авел, проснись!

    - Что, приплыл? Или комары в камышах доняли?

    - Да нет, ты смотри на небо!

    На  небо  действительно  стоило посмотреть. Луна не только светила своим
    холодным  одинаковым  светом.  На диске луны появлялось и исчезало яркое
    пятнышко,  отбрасывая  синевато-белый  свет.  Очертания  пятна неуловимо
    меняли  форму.  Там,  на  луне,  свет  от  пятна  точно  дымился,  пятно
    вибрировало  и  мигало.  Свет  то  усиливался.  то  ослабевал.  Но он не
    распространялся  повсюду широким конусом. Нет, это казалось направленным
    лучом  прожектора,  нащупывающим  именно  озеро и луг около него. Камыши
    мгновенно освещались, потом свет ослабевал.

    Лошадь  перестала  жевать и неловкими прыжками подошла к стогу. На озере
    были слышны тревожные голоса птиц, взметнулись стайки уток.

    Вот  граница  светового  луча  явственно  охватила большую часть озера и
    часть  луга.  Дальше,  по контрасту, стояла стена мрака. Пятно перестало
    мигать.  Оно  казалось  имеющим форму круга. Свет стал ослабевать, пятно
    пожелтело  и  вдруг  сразу  исчезло.  Луна  приняла  свой  обычный  вид.
    Сделалось очень темно.

    -  Ну, Николай, спасибо, что разбудил. Такого я еще не видал. Что же это
    такое?

    Перебирая  воспоминания  своих  немалых путешествий и наблюдений, друзья
    соглашались  с  тем,  что  виденный  ими  феномен ни с чем сравниться не
    может.  В предположениях и догадках прошел остаток недолгой августовской
    ночи.

    -  Вот  что, дружище Павел Иванович, ты, как хотел, поезжай утром к себе
    в  колхоз.  Позвони  в  район  и  в соседние колхозы и у себя расспроси,
    видел   ли   кто  что-нибудь.  Расспрашивай  дипломатически.  Понимаешь?
    Кажется  мне,  что  свет  можно  было  видеть только с озера. Приезжай в
    понедельник,  да бинокль привези! Не забудь! Я все равно здесь останусь.
    Буду наблюдать в ближайшие ночи, пока луна.

    На  этом  друзья расстались. Павел Иванович, забрав общую добычу, запряг
    лошадь  и  уехал.  Николай  остался  один.  Впрочем,  это  входило в его
    привычки и одиночества он не боялся.
                                       2.

    ДНЕВНЫЕ  часы  охоты  на  сибирских  озерах посвящаются отдыху и сну. На
    воде нужно быть в часы утренних и вечерних зорь.

    Дневной  сон  Николая  Сергеевича,  хоть  ночь  в  была беспокойной, был
    некрепок  и  часто  прерывался  одними  и  теми же мыслями о необычайных
    ночных  наблюдениях.  Как хорошо, что он не успел заснуть, как Павел. По
    возвращении  в  Москву обязательно нужно будет сделать сообщение об этой
    необычайном  явлении.  Интересно,  видел ли кто-нибудь еще? Возможно ли,
    что свет и пятно на луне наблюдали только они двое?

    Ему  вспоминается  в  свое  время  прочитанное  о Луне. В сущности, этот
    спутник  не  так  уж  далек.  До него округленно 380 тысяч километров, а
    диаметр  Земли  12800  километров, между Землей и Луной только 28 земных
    диаметров.  Машина,  движущаяся  со  скоростью  500  километров  в  час,
    долетит  до  Луны  за  30 суток. А если лететь со скоростью звука - 1200
    километров  в  час, что уже достигнуто, то потребуется немногим более 10
    суток. До проведения железных дорог от Москвы до Киева было дольше.

    Луна  холодна,  мертва  и  пуста. Там нет воздуха. Она светит отраженным
    светом  Солнца.  Откуда  же  появился  этот  очаг необычайного свечения?
    Может  быть, это падение метеорита, который воспламенился от удара? Ведь
    межпланетное   пространство   наполнено   громадным   количеством  малых
    космических  тел.  Метеорит больших размеров, может быть в несколько сот
    или  тысяч  тонн  весом,  с  большой  скоростью ударяется о незащищенную
    воздухом   поверхность   Луны.  Энергия  движения  массы  метеорита  при
    соприкосновении  с  грудью  Луны  превращается в тепловую. В точке удара
    образуется   большое   количество   тепла,  температура  поднимается  до
    нескольких  тысяч  градусов. Но... тогда это было бы мгновенной короткой
    вспышкой!

