Воздух был полон запахов кухни,  дровяных печей, резкой пы-
ли, человеческих  тел, смазанных маслом и надушенных мускусом,
старого разломанного  кирпича,  домашних животных и незнакомых
пряностей. Саймон  глубоко вдыхал их и слушал эхо шагов, отра-
жавшееся от стен.  Он чувствовал свежесть ветра на своем влаж-
ном от пота лице и испытывал глубочайшее почтение к  великоле-
пию человеческих ощущений.
   "Я столько забыл,  - думал он.  - А как можно было это  за-
быть?"
   Он шел большими шагами по улицам Монеба,  высоко подняв го-
лову, с  гордым пламенем в глазах. Черноволосое меднокожее на-
селение провожало их глазами с порога домов, и со всех сторон,
на всех  тропинках и извилистых переулках слышалось имя Кеога.
   Саймон заметил еще кое-что  в  воздухе  Монеба:
страх.
   Они дошли до портала внутренней стороны.  Харкер  и  другие
остановились, а Саймон с сыном Кеога вошли внутрь.
   Перед ними выросли храм и дворец, мощные, впечатляющие, ук-
рашенные фресками из героической истории королей Монеба.  Сай-
мон почти не заметил их,  теперь он весь напрягся,  собрав все
нервы в комок.
   Наступает минута испытания...  а он еще не готов.   Минута,
когда он не должен колебаться,  иначе все, что он сделал, ока-
жется напрасным, и Арфистки будут принесены в долину Монеба.
   Две круглых  кирпичных  башни;  массивный портал.  Сумерки,
пронизанные светом факелов,  их красный свет  заливает  медную
кожу и  церемониальные мантии советников,  тут и там виднеются
шлемы варварской формы. Смутный шум голосов. Ощущение напряже-
ния настолько сильно, что нервы протестуют.
   Дион сжал руку Саймона и сказал  что-то,   чего  Саймон  не
расслышал, но  улыбка мальчика, взгляд, полный любви и гордос-
ти, говорили  достаточно красноречиво.  Затем мальчик исчез  в
темноте, в рядах для публики, а Саймон остался один.
   В глубине длинного зала, рядом с большим золотым троном ко-
роля, он   увидел группу людей в касках:  эти люди смотрели на
него с почти не скрываемой ненавистью и  презрением,   которое
могло быть внушено только трумфом.
   Внезапно из недовольной и шевелящейся толпы вышел  человек,
положил руки на плечи Саймона и удрученно посмотрел на него.
   - Слишком поздно,  Джон Кеог, - хрипло сказал старик. - Все
было напрасно. Они привезли Арфисток!

                               4
                           Арфистки
   Саймон отступил под этим ударом.  Он этого не ожидал. Он не
думал, что   все произойдет так быстро,  что он сразу и сейчас
встретится с Арфистками.
   Он видел их однажды, много лет назад. Он знал их неуловимую
и ужасную опасность.  Он был тогда страшно потрясен,  хотя был
всего лишь  мозгом,  отделенным от тела.  Что же будет теперь,
когда он снова в уязвимом человеческом теле с  непредвиденными
реакциями?
   Его рука сжалась на маленьком металлическом ящичке в карма-
не. Ему  нужна была уверенность в том,  что ящичек защитит его
от власти Арфисток.  Но все-таки,  вспоминая опыт прошлого, он
страшился испытания.
   Он обратился к старому советнику:
   - Вы точно знаете, что Арфистки уже здесь?
   - Тароса и двух других видели на заре, они появились из ле-
са, и каждый нес что-то закрытое. И они... все в шлемах Молча-
ния.
   Старик указал  на  группу,   окружавшую  королевский трон и
смотревшую с такой торжествующей ненавистью Джоном Кеогом.
   - Видите, они и сейчас на них!
   Саймон быстро оглядел шлемы. С первого взгляда они казались
банальным бронзовым  снаряжением воина -варвара.  Но теперь он
увидел, что шлем имеет любопытную форму, закрывающую уши и всю
черепную коробку,  и были очень большими,  как будто внутри их
было много слоев изолирующего материала.
   Шлемы Молчания. Теперь Саймон понял, что Кеог был прав, го-
воря о древних средствах защиты, некогда употреблявшихся людь-
ми Монеба против Арфисток.  Эти шлемы, бесспорно, защищали их.
   Король Монеба встал.  Нервный шум в зале  сменился  ледяным
напряжением.
   Король был очень молод.  Очень молод,  очень испуган.  Лицо
его выражало  слабость и упрямство.  Он был с непокрытой голо-
вой.
   - Мы,  Монеб, слишком долго терпели иноземцев в нашей доли-
не, мы даже страдали от того, что один из них сидел в этом Со-
вете и влиял на наши решения.
   При этих словах головы с беспокойством повернулись к  "Кео-
гу".
   - ...обычаи иноземцев все больше и больше проникают в жизнь
нашего народа. Они должны уехать! Все! И если они не хотят уе-
хать добровольно, их выгонят силой!
   Король выучил свою речь наизусть. Саймон понял это по мане-
ре спотыкаться на слове и время от времени оборачиваться к са-
мому главному из людей в шлемах и длинных мантиях - как бы для
того, чтобы  освежить память или  почерпнуть  силы.   Высокий,
мрачный человек,    которого Саймон узнал по описанию Харкера,
был главным врагом Кеога - Тарсом.
   - Мы не можем изгнать землян с помощью наших стрел и копий.
У них слишком сильное оружие.  Но у нас тоже есть оружие, про-
тив которого они бессильны! И хотя оно было запрещено нам глу-
пыми королями,  которые боялись, что народ повернет его против
них, сегодня мы должны им воспользоваться!
   Следовательно, я требую,  чтобы старое табу было снято!   Я
требую, чтобы мы призвали силу Арфисток для изгнания землян!
   Напряженное, испуганное молчание упало на зал.  Саймон  ви-
дел, что   люди поворачиваются к нему,  видел доверие в глазах
Диона. Он  знал,  что они видят в нем последнюю надежду, чтобы
помешать этому.
   Они были правы,  потому что в любом случае  он  должен  это
сделать один.   Курт и Отто уже не имели времени,  чтобы тайно
проникнуть обходным путем в зал Совета.
   Саймон шагнул вперед и оглянулся вокруг. Его охватила дикая
экзальтация, радость  оказаться еще раз человеком среди людей.
Его голос зазвучал под низкими сводами, как труба.
   - Правду ли я говорю,  что землян боится не ваш король,   а
Тарос, и что он не собирается освобождать Монеб от мифического
ярма, а хочет надеть на ваши шеи свое?
   Минута полного  молчания,   во время которого король и сами
советники ошеломленно глядели на Саймона.  И в  этом  молчании
Саймон продолжал:
   - Я говорю от имени Совета!  Табу не будет снято, а те, кто
принес Арфисток в Монеб, будут наказаны смертью!
   За это короткое время советники оврели свое мужество и  вы-
разили его: стены зала дрожали от их оваций. Под покровом это-
го щума Тарос наклонился к уху короля,  и Саймон увидел,   что
молодой король побледнел.
   Тарос достал из-за высокой спинки трона шлем  из  кованного
золота и надел на голову короля. Шлем Молчания.
   Возгласы ослабли, утихди. Король хрипло возвестил:
   - В таком случае, для блага Монеба, я должен распустить Со-
вет.
   Тарос выступил  вперед и с улыбкой взглянул в лицо Саймона.
   - Мы предвидели ваши изменческие настроения,  Джон Кеог,  и
приготовились.
   Он распахнул мантию.  Под мышкой у него было что-то, завер-
нутое в шелк.
   Саймон инстинктивно отступил.
   Тарос сорвал шелк. В его руках оказалось живое существо ве-
личиной не больше голубя, серебряное и розово-перламутровое, с
тонкими складчатыми   блестящими мембранами и большими,  очень
нежными глазами.
   Обитательница лесных  глубин,  робкая и нежная носительница
разрушения, ангел безумия и смерти - Арфистка!
   Глухой стон вырвался у советников.  В толпе началось движе-
ние: каждый готовился бежать.
   - Оставайтесь  на  месте!  - крикнул Тарос.  - У вас хватит
времени убежать, когда я вас отпущу.
   Советники застыли.  Король сидел на троне, смертельно блед-
ный. Но в полутьме скамеек Саймон увидел сына Кеога, наклоняю-
щегося к   тому,   кого он считал своим отцом:  его лицо сияло
детской верой.
   Тарос приласкал создание,  которое держал в руках, и накло-
нил голову над ним.
   Легкие мембраны  начали  подниматься,  перламутрово-розовое
тело затрепетало,  и появилась волна музыки, напоминающей звук
арфы, бесконечно нежный и отдаленный.
   Глаза Арфистки блеснули. Она была счастлива, восхищена тем,
что ее   освободили от шелка,  который мешал ее мембранам дви-
гаться и производить музыку.  Тарос продолжал ласково  гладить
ее, и   она отвечала на ласку гармоническими трелями,  чистыми
нотами, струящимися и дрожащими в тишине.
