нным к словам патриция, и новенький ощутил это...
     Снежина  открыла  глаза.   В  самом  деле,  пора  вставать.  Загребин
освободил ее  от  вахт -  она  входила в  группу купола.  И  там ее  ждали
проблемы -  всякие  проблемы,  большие  и  маленькие,  ожидаемые и  совсем
неожиданные.  К  ожидаемым относились проблемы еды и  одежды.  Корабельных
запасов  уже  не  хватает,  и  скоро  придется  выкручиваться собственными
силами. Были маленькие: у единственной кормящей матери кончилось молоко, и
надо было нажать на Павлыша, чтобы он заготовил побольше питательной смеси
для  малыша.  Таких проблем Снежина могла насчитать десятки;  разрешить их
было совсем не легко.
     Снежина зажмурилась,  чтобы сконцентрировать волю в одном действии, и
сбросила ноги  с  кровати.  Пятки  ударились о  мягкий ковер.  Теперь надо
поднять голову. И Снежина подняла голову, показала язык своему изображению
в зеркале и включила дистанционное управление душем -  пусть греется, пока
она доберется до кабинки.


                                    4.

     Робот,  который  тащил  за  собой  толстую змею  запасного тормозного
парашюта,  задел  клумбу  у  швейной  мастерской -  первого  промышленного
предприятия Муны.  Кори  увидел  это  безобразие,  догнал робота,  который
затаскивал парашют в дверь,  и принялся честить его на двух языках.  Робот
покорно  слушал;  швеи  сгрудились  у  окна,  чтобы  не  пропустить  этого
уникального зрелища,  а Ранмакан,  который сам вызвался руководить швейной
мастерской,  вышел  к  дверям и  молча  водил в  воздухе руками,  заклиная
прекратить ссору. Ранмакан отъелся, стал солиднее и осторожнее.
     Робот был простой рабочий,  но  он  догадался,  что игнорировать гнев
старика невозможно. Он отпустил конец парашюта и пошел пересаживать цветы.
Профессор обогнал его и  велел отправляться обратно в корабль.  Потом стал
восстанавливать клумбу сам.  Ранмакан стоял  над  ним  и  наблюдал за  его
уверенными, точными действиями.
     - Вам хорошо,  - сказал наконец Ранмакан, - у вас есть специальность.
А я таможенный писарь.
     - И таможенные чиновники пригодятся, - успокоил его Кори. - Да притом
вы пока тоже неплохо устроились.
     - Да,  это пост шестой или даже пятой касты,  - сказал Ранмакан. - Но
меня могут его лишить.
     - Это еще почему?
     - Будут более достойные люди.
     - А  вы  работайте лучше,  и  не будет более достойных.  Вместо того,
чтобы  стоять  надо  мной  и  разговаривать,  могли  бы  втащить парашют -
женщинам не справиться.
     - Я начальник, - ответил Ранмакан просто.
     - Ах,   так!  -  воскликнул  Кори.  Он  быстро  переходил  из  одного
настроения в другое.  -  Ах, так! - Кори поднялся и быстро прошел к двери,
перед которой лежал толщиной в туловище человека червяк парашюта.
     Кори  перебрался через  него  и  исчез в  темноте прихожей.  Ранмакан
неуверенно последовал за ним и остановился, увидев, как червяк зашевелился
и начал вползать в темную щель. Профессор громко кряхтел - в парашюте было
килограммов пятьдесят весу.  Одна  из  женщин,  наблюдавших эту  сцену  из
окошка,  всплеснула руками,  сказала что-то  своим подругам и  побежала на
помощь профессору.  Остальные последовали за  ней.  Червяк пополз резвее и
скрылся в  доме.  Ранмакан все  еще  раздумывал,  чтобы  ему  предпринять.
Ситуация была сложной и неправдоподобной.  Профессор принадлежал ко второй
касте, и заниматься такой плебейской работой, как перетаскивание тяжестей,
ему  было  абсолютно воспрещено тысячелетними традициями.  Когда  Ранмакан
пробовал понять взаимоотношения людей на <Сегеже>, он пришел к выводу, что
все они там,  за исключением,  может быть, тети Мили, принадлежат к высшим
кастам своей  планеты.  Вместо низших каст  они  взяли  с  собой  роботов.
Никакие разубеждения Кудараускаса не могли поколебать Ранмакана.  Они были
ему не нужны.  Когда мир можно объяснить удобной схемой,  очень не хочется
отказываться от нее и  искать какие-то сложные и  ненужные в  повседневной
жизни решения.