    Николай  с  досадой  подумал о том, что у него нет с собой бинокля. Если
    это  был метеор, то его падение не могло бы вызвать интенсивный и как бы
    концентрированный  в  виде  цилиндрического  луча свет... Мысли терялись
    среди многих догадок.

    Наступила  вторая  вечерняя  заря  на затерянном в степи озере. Одинокий
    охотник   небрежно   пропускал   возможность  удачных  выстрелов.  Он  с
    нетерпением ждал ночи и луны.

    Совсем  смеркалось.  Николай  подплыл  к  берегу,  протащил  лодку через
    камыши  в  неглубокую  воду  и  ушел  к  стогу.  Восхода  луны  он решил
    дождаться  на  берегу.  Если  удастся  что-нибудь  наблюдать,  все будет
    последовательно записываться.

    В  записную  книжку  Николая  уже  занесен  краткий  отчет о наблюдениях
    предыдущей ночи.
                                       3.

    В  ПОНЕДЕЛЬНИК  солнце  освещало  тихое,  спокойное  озеро. Легкий ветер
    шелестел в верхушках высоких камышей и слегка рябил воду на плесе.

    Было  уже  около  десяти  часов  утра,  когда, верный своему слову Павел
    Иванович  подъехал  на  своей бойкой лошадке к привалу у стога. Он слез,
    забросил  вожжи  за  вбигый  колышек и оглянулся. Под стогом никого нет.
    Вот  вещевой  мешок  Николая,  а вот и его ружье. Где же он сам? Ну, без
    ружья ушел недалеко!

    - Николай!.. Хо-оп, хо-оп! Эге-ге!

    Павел  Иванович  отнюдь не в хорошем расположении духа. Сегодня утром он
    обнаружил  во  второй  тракторной  бригаде  хоть  и  мелкие,  да  все же
    неполадки.  А  если  бы  завтра в поле? И бригадир хорош, у него все так
    точно,  все готово. А на деле? "Сменю", - думает Павел Иванович. Так ему
    и  сказал,  что только до следующего раза. Кузнецу хватит работы на весь
    день  -  крюк сварить у одного "Сталинца", а у "Коммунара" сменить звено
    правой гусеницы.

    Хоть  все  эти  дела  поправимые,  но  Павел  Иванович со вчерашнего дня
    злится  главным  образом  на  самого себя. "Командир полка должен за все
    отвечать",  -  это его любимая поговорка, "моя деловая формула" - как он
    сам говорит.

    Крепко  и  кстати  сказанное это выражение довелось ему впервые услышать
    от  одного из тех, кому была поручена оборона столицы великой страны. То
    было поздней осенью памятного года, в блиндаже около дороги.

    Хоть  сказано  было  это  не  Павлу Ивановичу, тогда молодому офицеру, а
    запомнилось  крепко,  на  всю  жизнь.  Он  сделал эту истину мерой своих
    поступков,  командуя  ротой,  батальоном,  а  под  конец и полком. После
    демобилизации,  вернувшись  домой,  этими  словами он ответил на доверие
    односельчан.  Павел  Иванович внушил, "довел" эту простую, дельную мысль
    до  всех  бригадиров,  звеньевых,  трактористов  -  командиров  и солдат
    многосложного  и  умного  хозяйства  земли.  О  них в районе и в области
    говорили - в Лебяжьем у нас своего полка командир.

    - Николай Сергеевич... Э-ге-ге!

    Впрочем,  привезенные  другу  несколько  жареных  уток,  хлеб,  шаньги и
    бидончик  с  молоком  можно  оставить  у  стога  и  ехать  на подготовку
    дальнего полевого стана, откуда завтра пойдет уборка.

    Субботнее   необычайное   свечение  луны  сегодня  мало  занимает  Павла
    Ивановича.  Во-первых, никто ни на селе, ни в округе ничего особенного в
    ту  ночь  не  видел.  Во-вторых,  если  Николай этим интересуется, ему и
    книги  в  руки.  Он  инженер,  начинающий ученый, поэтому пусть полком и
    командует.

    А   все-таки   где   же  он?  Павел  Иванович  решает  пожертвовать  еще
    несколькими  минутами своего времени и идет к озеру, к тому месту, где в
    камышах  проплыв  на  плес.  Трава  у  воды и камыши неожиданно какие-то
    светлые, желтые.

