шила уехать одна, без него, что все это лишь
пустая маскировка.
  Зазвонил телефон.
  Нерст снял трубку.
  - Доктор Нерст? Говорит Хальбер. Я вам помешал? Вы долго не отвечали.
  - Нет, нет, пожалуйста, чем я могу быть вам полезен?
  - Может быть, вам будет интересно узнать, доктор Нерст, что из моей
лаборатории исчезли запасы неодима. Это весьма редкий металл, используемый
в некоторых лазерных устройствах большой мощности. Не может ли это
находиться в связи с вашими экспериментами с думающими муравьями?
  Хальбер не постеснялся дать почувствовать скрытую в его словах насмешку.


  6

  15 июля.
  В середине дня.

  - А есть ли они на самом деле, эти муравьи? - спросила миссис Бидл. -
Видел ли их кто-нибудь своими глазами?
  Миссис Бидл вместе с Мэрджори занималась укладкой чемоданов. По всей
комнате да и по всему дому были раскиданы пляжные халатики, шорты, платья,
туфли, чулки, несессеры, платки, полотенца, купальные простыни и купальные
костюмы, блузки, кофточки, юбки, свитеры, подвязки, детективные романы,
духи, тюбики с кремом, бусы, темные очки... Поразительно, какой чудовищный
беспорядок могут создать две неорганизованные женщины, собирающиеся в
дорогу. Они уже давно безнадежно запутались среди этой массы нужных и
ненужных вещей, запутались так, что теперь уже положительно не знали, что
они берут с собой, а что оставляют здесь. Мэрджори уезжала во Флориду, в
Майами, на берег моря, ее мать - к себе на север, в Вайоминг.
  - Иногда мне кажется, - продолжала миссис Бидл, - что вся эта история с
муравьями просто рекламный трюк. Фирме нужно продавать свои инсектициды.
Ты берешь эти платья?
  - Нет, они мне малы.
  - Уже малы?
  - Да, малы, - с досадой повторила Мэрджори. - Как ты можешь спрашивать,
видел ли их кто-нибудь, когда весь город заражен муравьями? Их сколько
угодно у Клайва в лаборатории. Они там, наверное, так и ползают по всем
столам.
  Мэрджори лишь однажды была в лаборатории доктора Нерста и довольно смутно
представляла себе характер его занятий.
  - Ну, у него вообще столько этих разных жуков и бабочек... Как только он
не запутается в них? Я всегда удивлялась, как может в наше время серьезный
мужчина заниматься такой мелочью.
  - Ему это нравится.
  - Да, но за это платят так мало денег! - Миссис Бидл бросила взгляд на
телевизор.
  На экране респектабельный мужчина и респектабельная дама обсуждали
проблемы, сложившиеся в связи с тем, что у младшего сына начался насморк,
а старшая дочь Айлин поссорилась со своим женихом как раз в то время,
когда они всей семьей собрались на велосипедную прогулку.
  Это была еженедельная передача из серии "Семья Парсонс" - передача, не
имеющая ни конца, ни начала, продолжающаяся неделя за неделей уже на
протяжении нескольких лет.
  - Клайв сегодня опять задержится? - спросила миссис Бидл.
  Мэрджори, думавшая в это время о другом, ответила не столько на вопрос
матери, сколько своим собственным мыслям:
  - Он говорит, что не может никуда уехать, пока не закончит свою работу с
этими муравьями.
  - Тогда, может быть, лучше тебе пока остаться?
  - Я уже сто раз говорила, что не могу здесь оставаться больше ни одного
дня.
  Между Мэрджори и миссис Бидл уже давно установились отношения молчаливого
взаимопонимания и невмешательства в личные дела. Мэрджори не поверяла
матери своих секретов, хотя отлично знала, что та о многом догадывается, а
миссис Бидл со своей стороны старалась не задавать дочери таких вопросов,
которые могли бы поставить ее в затруднительное положение. Как всякая
мать, она пребывала в счастливой уверенности, что между нею и дочерью нет