     Поэтому то,  что  робот тащил парашют,  было понятно.  То,  что  этим
занимался  профессор  Кори,  было  абсолютно непонятно.  Ранмакан  признал
формально,  что  под куполом все равны и  каст нет,  но  в  душе он  делил
человечество на касты и относил себя к одной из низших,  хотя не к той,  к
которой принадлежал до войны, а к следующей на пути вверх. Он беспокоился,
что  его  могут  лишить  права  заведовать  мастерской,  и  с  подозрением
поглядывал на новичков:  нет ли среди них патрициев,  способных и желающих
занять его место?
     Пока все было в порядке,  новых патрициев не было.  Старые - Девкали,
Пирра и  Кори  -  занимали уже  хоть и  неопределенные,  но  все-таки явно
руководящие  места,   а   единственный  патриций,   спасенный  в   Лигоне,
предпочитал ничего  не  делать  и  рассуждать  о  возможностях демократии.
Ранмакан подошел к профессору для того,  чтобы развеять свои опасения, и в
результате еще  больше запутался и  решил,  что недовольный им  Кори может
сообщить  пришельцам о  недостойном поведении  Ранмакана.  Но  Ранмакан  -
первый человек на Муне,  Адам,  как называют его пришельцы,  и он не может
сидеть вместе с  женщинами,  шить или подносить им иголки с нитками.  Нет,
этого не будет. Женщины, конечно, согласны с демократией: они принадлежали
к  самой низшей из каст,  да и  мужья их тоже,  и дети.  Им нечего терять.
Ранмакан же был чиновником,  каким-никаким,  но чиновником, представителем
того слоя,  который,  с завистью глядя на вышестоящих, судорожно цепляется
за  свои маленькие привилегии,  поднимающие его над другими,  не  имеющими
привилегий вообще.
     Профессор Кори, тяжело дыша, вышел из мастерской.
     - Вместо того,  чтобы здесь стоять, - заметил он Ранмакану, - помогли
бы разрезать шелк на большие куски. Не кроить же из целого парашюта...
     - Я позвоню на корабль, пусть пришлют второго робота, - упрямо сказал
Ранмакан.  Он продолжал цепляться за свои привилегии.  - Робот сделает это
лучше меня. А сам я должен писать мемуары.
     - Ах,  да, - ехидно улыбнулся Кори. - Мемуары. Сам Кризинзи из Плонги
склонился бы перед вашими талантами.
     - Штурман Кудараускас высоко оценивает мою работу.
     - Тьма с  вами,  с  писателем и со штурманом.  Но я бы на вашем месте
подумал о  том,  что мы  обязаны работать.  Ра-бо-тать.  Понимаете?  Пусть
<Сегежа> улетает -  у  нее  свои дела.  А  мы  будем править планетой.  Мы
останемся одни - вам это приходило в голову?
     - Куда они улетят? - спросил Ранмакан. - Зачем им улетать?
     Ранмакана устраивало присутствие людей.  Он опасался, что, как только
<Сегежа> поднимется над  планетой,  ему снова придется опуститься на  свое
место и, может, еще и сесть в тюрьму за сотрудничество с чужими.
     - Им нельзя улетать.
     - Это еще почему?  - удивился профессор Кори. - Как только они смогут
обеспечить работу очистительных аппаратов,  а  мы наладим снабжение пищей,
мы останемся одни. Мы обязаны остаться одни.
     - Что вы бормочете одно и то же: <Одни, одни>! - разозлился Ранмакан.
- Кто вас обязывал оставаться в одиночестве? Я? Эти женщины?
     - Недавно вы протестовали против прихода людей.
     - Это мое личное дело.  Тогда я был один.  Еще неизвестно,  как бы вы
себя повели на моем месте!
     Кори хотел ответить,  но передумал,  махнул сухой ручкой и  ушел -  к
своим цветам и деревьям,  с помощью стимуляторов вымахавшим метра на три в
высоту.  Кори подумал,  что  пора бы  возродить кое-каких насекомых;  надо
поговорить с  короной Вас.  Кори подошел к  своему столу,  спрятавшемуся в
самой гуще  кустарника,  раздвинул срезы,  бумаги,  приборы,  сел.  Сердце
работало неважно.  К сожалению, корона Вас вернул ему старое сердце. Снова
умирать очень не хотелось.  Не стоило возиться с парашютом. Хотя он сделал
правильно.  По крайней мере,  женщины в  мастерской поняли правильно.  Они
говорили ему:  <Учитель,  отойди,  без тебя справимся>, - и не рассуждали,
патриций он или простолюдин.  А Ранмакана еще учить и учить. А может, он и
умрет,  в  глубине души мечтая перейти в  четвертую или даже вторую касту.