    Но  прежде чем это наблюдение оформляется в его сознании, он убеждается,
    что  ни  лодки,  ни  приятеля  у  берега  нет.  Павел  Иванович входит в
    неглубокую  воду,  идет  в  камышах  по колено в воде, и скоро перед ним
    открывается  широкий  плес.  Всюду  необычно  побуревшие  камыши.  Концы
    длинных перьев совсем желты. А друга все не видно.

    - Хоп, хоп, хоп! Никола-а-а-й!

    В голосе слышится тревога.

    Напрягая  зрение,  внимательно  осматривает Павел Иванович стены камыша,
    стоящие вокруг свободного водного пространства.

    Дневной  ветер  гонит легкую рябь в дальний, северовосточный угол озера.
    Всматриваясь,  Павел  Иванович  находит  резиновую  лодку  своего друга,
    вплотную  стоящую у камышей. Хоть расстояние и немалое, но острое зрение
    помогает  различить  над  бортом  фуражку  друга.  Ну, не утонул... Ведь
    всякое бывает на озерах.

    Но  чего  он  туда  забрался,  и  без  ружья? На воде, прибитые ветром к
    отдельным  камышинкам,  кое-где  видны неподвижные темные точки, похожие
    на  кочки.  Но  кочек  там нет, и опытный охотник угадывает убитых уток.
    Неприятное  чувство  беспокойства  охватывает Павла Ивановича. Повторные
    оклики безуспешны.

    Над  камышами  в  дальнем углу озера появляется ястреб. Вот он скользнул
    над  водой, схватил безжизненное тело утки и отлетел в сторону, в степь.
    Этот  пришлый  хищник  был  единственным,  кажется,  живым  существом на
    озере.  Ни  одной гагары, ни одной водяной курочки на плесе, хотя это их
    обычное время.

    Павел Иванович идет на берег за ружьем Николая.

    Вернувшись  к плесу, он стреляет, раз, другой... перезаряжает и стреляет
    вновь.  Но четкие, резкие выстрелы бездымного пороха не вызывают в лодке
    никакого движения.

    Теперь  ясно  Павлу  Ивановичу - неладное что-то случилось с его другом.
    Выругав  себя  за непредусмотрительность - лодку дома осгавил, а без нее
    никакой  пловец  не пробьется через густо заросшее камышами и подводными
    травами озеро, вскачь гонит он в село за лодкой и за помощником.
                                       4.

    ЧАСА  через  два  Павел  Иванович  с  племянником  Петей, подростком лет
    четырнадцати,  плыли, усиленно работая веслами, по озеру. Вот и Николай.
    Он  лежит  в  лодке на спине, в неловкой позе. Голова со сдвинувшейся на
    лицо  фуражкой  лежит  на  мягком, круглом, надутом воздухом борту. Одно
    короткое весло осталось в уключине, другого нет.

    -  Николай,  что  с  тобой?  Очнись!  -  почти  кричит  Павел  Иванович.
    Наклоняясь  вперед,  он  поднимает  фуражку  и открывает побелевшее лицо
    друга.  Ни  кровинки,  черты неподвижны, даже загар точно совсем сошел с
    лица  Николая.  Губы  так побелели, что сливаются с кожей лица. Небритая
    щетина на щеках кажется очень темной.

    Павел  Иванович плещет на лицо друга холодную уже сибирскую августовскую
    воду.

    Вот  слегка  дрожат  и с тягостно медленным усилием приоткрываются веки.
    Бесконечно  усталый  взгляд  останавливается на взволнованном лице Павла
    Ивановича.  Николай пробует говорить. Наклоняясь к его лицу, друг слышит
    слабый шопот:

    - ...потеря сил... возьми мою записную книжку...

    Глаза закрываются.

    - Плохи дела, Петя, на берег!

    Поспешно  тянут  Павел  Иванович  и Петя на буксире лодку с безжизненным
    Николаем.

    Но  вот  Петя поднимает свое весло и подхватывает крупную кряковую утку,
    около которой вплотную проходит лодка.

    - Нашел время, уток не видел, греби... - Павел Иванович бранится...

    - Да смотри, дядя Павел, она вроде, живая.

    - Не до уток, греби!

    Павел  Иванович  с Петей осторожно подняли Николая и быстро отнесли его,
    вялого и тяжелого, как труп, к тележке.

    Места  для троих мало; уложив больного на подостланное сено, правя одной
    рукой  и  придерживая  Николая  другой,  быстро возвращался в село Павел
    Иванович.

