ился к нему и вскоре увидел Тома Гейтса, который  сигналил
ему фонариком.  Внешне  Гейтс  немного  напоминал  попугая:  коренастый,
пучеглазый, с растрепанными волосами и крючковатым носом.
   - Как дела? - спросил Ален, следуя за Гейтсом к  подземному  убежищу.
Построенное еще  во  время  войны,  оно  неплохо  сохранилось.  Гейтс  и
Шугерман укрепили и переоборудовали его, причем  руководил  Шугерман,  а
Гейтс был лишь техническим исполнителем.
   - Скоро светает; я жду Шуги. Он всю ночь занимался закупкой припасов.
- Гейтс нервно усмехнулся. -  Хлопотливое  дело.  Оказывается,  человеку
надо довольно много разных вещей.
   Они спустились по ступенькам в главное помещение убежища, заполненное
множеством  разнообразных  предметов:  книги,  мебель,  картины,  ящики,
консервные банки и мешки с продуктами,  ковры,  старинные  безделушки  и
просто хлам. Орал фонограф,  проигрывая  чикагскую  версию  "Я  не  могу
остановиться". Гейтс, ухмыльнувшись, убавил звук.
   - Располагайся. Чувствуй себя как дома. -  Он  положил  перед  Аленом
коробку с  печеньем  и  кусок  чеддерского  сыра.  -  Тут  ты  в  полной
безопасности. А мы все копаем  под  этим  пеплом.  Гейтс  и  Шугерман  -
свободные археологи.
   Остатки минувшего. Тонны полезных,  частично  полезных  и  совершенно
разрушенных вещей, бесценные сокровища, безделушки и  никому  не  нужный
хлам.
   Ален сел на коробку  с  посудой.  Вазы,  чашки,  стаканы  и  граненый
хрусталь.
   - Барахольщики, -  пробормотал  он,  рассматривая  чашку  с  отбитыми
краями, расписанную давно умершим мастером  двадцатого  века.  На  чашке
были изображены олень и охотник. - Неплохо.
   - Могу продать, - предложил Гейтс. - Пять долларов.
   - Многовато.
   - Тогда три. Нам надо поскорее  их  сбыть.  Быстрый  оборот  -  залог
хорошего дохода. - Гейтс хихикнул. - Что тебя интересует?  Есть  бутылка
шабли  -  тысяча  долларов.  "Декамерон"  -  две  тысячи.  Электрическая
вафельница...
   - Это мне не нужно, - перебил Ален.  Перед  ним  лежала  кипа  ветхих
газет, журналов и книг, перевязанная бечевкой.
   - "Сатэрдэй Ивнинг Пост" за шесть лет - с сорок седьмого по пятьдесят
второй, - пояснил Гейтс.  -  В  хорошем  состоянии.  Скажем,  пятнадцать
бумажек. - Он порылся в  другой  пачке  и  протянул  Алену  выцветшую  и
попорченную водой книгу. - Вот хорошая вещица.
   "Йейл Ревью". Один из тех "журнальчиков". - В  его  глазах  появились
лукавые огоньки. - Полно секса.
   Ален взял книгу. Дешевый переплет, покоробившиеся страницы.
   "Неутомимая девственница". Джек Вудсбл.
   Открыв наугад, он прочел:
   "...Ее белые  груди,  словно  мраморные  плоды,  выступали  в  вырезе
тонкого шелкового платья. Прижав ее к себе, он ощутил страстное желание,
исходившее от этого чудесного тела.
   - Не надо, - едва слышно простонала она, полуприкрыв  глаза  и  слабо
пытаясь оттолкнуть его. Платье соскользнуло с ее плеч, обнажая трепетную
упругую плоть..."
   - О Боже, - вырвалось у Алена.
   - Хорошая книжонка. - Гейтс опустился на корточки рядом с ним. -  Тут
есть и почище. -  Он  нашел  еще  одну  книгу  и  подал  Алену.  -  Вот,
почитай-ка.
   "Я - убийца".