Нет,  на вторую у него не хватит воображения.  Надо поехать в Горный сад -
посмотреть,  не распустились ли еще кое-какие растения.  Ведь перед войной
шли работы, связанные с влиянием радиации на рост растений.
     Ранмакан тоже вернулся к себе в швейную мастерскую. В домике было два
стола.  Один большой,  общий -  за ним работали пять женщин. И стол в углу
поменьше,  за ним сидел Ранмакан. Он, когда нужно было, выходил на связь с
мостиком или  Большим  домом;  он  вел  переговоры с  роботами,  когда  те
перетаскивали что-нибудь  с  корабля;  он  должен был  вести  бухгалтерию,
планировать, когда и что понадобится мастерской.
     Ранмакан сел за  стол,  отодвинул в  сторону бумаги и  задумался.  Он
ощущал взгляды женщин и их шепот, содержащий какие-то, возможно, нелестные
для  него  высказывания.   Но  он  был  выше  этого.  Он  смотрел  вперед.
Раздумывал,  сказать ли  капитану о  том,  что вчера ночью,  когда все уже
спали,  он видел чужого человека в  защитной одежде.  На человека упал луч
прожектора,  и тот,  ослепленный им,  задержался на секунду, перед тем как
нырнуть в темноту.  В запале разговора с Кори он чуть не проговорился, что
на  планете есть и  другие люди и  что  Павлыш был  прав.  Но  не  сказал,
удержался.  Могло так случиться,  что те люди - законная власть. Вдруг они
окажутся сильнее корабля?  А  если так,  то  знание того,  что  другие уже
подошли близко к <Сегеже>, могло пригодиться Ранмакану.


                                    5.

     Загребину не  хотелось отпускать Кори  в  Горный  сад.  Существование
неразгаданной тайны смущало капитана.  <Тем более,  - рассуждал он, - если
бы  те,  неизвестные,  хотели встретиться с  нами,  они бы давно могли это
сделать.>  Согласившись с  профессором,  что  тому  необходимо побывать  в
Горном  саду,   капитан  послал  за   день  в   Горный  сад  разведдиск  с
металлоискателями и  биолокаторами на  борту.  Диск  не  обнаружил  ничего
подозрительного.
     - Вот что,  - сказал Загребин Антипину, который уезжал в сад вместе с
Кори и Снежиной.  -  Из <Ежа> по пути не выходить.  Доедете туда, вездеход
остановишь не у домика,  как в прошлый раз,  а прямо в саду,  у делянок. В
машине обязательно кто-то  останется для  того,  чтобы держать остальных в
поле  видимости.  На  вездеходе лазер в  боевой готовности.  Если  увидишь
опасность,  не стрелять;  немедленно сообщайте нам и бегите оттуда со всех
ног. Ясно?
     - Ясно,  Геннадий Сергеевич,  -  ответил Антипин.  -  Куда уж  яснее.
Второй купол завтра начнем надувать?
     - Завтра. Вернешься, выспишься, и начнем.
     Роботы поставили на <Ежа> защитные козырьки. Теперь вряд ли его можно
пробить даже прямым попаданием снаряда или лучевым зарядом.
     Перед  отъездом Снежина нашла  Павлыша и  повела  его  в  купол.  Там
заболел один из ребятишек.  Павлыш осмотрел его, приказал роботу притащить
лечебный излучатель -  мальчику не хватало солнечного света. Снежина ждала
доктора,  разговаривая с охотником пьи о строительстве амбулатории. Потом,
когда  доктор кончил облучение и  робот  уехал,  Снежина попросила Павлыша
зайти еще раз к ребенку вечером.
     - Ладно, зайду. Что-то сад сильно разрастается. Скоро будет не купол,
а джунгли.
     - Кори и Вас этого, по-моему, и добиваются.
     - Жалко, что нет живности в нашем саду.
     - Тут есть одна птица. Смотри, вот она.
     Птичка   с   длинным  голубым  хвостом  и   двумя   парами   крыльев,
расположенных, как у бабочки, одни за другими, мелькнула между деревьями.
     - Послушай,  Снежка,  -  произнес Павлыш.  -  Ты  в  самом деле  будь
осторожнее. Я же видел там следы.
     - Ну, знаю, знаю, сама с тобой была и никаких следов не видела. Ты не
показал. Не волнуйся, мы будем осторожны.
     - Серьезно, - сказал Павлыш. - Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
     - Это как понимать? Не так, как к остальным?
     - Нет.
     - Значит, хуже, - уверенно проговорила Снежина.
