ожидания, трепался о чем-то с продавщицей газет, потом примерял шляпы... Полковник Райхель сидел в кресле в углу зала, приподняв воротник пальто, и будто бы дремал. К Лени, одетой в то же самое табачного цвета пальто, в котором она была при первой встрече со Штурмфогелем, оба ни малейшего отношения не имели. Возможно, они и летели-то в разные места... В какой-то момент снующий по залу Наполи оказался рядом со Штурмфогелем. - Рисуешь? - хмыкнул он. - На вот, билеты я не использовал. Не успел. Сам сходи и бабу свою своди, пусть посмотрит... Он подал две раскрашенные лощеные картонки: "Галерея "Ом", входной билет". От руки приписка: "современ. склптра". - Спасибо, - удивленно сказал Штурмфогель в удаляющуюся спину. В течение часа улетели все: Лени - в Варшаву, полковник - в Париж, Наполи - в Аквитанию. Штурмфогель не заметил, чтобы за ними следили. Вечером он зашел в галерею "Ом". Это была одна из самых модных галерей ночного Берлина. Славилась она в том числе и тем, что очень часто и почти безошибочно открывала новые имена. Вот и сейчас в центре Зеленого зала прямо на полу стояла мраморная девушка. Руки ее были заброшены за голову, тело выгнуто, лицо запрокинуто вверх, и только если присмотреться, становилось ясно, что руки связаны в запястьях и веревка охватывает шею. И сразу становилось понятно, что это поза не любовного томления, а ужаса перед чем-то, нависающим сверху... Стояла табличка: "Наполи. "Роза". Штурмфогель пришел в себя где-то далеко от галереи. Нашел винный погребок. Глядя прямо перед собой, выпил стакан рома. Да. Наполи действовал наверняка. "...только когда ты устанешь молить о смерти..." Кто-нибудь слышит мольбы этой девушки? Он не знал. Он не знал, каково это - быть обращенным в камень. В дерево - примерно знал. Был рядом. В камень - нет... Штурмфогель так погрузился в воспоминания, что не сразу обратил внимание на экипаж, запряженный двумя парами крупных мышастых мулов. Экипаж - высокая коробка из полотна и дерева на двух больших колесах - опирался дышлом на что-то вроде орудийного передка, где восседали двое возчиков в высоких шляпах, и плелся не слишком быстро, но и не медленно, чуть поскрипывая и в такт поскрипыванию припадая на одну сторону - как бы прихрамывая. Над крышей экипажа возвышалась черная труба, из которой вылетал легкий сизый дымок. Штурмфогель спустился на обочину и встал, подняв над головой руку. Экипаж остановился, не доезжая шагов пятнадцать. Один из возчиков обернулся и что-то гортанно крикнул; Штурмфогель не разобрал слов. Откинулся матерчатый полог, и из экипажа вышел человек в зеленом костюме и высоких сапогах. В руках у него была винтовка с длинным и толстым стволом. Этой винтовкой он сделал Штурмфогелю вполне понятный знак - подойти и поднять руки. С медлительностью, которую - Штурмфогель надеялся - они примут за наглость и лень, а не за усталость, он приблизился шагов на пять-шесть и улыбнулся. - Я просто хотел попросить вас меня подвезти, - сказал он. - В любое место, где есть банк. Там вы получите немного денег. - Кто ты такой? - спросил зеленый. - Курьер "Голубиной почты". Летел из Константинополя в Берлин. Какие-то разбойники хотели захватить меня на цеппелине, думали, наверное, что у меня либо важные письма, либо чеки... Пришлось спасаться на планере. С ночи выбираюсь из этого леса. - Ночью ты был в этом лесу? - с недоверием спросил зеленый и кивнул на склон, где сначала редко, а чем выше, тем гуще стояли черные ели. - Да, был. - И... как оно? - Тяжело. Но я бывал в Тартарском лесу... так что опыт у меня есть. - В Тартарском я не бывал... - протянул зеленый. - Ладно, садись. В место, где есть банк, поедем завтра. Заплатишь полфунта серебра. Готов? - Вполне... А сегодня нельзя? - Сегодня нельзя. Если только ты не хочешь ждать другого экипажа. Но этот другой скорее всего будет этот же... только мы будем ехать в ту сторону. - А пешком? Я дойду? - Если бы это была просто дорога - да, часов за шесть-восемь. А так - тебе лучше поехать со мной. Дольше. Но зато наверняка. Меня зовут Михась. Я здешний урядник. - А меня зовут Эрвин. - Вот и хорошо. Драться умеешь? - Приходилось. А что, понадобится? - Может быть... В экипаже было жарко. Гораздо жарче, чем требовалось для комфорта. На продольных лавках сидели еще четверо мрачных мужиков с винтовками. А в проходе на носилках, укрытый огромным бараньим тулупом, лежал кто-то неподвижно, и в первый момент Штурмфогель подумал: труп. Труп изможденного непосильным трудом каторжника. Но глаза трупа горели темным огнем... - Кто... это?.. - с трудом разжав сухие губы, спросил лежащий. - Берлинский курьер, ваша светлость, - ответил урядник почтительно. - Сбросили с цеппелина. Опять, наверное, ребятки Кабана балуются. Как в прошлом году. - Подойди... поближе... наклонись... Штурмфогель наклонился. От лежащего исходил слабый запах тлеющих листьев и горячей золы. - Ниже... Он наклонился ниже. Лицо лежащего обтянуто такой тонкой, такой прозрачной кожей... и веки, как у черепахи... - Хоро... шо... - в два приема. - Михась... - Здесь, ваша светлость. - Сделаешь все... что попросит... велит... Все!.. - Я понял, ваша светлость... - голос растерянный. - Все. Скажет: сдохни... сдохнешь. Штурмфогель почувствовал, как вдоль хребта дыбом встает несуществующая шерсть... Берлин, 28 февраля 1945. 19 часов - Кое-чего я все-таки не понимаю, - сказал Хете. - Если они засекли наше подслушивание - а я думаю, что засекли наконец, - то какого черта не использовали это для подачи нам дезы, а взяли и раскрылись? С целью специально обратить на себя внимание. Как-то странно. Не находишь? Нойман кивнул. - Второе: это сама их подготовка к операции. Занимается ею агент, который мог быть засвечен в прошлом. Их руководство об этом знает. Но все равно поручает создание операционной базы ненадежному агенту. Что характерно: через не

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору