го, кроме обшарпанной черной доски и профилей неразговорчивых  парней.
Они напрягали слух, чтобы уловить шум большого  города,  но  все  заглушал
надсадный вой мотора.
   Розыгрыш, думал  Сретенский.  Превосходно.  Но  какой-то  потусторонний
ураган утащил его и Аню из тайги, перебросил из  ночи  в  день.  _Это_  не
розыгрыш. Их действительно утащило... Куда, в Подмосковье? Ладно, оставим,
ведь это известно лишь со слов, скажем так, местного населения. Или Аня  и
Сретенский с самого начала были вовлечены в некий  грандиозный  спектакль?
Впечатляющие декорации,  свет  и  звук,  миражи,  голограммы,  виртуальная
реальность. Интересно, во сколько миллионов обошелся бы такой спектакль...
И все ради того, чтобы посмеяться над участниками маленькой самодеятельной
экспедиции?
   Машина остановилась. Пленников (или арестованных?) грубо  выволокли  на
бетон квадратного двора, окруженного  с  четырех  сторон  высокими  серыми
стенами. Узкие окна в этих стенах были забраны решетками, как в  настоящей
тюрьме... А почему бы, черт возьми, этому зданию  и  не  быть  _настоящей_
тюрьмой?!
   Конвоиры сопроводили Сретенского и Кудрявцеву внутрь здания,  предъявив
документы часовым у дверей. Их долго вели по  ярко  освещенным  коридорам,
живо напомнившим Андрею Ивановичу "Министерство Любви" из  романа  Джорджа
Оруэлла "1984". "Мы встретимся там, где нет темноты..."
   Железная дверь перед лицом Сретенского распахнулась так  внезапно,  что
он не успел заметить, кто и как  ее  открыл.  Его  толкнули  в  спину,  он
полетел на каменный пол, и дверь захлопнулась.
   - Аня! - отчаянно крикнул Сретенский. Его  зов  остался  без  ответа...
Впрочем, не совсем без ответа. Откуда-то из-за стены  послышался  странный
звук, напоминающий тихое хихиканье.
   Прижимая ладонь к разбитой губе,  Сретенский  встал  и  осмотрелся.  Он
находился в крохотном каземате, не более метра в ширину и  двух  метров  в
длину, без окон. Под высоким потолком палили две электрические лампы, ватт
в сто каждая. Никакой  мебели,  ровно  оштукатуренные  стены...  Если  это
тюремная камера, то не слишком комфортабельная. Присесть даже негде.
   - Эй, кто-нибудь!  -  громко  сказал  Сретенский  и  явственно  услышал
какую-то возню за стеной,  царапанье,  поскрипывание.  Потом  он  различил
бормочущий человеческий голос, повторяющий одну и ту же фразу, но какую  -
Сретенский разобрать не смог. Эта фраза звучала снова и снова с одинаковой
понижающейся интонацией. Андрею Ивановичу вдруг пришло в голову,  что  так
мог бы пытаться  петь  человек,  начисто  лишенный  музыкального  слуха...
Сретенский прижал ухо  к  стене.  Теперь  ему  показалось,  что  он  понял
несколько слов. "Удушья припадок рядом с экраном..."  Нечто  вроде  этого.
Гм... Больше похоже на сумасшедший дом, нежели на тюрьму.
   Сретенский постучал кулаком  в  стену.  Безумное  пение  оборвалось,  и
вместо него тот же голос истерично выкрикнул:
   - Они поймали черного стражника! - и затем  тише:  -  Черные  стражники
захватили контроль...
   Без всякой надежды на вразумительный ответ Андрей Иванович спросил:
   - Кто вы? Что это за место?
   Опять хихиканье - и тишина, на сей раз долгая, не нарушаемая  более  ни
единым звуком.
   Вдоль стены Сретенский сполз на пол, вытянул ноги.
   - Черный стражник, - пробормотал он. - Удушья  припадок...  Веселенькое
местечко, доложу я вам. Торквемаде бы понравилось.



2

   Часов у Сретенского не было, и он не мог  определить,  сколько  времени
его продержали в тесном карцере. Вероятно,  часа  два  или  около  того...
Потом загремели засовы, и на пороге появились двое в такой же форме, как и
у тех на станции.
   - Выходи, - приказали ему.
   - Где Аня? - сразу спросил он.
   - Иди, иди...
   Снова потянулись залитые  светом  коридоры,  ряды  дверей.  Сретенского
привели в кабинет - самый обыкновенный, заставленный обветшалой конторской
мебелью, с решеткой на единственном окне. Андрея Ивановича усадили на стул
перед письменным столом, за которым сидел низкорослый плотный мужчина  лет
пятидесяти с равнодушным  выражением  лица.  Конвоиры  застыли  за  спиной
Сретенского.