   Имя автора совершенно  стерлось.  Открыв  потрепанную  брошюру,  Ален
прочел: "...Я еще раз выстрелил и попал ей в пах.  Большое  пятно  крови
проступило сквозь  ее  разорванную  юбку.  Пол  под  моими  ногами  стал
скользким от крови. Случайно я наступил  на  одну  из  ее  изуродованных
грудей - но, черт возьми, эта женщина была уже мертва..."
   Ален нагнулся, поднял толстую заплесневевшую книгу в серой обложке  и
открыл ее.
   "...Сквозь затянутое паутиной окно Стефан Дедамус видел,  как  пальцы
ювелира перебирали  потемневшую  от  времени  цепь.  Пыль  тонким  слоем
покрывала оконное стекло и зеркала.  От  пыли  стали  серыми  неутомимые
пальцы с ногтями, напоминающими ястребиные когти..."
   - Самое свежее, - заметил Гейтс, заглянув через его плечо. - Посмотри
дальше. Особенно в конце.
   - Почему это здесь? - спросил Ален.
   Гейтс осклабился.
   - Но ведь это же самая пикантная вещь. Знаешь, сколько  я  получу  за
один экземпляр? Десять тысяч! - Он хотел забрать книгу, но Ален  удержал
ее.
   "...Пыль  дремала  на  потемневших   завитках   бронзы   и   серебра,
ромбических кристаллах киновари, на рубинах, лепрозных  и  винно-красных
камнях..."
   Ален опустил книгу.
   - Неплохо. - Он еще раз перечитал эти строки.  Они  вызывали  у  него
странное ощущение. На лестнице  послышались  шаги,  и  в  комнату  вошел
Шугерман.
   - У нас гости? - Он взглянул на  книгу  и  кивнул.  -  Джеймс  Джойс.
Превосходный писатель.  "Улисс"  приносит  нам  сейчас  хорошие  доходы.
Больше, чем получал сам Джойс. - Он опустил на пол свою ношу. - Там, там
наверху есть кое-какой груз. Напомни  мне  потом,  нужно  перенести  его
вниз. - Затем он стал снимать шерстяную  куртку.  Шугерман  был  крупным
круглолицым человеком с небритыми щеками, отливающими синевой.
   Рассматривая "Улисса", Ален не смог удержаться  и  вновь  задал  свой
вопрос:
   - Почему эта книга вместе с остальными? Ведь она совсем не такая.
   - Состоит из тех же слов, - возразил Шугерман.
   Он зажег  сигарету  и  вставил  ее  в  мундштук  из  слоновой  кости,
украшенный причудливым орнаментом. - Как идут дела, мистер  Парсел?  Как
Агентство?
   - Хорошо, - ответил Ален, продолжая думать о книге. - Но эта...
   - Эта книга тоже порнография, - заявил Шугерман. Джойс,  Хэмингуэй  -
все они были декадентами.
   Первая комиссия по делам печати, созданная Майором Штрайтером, внесла
"Улисса" в список книг, подлежащих уничтожению. Вот. - Он  достал  целую
охапку книг и положил их перед Аденом. - Посмотри еще.
   Романы двадцатого века. Теперь все они исчезли.  Запрещены.  Сожжены.
Уничтожены.
   - Но какую цель преследовали эти книги? Почему они оказались  в  куче
хлама? Ведь раньше у них было какое-то свое назначение?
   Шугерман ухмыльнулся, а Гейтс хлопнул себя по коленям и захохотал.
   - Какой Морак они проповедовали? - не унимался Ален.
   - Они не проповедовали никакого Морака, - ответил Шугерман, -  скорее
анти-Морак.
   - Но вы их читали? Почему? Что вы в них нашли?  -  Любопытство  Алена
возрастало.
   Шугерман сдвинул брови.
   - В отличие от остальных, это настоящие книги.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Трудно сказать. Они говорят о чем-то. - Шугерман опять улыбнулся. -
Я же яйцеголовый, Парсел.
   Говорю тебе, эти книги - настоящая литература. Вот и  все.  Лучше  не
спрашивай.
   -  Они  там  описывали  все,  что  происходило  в  те  дни,   в   Век
Расточительства, - пояснил Гейтс, дыша в лицо Алену. Он стукнул  кулаком
по одной из книг. - Здесь есть все.
   - Но ведь их надо  сохранить,  -  удивился  Ален.  -  Они  не  должны
валяться в куче мусора. Ведь это исторический материал.
   - Конечно, - согласился Шугерман. - И из них мы можем  узнать,  какой
тогда была жизнь.
   - Они имеют большую ценность.
   - Очень большую.
   - Они говорят правду! - почти выкрикнул Ален.
   Шугерман захохотал. Он достал из кармана платок и вытер глаза.
   - Точно, Парсел.  Они  говорят  правду  -  ничего,  кроме  правды.  -
Внезапно он перестал смеяться. - Том, дай ему Джойса. В качестве подарка
от нас с тобой.
   - Но ведь "Улисс" стоит... - начал Гейтс.
   - Дай ему, - перебил Шугерман, помрачнев. - Он должен ее прочитать.
   - Я не могу принять такой дорогой подарок, - возразил Ален. Купить ее
он тоже не мог. У него не было десяти тысяч долларов. И  к  тому  же  он
вдруг понял, что вовсе не хочет иметь эту книгу.
   Шугерман посмотрел на него долгим пристальным взглядом.
   - Морак, - пробормотал он. - Нельзя дарить дорогих  подарков.  Ладно,
Ален, извини. - Он поднялся и вышел в соседнюю комнату. - А  как  насчет
стаканчика шерри?
   - Хорошая штука, - заметил Гейтс. - Настоящее вино. Из Испании.
   Шугерман появился с бутылкой в руках, нашел три  стакана  и  наполнил
их. - Выпьем, Парсел. За Добродетель, Истину и... - он на миг задумался.
- Мораль.
   Они выпили.

***

   Мальпарто  кончил  писать  и  сделал  знак  своим  ассистентам.   Они
отключили аппаратуру и зажгли в кабинете свет. Пациент, лежа  на  столе,
заморгал и слабо пошевелился.
   - И потом вы вернулись? - спросил Мальпарто.
   - Да, - ответил мистер Коутс. - Я выпил три стакана шерри  и  полетел
обратно в Ньюер-Йорк.
   - И больше ничего не случилось?
   Мистер Коутс с трудом уселся.
   - Я вернулся, поставил на место слайвер, взял  инструменты,  ведро  с
красной краской и пошел расправляться со статуей. Потом я оставил пустую
банку из-под краски на скамейке и отправился домой.
   Первый сеанс закончился,  а  Мальпарто  так  ничего  и  не  узнал.  С
пациентом не происходило ничего особенного ни на Хоккайдо, ни до поездки
туда; он встретил  каких-то  мальчишек,  сделал  попытку  купить  виски,
посмотрел книгу. Только и всего.
   - Вас когда-нибудь подвергали пси-тестам? - спросил Мальпарто.
   - Нет. - Пациент поморщился от боли. - У меня голова раскалывается от
ваших наркотиков.
   - Я хотел бы попробовать кое-какие  стандартные  методы.  Пожалуй,  в
следующий  раз;  сегодня  уже  поздновато.   -   Он   решил   прекратить
воспроизведение следов памяти. Они  ничего  не  давали.  Нужно  заняться
самим сознанием, а не его содержимым.
   - Узнали что-нибудь?  -  поинтересовался  мистер  Коутс,  вставая  на
негнущиеся ноги.
   -  Пока  немного.  Еще  один  вопрос.  Мне  бы  хотелось   узнать   о
последствиях вашей шутки со статуей.
   Как по-вашему...
   - У меня из-за нее одни неприятности.
   - Я имею в виду не вас, а все общество Морака.
   Мистер Коутс задумался.
   - Какие тут могут быть  последствия?  Разве  что  прибавилось  работы
полиции и газетам.
   - А те люди, которые видели поврежденную статую?
   - Ее никто не видел; полицейские соорудили  большой  ящик.  -  Мистер
Коутс  почесал  подбородок.  -  Правда,  ваша  сестра   успела   кое-что
рассмотреть. И еще легионеры. Они окружили статую и охраняли ее.
   Мальпарто сделал еще одну пометку в своем журнале.
   - Гретхен сказала, что  некоторые  легионеры  смеялись.  Статуя  была
повреждена весьма своеобразно; вероятно, вы слышали.
   - Я слышал, - кивнул Мальпарто. Он мог расспросить  сестру  позже.  -
Значит, они смеялись. Интересно.
   - Почему?
   - Ну, видите ли, легионеры - это бойцы штурмовых отрядов  Морака.  Им
приходится выполнять грязную работу. Они всегда должны быть  бдительными
и обычно не смеются.
   Дойдя до двери, мистер Коутс остановился.
   - И все-таки я не понимаю.
   "Прекогниция, - подумал доктор Мальпарто.  -  Способность  предвидеть
будущее".
   - До понедельника, - сказал он, закрывая журнал. - В девять часов вас
устроит?
   Мистер Коутс мрачно кивнул и отправился на работу.

Глава 10

   Едва он вошел в свой кабинет, появилась Дорис и сообщила:
   - Мистер Парсел, что-то случилось.  С  вами  хочет  поговорить  Гарри
Прайер.  Прайер,  возглавлявший  Художественный  отдел  Агентства,  стал
временным заместителем Алена, заняв место Фреда Лади.
   Прайер тотчас появился из-за двери, у  него  был  весьма  озабоченный
вид.
   - Дело касается Лади.
   - Он еще не ушел? - спросил Ален, снимая пальто. Действие  наркотиков
Мальпарто все еще ощущалось; продолжала раскалываться голова.
   - Ушел, - ответил Прайер. -  Он  ушел  в  Блэйк-Моффет.  Мы  получили
сведения из Т-М сегодня утром, пока тебя не было.
   Ален застонал.
   - Он знает все, чем мы  собирались  заняться  в  ближайшее  время,  -
продолжал Прайер, - все новые пакеты, все последние идеи. Значит, теперь
это знает Блэйк-Моффет.
   - Проведите инвентаризацию. Выясните, что он  взял.  -  Ален  сел  за
стол. - И сразу дайте мне знать, когда кончите.
   Инвентаризация заняла целый день. В пять часов информация  лежала  на
столе у Алена.
   -  Он  обчистил  нас,  -  подвел  итоги  Прайер.  -   Пусто.   Просто
поразительно.  Наверное,  поработал  не  один  час.  Конечно,  мы  можем
попытаться подать в суд.
   - Блэйк-Моффет будет тянуть время, - возразил Ален, поигрывая  желтым
блокнотом. - Когда мы получили обратно свои пакеты,  они  уже  устареют.
Придется придумывать что-то новое.
   - Легко сказать, - покачал головой Прайер. - Такого еще не случалось.
Конечно, Блэйк-Моффет понемногу грабил нас. Но чтобы кто-то  из  высшего
руководства перебежал к ним и прихватил все материалы...
   - До этого мы еще никого не увольняли, - напомнил Ален. -  Они  могут
здорово навредить нам. И Лади им, конечно, поможет. Жалко материалов.
   Когда  Прайер  ушел,  Ален  встал  и  принялся  ходить  по  кабинету.
Оставался только день на то, чтобы принять решение о Т-М.  И  оставалась
проблема со статуей;
   Мальпарто ясно дал понять,  что  лечение  будет  тянуться  бесконечно
долго. Можно ли принять место директора Телемедиа в таком  состоянии?  И
можно ли отказаться?
   Во всяком случае, до субботы положение не изменится.
   К сожалению. Курорт пока ничем не смог помочь.
   Доктор Мальпарто витал в облаках, планируя бесконечные  тесты.  Между
тем дело не терпело отлагательств.
   Ален должен был принять решение без помощи Мальпарто.  И  вообще  без
чьей-либо помощи. Он вернулся к той же ситуации, в  какой  находился  до
того, как Гретхен дала ему сложенную бумажку с тремя словами.
   Ален снял трубку и позвонил домой.
   - Алло, - ответил тревожный голос Дженет.
   - Говорит Похоронное бюро, - сказал Ален. - Мой  долг  сообщить  вам,
что вашего супруга засосало в коллектор автофака, и больше его никто  не
видел. - Он взглянул на часы - это произошло ровно в пять пятнадцать.
   Наступила тишина. Потом дрожащий голос Дженет проговорил.
   - Но ведь сейчас как раз пять пятнадцать.
   - Если вы прислушаетесь, то сможете услышать его дыхание. Он  еще  не
на том свете, но достаточно близок к нему.
   - Ты просто чудовище!
   - Я хотел только узнать, что мы будем делать сегодня вечером.
   - Я поведу детей Лины в  исторический  музей.  -  Лина  была  сестрой
Дженет. - А тебе делать нечего.
   - Я тоже пойду с вами, - решил Ален.  -  Мне  надо  с  тобой  кое-что
обсудить.
   - Обсудить? - переспросила она.
   - Все те же проблемы.
   Исторический музей представлял собой  достаточно  удобное  место  для
беседы.  При  обилии  посетителей  едва  какой-нибудь  "малыш"   обратит
внимание на обычную семью.
   - Я приду к шести. Что у нас на обед?
   - Как насчет бифштекса?
   - Отлично. - Ален повесил трубку.

***

   После обеда они пошли к Лине и  забрали  двух  ее  детей.  Неду  было
восемь, а Пату семь, и они шагали по тротуару в  радостном  возбуждении.
Ален и Дженет, держась за руки, шли за  детьми.  Вечер  выдался  теплый,
несмотря на облачность, и многие люди вышли из  дома,  чтобы  развлечься
доступными им способами.
   - Музеи, выставки, - начал  перечислять  Ален,  -  концерты,  лекции,
обсуждение общественных проблем. - Он вспомнил про фонограф Гейтса, джаз
"Я не могу остановиться", вкус  шерри  и  сосредоточивший  в  себе  пыль
двадцатого века, пропитанный сыростью томик Джойса.  -  И,  конечно  же.
Фокусы.
   Дженет с мечтательным видом прижалась к нему.
   - Мне иногда хочется снова стать ребенком. Посмотри, как они идут.  -
Дети скрылись за дверью музея. Их еще интересовали музеи и выставки;  им
не успели надоесть замысловатые экспозиции.
   - Хотел бы  я  когда-нибудь  сводить  тебя  туда,  где  ты  могла  бы
отдохнуть по-настоящему, - сказал Ален.
   Но где найти такое место? Конечно, не в сфере действия Морака. Может,
на какой-нибудь отдаленной планете, когда они  оба  состарятся  и  будут
отвергнуты обществом. - Снова вернется твое детство;  ты  сбросишь  свои
туфли и побежишь босиком.  -  Такой  он  впервые  встретил  ее:  робкую,
тоненькую,  хорошенькую  девочку,  которая  жила  со  своей  семьей   на
идиллической Бетельгейзе-4.
   -  Может,  мы  совершим  путешествие,  -   предположила   Дженет.   -
Куда-нибудь, где много  свободного  места  и  текут  реки,  и...  -  она
запнулась, - и растет трава.
   Основу музея  составляла  экспозиция,  посвященная  двадцатому  веку.
Скрупулезно  реконструированный  дом  с  побеленными  стенами,  дорожка,
лужайка, гараж с "Фордом". Внутри дома - вся обстановка, горячая еда  на
столе,  ароматизированная   вода   в   выложенной   кафелем   ванной   и
роботы-манекены, которые ходили, разговаривали и даже  пели.  Экспозиция
медленно вращалась, чтобы можно было  увидеть  все  детали.  Посетители,
выстроившись вдоль  кольцевой  ограды,  обозревали  картину  жизни  Века
Расточительства.
   Над домом светилась надпись:
   КАК ОНИ ЖИЛИ Нед подбежал к Алену.
   - Можно мне нажать кнопку? Еще никто не нажимал. Сейчас самое время.
   - Конечно, - разрешил Ален. - Давай, пока тебя никто не опередил.
   Нед помчался обратно, протиснулся к ограде, где его поджидал  Пат,  и
нажал  кнопку.  Уже  зная  о  том,  что  должно  произойти,   посетители
насыщались зрелищем изобилия: горы консервированных  продуктов,  большой
холодильник, плита, раковина, посудомоечная машина, сушилка,  сверкающий
автомобиль, словно сделанный из алмазов и рубинов.  Табличка  над  домом
погасла, и он скрылся в густом облаке дыма. Послышался грохот, и "земля"
содрогнулась. Когда дым рассеялся, дом  исчез.  От  экспозиции  остались
лишь жалкие обломки: несколько стальных опор,  кирпичи,  куча  известки.
Сохранившиеся манекены сгрудились вокруг своих убогих пожитков:  бака  с
дезактивированной  водой,  жареной  собаки,  радиоприемника  и  аптечки.
Выжили лишь три манекена, и они были нищие и больные. Их одежда состояла
из лохмотьев, а кожу покрывали ожоги.
   Наверху зажглась новая надпись:
   И УМЕРЛИ Нед уже вернулся.
   - Здорово. Как они это делают? - спросил он у Алена.
   - Очень просто.  На  самом  деле  дома  здесь  нет.  Его  изображение
проектируется сверху. Когда ты нажимаешь кнопку, оно сменяется другим.
   - Можно, я еще нажму? - попросил Нед, - Я хочу еще раз взорвать дом.
   Когда они двинулись дальше, Ален повернулся к Дженет.
   - Я хотел тебе кое-что рассказать.
   Она сжала его руку.
   - Расскажи.
   - Тучи сгущаются - и очень нехорошие тучи. Лади ушел в Блэйк-Моффет и
прихватил с собой все, что только смог. С нашими материалами он там уже,
наверное, стал вице-президентом.
   - О!..
   - Мы, можно сказать, разорены. У нас нет резервов.
   Весь наш капитал состоял из набора  новых  остроумных  идей.  И  Лади
похитил их.., наши планы  примерно  до  следующего  года.  Но  проблема,
возможно, даже не в этом. Как представитель администрации Блэйк-Моффета,
он получает право вернуться ко мне. И он им постарается воспользоваться.
Возникает неприятная ситуация; я выгнал Лади за предательство, а это  не
шутки.
   - И что ты собираешься делать?
   - Защищаться,  конечно.  Лади  -  хороший  работник,  он  -  неплохой
организатор и быстро соображает.
   Но ему не хватает творческих способностей. Он мог взять чью-то идею -
мою идею - и выдоить из нее максимум. Ему удавалось создать целый  пакет
из крошечного зерна. И все  же  сам  он  не  способен  придумать  ничего
оригинального. Так что я еще могу заткнуть за пояс Блэйк-Моффет, лишь бы
продержаться год.
   - Ты говоришь почти весело.
   - А почему бы и нет? - Он пожал плечами. - То, что было плохо, сейчас
ухудшилось - только и всего.
   Блэйк-Моффет всегда висел тяжелым камнем у нас на  шее  -  со  своими
пакетами о том, как молодой человек женится на хорошей  девушке.  Теперь
мы должны подняться из пепла. Как этот дом.
   Роскошный особняк двадцатого столетия как ни в чем не бывало появился
на прежнем месте.
   - "Как они жили", - прочел Ален. - А ведь на их месте могли оказаться
мы. Конечно, мы живем в Другое время, но это не имеет никакого значения.
   - А что было на Курорте?
   - Ничего  особенного.  Поговорил  со  специалистом  по  психоанализу,
вспомнил разные события. В понедельник приду опять.
   - Они м