ричин толиного провала Степаненко
    добраться  не  мог.  Матерый  шпион убедился, наконец, что его подручный
    передал  ему  факты во всех мельчайших подробностях, каждое свое и чужое
    слово, каждый поступок.

    Немного подумав, свое мнение Степаненко резюмировал так:

    - То, что вы поспешили удрать, было весьма правильно!

    Эти  слова  повергли Заклинкина в ужас. Толя все время убеждал себя, что
    у  него  "разыгрались  нервы"  и что не так уже решителен был смысл речи
    Кизерова.  Теперь  же  тяжкие  переживания  ночи  в Лебяжьем воскресли с
    новой силой.

    И  Заклинкин  со  слезами  ловил  Степаненко за руки, просил о спасении,
    умолял о "перемене кожи".

    Свидание  закончилось  тем, что Толя все же получил кругленькую сумму, а
    о его возможном "исчезновении" Степаненко сказал:

    - Подумаю. Я вас не оставлю. Мы очень скоро увидимся.

    Когда  Толя  покинул  с  должными  предосторожностями место свидания, не
    радовала  его,  как  это  бывало когда-то, крупная сумма в кармане. Ужас
    висел  на  нем  пудовыми  гирями и давил к земле. Собственные ноги плохо
    слушались   его.  В  каждом  прохожем  Заклинкин  видел  врага.  Заметив
    милиционера, он едва удержался от желания бежать без оглядки.

    Заклинкин  с трудом заставил себя вернуться домой. Только после изрядной
    порции водки он забылся тяжелым сном.
                                       2

    ТАК  как  мистер Смайльби теперь со всей смелостью пользовался связью по
    дипломатическим  каналам,  уже  на  второй  день  замок на Рейне получил
    собранные Заклинкиным сведения.

    Умело  составленная  Смайльби  и Степаненко сводка наблюдений Заклинкина
    ясно  сказала  хозяевам  замка на Рейне, что действие их лучей "Л" и "М"
    на   далеком   озере  в  степях  Передней  Азии  наблюдалось  советскими
    специалистами   из   Энергетического   Института,   что   это   действие
    подвергнется  тщательному  анализу  и  что  данному  факту уже придается
    значение.

    Профессор Хаггер сказал Макниллу:

    - Это ваша неудача. У них в руках есть нить и они будут ее крепко держать.

    -  Пройдет много времени, пока они будут обсуждать и стараться понять. И
    вооружены ли они для этого достаточными знаниями? - возразил Томас Макнилл.

    -  Дорогой  мистер  Макнилл,  -  ответил ему Хаггер, - не в первый раз я
    замечаю,  что вы недооцениваете способности этих людей и их организацию.
    Да,  было  время,  когда  их  этот,  как его называют, - поп отслужил бы
    молебен  на  озере  об изгнании злого духа, - и только. Так могло быть в
    прошлом.  Но  теперь?  О, нет! Допустите, что на озере находился простой
    мужик.  Странный  случай сразу попал бы в газету. Они очень любят писать
    в  газеты.  Да!  И  получается  широкая  огласка.  Вам сообщили, что там
    оказался   родственник   директора   их   Энергетического  Института?  Я
    повторяю,  не  это  имеет  значение.  Кто  бы  ни  пострадал - все равно
    является  обследователь! Я допускаю невежество первого обследователя. Но
    он  все  же  дал бы отчет о действии нашего "М". Что дальше? Сделался бы
    шум!  И  на  место  происшествия  очень скоро приехала бы комиссия из их
    ученых,  они  умеют посылать комиссии... О, мистер Макнилл, вы не знаете
    их, вы не жили рядом с ними и вы не воевали с ними!

    Томас Макнилл рассмеялся:

    -  Вы  очень  впечатлительны,  господин  Хаггер.  Я отдавал себе отчет в
    своих  действиях.  Но  меня  интересует, почему вы, человек, который жил
    рядом  с  русскими  и воевал с русскими, который все о них знает, почему
    вы  не  сделали  ни  малейшей  попытки  удержать  меня,  когда  я  решил
    перенести  опыты  на  их  территорию? Почему вы молчали тогда? Если бы я
    был   недоброжелательно   настроен  к  вам,  ваше  поведение  я  мог  бы
    определить весьма нехорошо!

    -  Я  понимаю,  - отвечал Хаггер, - я понимаю... И я знаю, я все знаю, я
    стар,  я  много  жил  и  много  думал.  Я  ничего не делаю зря. И я вижу
    вперед.  Вижу... Я хотел, чтобы вы сожгли свои корабли, так как иногда я
    боюсь  вас  и ваших соотечественников. У вас нет опыта. Вы оптимисты. Вы
    способны  играть  с  ними  и думать, что можете обыграть их. Вы способны
    пугать  коммунистов  и  вы  можете  думать,  что  вы их испугаете! Вы не
    понимаете, с кем вы играете и кого вы хотите испугать!

    Макнилл  с  удивлением  смотрел  на  своего собеседника. С искаженным от
    ярости лицом Отто Хаггер шипел, приподнявшись в кресле:

    -  И  вы  должны теперь выслушать меня! И молчать! Потому что вы многого
    не  знаете!  Вы  еще  не  заплатили  за  это знание! Но вы должны понять
    наконец!  И  действовать!!! Их нужно убивать, убивать, убивать! Их нужно
    убить  всех  до  единого! А потом нужно искать, не остался ли кто-нибудь
    из  них в живых, и если остался, то найти и его, найти и раздавить. Но и
    тогда   нельзя  отдыхать,  нужно  внимательно  следить,  не  встанет  ли
    кто-нибудь из них!

    Томас Макнилл внимательно слушал Хаггера, а тот продолжал:

    - Вы хотите шутить с ними... Вы готовы еще выжидать?..

    Хаггер начал успокаиваться:

    -  Несмотря  на  сделанные вами распоряжения, до последней минуты у меня
    нет  уверенности,  что  мы начнем... Выжидать? Чего? О, нет, верьте мне,
    все  было  правильно до сих пор. Правильно, дорогой и искренно уважаемый
    мной мистер Макнилл.

    Профессор  Отто Юлиус Хаггер, бывший господин тайный советник во времена
    Третьего   райха,   ныне  полноправный  гражданин  Заокеанской  империи,
    продолжал  говорить,  обретая  спокойствие,  приличествующее его высоким
    званиям:

    -  Я  не  имел возражений против начала опытов на враждебной территории.
    Нужно  иметь  мужество  сделать  первый  шаг.  И я очень хотел, чтобы вы
    испытали  наш  "М"  на  коммунистической территории. Но довольно! Я буду
    возражать  против  дальнейших опытов. Такие опыты им помогут и их ученые
    еще  легче  сделают  выводы.  Мы  должны действовать быстро. Войну нужно
    начать в этом году. Согласны ли вы со мной?

    Томас Макнилл крепко пожал руку своему сотруднику:

    -  Я  очень  внимательно  слушал  вас, мой дорогой профессор. Я привык к
    вашему  хладнокровию. Волнение может быть вредно в вашем возрасте. Прошу
    вас  беречь  себя.  Вы  можете  быть  уверены,  что  хотя  я  и  не  так
    экспансивен,  как  вы,  но  это  ровно ничего не означает. Мы - граждане
    великой  демократической  империи  -  призваны  для  установления нашего
    господства  над миром. Хорошая война будет для нас настоящим праздником,
    и  мы  убьем  множество  людей. Не стоит возвращаться к этому. Но пока я
    слушал вас, мне пришла в голову одна интересная мысль.

    - Какая же? - спросил Хаггер.

    -  Совершенно  простая и деловая. А не ударить ли нам их немедля, сейчас
    же, до наступления первой декады сентября?

    - Я не понимаю вас.

    -  Это  просто.  Не  раздавить  ли  нам  между  делом  их Энергетический
    Институт?  Для приличия можно сделать заманчивое предложение кому-нибудь
    из  их  ученых,  а затем - хорошая портативная атомная бомба длительного
    действия! А?

    -  О,  какая  замечательная  мысль, дорогой мистер Макнилл! - воскликнул
    Хаггер.

    -  И,  кроме  того, подобное событие само по себе усложнит международную
    обстановку  и  может  вызвать  конфликт.  Что вы на это скажете, дорогой
    профессор?

    -  Я  могу  сказать только одно, мистер Макнилл, - вы обладаете воистину
    государственным  умом!  - с глубоким убеждением ответил Хаггер. - Теперь
    я  вижу,  что  вы  очень хорошо все понимаете и я прошу вас извинить мою
    горячность.

    Но  Томас Макнилл еще не был вполне удовлетворен. Он продолжал, глядя на
    Хаггера с любезной улыбкой:

    -  Я  могу  сообщить  вам  также, что некоторые предварительные шаги для
    выяснения   возможности   удара   по   их   Энергетическому   Институту,
    деятельность  которого  вас так беспокоит, я уже сделал несколько ранее.
    Я дал предварительно поручение нашему представительству в Москве.

    На этот раз Хаггеру оставалось сказать только одно:

    -  Я преклоняюсь перед вашей проницательностью и дальновидностью, мистер
    Макнилл.

    -  Но я должен признаться, что я принял в этом направлении окончательное
    решение  именно сейчас, слушая вас! - этой великодушной подачкой Макнилл
    закончил  свое  совещание  с  Хаггером  по  поводу  сведений,  собранных
    Заклинкиным во время его путешествия в далекий сибирский край.
                                       3

    ИНФОРМАЦИЯ  мистера  Смайльби  вызвала  весьма скорое появление в доме с
    почти  квадратными  окнами,  расположенном  в нашей столице, на одной из
    новых площадей, гостя из замка на Рейне.

    Полномочный  представитель мистера Макнилла привез с собой зашифрованные
    распоряжения,  снабженные  нужными подписями. Хотя этот путешественник и
    пользовался  обычными путями сообщения, но он был облечен так называемой
    дипломатической неприкосновенностью.

    Поэтому  в  его  багаже,  минуя  неудобства таможенного досмотра, прибыл
    также  и  небольшой  плоский  чемодан,  размерами  немногим больший, чем
    наполненный бумагами деловой солидный портфель.

    Поднятая  крышка  этого  чемодана  обнаружила  бы гладкую никелированную
    доску,  прикрывавшую  содержимое,  доверху наполнявшее чемодан. В правом
    углу  доски  находилось  углубление,  а в нем часовой циферблат. Большая
    стрелка  указывала  XII  и  была  неподвижна,  -  часы не шли. Маленькой
    стрелки и стекла на циферблате не было.

    Гость  торопился и через полчаса после своего прибытия устроил совещание
    с  мистером  Смайльби  и инженером Степаненко. Совещание было совершенно
    секретным.

    В  этом  августе  лицо, которое мы имеем право назвать "хозяином" дома с
    почти  квадратными  окнами, находилось в отпуску. Волей этого случая и в
    силу  обстоятельств  служебного  положения  коренастый  дипломат  мистер
    Смайльби исполнял обязанности отсутствующего начальника.

    Высокое  самостоятельное  положение позволяло мистеру Смайльби проявлять
    всю решимость, свойственную его характеру.
                                       4

    Как-то  негладко  на  этот  раз  вышло  на  работе  у  молодого инженера
    Анатолия  Николаевича Заклинкина. "Беда одна не ходит" - и здесь не было
    у Толи отдыха, и здесь ждали его неприятности!

    Получилось  так,  что в его отсутствие происходила сдача проекта. Работа
    была  выполнена  тем отделом проектной организации, где трудился и Толя.
    Могло  затормозиться  строительство  хотя  и  весьма скромного, но очень
    нужного  подсобного  предприятия  одного  из  заводов.  Строители сильно
    "нажимали"  на  проектировщиков.  Начальник  отдела,  человек  в  высшей
    степени  занятый  и  несколько  рассеянный,  стремился выполнить задание
    досрочно  и  принял от Толи составленные им расчеты механической части и
    план размещения оборудования "на веру", без должной проверки.

    При  рассмотрении проекта вышел скандал. В толином творчестве экспертиза
    обнаружила  грубейшие  ошибки.  Оборудование  не  обеспечивало проектной
    мощности.  Требовались  дополнительные  станки, а для них не было места.
    Поэтому ломалась и строительная часть проекта.

    Досталось  всем  крепко.  Начальник  отдела  капитального  строительства
    министерства,  человек  крупного  роста и сильного характера, с головой,
    преждевременно   поседевшей,   но   очень   свежей,  обрушил  на  головы
    проектировщиков  свойственные  ему  и  подобающие  такому случаю крепкие
    словечки:

    -  Напороли?  Переделывать  будете?  А  срок?  Срок,  я  вас  спрашиваю?
    Бездельники!  Тратите  государственную копеечку! И на чем нарезались? На
    пустяке! Курятник, можно сказать! Объект!

    Робкая  попытка  начальника  отдела,  ответственного  за проект в целом,
    хоть как-нибудь оправдаться, только усилила справедливый гнев:

    -  Знаю я вас! Сами вы работаете, как вол, а других не умеете заставить!
    У вас там кошечек воспитывают!

    Деловой человек обладал цепкой памятью на факты и на лица:

    -  Кто  напорол?  Заклинкин?  Знаю  его!  Бездельник!  А  где  он сейчас
    обретается?  Он  почему  не  пришел?  Отдыхает? Гуляет?!! Смотрите, сами
    лечитесь, а то я до вас доберусь. Все! Ступайте!

    Смущенная  группа  проектировщиков уже в коридоре министерства, в бурном
    обмене  мнений,  приготовила Толе "теплую" встречу. "Халтурщик" у многих
    был, как бельмо на глазу.

    Заклинкина   ждал  выговор,  строгий  и  с  предупреждением.  Многие  из
    товарищей  ему не подали руки. Тот из них, кого Толя считал "приятелем",
    на развязное заклинкинское приветствие ответил:

    -  Не  навязывайся,  проходи, проходи! Тоже лезет, приехал... Товарищ...
    Нас всех подвел.

    Заклинкина  перевели  в  другой  отдел,  к  жесткому  и  требовательному
    руководителю.  Попробовал он подать заявление об освобождении от работы,
    но в отделе кадров с ним серьезно поговорили:

    -  Какие  же  у  вас  основания для ухода с работы? Государство вам дало
    образование.  На  народные  деньги  вас  воспитало,  вы  получили диплом
    инженера.  На  что же вам жаловаться? Вас могли бы за вашу плохую работу
    уволить,  в  трудовую  книжку написать порочащую вас причину увольнения.
    Вам  дают  возможность исправиться. Проступок загладите хорошей работой,
    тогда и выговор снимут.

    Ни  работать, ни исправляться Толя не хотел. Получилось у него: "куда ни
    кинь, все клин!"

    Но  хуже  всего было воспоминание о Лебяжьем, живо воскресшее при словах
    Степаненко  и  с  той  минуты не остывшее. Заклинкин чувствовал петлю на
    шее,  а  конец  веревки  держала  крепкая  рука страшного и ненавистного
    Павла Кизерова.

    Тяжко  и  неуютно  стало  жить Толе. Трудно сказать, к чему пришел бы он
    под  действием  страха,  но  очень  скоро,  дня  через  четыре после его
    возвращения, состоялась вторая встреча со Степаненко.

    С  первого  слова  Заклинкин  чуть  ли  не  с  криком стал настаивать на
    немедленной  "перемене  кожи". По времени эта встреча совпала с приездом
    в  известный  дом гостя из замка на Рейне. Заготовленные Толей аргументы
    остались  неиспользованными.  Андрей Иванович, не теряя времени, снабдил
    Заклинкина  полным  набором документов. Не так уж важно, где фабриковала
    фальшивки преступная рука, но вид у них был вполне "настоящий".

    И  вот  не  стало  Толи,  Тольки  и  милого Толечки. Совершенно не стало
    молодого  инженера  Анатолия Николаевича Заклинкина. Ушел он из дому и с
    работы  и  не  вернулся.  Взамен его появился новый, что ли, человек под
    именем...  Но  что  в имени? Под новым именем сидел все тот же человек -
    Заклинкин.

    "Не место красит человека, а человек - место". Так же и с именем!
                                       5

    ВЕДЬ  недаром  говорится:  "повадился  кувшин  по воду ходить, там ему и
    голову сломить", или: "сколько веревочка ни вьется, а все же порвется!"

    Тонкий  знаток  русского  языка  Андрей  Иванович  Степаненко знал, надо
    думать,  и  эти  мудрые наши пословицы, хотя и обходился без их помощи в
    своих  совещаниях  с  мистером  Смайльби.  Тот  русского языка не знал и
    знать не желал.

    -  Итак, всю группу вы пускаете в дело с Институтом Энергии? А что у вас
    останется? - спрашивал мистер Смайльби.

    - Вы это знаете не хуже меня, - отвечал Степаненко.

    - Ничего у вас не останется!

    Степаненко  подчинен  Смайльби.  Подчиненные не должны задирать нос, эту
    истину  Смайльби  любит  показывать  всем  своим видом зависящим от него
    людям.  Но  так  называемый Степаненко облачает большим стажем и большим
    опытом.   Поэтому   Смайльби  выслушивает  объяснения.  Андрей  Иванович
    говорит медленно, с большими паузами между фразами:

    -  Здесь  невыносимые  условия.  Срок  деятельности агента в этой стране
    короток.  Я  не  получил наследства от моего предшественника. И мои люди
    кончаются...  О  крушении  Заклинкина  я  вам  рассказывал.  Он  пытался
    обмануть  меня. Он не хотел понять своего провала и самообольщался. Хотя
    они  все  таковы.  Агент  почти  никогда не может уловить момента своего
    провала,  а  когда  приходит  опыт,  у  него  нет  времени  использовать
    полученный  урок.  Заклинкин глуп, но память у него отличная. Он дал мне
    полный  отчет. И теперь мне все ясно: он привлек к себе внимание, к нему
    начнут  присматриваться, и его арест зависит только от времени. Я изучил
    все факты и обдумал их. Заклинкин не сделал ни одной ошибки...

    Степаненко замолчал. Его бесстрастное лицо ничего не выражало. Он добавил:

    - Заклинкин провалился, но почему - я не понимаю...

    Мистер Смайльби сделал широкий жест:

    -  Я  понимаю. Вы устали. Хорошо! Я верю в близость конфликта и разрешаю
    вам израсходовать и Заклинкина и всех ваших помощников.

    Степаненко  встал  и  сказал,  глядя  на  красную звезду на башне старой
    крепости:

    -  Никто  не  оценит сил, которые я потратил здесь. Я буду благословлять
    тот час, когда смогу наконец покинуть этот город и эту страну!
                            ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КОРПУС
                                       1.

    СЕГОДНЯ    Алексей    Федорович    показывал    своей    молодой    жене
    Экспериментальный  Корпус  Института  Энергии.  Не  случайно. Ведь новая
    тема должна была дать место знаниям врача.

    Хотелось   Алексею   Федоровичу  "начать  с  начала".  Растянувшиеся  на
    половину  большого  городского  квартала  лаборатории так интересны, так
    много в них связанного с новой историей энергии!

    Они  были  в  лаборатории  "А"  Это  в  первом  этаже Экспериментального
    Корпуса.   Сюда  ведут  две  двери  из  аудитории,  а  окна  выходят  во
    внутренний  двор.  В  глубине  двора виден боковой фасад Старого Корпуса
    Института Энергии.

    -  Это  один из наших первых, опытных ядерных фильтров, - сказал Алексей
    Федорович,   указывая  на  сооружение,  заполняющее  значительную  часть
    лаборатории.

    Большой,  почти  трехметровый,  значительно  выше  человеческого  роста,
    цилиндр   стоял  на  массивном  металлическом  постаменте.  Из  цилиндра
    выходила  толстая,  изогнутая  труба.  Она  соединяла  первый цилиндр со
    вторым,  несколько  меньшим.  Все  оборудование было закрыто как чешуей,
    толстыми листами металла с матово-тусклой, зернистой поверхностью.

    -  Эту  броню,  -  продолжал  Алексей  Федорович,  - нам удалось сделать
    абсолютной,  непроницаемой защитой. Это только внешняя оболочка. Под ней
    очень  сложные  устройства.  Фильтрующей  массой  служат последовательно
    расположенные  пластины  разных  металлов.  Процесс  начинается в правом
    цилиндре  и  кончается  в  левом.  Туда оттягиваются своеобразные отходы
    процесса.  Камеры  первого  цилиндра наполняются группами пластин. Это -
    чистый   углерод,  закристаллизованный  таким  образом,  что  напоминает
    черный  алмаз,  сплав, который мы называем по последнему опыту серии - ‘
    811,  и  энергит.  Так  мы  назвали  и  специально обработанную породу и
    конечный  продукт.  Через  каждые  двое  суток,  в результате усиленного
    обмена  внутриатомных  частиц, каждая батарейка из трех пластин дает нам
    уже активный энергит.

    -  Но  почему  это  называется фильтром? - неуверенно спросила мужа Вера
    Георгиевна.   -   У  меня  со  словом  фильтр  связано  представление