    Пете  поручено  вытащить  лодки,  выпустить  из  них  воздух,  сложить и
    припрятать,  захватить  ружье и вещи Николая Сергеевича и пешком явиться
    домой.

    Но  у  Пети  свой  план.  Подумаешь,  припадок,  ну и отлежится. Гораздо
    больше  занимает  Петю  возможность, открывающаяся вследствие внезапного
    обладания  лодками  и  ружьем.  У дяди Николая "штучная централка, кучно
    режет".  Пете  давно  хотелось  "стрельнуть" из этого ружья, а попросить
    мешал  ему  строгий уклад сибирской семьи - "баловство". Дядя Николай не
    станет  считаться,  если  выпалить  несколько  патронов. Вот их сколько.
    Зато  Петя ружье почистит и смажет. Он это умеет делать и знает важность
    ухода за оружием. Взяв ружье и большой патронташ, Петя отправился к лодкам.

    Подобранная  им  утка  лежит  неподвижно. Петя взял ее и внимательнейшим
    образом осмотрел.

    Куда  же  ей  попало?  Утка  жива,  глаза открыты и моргают, затягиваясь
    пленкой,  если  к  ним  прикоснуться.  Под  пером  и  пухом трудно найти
    маленькую  ранку от дробины мелкого калибра. Петя положил утку в лодку и
    привязал ее веревочкой за лапку, чтобы не ушла, если отойдет.

    На  этом  далеком  от  села озере Петя бывал редко. Камыши здесь особые,
    соображал  он.  На  нашем домашнем озере весь камыш еще зеленый, а здесь
    уже  желтеет  и  перья  подсохшие. Видно, здесь вода другая. Впрочем, на
    вкус  такая  же,  как и на домашнем озере. Чуть-чуть солоновата, но пить
    можно.

    Вот и убитые утки. Дядя Николай хорошо пострелял.

    Ветер  принес  его  добычу  к  северо-восточному углу озера, и тела уток
    неподвижно  лежат  на  воде,  задерживаясь  среди  отдельных  камышинок.
    Собирая  уток,  Петя  все  больше  преисполнялся  уважением к ружью дяди
    Николая. Все, видно, одной дробиной доставал, издали бил.

    Немало  собрал  подросток  уток  и  водяных курочек, подобрал и еще трех
    подранков.  Несколько  гагар  были им оставлены без внимания. - Чего это
    он  гагар  надумал стрелять, они вкусом поганые... - говорил сам с собой
    Петя.

    Но  чужая добыча не так интересна, как своя. Окончив объезд, Петя вогнал
    лодку  в  камыши  и  решил  ждать  появления  дичи.  Но озеро совершенно
    безжизненно.  Даже  ни  одной  гагары. Петя стреляет в воздух, зная, что
    птицы иногда поднимаются от выстрела. Пустое озеро не нравится ему:

    -  Тоже,  говорят... Наше домашнее лучше, там хоть лысок много. И камыши
    здесь плохи, вишь, уже пожелтели.

    Петя   тяжело  нагрузился  утками,  ружьями  и  вещевым  мешком  Николая
    Сергеевича и отправился домой. Собранную добычу он бросить пожалел.
                                       5.

    ПАВЕЛ  ИВАНОВИЧ,  въехав  в  село,  повернул  налево и остановился перед
    домом правления колхоза.

    -  А  ну, товарищи, вынимайте нашего москвича из тележпи поосторожней, а
    я  буду  лвонить  в  райбольницу,  - сказал Павел Иванович и снял трубку
    телефона.

    -  Алло,  алло,  район... - больницу давайте... да... ну, тогда квартиру
    главврача...  Лидия  Николаевна,  это  я,  Кизеров  из  Лебяжьего. Лидия
    Николаевна,  вы  моего  приятеля московского ведь знаете, с ним на озере
    беда  случилась...  нет,  не  застрелился...  да  нет  же,  вот увидите,
    целый...  он  и  ружье  на  берегу оставил... он очень плох, сердце чуть
    бьется...  вроде  контуженный, я таких на фронте видал... не говорит, не
    может...  помогайте...  да,  да,  он здесь, я его сейчас привез... так я
    жду... прощайте...

    Тем   временем  две  девушки  собирались  исполнить  распоряжение  Павла
    Ивановича,  а  у  тележки  успели собраться ребята и появилось несколько
    взрослых.

    -  Николай  Сергеевич,  а  Николай  Сергеевич...  -  говорила  невысокая
    загорелая  девушка,  бережно  подводя  руки  под  его  плечи.  - Николай
    Сергеевич, очнись, что с тобой сделалось?