   Два других  человека  в  шлемах тоже вытащили из-под мантий
серебряных пленниц с ласковыми глазами, и те присоединили свою
музыку к  музыке первой Арфистки - сначала робко,  а потом все
более и более уверенно - так что весь зал наполнился странными
и безумными звуками,  и люди застыли на месте - слишком очаро-
ванные, чтобы двигаться.
   У Саймона  тоже  не  было иммунитета против этой бесконечно
скорбной музыки.  Он чувствовал реакцию своего  тела:   каждый
нерв дрожал от радости, похожей на боль.
   Он забыл,  какой эффект производит музыка  на  человеческий
мозг. За долгие годы он забыл музыку. И вот теперь забытые все
это время двери между телом и мозгом  внезапно  открылись  для
полета песни Арфисток.  Чистый,  сияющий, очаровательный голос
освобожденной жизни. Музыка напомнила Саймона острым, непонят-
ным ему самому,  желанием,  разум удалился в далекие тропинки,
населенные тенями,  сердце трепетало от торжественной радости,
очень близкой к слезам.
   Захваченный нежной, неощутимой сетью этих арф, он стоял не-
подвижно, задумчиво, забыв страх и опасность, забыв все, кроме
музыки, казавшейся тайной сотворения, воображения, что он вот-
вот поймет неуловимый секрет этой песни.
   Песня только что родившегося мира,   радостно  испускающего
свой первый крик, молодые солнца, громкий хоровод звезд и жуж-
жащие басы крутящихся миров!
   В глубине  очарованного разума Саймона что-то извещало его,
что он попал в ловушку этих гипнотических звуков,  что он  все
глубже поддается влиянию Арфисток,  но он не мог разорвать ча-
ры.
   Легкая песня  листьев,  впитывающих солнце,  летящие птицы,
тепло животного в его логове,  молодое сияющее чувство  любви,
рождение жизни!
   Внезапно звук изменился.  Красота и радость увяли, в музыке
появилась нота ужаса, который все возрастал и возрастал...
   Саймон заметил, что Тарос что-то сказал Арфистке, и ее неж-
ные глаза стали испуганными.
   Простой разум создания был  чувствителен  к  телепатическим
импульсам. И  Тарос наполнил ее мыслями об опасности и страда-
ниях, так что теперь мембраны звучали в другом регистре.
   Других Арфисток тоже охватил страх. Дрожащие, вибрирующие в
унисон и накладывающие один ритм на другой,   три  перламутро-
во-розовых существа  наводнили зал дрожащими звуками,  которые
были квинтесенцией всех страхов.
   Страх слепого  мира,   который  дает  жизнь своим созданиям
только для того, чтобы тут же отнять, агония и смерть, которые
всегда и навеки раздирают сверкающую ткань жизни.  Боязнь глу-
боких теней,  полных страдания,  в котором должна  пройти  вся
жизнь: а тени так быстро, так быстро смыкаются!
   Дикий, примитивный ужас,  исходящий  из  Арфисток,   сжимал
сердце ледяными пальцами. Саймон отступил, он не мог его пере-
носить и знал, что еще минута - и он сойдет с ума.
   Он лишь  смутно  сознавал ужас других советников,  видел их
искаженные лица,  скорчившиеся руки.  Он хотел кричать, но его
голос затерялся в вопле Арфисток,  ставшем до того пронзитель-
ным, что тело вибрировало болью.
   А Тарос по-прежнему наклонился над Арфисткой и силой своего
разума внушал ей ярость и безумие.  Арфистки кричали,  звук их
криков теперь  перешел порог слышимости,  а ультразвуки ранили
мозг, как ножом.
   Один человек прыгнул,  другой последовал его примеру, потом
еще и еще, они толкали друг друга, падали, давя других и в бе-
зумной панике. Ему нужно бежать!
   Нет, он не убежит!  Что-то удерживало его, поддерживало ос-
лабевшее тело - часть его сознания, защищенная долгим пребыва-
нием вне тела.  Он взял себя в руки, бросил на борьбу железную
волю и, наконец, пришел в себя.
   Его дрожащая рука вытащила из кармана металлический ящичек.
Щелчок. Разогревалась,   машинка медленно начала издавать свой
резкий, раздирающий уши звук, а потом ускорила его.
   "Единственное оружие против Арфисток, - сказал Курт. - Звук
можно побороть только звуком."