   Мужчина за столом неожиданно улыбнулся.
   - Давайте знакомиться, -  сказал  он.  -  Я  старший  следователь  НКВД
Зеленцов Борис Геннадьевич. Ваше имя?
   - Андрей Иванович Сретенский.
   - Когда и где родились?
   - Четырнадцатого января тысяча девятьсот  пятьдесят  седьмого  года,  в
Москве.
   - Профессия, род занятий?
   - Я биолог, доктор наук.
   Ответы Сретенского никто не записывал, из чего тот заключил, что либо в
кабинете установлен скрытый магнитофон, либо протоколы ведутся в  соседнем
помещении, где с помощью техники наблюдают за  допросом.  Андрей  Иванович
твердо решил до поры ничему вслух не удивляться и не  расспрашивать  ни  о
чем.
   - Хорошо, - кивнул Зеленцов. - И как же вы, Андрей Иванович,  оказались
на станции Красный Путь?
   Вопрос был совершенно естественным и ожидаемым, но  так  ли  просто  на
него  ответить?..  Попробуем  пока   ограничиться   полуправдой,   подумал
Сретенский.
   - Видите ли, Борис Геннадьевич, - начал он, - я не только биолог, но  и
председатель уфологического объединения...
   У Зеленцова глаза на лоб полезли.
   - Председатель _чего_?!
   - Уфологического объединения, - повторил Сретенский немного недоуменно,
хотя, в  общем-то,  мог  представить  подобную  реакцию.  -  Уфология.  От
английской аббревиатуры UFO - неопознанные  летающие  объекты.  В  широком
смысле - изучение различных аномальных явлений.
   - Ах, вот как. - Зеленцов зловеще  усмехнулся.  -  Английской,  значит.
Хорошо... И какие же аномальные  явления  вам  было  угодно  изучать  близ
станции Красный Путь?
   - Там неподалеку заметили необычные световые  эффекты,  ночью...  Мы  с
моей сотрудницей решили исследовать этот феномен... Заблудились...
   - Вы бывали за границей? - внезапно спросил следователь.
   - Бывал. - Андрей Иванович пожал плечами. - В Англии, Швеции,  Бельгии,
Египте...
   - Когда?
   - Припомнить точные даты?
   - Скажем, в последний раз?
   - Два года назад... В Лондоне, летом девяносто пятого.
   - Два года назад, - задумчиво протянул Зеленцов. -  Именно  два,  летом
девяносто пятого... Интересно. И что же хорошего вы видели в Лондоне летом
девяносто пятого?
   Андрей Иванович растерялся:
   - Простите, Борис Геннадьевич... Мне  не  совсем  понятен  смысл  ваших
вопросов.
   Следователь грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнула пепельница  и
задребезжал абажур лампы.
   - Зато мне прекрасно понятен смысл ваших  _ответов_!  -  заорал  он.  -
Душевнобольным прикидываетесь, до трех не можете сосчитать?! Два года! Два
года назад - а не три! - вы побывали  в  Лондоне...  В  городе,  полностью
разрушенном атомной бомбардировкой в шестьдесят втором году!
   Вздрогнув, Сретенский уставился на Зеленцова, а тот продолжал:
   -  Отлично,  симуляция  психического  расстройства  -   любимый   прием
шпионов... Но наши доктора вам помогут прийти в себя. Впрочем,  вы  можете
избежать встречи с ними, если приготовите честные ответы.  Вот  факты.  Вы
появились невесть откуда, в этой  странной  одежде,  без  документов...  И
начинаете плести мне про летающие объекты?! Одно ясно - с  такого  объекта
вас и сбросили. А вот откуда он прилетел и зачем -  вам  все  же  придется
ответить...
   После краткой передышки следователь обратился к парням в униформе:
   - Отведите его в четыреста четырнадцатую, накормите.  Пусть  до  завтра
подумает. Не станет умнее, тогда...
   Он сделал отсылающий жест.
   Камера, в которой заперли Сретенского, в лучшую сторону  отличалась  от
бокса, где он сидел раньше.  Она  была  довольно  просторной,  имела  окно
(правда,  своеобразной  конструкции,  позволяющей  видеть   только   синий
квадратик  неба).  Меблировку  составляли  топчан,   деревянный   стол   и
металлический стул, на который Андрей Иванович сразу упал.