    -  Агаша,  мою книжку достань, пусть Павел сохранит... - слабо прошептал
    Николай,  и  больше  ни  одного  слова  или  движения  не  могли от него
    добиться девушка и другие люди, столпившиеся около тележки.

    -  Стоп,  не  снимайте его, сейчас прилетит санитарный самолет, - сказал
    Павел  Иванович,  выходя из правления. - Главврач сказала, что сейчас же
    высылает.

    - Он что-то о книжке сказал.

    -  Правда,  правда... он и мне говорил... А ну, Аганя, посмотри у него в
    карманах!

    Записная  книжка  оказалась  в  кармане  гимнастерки.  Карман  этот  был
    расстегнут.

    -  Возьмите  знак  и поедем потихоньку встречать самолет, - сказал Павел
    Иванович, беря у Агани книгу.

    Провожавшие  тележку  дети пустились бежать вперед. Хотя и многие из них
    были  знакомы  с  прелестями  полета  -  иной  раз  в  праздники летчики
    прилетали  катать  желающих  -  все  же  появление  самолета было всегда
    событием для малого народа.

    Едва  успели выложить посадочный знак на ровном ближнем сельском выгоне,
    как на севере послышался нарастающий шум авиационного мотора.

    Легкий  биплан,  снижаясь,  сделал  круг  и  с выключенным мотором мягко
    побежал по полю.

    С  помощью  прилетевшей медицинской сестры Николая на носилках перенесли
    в самолет.

    -  Я  Лидии Николаевне все рассказал, - говорил сестре Павел Иванович, -
    человек  он сильный, крепкий, оставил я его на озере здоровым, а привез,
    сами видите, каким! Был бы бой, сказал бы, что контузило...

    Маленькая  группа провожающих смотрела вслед рулившему по полю самолету.
    Вот  резко  взревел  мотор, самолет быстро побежал и оторвался от земли.
    Полукруг... и машина ушла по направлению к районному центру.

    -  Павел,  а  Павел  Иванович,  что  он,  неужель  умирает? - спрашивала
    расстроенная Агаша.

    -  Оставь,  я-то  откуда  знаю... Да он крепкий, выживет. Вот мы вечером
    Лидии   Николаевне   позвоним,  узнаем  сводку  информбюро,  -  натянуто
    отшутился озабоченный председатель колхоза.

    - А что у него в книжке, может он написал, что с ним случилось?

    Павел  Иванович  вспомнил  о  настойчивой заботе своего друга о записной
    книжке  и  стал  перелистывать страницы, исписанные неровным и не совсем
    разборчивым почерком. На лице его отразилось удивление.

    - Здесь о другом, - сказал он серьезно. - Ну, все!

    Когда   вечером   жена   Кизерова   с  помощью  дочери  стала  ощипывать
    доставленных Петей с озера уток, следов убивших их дробин не оказалось.

    Птицы,  проявлявшие  признаки  жизни - их к вечеру осталось две, были на
    ночь  заперты  в  кладовке.  Утром  они  были мертвы. Эти обстоятельства
    прошли незамеченными. Своего мнения Павел Иванович не высказал.
                          НА МЕРИДИАНЕ СОКОЛИНОЙ ГОРЫ
                                       1.

    НА  ЮГЕ  древний  горный  хребет, разделив единый континент на две части
    света,   растворяется   в  песках  и  в  ковыльных  степях.  Там  широка
    привольная  земля,  там  беспечно  посвистывают  рыжие суслики, а весной
    стрепет пляшет на бугорках любовный танец перед своей скромной подругой.

    Зимой  поземка тащит сухой снег, заметает овраги. Спит суслик, а стрепет
    с  детьми  ждет  на  юге  прихода весны, чтобы вернуться домой, на милую
    родину, где ждут его и новая любовь и новые, прекрасные танцы.

    Но  сейчас  август,  тепло.  Пахнет подсыхающими дикими травами. Высокое
    небо с перистыми облаками сине и предвещает хорошую погоду.

    Грейдерная  дорога проложена к северо-востоку от одной из молодых (ей от
    роду   лет   десять)  железных  дорог.  Укатанный  путь  много  десятков
    километров  тянет свое серое полотно по степи. Кончается этот путь среди
    одноэтажных домов.

    Поселок  уже  начинает  закрываться зеленью. Молодые ветви поднимаются к
    крышам.  Но  зеленое племя в поселке не од