   Маленькая машинка  растянула  свои  оглушающие  вибрации и,
словно когтями,  сжала ужасную песню Арфисток,   скручивала  и
дробила ее,   врываясь своей звуковой интерференцией в рычащие
диссонансы.
   Саймон двинулся к трону и Таросу.
   Теперь в глазах Тароса появилось страшное сомнение.
   Арфистки, обезумевшие и испуганные, боролись с невыносимыми
звуками, превратившими  их песню в страшную какафонию. Ужасаю-
щий звуковой  конфликт создавал ярость,  в основном неслышную,
но Саймон чувствовал,  как его тело сотрясается от невероятных
вибраций.
   Он шатался,  но продолжал идти вперед.  Лицо Тароса и  всех
остальных было   искажено болью.  Король лежал без сознания на
своем троне.
   Буря разбиваемых гармоний рычала вокруг трона, словно голос
самого безумия.  Саймон,  разум которого находился в полнейшем
хаосе, знал, что так ему долго не выдержать...
   И внезапно все кончилось. Разбитые, побежденные, измученные
Арфистки остановили безумные вибрации своих мембран.  И,  пол-
ностью замолчавшие, они бессильно лежали в руках своих похити-
телей; их нежные глаза заволоклись безнадежным страхом.
   Саймон захохотал и сказал Таросу:
   - Мое оружие сильнее вашего!
   Тарос уронил Арфистку, и та уползла за трон.
   - Тогда мы возьмем его у тебя,  землянин!  - сказал Тарос и
прыгнул на Саймона.  За ним бросились другие, охваченные горь-
кой яростью поражения, когда они были так уверены в победе.
   Саймон схватил свой диск,  поднес его к губам, нажад кнопку
и крикнул одно слово:
   - Скорее!
   Но он чувствовал, что было уже поздно. До той минуты, когда
страх разбил силы традиций,  Курт и Отто не могли проникнуть в
это запретное место иначе как штурмом, который помешал бы.
   Саймон упал под ударами нападающих.  Падая,  он увидел, как
бежавшие было   советники  возвращаются и спешат к нему на по-
мощь. Среди них он узнал и Диона.
   Что-то жестко  ударило его по голове,  и он почувствовал на
теле давящий груз. Кто-то вопил. Саймон увидел в свете факелов
блеск стрел.
   Он пытался подняться, но не мог. Он почти потерял сознание,
заполненный хаосом  движений и страшных звуков.  Он чувствовал
запах крови и боль.
   Видимо, он все-таки встал,  потому что обнаружил, что стоит
на четвереньках над телом Диона. Медная стрела торчала в груди
мальчика, кровь  текла по золотистой коже. Взгляды их встрети-
лись. Глаза Диона были уже почти затуманенны.
   - Отец,  - прошептал он дрожащим голосом и потянулся к Сай-
мону. Саймон  прижал его к себе. Дион прошептал что-то еще раз
и испустил  дух.  Саймон продолжал прижимать его к себе,  хотя
тело юноши потяжелело и глаза застыли.
   Саймон заметил, что в зале тишина. Один голос окликнул его.
Он поднял голову и увидел Курта и Отто,   которые  с  тревогой
смотрели на него. Он едва видел их.
   - Малыш был уверен,  что я его отец,  - сказал Саймон. - Он
бросился в мои объятия и назвал меня отцом перед смертью.
   Отто взял тело Диона и осторожно отнес его на плиты.
   - Все кончено, Саймон, - сказал Курт. - Мы успели вовремя и
теперь все в порядке.
   Саймон встал. Тарос и его люди лежали мертвыми. Те, кто пы-
тался вызвать ненависть, исчезли, и Арфистки никогда больше не
появятся в Монебе - так заверяли Саймона окружавшие его совет-
ники, все еще бледные и дрожащие.
   Он плохо  слышал  их.  Куда менее отчетливо,  чем последний
вздох умирающего мальчика.
   Он повернулся  и вышел из зала Совета.  На улице была ночь.
Факелы трещали на ледяном ветре.  Саймон чувствовал себя  без-
мерно уставшим.
   К нему подошел Курт.
   - Я  возвращаюсь на корабль,  - сказал Саймон.  Он увидел в
глазах Курта вопрос, который тот не осмеливался задать.
   Со сжавшимся  сердцем  Саймон процитировал стихи китайского
поэта, написанные очень давно:
   "Теперь я знаю,  что узы тела и крови связывают нас меньше,
чем груз скорби и страдания".
   - Я  снова  стану тем,  чем был.  Я не могу переносить боль
второй человеческой жизни... Вот!