   Закрыв лицо  руками,  он  со  стоном  помотал  головой,  точно  пытаясь
прогнать  наваждение.  Нет,  все,  что  с  ним  происходит,  действительно
розыгрыш, спектакль, и ничем иным быть просто не может. Пусть пока  нельзя
определить, кто его устраивает  и  с  какой  целью,  но  это  единственное
объяснение. Что там намекал этот Зеленцов насчет трех лет?  Хотел  убедить
Сретенского, что сейчас девяносто восьмой год? Чепуха.  Даже  если  они  с
Кудрявцевой переместились не только в пространстве, но и во  времени,  при
чем тут какая-то бомбардировка Лондона в шестьдесят втором?!
   Андрей Иванович поймал себя на том, что вновь тщится обнаружить обрывки
логики в окружающем абсурде. Так недолго и в самом деле свихнуться... И не
такой ли была судьба того несчастного,  что  пел  о  припадках  удушья  за
стеной карцера?  Надо  выбираться  отсюда.  Интересно,  возможно  ли  это?
Конечно, нет, если он  в  настоящей  тюрьме.  Ну  а  если  все  это  некая
декорация и режиссеры спектакля ждут, как поведет себя подопытный?
   Поднявшись, Сретенский осмотрел  стул.  Он  был  грубовато  свинчен  из
тяжелых стальных трубок. Там, где задняя ножка крепилась к сиденью,  болты
держались не слишком прочно. Сретенский без особых усилий  отвинтил  их  и
снял ножку. Теперь у него появилось оружие - обрезок  металлической  трубы
весом, наверное, в добрых полкило. Он спрятал трубу под шершавое одеяло на
топчане, а стул без ножки прислонил к стене у стола.
   Дверь камеры отворилась, и вошел тюремщик (или как  их  там  полагалось
называть). Сретенский узнал парня - один из тех, со станции. В левой  руке
он держал нечто вроде котелка, из  которого  торчала  ложка,  в  правой  -
связку ключей. Что ж, вздохнул Сретенский. Если начинать, то сейчас.
   Вошедший  молча  повернулся  к  столу,  поставил  котелок.   Сретенский
мгновенно выхватил обрезок трубы и ударил парня  по  шее.  Собственно,  он
метил в голову, но так как впервые в жизни прибегал  к  подобному  способу
обращения с людьми, в последний момент сработали какие-то  подсознательные
охранительные инстинкты и отклонили руку.  Тем  не  менее  удар  получился
сильным, и парень без звука повалился на  стол,  а  потом  сполз  на  пол.
Андрей Иванович поздравил себя с первым успехом, с трудом подавив  чувство
стыда от совершенного поступка. Предаваться рефлексии было некогда,  и  он
расстегнул  кобуру  на  поясе  парня,  достал  пистолет.   Сретенский   не
разбирался  в  оружии  и  едва  ли   догадался   бы   переключить   флажок
предохранителя, но пистолет придал ему уверенности.
   Зато в медицине он разбирался. Перевернув упавшего, он быстро убедился,
что ничего страшного с тем не случилось и он вот-вот  очнется.  Когда  это
произошло, Сретенский сунул в лицо парня ствол пистолета.
   - Где девушка? - требовательно спросил он.
   - Какая еще девушка? Убери пушку, болван...
   - Мне терять нечего, -  напомнил  Сретенский,  изо  всех  сил  стараясь
походить на плохого персонажа из криминального фильма.  -  Та  девушка,  с
которой нас взяли на станции. Ну?
   Подействовал ли довод о том, что Сретенскому (матерому шпиону?)  нечего
терять или была другая причина, но парень неожиданно стал сговорчивым.
   - Она в четыреста двадцатой...
   - Молодец. Теперь рассказывай мне, как туда добраться,  и  одновременно
снимай одежду.
   Андрей Иванович отодвинулся подальше, держа парня под прицелом.
   Это происходило на четвертом этаже, а  на  пятом  возле  телевизионного
монитора в удобных креслах сидели двое - мужчина и женщина.  Мужчине  было
лет шестьдесят, его серые, слегка навыкате глаза под набрякшими веками  не
выражали никаких особенных эмоций. Женщина  выглядела  немногим  моложе  -
хотя ей недавно исполнилось сорок три года, ее лицо старили  следы  далеко
не  благородных  страстей.  Она   была   одета   в   какой-то   неуместный
легкомысленный, почти вульгарный костюмчик.
   - Может быть, мы совершаем ошибку, - произнесла она с хрипотцой.
   - Чушь, - лениво отозвался мужчина.  -  Под  нашим  присмотром  они  не
наломают дров. А если кое-каких и наломают, тем веселее...
