- Ой, - капризно протянула Лаухина, -  не  пора  ли  взорвать  все  эти
мембраны к свиньям собачьим?
   Гордеев раздраженно передернул плечами:
   - Если бы это было так просто...
   Он вышел  из  комнаты,  хлопнув  дверью.  Внизу  у  подъезда  его  ждал
обтекаемый бронированный автомобиль,  похожий  на  инкассаторскую  машину.
Гордеев сел впереди, рядом  с  водителем.  Двигатель  взвыл,  и  маленький
броневик катапультировался с места.
   - Воронин выехал? - бросил Гордеев через плечо.
   - Уже там, - ответили ему сзади.
   - Как обстановка?
   - Хуже не придумаешь. Кажется, что-то новенькое.
   - О, дьявол, - простонал Михаил Яковлевич.
   Броневик  пронесся  по  фешенебельным  кварталам  внутреннего   города,
вырвался во внешний, распугивая прохожих и автомобили. В  окнах  мелькнули
последние дома окраины, и машина помчалась по ухабистой дороге, ведущей  к
далеким скалам, разрезающим грязно-синее небо изломами причудливых вершин.
   У подножия скал  стояли  несколько  грузовиков  и  громадный  фургон  с
распахнутыми настежь боковыми люками, из которых тянулись толстые  кабели,
подключенные к каким-то массивным устройствам. Михаил  Яковлевич  приказал
остановить машину и неуклюже выбрался на дорогу. К  нему  тут  же  подошел
Борис Воронин, молодой талантливый физик из  Института  Фоксхола.  Воронин
занимался теорией Сопряженных Миров и считался специалистом по  мембранам.
Пожалуй, он и был таковым, если иметь в виду тот факт, что  все  остальные
знали о мембранах еще меньше Бориса.
   Откинув  со  лба  непослушные  каштановые  волосы,  Борис   возбужденно
заговорил:
   - Михаил Яковлевич, мы столкнулись с совершенно новым  явлением.  Прошу
разрешения на использование ТВЗ.
   - Хочешь сунуть голову в пасть? - Гордеев неодобрительно  скривился.  -
Да что там такого необычайного?
   -  Эта  штука  поглощает  свет...  Она  просто  его  пожирает!   Хотите
посмотреть с вышки?
   - Хочу, - коротко ответил Гордеев.
   В сопровождении Воронина он вошел  в  фургон.  Они  уселись  в  кресло,
накрытое прозрачным  колпаком  с  вырезами,  напоминающим  кабину  легкого
вертолета. В крыше раздвинулись створки, и телескопические штанги вознесли
кабину на двадцатиметровую высоту.
   Гордеев приложил к глазам армейский бинокль. Он смотрел вперед и  вниз,
туда, куда указывал Воронин.
   Скалы расступались там, образуя проход шириной метров в сто, обычно  (в
периоды нулевой активности мембраны) ведущий к озеру. Куда он вел  сейчас,
никто не мог бы сказать, потому что в его глубине  клокотало  пульсирующее
сгущение тьмы. Черная  дыра  извергала  огромные  смерчи,  колеблющиеся  в
воздухе наподобие щупалец спрута, ищущих добычу. Воронин нашел удивительно
точные слова - дыра _пожирала_ солнечный свет. Он  утрачивал  яркость  уже
над скалой, а дальше будто всасывался воронками смерчей, становясь добычей
идеального мрака.
   - Дадите мне ТВЗ? - Голос Бориса звенел от напряжения.
   - И что ты будешь делать?
   - Подберусь поближе, запущу манипуляторы в эти чернила, отберу пробы...
   - Ладно, - неохотно сказал Гордеев. -  Рискни.  Но  прямо  в  петлю  не
суйся. ТВЗ у меня много, а ты один.
   Щелкнув  переключателем  на  корпусе  микрофона,  Гордеев  распорядился
опустить платформу и подготовить транспортер высшей защиты.