     И  тогда  Павлыш,   чувствуя,   что  краснеет,  попытался  ей  что-то
объяснить.  Она вдруг сделала большие глаза, и Павлыш почувствовал, что он
в  них  уместился целиком.  Сейчас  Снежина хлопнет ресницами,  и  он  там
останется навсегда.  Снежина хлопнула ресницами,  и Павлыш,  зажмурившись,
протянул  руку  вперед,  чтобы  нащупать  границы  тюрьмы,  в  которой  он
очутился.  Рука его  натолкнулась на  пальцы Снежины.  И  Павлыш хотел еще
что-то добавить, но не всегда придумаешь, что. И он сказал:
     - Я зайду вечером к мальчику.
     Снежина улыбнулась одними глазами.
     И  тут  подошел Девкали с  толстым патрицием и  одним из  новеньких и
сказал:
     - Здравствуйте,  Слава.  Снежина,  мы  сейчас собрались и  официально
запретили войну. Ведь мы имеем на это право?
     - Вы имеете право на все,  -  объяснила Снежина.  -  Вы хозяева своей
планеты.
     - Нет,  не на все,  -  ответил патриций,  который оказался,  в  общем
славным человеком.  -  Мы  не  будем больше воевать.  Мы  запретили войны.
Декретом.  Удивительно, правда? Никогда не думал, что придет день, когда я
буду отменять войны декретами.
     - Теперь у вас есть правительство? - спросил Слава.
     - Как вам сказать, - ответил Девкали. - Вот Ренци из Плоци, он раньше
был шахтером...
     Новенький наклонил голову.  Это  был  коренастый человек  с  большими
руками  и  ступнями и  шишкастой головой.  Маленькие глаза  спрятались под
очень густыми рыжими бровями. Глаза были очень светлыми и яркими.
     - Потом Пирра,  профессор Кори и Ус-са-ян-ка - один из охотников пьи.
Что-то вроде Совета.
     Из корабля выбрался на землю <Еж>,  и Антипин,  разглядев Снежину под
куполом, дал сигнал.
     - Ой,  -  воскликнула Снежина,  -  я  опоздала!  Мне же  еще скафандр
надевать!
     И  она  побежала вперед  к  кораблю,  оставив Павлыша в  одиночестве,
совсем  позабыв о  нем,  будто  три  минуты назад  не  протянула руку  ему
навстречу.
     Но, стоя у выходного люка, пожалела, что в тамбуре нет зеркала.
     Вездеход развернулся и шустро пополз к холмам.
     На мостике капитан, проверяя связь, спросил:
     - Как себя чувствуете?
     Снежина ответила раньше Антипина:
     - Мы себя отлично чувствуем.
     - Ну-ну, - сказал капитан. - Чуть что - сообщайте. Канал свободен.
     Снежина поинтересовалась:
     - Делегация уже приходила?
     - Какая делегация?
     - Значит, сейчас придет. Представители правительства планеты Муна.
     Капитан повернулся к  двери.  Именно в  этот момент она открылась,  и
делегация вошла на мостик.
     - Добрый день,  садитесь,  пожалуйста, - пригласил капитан. - Где нам
лучше разговаривать?
     - Если вы не заняты,  лучше в кают-компании, мы здесь будем мешать, -
сказал Девкали.
     Капитан спустился вниз и, когда вернулся через час на мостик, спросил
у вахтенного штурмана, все ли в порядке с <Ежом>. Тот ответил, что Антипин
только что выходил на связь.
     Потом Антипин сообщил,  что вездеход достиг заповедника. Остановились
на делянках и даже нашли целую колонию цветов.  Еще через пятнадцать минут
связь с <Ежом> прервалась.


                                    6.

     Капитан был на мостике, когда Бауэр сказал:
     - Молчат... Видно, со связью что-то не в порядке.
     Но  и  Бауэр и  капитан знали,  что со связью все в  порядке.  Что-то
случилось с людьми в вездеходе.
     - Диск, - произнес капитан.
     Бауэр, ходивший с Загребиным и раньше, предугадал слова капитана, его
рука уже тянулась к кнопке запуска.
     Корабль чуть вздрогнул.  В  открывшийся люк  вылетел <глаз> корабля -
диск с  телевизионной камерой на  борту,  налетавший к  тому времени много
тысяч километров над планетой.  Бауэр включил небольшой экран слежения. По
нему  проплывали серые с  зелеными подпалинами вершины холмов и  оловянные
ленточки ручьев  в  долинах.  Разведдиск шел  быстро,  и  Бауэр  с  трудом
угадывал прерывистую полосу  дороги.  По  экрану  побежали серые  неровные
полосы.