   - Какой смысл? - Раздраженно  передернув  плечами,  женщина  затянулась
сигаретой и отхлебнула из высокого бокала. - С нашей концепцией они  могли
превосходно ознакомиться и в тюрьме.
   - Когда человек сидит в тюрьме, - наставительно сказал  мужчина,  -  он
главным образом думает если не о том, как сбежать, то и не о преимуществах
наших концепций... Я предпочитаю, чтобы они увидели все своими глазами.
   Он покосился на монитор, где Сретенский как раз натягивал форму  поверх
комбинезона.
   - Помнишь Гречнева? - Женщина погасила сигарету и зажгла  новую.  -  Он
тоже увидел  все  своими  глазами,  а  чем  это  кончилось?  Пришлось  его
пристрелить.
   - Некорректное сравнение,  -  возразил  мужчина,  не  отрывая  глаз  от
экрана. - Этот Сретенский мне нравится.  Активная  личность...  Он  быстро
смекнет, что к чему. Надеюсь, и его подруга не подкачает. Мы  их  сюда  не
звали, и я не так уж ими дорожу, но с этими ребятами имеет смысл работать.
А уж методы работы позволь выбирать мне, ладно?
   Последняя фраза прозвучала мягко, но исчерпывающе.  Глаза  женщины  зло
блеснули, а мужчина коснулся кнопки на пульте и сказал в микрофон:
   - Третий, здесь Аккорд.
   - Аккорд, здесь Третий, - донеслось из динамика. - Что у вас?
   - Все в порядке. Идея с ножкой стула сработала отлично, он купился.  Мы
наблюдаем за ним.
   - А где он сейчас?
   -  В  камере,  переодевается...  Проследите  там,  чтобы  им  не  очень
мешали... Но  и  не  слишком  облегчайте  задачу.  Хвост  потом  особо  не
скрывайте, в наш опыт входит оценка реакций.
   - Есть, понял.
   - Отбой.



3

   Ночь  взорвалась  золотым  пламенем.  Словно  из-под  земли  к  небесам
взметнулись огненные гейзеры, и эти пылающие снопы на  глазах  становились
все тоньше и меняли цвет от золотого к малиновому. Меньше чем через минуту
они стали колеблющимися, непрерывными, замороженными молниями,  а  чернота
за ними перестала  быть  обыкновенной  ночью  и  превратилась  в  холодный
влекущий круговорот вселенской тьмы. Там, в  этой  тьме,  не  было  звезд:
казалось,  их  не  могло  быть,  ибо  мрак  за  линией  малиновых   молний
представлял  собой  границу  Неизвестного  по  ту  сторону  всех  мыслимых
измерений.
   Но превращения еще не завершились. В  воздухе,  насыщенном  усилившимся
гудением, слабо запахло озоном, и огненные  смерчи  сомкнулись  наверху  с
сухим  треском.  Пространство  внутри  возникшего   круга   накрыл   купол
призрачного голубого  света,  и  по  нему  сверху  вниз  струились  потоки
бесчисленных  фиолетовых  искр.  Синеватый  туман  под  куполом   медленно
рассеивался, и вскоре можно было различить участок проселочной дороги, где
на обочине стояла машина с потушенными фарами, похожая на  джип.  Впрочем,
_там_ (где бы это ни было) фары не требовались:  и  дорогу,  и  машину,  и
окружающий  ярко-зеленый  кустарник  озарял  какой-то   внутренний   свет,
исходивший не от купола и не  от  фиолетовых  искр.  Этот  свет  напоминал
естественный, солнечный. _Здесь_ царила ночь, а там, внутри, - день.
   Видимый диаметр ограниченного куполом круга составлял около ста метров,
такой же была и высота купола, и расстояние, отделяющее его от Мальцева  и
Зорина. Искры бесконечно падали, падали, падали вниз по дуге...
   - Что это? - прошептал потрясенный Мальцев.
   - Дверь, - тихо ответил Зорин. - Я только что открыл ее  для  вас.  Вот
этим Ключом, который держу в руке...
   Олег машинально взглянул на прямоугольную пластину в  ладони  Зорина  и
вновь повернулся к голубому куполу.
   - Изумительное зрелище, правда? - мечтательно произнес Зорин. - Я видел
это много раз и никак не могу привыкнуть.
   - Господи, - пробормотал Олег. - Но, Владимир Сергеевич... Что  же  это
все-таки _такое_?
   Холодный голубой отсвет на лицах Зорина и Мальцева делал их похожими на
привидения... Но им было не до сравнений, а увидеть их никто не мог.
   - Скоро узнаете, - сказал Зорин. -  Для  того  я  и  привез  вас  сюда.