   Приземистая машина, выкрашенная в темно-зеленый цвет,  была  похожа  на
жука-бронзовика. ТВЗ, все люки которого  закрывались  герметично,  обладал
полностью автономной системой жизнеобеспечения.  Никаких  иллюминаторов  в
сплошной  броне  не  предусматривалось,  их  роль  выполняли   телекамеры,
передающие изображение на экран в  кабине  водителя-оператора.  Управление
гибкими манипуляторами, приближавшимися по количеству степеней  свободы  к
человеческой руке, и  двумя  тяжелыми  пулеметами,  спрятанными  в  низких
башенках, осуществлялось при посредстве системы сервомоторов. Кроме  того,
бортовой компьютер ТВЗ соединялся с пультом  внешнего  управления  длинным
кабелем - на случай каких-либо происшествий с оператором. Радиосвязь  тоже
была, но ей доверяли меньше, чем надежному кабелю.  Теоретически  основные
узлы ТВЗ рассчитывались  на  бесперебойное  функционирование  едва  ли  не
вблизи эпицентра атомного взрыва. Если бы речь шла лишь  об  отборе  проб,
дистанционно управляемый  транспортер  высшей  защиты  мог  выполнить  все
необходимые маневры и без водителя (чем  нередко  и  пользовались).  Но  у
Воронина еще на стадии разработки ТВЗ появился свой взгляд на проблему,  в
правильности которого он постепенно убедил руководство. Он считал, что  не
так важны пробы или видеозаписи, как непосредственное присутствие человека
(не любого человека, а его, Воронина!)  возле  границ  активной  мембраны.
Только  человек  способен  уловить  то,  что  Воронин  именовал   _тонкими
вибрациями_ (просто удобный термин без конкретного  содержания).  Уловить,
интерпретировать, выделить значимую информацию... Как уверял  Воронин,  он
частенько сталкивался с эффектом тонких вибраций  и  раньше,  до  создания
транспортеров  высшей  защиты,  и  позже,  во   время   рейдов   на   ТВЗ.
Бронированный корпус для  этих  самых  вибраций  преградой  не  являлся...
Правда, значимой информации таким образом Воронин не получил,  но  тернист
путь истины и лиха беда начало.
   В качестве убийственного довода, ультима  ратио,  Воронин  ссылался  на
опыт космических исследований. В космосе, говорил он, автоматы справляются
отлично,  и  все-таки  люди  летают.  А  здесь  как  можно  положиться  на
автоматику, например, при повреждении кабеля  и  неустойчивой  радиосвязи?
Сумеет ли автомат сориентироваться в  обстановке,  определить  приоритеты,
пойти на оправданный риск? Для этого ему, как  минимум,  потребовалось  бы
унаследовать интеллект своих творцов.
   В этих воззрениях Бориса  Воронина  в  равных  долях  слились  мужество
ученого, рационализм экспериментатора  -  практика  и  чисто  мальчишеское
желание лично развинтить на части  новую  механическую  игрушку.  Так  или
иначе, тонкие вибрации, конечно, существовали  -  какой-то  вид  поля  или
волновой  структуры,  не  регистрируемый  приборами,   неэкранируемый   и,
безусловно, небезопасный.
   Воронин переоделся  в  ярко-оранжевый  комбинезон.  Разумеется,  он  не
собирался покидать ТВЗ, но при непредвиденном  развитии  событий  так  его
будет легче отыскать...
   Забравшись в круглый  люк  транспортера,  Воронин  захлопнул  за  собой
крышку, проверил герметичность, устроился в тесном кресле и одну за другой
активизировал системы ТВЗ.
   - Я готов, - доложил он в микрофон.
   Его услышали  двое  операторов  у  внешнего  пульта,  расположенного  в
фургоне, а также Михаил Яковлевич Гордеев.
   - Двигай, - вздохнул Михаил Яковлевич.
   Транспортер зарычал, задрожал и медленно пополз к  скалам,  к  зловещим
вихрям тьмы. На экранах своих мониторов Гордеев и операторы видели то  же,
что и Воронин, - приближающийся клубок агрессивного мрака, а потом  экраны
словно залила черная тушь.
   - Я на месте, - спокойно докладывал  Воронин,  -  ни  черта  не  видно,
прожекторы не помогают. Снаружи как будто что-то  стучит  в  корпус...  Не
очень сильно. Разворачиваю манипуляторы.
   Больше от Воронина не дождались ни слова - ни по радио, ни по кабельной
связи.  Красная  лампочка  на  пульте  просигнализировала   о   том,   что
герметичность кабины ТВЗ нарушена и люк открывается...
   - Он сошел с ума! - взревел Гордеев, хватая микрофон.  -  Борис!  Боря!
Что у тебя происходит? Возвращайся немедленно!
   Монитор другой телекамеры,  установленной  на  одном  из  грузовиков  и
следившей за транспортером издали, показал, как ТВЗ постепенно и полностью
исчезает во тьме.
   - Назад! - заорал Гордеев. - Возвращайте машину!
   Смертельно бледный  оператор  перебросил  тумблер.  Транспортер  задним
ходом выполз из черной дыры. Отчетливо виднелась распахнутая крышка люка.