   Курт не  ответил.   Он взял Саймона под руку,  и они быстро
пошли по почетному двору.
   За ними шел Отто, осторожно неся трех крошечных существ се-
ребряного и перламутрово-розового цвета, которые начали испус-
кать трели - сначала робкие,  но полные надежды, которые скоро
станут радостной песней освобожденных пленников.

   Они похоронили тело Джона Кеога на равнине,  где  он  нашел
смерть, и  рядом с ним положили Диона. Курт, Грэг и Отто с по-
мощью Харкера насыпали сверху каменный курган.
   Саймон Райт  наблюдал  за ними из тени - маленький металли-
ческий ящичек,  парящий на невидимых лучах: он снова стал моз-
гом, навсегда отделенным от человеческого тела.
   Выполнив свой долг,  они распрощались с  Харкером  и  пошли
между громадными шумящими лишайниками к кораблю. Курт, робот и
андроид остановились и обернулись взглянуть на высокий  одино-
кий курган, поднимавшийся в звездное небо.

   Но Саймон не оглянулся.



Эдмонд Гамильтон

НЕВЕРОЯТНЫЙ МИР

   Тускло-красная планета увеличивалась в небе с ужасающей бы-
стротой. Ракета падала на нее. Хвостовые дюзы изрыгали  пламя,
чтобы замедлить падение. Пронзительный вопль рассекаемого воз-
духа оглушал двух человек внутри ракеты.
   Молодой Бретт Лестер ощутил тошноту, налегая на спутавшиеся
ремни стабилизатора. Он  сделал  над  собой усилие и попытался
поглядеть вниз,  на поверхность Марса. Он увидел плоскую крас-
ную равнину  с расплывчатым черным пятном на севере.  Хоскинс,
занимавший кресло пилота,  яростно боролся, чтобы удержать ра-
кету от вращения.  Его широкое, умное лицо превратилось в нап-
ряженную маску,  а короткие пальцы бегали по рычагам  управле-
ния. А  потом был последний взрыв,  потрясший мозги Лестера, -
резкий, оглушительный толчок, потом оцепенелое молчание...
   Они были на Марсе.
   Лестер понял это, и его охватил ужас.
   Впервые люди  покинули Землю и очутились на другой планете.
Он старался подобрать слова, достойные этого исторического мо-
мента. Но  первым заговорил Хоскинс. Старший инженер осторожно
ощупывал ногу, и на лице его отразилось облегчение.
   - Кажется, мой нарыв сейчас прорвался, - сказал он.
   Лестер был ошарашен и возмущен.
   - Ваш нарыв!  - воскликнул он. - Вот мы здесь первые из лю-
дей на Марсе,  а о чем вы заговорили прежде всего? О своем на-
рыве!
   Хоскинс взглянул на него и проворчал:
   - Этот нарыв мучил меня всю неделю.  Попробуйте посидеть на
нарыве, а потом скажите, как вам это понравится...
   - Хорошо,  хорошо, забудем об этом! - вскричал Лестер. - Мы
на Марсе, человече! Доходит ли это до вашего тупого, лишенного
воображения мозга?
   Хоскинс выглянул из окна.  Сквозь толстые кварцевые  стекла
была видна только пустыня ползучего красного песка, странству-
ющих дюн и гребней.
   - Дф, мы сделали это, - сказал Хоскинс равнодушно. - И если
мы вернемся благополучно,  это даст кое-что для науки о  звез-
доплавании.
   - Вы только об этом и думаете?  - спросил Лестер.   -  Ведь
здесь перед нами целый неизвестный мир...
   Хоскинс пожал своими широкими плечами.
   - Он не неизвестен.  Мы знаем от астрономов,  на что должен
быть похожим Марс:  пустынная планета, где очень мало кислоро-
да, совсем нет воды и собачий холод.
   - Но мы не знаем,  какие  живые  существа  можно  встретить
здесь! - вскричал Лестер с юношеским энтузиазмом.
   Хоскинс усмехнулся:
   - Вы,  долдно быть, начитались этих диких псевдонаучных ис-
торий, какие сейчас выходят по сотне в неделю, об этих красных
жукоглазых марсианах, об ужасных чудищах и так далее?
   Лестер покраснел:
   - Ну да,  я, конечно, прочел кучу историй... Собственно го-
воря, это  и заставило меня заинтересоваться ракетной  механи-
кой.
   Старший инженер фыркнул.
   - Ну ладно, можете забыть о своих глазастых марсиа