и не может быть никаких тайн. Все же некоторые обстоятельства, повлиявшие
на решение Мэрджори немедленно уехать из города, ускользнули от внимания
миссис Бидл, а Мэрджори, как человек, слишком далеко зашедший по пути лжи
и обмана, теперь уже не могла быть откровенной. То, что ее волновало,
знала только она и, может быть, еще один человек. Она не была в этом
твердо уверена, но ей показалось, что в мужчине, подошедшем к ней в
универмаге, она узнала того, кто подвез ее из леса в день смерти Роберта
Грига. Тогда она была настолько подавлена случившимся, что ее охватило
какое-то тупое безразличие ко всему окружающему. Она плохо запомнила
человека, сидевшего за рулем. Останавливая попутную машину на шоссе, она
следила лишь за тем, чтобы в ней не было пассажиров и чтобы номер был не
черного цвета, то есть чтобы машина была не местная. Перебирая в уме все
события того дня, она никогда не считалась с возможностью вновь встретить
того, кто ее подвез. Эта улика казалась ей надежно сброшенной со счета, и
когда в универсальном магазине она лицом к лицу встретилась с этим
человеком и он ее, видимо, узнал, она почувствовала себя пойманной за руку
на месте преступления. Даже при том, что обвинения в убийстве теперь явно
отпадали, все равно установление ее личности грозило неминуемым скандалом.
В этой ситуации она видела для себя единственный выход в немедленном
бегстве из города. Нужно уехать, уехать, все равно куда, лишь бы иметь
возможность переждать, пока все успокоится, пока возникнет новая сенсация,
дающая пищу газетам и сплетникам. Но во все эти деликатные обстоятельства
она никого не посвящала, предоставляя миссис Бидл полную возможность
строить любые предположения по поводу е„ настойчивого желания немедленно
уехать в Майами.
  Мэрджори не знала и не понимала того, что полиция уже давно проследила
каждый ее шаг в тот день, что все ее телефонные разговоры записывались на
пленку, что полиции были известны такие подробности ее биографии, которые
она сама уже давно позабыла. Она наивно думала, что ей удалось что-то
скрыть, что она сохраняет свободу воли, и не понимала, что эта свобода не
больше той, которой располагает инфузория в капле воды на предметном
стекле школьного микроскопа.
  - Совершенно не понимаю, почему вдруг тебе понадобилось немедленно уезжать
из города, - заметила миссис Бидл. - На твоем месте я бы ни за что не
оставила Клайва одного. Зачем ты опять все вынимаешь из чемодана?
  - Я забыла положить серый костюм. Они, кажется, сейчас помирятся. -
Мэрджори кивнула головой в сторону телевизора.
  Сложные проблемы семейства Парсонс получили наконец благополучное
разрешение, и на экране появился любезный теледиктор:
  - Я воспользуюсь минутной паузой, чтобы сделать следующее сообщение:
взволновавшие в последние дни наш город события, связанные с появлением в
магазинах и некоторых общественных зданиях серых муравьев, побудили нас к
решительным действиям. Муравьи будут уничтожены завтра. Совет графства
принял постановление о полной ликвидации серых муравьев. С этой целью из
лагеря Спринг-Фолс близ Парадайз-сити вызвано специальное подразделение
войск химической обороны. Войска прибудут в наш город завтра после
полудня. Команды дегазаторов сперва изолируют очаг размножения от
остальной местности - будут прокопаны канавы и почва обработана
инсектицидами, а затем будет приступлено к планомерному уничтожению
муравьев в месте их размножения. Жители города могут быть уверены, что
печальные события, случившиеся в последние дни, больше не повторятся...
  Диктор любезно улыбнулся и исчез.


  7

  16 июля.
  12 часов 10 минут.

  - Так-то, Мораес, - сказал Рэнди. - Будете еще в наших краях, заезжайте на
ферму. В конце августа мне опять понадобятся рабочие на сбор персиков.
  - Премного вам благодарен, босс, большое спасибо. Обязательно постараюсь
заехать, - говорил Васко Мораес, засовывая в карман не слишком толстую
пачку долларовых бумажек. - Непременно заеду, когда буду в этих местах.
  Мужчины стояли у порога белого дома фермы Рэнди. Был тихий солнечный день
середины лета, ясный, безветренный день, когда пахнет нагретой землей и
над полями дрожит и струится горячий воздух; когда ласточки летают высоко
в прозрачном, чистом небе и серебряные нити паутины тихо плывут над
душистой спелой травой.
  Им нечего было больше сказать друг другу. Мораес отработал свое и получил
заработанные деньги. Рэнди закончил уборку ранних овощей и теперь
несколько недель мог обойтись без работника. Когда снова подойдет горячая
пора, он без труда найдет другого такого же Мораеса, который за ту же цену
будет ему помогать и потом, получая расчет, будет так же неловко стоять
перед ним и топтаться на месте, словно хочет еще что-то сказать, когда
говорить уже нечего.
  Оба думали в этот момент об одном и том же. О том, что их связывало в
жизни нечто большее, чем случайная полевая работа. Тот день, когда они
двое с напряжением всех душевных сил пытались спасти жизнь маленького Деви
Рэнди, навсегда запечатлелся в их памяти. Слова и мысли, чувства людей,
вместе переживших трагедию, не исчезают бесследной. Они застревают в
глубинах сознания, роднят людей, устанавливают между ними неощутимые нити
душевных контактов. Ни Рэнди, ни Мораес не были сентиментальны. Каждый был
целиком поглощен своей борьбой за существование, не оставляющей места
мыслям о том, что не было связано с насущными задачами сегодняшнего дня.
Они стояли на различных ступенях общественной лестницы и, каждый
по-своему, в меру своих возможностей, боролись за свое место под солнцем.
Их цели и стремления в известном смысле противоречивы, как всегда бывают
противоречивы цели рабочего и работодателя. Один заинтересован в том,
чтобы получить за свою работу как можно больше, другой старается заплатить
как можно меньше. Это непреложный закон борьбы за существование в том
обществе, в котором они жили. Казалось бы, все очень просто - работа
сделана, деньги заплачены и люди расходятся, как спортсмены после встречи,
окончившейся вничью.
  И все же мужчины молча стояли у порога дома, топтались на месте, не
решаясь окончательно порвать тонкую нить, на время связавшую их судьбы.
Эта эфемерная, призрачная связь, установившаяся между ними, лежала вне
рамок привычных отношений. Она определялась проявлением необычного для них
чувства человечности. В критические минуты опасности, когда нужно быстро и
энергично действовать, не щадя своих сил и не считаясь со своими
формальными обязанностями, они на какое-то время перестали быть хозяином и
работником и стали двумя товарищами, делающими общее дело.
  Мораес еще раз переступил с ноги на ногу и сказал:
  - До свидания.
  - До свидания, - ответил Рэнди.
  Мораес повернулся и пошел к машине. "Плимут" долго не заводился, и
пришлось несколько раз включать стартер. Наконец мотор заработал, и Мораес
развернул машину. В боковое окно он увидел Рэнди, все еще стоявшего у
порога. Мораес помахал рукой. Рэнди ответил тем же, повернулся и вошел в
дом. Мораес вывел машину на дорогу, ведущую к магистральному шоссе.


                                  * * *

  По федеральной дороге, держась в крайнем правом ряду, строго соблюдая
дистанцию между машинами, двигалась воинская часть. Колонна шла на
скорости сорок миль в час, интервал между машинами всюду был равен десяти
футам - примерно половине длины грузовика. В голове колонны шел
бронетранспортер - приземистая, угловатая, лязгающая треками машина. За
ней как единое целое, как бы связанная невидимой сцепкой, ревя моторами,
шла колонна грузовиков - крытых фургонов с людьми и снаряжением, с
походными кухнями, радиостанциями, цистернами с химикатами,
дозиметрическими лабораториями и всем другим сложным военным снаряжением,
необходимым для того, чтобы обеспечить деятельность молодых парней,
набившихся в грузовики.
  Машины шли так плотно одна за другой, так точно выдерживали заданную
скорость, что солдаты, сидевшие в кузове впереди идущей машины, могли
свободно перекидываться шуточками с парнями, сидевшими в кабине следующей.
Они не стеснялись отпускать солдатские остроты по адресу обгонявших
легковых машин. Они делали это с особенным удовольствием, чувствуя свою
полную безнаказанность, сознавая себя частицей огромной военной машины,
неудержимо и беспрепятственно катившейся по заполненному автомобилями
шоссе.
  Капрал Даниэльс, ехавший в кабине последней, замыкающей машины, развалился
на сиденье рядом с водителем, высунув ноги в открытое окно. Встречный
ветер приятно холодил икры. Даниэльс посасывал дешевую сигару и чувствовал
себя в том блаженном состоянии, когда все идет нормально, по строго
установленному порядку, когда все обязательства выполнены, а впереди ждет
что-то новое, приятное уже тем только, что оно отличается от привычного и
надоевшего. До города оставалось меньше пятидесяти миль, через несколько
минут они должны были прибыть к месту намеченной стоянки. Предстоящая
акция по уничтожению серых муравьев представлялась ему, да и всем
остальным участникам этого несколько необычного похода, чем-то веселым и
праздничным, призванным нарушить унылое однообразие воинской службы.


                                  * * *

  Васко Мораес миновал лесную опушку и подъехал к месту пересечения с
магистральным шоссе. Всю дорогу от фермы Рэнди он обдумывал план своих
дальнейших действий, но все еще не пришел к определенному выводу.
Увольнение с фермы, хотя и было вполне естественным, так как работа, на
которую он подрядился, была закончена, все же явилось для него некоторой
неожиданностью. Он надеялся, что ему удастся несколько дольше задержаться
на этой уютной белой ферме с хорошими, благожелательными хозяевами. Теперь
ему нужно было решать, куда направить свой путь. Если ехать в город, то
надо было проехать прямо через тоннель на другую сторону шоссе и повернуть
налево. Если ехать на восток, надо было сейчас сворачивать направо и
вливаться в поток машин, едущих в сторону Парадайз-сити. Мораес, не
выключая двигателя, притормозил у развилки, чтобы еще раз взвесить
представлявшиеся ему возможности. Если поехать налево, в Нью-Карфаген, то
там едва ли удастся найти сейчас работу, но зато представлялись весьма
туманные перспективы снова подработать на чем-нибудь, связанном с
муравьями. Если он уже два раза получил от Фишера по пятьдесят долларов,
то, возможно, ему подвернется снова что-то в этом роде. Если повернуть
направо, то с этим будет покончено, но зато можно рассчитывать на
небольшой, но верный заработок на какой-либо ферме. Можно, наконец,
продвинуться дальше, в Канзас или Айову, там сейчас должен быть спрос на
рабочую силу...
  Раздумывая так, Мораес сидел в своем "плимуте", машинально прислушиваясь к
звукам мотора, глядя через ветровое стекло на проносящиеся по дороге
машины.
  Вдали справа показалась зеленовато-серая колонна военных грузовиков. Они
шли довольно быстро, слитно держась один за другим, похожие вместе на
сумасшедшую гусеницу или на пьяный экспресс, внезапно покинувший рельсы,
чтобы прокатиться по белой ленте шоссейной дороги.
  Слева навстречу проносились легковые машины. Приближался огромный белый
фургон рефрижератора.
  Мораес смотрел на шоссе рассеянно, занятый своими мыслями, и потому он не
видел, как это началось. Он заметил только, как прямо перед ним большой
синий автомобиль вдруг разделился на две части, как бы разрезанный вдоль
невидимой нитью, протянутой поперек шоссе на высоте двух-трех футов. Линия
разреза пришлась чуть выше бортов машины. Нижняя часть продолжала
двигаться вперед, а верхняя, отброшенная сопротивлением воздуха, съехала
назад. Высекая снопы искр, она проволочилась несколько ярдов по шоссе и
была смята колесами встречной машины. Остаток лимузина, потеряв
управление, съехал на обочину, ударился бортом в перила путепровода над
тоннелем и, перевернувшись в воздухе, с глухим скрежетом упал на нижнее
поперечное шоссе.
  Разбившийся лимузин загорелся.
  Встречная машина, налетевшая на верхнюю, отрезанную часть синего
автомобиля, пытаясь затормозить, стала поперек шоссе. В нее тут же
ударилась машина, следовавшая за лимузином. Тяжелый белый
фургон-рефрижератор, стараясь избежать столкновения с машинами,
загородившими шоссе, взял слишком вправо. На какое-то мгновение его колеса
повисли над краем путепровода, и в следующий момент, хрустя и ломаясь, как
яичная скорлупа, он рухнул на горевшие остатки синего лимузина.
  Колонна военных машин не имела времени затормозить.
  Головной бронетранспортер с ходу смял стоявшую поперек машину, отбросил ее
влево и тем расчистил путь следующим за ним грузовикам.
  Через полторы секунды с ним повторилось то же, что произошло с первым
лимузином. Он так же был разрезан невидимой нитью, пересекавшей шоссе,
ярдов на шестьдесят левее. На этот раз линия разреза пришлась несколько
ниже, очевидно, были затронуты механизмы управления, потому что треки
сразу заклинило, нижняя часть бронетранспортера развернулась и
остановилась, а верхняя, кусок брони с башней, скользнула по инерции
вперед, превращая в кровавую кашу все, что было внутри. Ближайшая машина,
шедшая следом за бронетранспортером, врезалась в него и загорелась. Вторая
тоже не смогла избежать столкновения - они шли слишком близко одна за
другой. Последующие, постепенно притормаживая и сворачивая в стороны,
сбились в кучу у места катастрофы.
  Все это произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем Мораес сумел отдать
себе отчет в том, что здесь происходит. Он тупо смотрел на горящие машины,
на выползающих из-под обломков людей и все яснее ощущал свое бессилие
оказать помощь. Справа и слева от места катастрофы начали скапливаться
машины. Кто-то очень громко кричал.
  В этот момент Мораес заметил стрекозу. Она летала вокруг машины, временами
почти неподвижно зависая в воздухе, временами стремительно взмывая вверх.
Сделав еще один круг, она села на капот машины, уцепившись лапками за
огрызок эмблемы. Ее металлическое тело вытянулось в прямую линию, и Мораес
увидел довольно яркую вспышку. От стрекозы по направлению к шоссе
протянулся прямой, тонкий, как вязальная спица, луч красноватого света. Он
продержался неподвижно доли секунды, потом взлетел вверх, разрезал
наискось стальную ферму высоковольтной линии электропередачи, снова
опустился на шоссе, описал плавную дугу, разрезая на пути остановившиеся
военные машины, и погас.
  Взорвался бензобак последней машины в колонне грузовиков. Загорелся
растекшийся бензин. Струя пламени скользнула по насыпи и перекинулась на
разбитый фургон.
  Мораес включил скорость и тронул машину. Стрекоза улетела. Мораес
развернул "плимут" и, поднимая клубы пыли, поехал обратно в сторону леса.
Сзади он услышал дробный стук - несколько звонких ударов по крышке
багажника, но он не обратил на это внимания.


                                  * * *

  Капрал Даниэльс со своей позиции в кабине грузовика не мог видеть дороги.
Когда он заметил, что машина резко тормозит, он, не вынимая сигары изо
рта, спросил водителя:
  - Приехали?
  - Нет. Авария на шоссе. Ведущий остановился.
  Даниэльс втянул высунутые из окна ноги, стряхнул с рубашки осыпавшийся
пепел, открыл дверцу и спрыгнул на землю. Для того чтобы увидеть место
аварии, ему нужно было обогнуть машину. Он сделал несколько шагов и
почувствовал, как сильно затекла у него левая нога. Он нагнулся, чтобы
растереть лодыжку, и это его спасло. Луч лазера прошел у него над головой.
Он успел заметить яркую вспышку, исходившую от потрепанной черной машины,
стоявшей слева внизу на поперечном шоссе. В следующий момент он услышал у
себя за спиной грохот взрыва. Все это вызвало у него болезненно яркие
воспоминания о войне. Повинуясь привычному автоматизму, он растянулся на
асфальте и пополз к обочине, одновременно освобождая оружие. Он еще раз
отметил вспышку и вслед за тем увидел, что черный "плимут" начал
разворачиваться. До того как он скрылся за поворотом, Даниэльс успел
выпустить по нему две коротких очереди из автомата.


  8

  16 июля.
  12 часов 20 минут.

  Первые сообщения о катастрофе на федеральной дороге пришли в город от
полицейской патрульной машины. Заметив скопление автомобилей, далеко не
доезжая до места происшествия, констебль Роткин вызвал по радио
полицейский вертолет и мотоциклистов. Еще не зная, в чем дело, полагая,
что э