   Со всех сторон люди бежали к ТВЗ. Первым цели достиг молодой  ассистент
Воронина. Он заглянул в люк и дрожащим голосом констатировал:
   - Его здесь нет.
   Тихо произнесенных слов не расслышал никто, но поняли все.



16

   Едва  Борис  Воронин  сообщил  о  том,   что   начинает   разворачивать
манипуляторы, его охватило странное оцепенение. Он тупо смотрел на  черный
экран и не мог ни пошевелиться, ни что-либо  сказать.  Он  слышал  призывы
Гордеева, но вряд ли осознавал, кто к нему  обращается  и  зачем.  Снаружи
раздавался тупой равномерный стук, а потом  Воронин  ощутил  голос  -  да,
именно так. Этот голос звучал внутри мозга Воронина, более того  -  внутри
всего тела, словно возникал  из  колебаний  тех  молекул,  что  складывают
человеческий организм. Или (это сравнение  посетило  Бориса  много  позже)
будто говорило все его тело...
   - Открывайте люк и выходите.
   Воронин потянулся к замку люка. Анализируя впоследствии свои  ощущения,
он не мог дать им адекватной оценки. Мозг его работал  четко,  мысли  были
ясны, никакого тумана. В эмоциональной  области  также  никаких  сбоев  не
происходило - он чувствовал себя так, как и  должен  чувствовать  человек,
вплотную столкнувшийся с чуждым, непостижимым. Но  что-то  заставляло  его
повиноваться голосу, не думать о сопротивлении, не поступать вопреки.  Его
воля была свободна...  И  в  то  же  время  он  беспрекословно  подчинялся
таинственному зову.
   Люк распахнулся, и Воронин покинул кабину.
   В совершенной мгле он стоял на чем-то гладком и  упругом,  явно  не  на
скале и не на голой почве. Транспортер уползал прочь, но Воронин не  видел
и не слышал его. Было холодно и очень влажно.
   - Идите вдоль указателя цели, - сказал Голос.
   Указателя  цели?  Воронин  огляделся  в  темноте.  Нигде  ни  малейшего
просвета, ни единого намека на этот самый указатель. Впрочем...
   Под ногами Бориса что-то слабо светилось. Он наклонился. Это  оказалась
тонкая трубка наподобие тех, что применяются  в  медицинских  капельницах.
Внутри, под тонкой оболочкой (и  на  ощупь  напоминающей  мягкий  пластик)
прокатывались волны неверного малинового свечения.
   Борис выпрямился и двинулся в направлении этих волн. Трубка  уходила  в
безбрежную темноту по прямой линии. Пустое,  черное  пространство  впереди
наполняли лишь звуки и запахи. Время от времени  слышались  глухие  удары,
будто  на  цементный  пол  бросали  мешки  с  песком.  Были  еще  какие-то
неопределенные вздохи или стоны... Пахло сладковато, даже приторно, словно
неопытный парфюмер вознамерился воссоздать ароматы оранжерейных цветов, но
переусердствовал.
   Из пространства, откуда дул прохладный ветерок, приносивший этот запах,
материализовалось нечто и помчалось на Бориса. Сначала это  выглядело  как
голубоватое облачко, летящее  по  спирали.  Оно  увеличивалось  в  видимых
размерах и вскоре приняло форму огромного кальмара с короткими щупальцами.
Уродливую  голову  (если  у  кальмаров  есть  голова)   усеивали   десятки
немигающих желтых глаз, и все они смотрели прямо сквозь Бориса...
   Воронин инстинктивно пригнулся. Чудище пронеслось низко над его головой
и исчезло.
   В полном мраке Воронин оставался недолго, но не скоро вышел и к  свету.
Вокруг то и дело возникали  и  пропадали  смутные,  неописуемые  призраки,
источающие бледные ореолы всех  цветов  спектра.  Борис  хорошо  разглядел
только невысоко  летящие  извивающиеся  полотна,  вблизи  напомнившие  ему
морских  скатов-мант.  Их  колышущиеся  крылья  покрывали   многочисленные
ярко-красные пятнышки, а в передней части тел торчали изогнутые крюки.
   Справа  заблестело  в  неизвестно   откуда   ударившем   луче   подобие
металлического рельса. По нему с  большой  скоростью  катились  сверкающие
сложные механизмы длинными  вереницами  -  примерно  десять  -  двенадцать
одинаковых, потом столько же других и так далее. Борис шел вдоль трубки, а
рельс круто забирал в сторону, и вскоре  бесконечные  вереницы  механизмов
превратились где-то вдали в цепочку огоньков.