     - Опустите его пониже, вошел в облака, - велел капитан.
     Бауэр перевел диск в бреющий полет и предупредил:
     - Придется здесь его вести медленнее, как бы на вершинку не налететь.
     - Две  минуты вряд ли  играют роль,  -  сказал капитан.  -  Они могут
сейчас быть и не в заповеднике,  а где-то ближе,  на дороге. Проверим весь
путь.
     Бауэр кивнул головой. Вошел Баков.
     - Что-то случилось? - спросил он, заметив светящийся экран.
     - Нет связи, - отозвался Загребин. - Разведдиск пошел.
     - Я  этого  боялся,  -  произнес Баков,  хотя  этого и  не  следовало
говорить.
     На  экране  промелькнула  арка  у  входа  в  заповедник.  Бауэр  снял
скорость,  и,  снизившись к самой крыше лаборатории, диск повернул к серой
путанице ветвей - к лесопитомнику.
     На  краю  поляны стоял вездеход.  Крышка люка  была  открыта настежь.
Бауэр опустил диск еще ниже,  и тот завис над открытым люком. Вездеход был
пуст.
     Около <Ежа> не было следов.  Трава стояла прямо,  будто люди покинули
его  по  воздуху.  Каждая травинка была видна на  экране ясно,  словно под
лупой.
     Нет,  кроме отпечатков гусениц самого вездехода, никакие другие следы
к машине не вели.
     - Мистика какая-то, - вздохнул Бауэр, когда диск завершил второй круг
над вездеходом.
     - Никакой мистики,  -  ответил капитан,  -  пройдись диском по следам
гусениц.
     Цепочка следов,  оставленных рубчатыми подошвами, различалась кое-где
поверх отпечатков гусениц.
     - Все ясно,  -  сказал капитан.  -  Смотрите,  как стоит машина.  Она
уткнулась в  кусты.  Дальше откос,  хода  нет.  Раньше она  стояла посреди
поляны. Потом что-то случилось со Снежиной и Кори - видно, уже в кустах...
Тогда Антипин подвел машину к кустам,  выскочил,  пробежал несколько шагов
обратно по гусеничным следам и тоже свернул в кустарник. Все это произошло
так быстро,  что он  не  успел или не  счел нужным выйти на связь.  Теперь
проверим. Ага, видите, следы ведут к кустам.
     Диск сначала летел над прогалиной в  кустах,  и отпечатки подошв были
видны сверху. Потом кусты сомкнулись. Сквозь голые ветви капитан разглядел
маленькую колонию голубых цветов. Некоторые ветви вокруг были обломаны.
     - Ясно. Они с поляны увидели цветы и пошли к ним.
     - А Антипин наблюдал за ними с вездехода.
     Диск снова поплыл над  переплетением ветвей.  Свежие обломы указывали
путь биолога и  Снежины;  они вышли к  маленькой поляне,  на  которой тоже
росли  цветы.   Правда,  здесь  цветы  были  вытоптаны  и  следов  великое
множество. Они вели к расщелине среди скал.
     - Вызови Павлыша, - приказал капитан Бакову.
     Павлыш прибежал на мостик через полминуты.  Можно было подумать,  что
он ждал вызова у самой двери.
     - Слава, - сказал капитан, - приглядитесь к следам. Похожи на те?
     - Да, - ответил Павлыш, - это они.
     - Готовим большой катер,  -  решил капитан.  - Командир катера Баков,
команда: Павлыш, Цыганков, Лещук, Райков, корона Аро. Из местных жителей -
Девкали. За вооружение и защиту корабля отвечает Баков. За ходовую часть -
Лещук. Подготовка и сборы - пятнадцать минут.
     Когда Баков ушел, капитан велел Бауэру:
     - Глеб,  подними диск повыше,  на полкилометра или еще повыше. Может,
наши увидят.
     - А  вы  уверены,  что похитители -  жители этой планеты?  -  спросил
Бауэр, глядя, как уходит вниз и уменьшается домик лаборатории на экране.
     - Вот это новая идея. Уверен. А что?
     - Уж очень невероятно: живые люди здесь, после всего, что произошло.
     - Нельзя  спрятать на  планете звездный корабль,  -  отверг  Загребин
версию Бауэра. - После тебя на вахту выйдет Кудараускас. Вместо Бакова.
     - Я не устал, Геннадий Сергеевич.
     - Мы не знаем, сколько продлятся поиски.
     - Надеюсь, с ними ничего плохого не случилось?
     - Не знаю, - ответил капитан