Идите... Эта машина ждет вас.
   - Идти? А... вы?
   - Мне нужно вернуться в Москву. Идите смело, ничего не бойтесь.  О  вас
знают... Вас встретят.
   Мальцев сделал  неуверенный  шаг  к  остановке.  Ему  вдруг  смертельно
захотелось оказаться дома, завалиться на диван  с  философским  томиком  в
руках, включить музыку... Терри Холла или вариации  Паганини...  И  ничего
больше не слышать ни о каких Ключах и  Дверях,  кроме  дверей  собственной
квартиры.
   - Идите, - повторил Зорин. - На вас тратят время очень занятые люди.
   В этот миг последние сомнения и колебания Мальцева  остались  позади...
Да он и не колебался всерьез, просто поддался  вполне  естественной  тяге.
Ненадолго... Напоследок.
   Не оглядываясь, он решительно  зашагал  к  светящемуся  куполу.  Вблизи
резкая граница тьмы утратила очертания, и Мальцев не уловил момента, когда
очутился  под  дождем  сыплющихся  искр.  Впоследствии  он  с  трудом  мог
вспомнить, что именно испытал тогда, проходя через Дверь. Пожалуй,  легкое
электрическое покалывание, как под воздействием слабого тока... И  все,  а
потом он уже обнаружил себя идущим по дороге к джипу.
   Только теперь он оглянулся, но не увидел ни занавеса  фиолетовых  искр,
ни Зорина, ни его машины. Дорога, по которой он шел, извилисто  убегала  к
горизонту, солнце стояло низко в синевато-буром небе.
   - Итак, - вслух сказал Мальцев,  подбадривая  себя,  -  Элли  вышла  из
домика, а вокруг нее простиралась Волшебная страна Гудвина...
   Мотор джипа заработал. Олег взглянул в направлении машины - там  сидели
двое, чьих лиц он пока не видел из-за расстояния и бликов солнечного света
на ветровом стекле. Мальцев помахал рукой, жест получился каким-то жалким,
умоляющим.
   Из придорожных зарослей прямо к Олегу метнулось что-то  вроде  большого
черного паука. Мальцев инстинктивно отпрянул, и существо замерло  напротив
него. У всех пауков, подумал Олег, по восемь ног... Ну да, это точно. А  у
этого чудовища сколько? Не сосчитать, да еще эдакие  щупальца  впереди.  И
главное, такое противное чувство, будто эта тварь смотрит  прямо  в  глубь
мозга сквозь черепную коробку.
   Мальцев пошевелился, и существо испуганно бросилось обратно в  заросли,
шурша многочисленными лапами. С отвращением Олег  проводил  его  взглядом.
Волшебная страна?! Черта с два.



4

   Они еще успели услышать выстрелы в квартире, когда покидали двор  через
вторые, менее приметные ворота, расположенные в конце узкого прохода между
домами. Игорь схватил Марину за  руку,  и  они  почти  побежали  вдоль  не
слишком людной улицы.
   - Нам в другую сторону, - сказала запыхавшаяся  Марина  квартала  через
четыре. - К станции метро.
   - Нет.
   - Как это нет? Ты что, не понял...
   - Все я понял. - Игорь продолжал размашисто шагать, увлекая  Марину  за
собой. - Но я не отдам рукопись твоему  Кремневу...  И  вообще,  лучше  бы
никогда больше его не видеть.
   Девушка остановилась и вырвала ладонь из руки Зимина:
   - Что с тобой?
   - Сейчас объясню. - Игорь повертел головой.  -  Вон  скверик.  Сядем  и
поговорим.
   - Ну, нет! Если ты не собираешься на встречу с Кремневым...
   - Вот именно.
   - Тогда давай поговорим не здесь...  Не  вблизи...  Сядем  на  автобус,
остановка, кажется, там...
   Зимин охотно согласился. Они погрузились в первый  попавшийся  автобус,
шедший до Останкина, и доехали до конечной остановки. Там они нашли другой
скверик,  где  чувствовали  себя  гораздо  безопаснее.   Игорь   вытряхнул
последнюю сигарету из пачки, и они покурили, передавая ее друг другу.
   - Так вот, - начал Зимин, затушив  окурок  о  скамейку.  -  Что-то  все
слишком лихо получается с этим Кремневым. Стоило ему появиться у  Шатилова
- бац! - нападение, убийство. Стоило прийти ко мне...
   - Но ведь он друг Шатилова, - возразила Марина.
   - Стоп. Давай разберемся. Шатилов говорил тебе, что  он  не  ви