   Теперь Борис приближался к загадочному сооружению, залитому красноватым
светом и похожему на вздыбленный локомотив.  Кое-где  вздрагивали  пружины
антенн с крохотными шаровидными наконечниками. Снизу в  темных  отверстиях
сновали,  как  поршни  или  челноки,  тускло  поблескивающие  цилиндры.  В
некоторых из них были сделаны сквозные просечки в форме буквы Т.
   Возле сооружения с задумчивым видом прохаживался человек.
   Самый обыкновенный человек,  лысоватый,  в  очках,  лет,  наверное,  за
пятьдесят, в поношенном костюме, в резиновых хирургических  перчатках.  Он
постукивал молоточком  по  выступающим  деталям  машины  и  неодобрительно
покачивал головой.
   Воронин подошел ближе, в сильном волнении и  уверенности,  что  наконец
получит ответы на будоражащие вопросы, но вдруг остановился как вкопанный.
Взгляд его упал на чемоданчик  в  левой  руке  мужчины.  Чемоданчик  этот,
старый  и  обтрепанный,  был  оклеен  фотографиями  красоток,  и  из  него
высовывалась голова попугая.
   Галлюцинация, наваждение - это Воронин понял очень отчетливо. Под каким
бы воздействием и контролем  ни  находился  Борис,  очевидно,  этого  было
недостаточно,   чтобы   нейтрализовать    защитные    реакции    сознания.
Перегруженный чуждой информацией мозг занимал круговую  оборону,  создавая
спасительные видения во враждебном окружении шокирующей реальности.
   Появление галлюцинации встревожило и обеспокоило Бориса. Если так будет
продолжаться, вскоре он не сможет отличить собственные иллюзии от объектов
действительного мира... Или здесь все - иллюзия? Воронин зажмурился. Когда
он открыл глаза, человек пропал, а громадная машина оставалась  на  месте.
Борис постучал кулаком по гулкому металлическому листу обшивки.  Может  ли
наваждение быть _настолько_ убедительным? Да, может, ответил  себе  Борис,
изучавший когда-то факультативно психологию и психиатрию. Однако, если нет
никакого способа разделить фантомы и материальные  предметы,  надо  просто
выбросить это из головы.
   Успокоив себя таким нехитрым соображением, Воронин снова  отправился  в
путь, оставив позади чавкающую и гремящую машину.
   Дальше было светлее, хотя источник этого  света  оставался  скрытым  от
глаз. Борис подошел к высоким  приоткрытым  воротам  с  длинной  надписью,
отдаленно напоминающей иероглифические письмена египтян. Прозрачная трубка
- указатель цели - ныряла за ворота. Борис протиснулся в узкую щель  между
створками и оказался в  подобии  города.  Стройные  белые  башни  тянулись
вверх, к сводам исполинского купола, откуда свешивались на  тонких  тросах
мерно вращающиеся четырехконечные кресты. Через равные промежутки  времени
пронзительно  трещал  звонок,  кресты  останавливались  и  с  их  лопастей
сыпались листочки серебристой фольги. Борис поймал один из них и убедился,
что на фольгу это  похоже  только  издали  -  гибкая  ткань,  образованная
переплетением тончайших серебряных  капилляров.  Во  множестве  валявшиеся
вокруг листочки собирали и  поглощали  пронырливые  черные  машинки  вроде
механических пауков-косиножек.
   Указатель цели обогнул очередную башню и ушел отвесно вниз в  отверстие
диаметром с кулак под ногами  Воронина.  Озадаченный  Борис  опустился  на
колени, просунул руку в это отверстие, вскрикнул и попытался отпрянуть.
   Что-то  очень  холодное  сомкнулось  на  его  запястье,   как   браслет
наручников. С громким гудением раздвинулись створки горизонтального  люка,
и Воронин увидел жерло глубокой шахты. Руку  Бориса  удерживало  блестящее
кольцо на цепи, которая тут же  натянулась.  Потеряв  равновесие,  Воронин
свалился в шахту.
   Его подхватило какое-то силовое поле.  Борис  покачивался  в  нем,  как
спеленатый кокон шелкопряда. Начался быстрый  спуск.  Кольцо  на  запястье
Воронина  распалось  и  словно  дематериализовалось.  Люк  закрывался  над
головой Бориса.
   Силовое поле увлекало Воронина вниз, как  скоростной  лифт.  Освещенные
участки шахты чередовались с неосвещенными,  мелькали  боковые  тоннели  и
пещеры.  Торможение  сопровождалось  такой  перегрузкой,  что   у   Бориса
потемнело в глазах. Силовое поле отпустило его, и  он  шагнул  в  обширный
зал,  где  указатель  цели  опирался  на  никелированные  ажурные   стойки
полуметровой  высоты  и  петлял  среди  фантасмагорических   архитектурных
конструкций из белого металла. Кое-где виднелись экраны,  стереоскопически
воспроизводящие маловразумительные сцены,  например:  по  отвесным  стенам
взбирались многорукие мохнатые существа, а навстречу им сыпались дымящиеся
синеватые пирамидки.
   Низкий решетчатый барьер в центре зала  отгораживал  круглую  яму,  где
ворочалось и булькало что-то похожее на громадный мешок  с  картошкой.  На
серой  ноздреватой  поверхности  мешка  выступали  крупные  капли   мутной
жидкости.
   Борис обогнул решетку и вскоре  вышел  в  тесный  коридор,  за  которым
простиралась  анфилада  сводчатых   галерей.   На   продолговатых   столах
бесконечными  рядами  лежало  то,  что  Борис  принял  за   обезглавленные
человеческие тела (подходить ближе он почему-то не захотел). К срезам  шей
пристыковывались толстые изогнутые трубы-хоботы. Они  сплетались  наверху,
порой раздувались и краснели. Хоботы содрогались, а тела начинали биться в
конвульсиях, словно из них высасывали остатки жизни. В  прозрачных  ящиках
на высоких подставках мерцала бледно-фиолетовая желеобразная субстанция, и
в  каждом  из  таких  ящиков  находилось  явно  органическое  образование,
выглядящее  как  обнаженные  полушария  мозга.  Полушария  эти,   ритмично
пульсирующие, были опутаны проводами, и  они  имели  глаза...  иногда  как
будто принадлежавшие человеку или животному, но чаще непонятно  кому.  Они
жили, эти глаза, они поворачивались к Борису и провожали  его  исполненным
тоски взглядом из своих стеклянных гробов. А в некоторых ящиках  пульсаций
не замечалось, и глаза там были угасшими, невидящими... мертвыми.
   Далее Воронину пришлось пробираться по  каким-то  спиральным  тоннелям,
где хозяйничали угловатые механизмы, а может быть, живые существа - они  в
равной степени походили на то и другое. Они выполняли сложную  работу,  их
суставчатые щупальца двигались с хирургической аккуратностью. Здесь царили
скрежет, гул, лязг и тошнотворные запахи.
   Тоннели снова привели Воронина в темноту, а когда на мгновение вспыхнул
свет, к Борису метнулось ужасное, совершенно  безумное  лицо  с  раскрытой
пастью  и  горящими,  лишенными  век  глазами.  Пожалуй,  только  инстинкт
самосохранения уберег Воронина от обморока. Ноги плохо держали его,  когда
он выбирался из вновь наступившей тьмы в пещеру, куда вел указатель цели.
   Пределов  этой  огромной  пещеры  разглядеть   было   невозможно,   они
оставались за туманным занавесом  мглы  -  не  исключено,  что  во  многих
километрах. Колоссальные машины  деловито  погромыхивали  в  ровном  свете
прожекторов, укрепленных на вершинах мачт. У подножия одной такой мачты на
зеркально отполированной гранитной поверхности покоился трехметровый шар с
открытым люком. Туда и протягивалась путеводная нить.
   Через люк  Воронин  забрался  внутрь  шара  и  очутился  в  комнатке  с
ромбовидными стенами, где висели словно подсмотренные  в  ночных  кошмарах
маски. Из их глазниц высовывались вкривь и вкось какие-то объективы, а  на
маленьком столике лежал синевато-белесый  полупрозрачный  куб,  не  больше
компьютерной аудиоколонки, и в его толще светились яркие золотистые искры.
   Конец трубки - указателя цели  -  нависал  прямо  над  кубом,  который,
очевидно, той самой целью и был.
   - Теперь вы должны разбить это, - сказал Голос внутри Бориса.
   Сердце Воронина колотилось так, будто ему не хватало  места  в  грудной
клетке. Он осторожно  взял  куб,  оказавшийся  достаточно  тяжелым,  точно
отлитым из хрусталя.  Объективы  с  тревожной  готовностью  вытянулись  из
глазниц масок и уставились на Бориса, точнее, на куб в его руках.  Воронин
поднял