вы.


                                    7.

     - А теперь,  Павлыш,  успокойся и подумай.  Первое:  не показалось ли
тебе все это?
     - Нет, Геннадий Сергеевич, не показалось.
     - Вторая возможность,  -  продолжал Загребин.  -  Например, эти следы
были оставлены в прошлом году, а над ними нависают ветви?
     - Нет. И вообще не стоит тратить время на придумывание причин, почему
этих следов не было. Я знаю, что они были. Свежие следы.
     - Вы неправы,  Павлыш, - возразил Баков. - Мы обязаны рассмотреть все
варианты. Абсолютно все. То, что вы рассказали нам сейчас, очень странно.
     - Я знаю,  что странно. - Павлыш прошелся по каюте, остановился около
модели каравеллы над письменным столом и провел пальцем по бушприту.  -  Я
отлично понимаю,  что  на  вашем месте я  бы  также старался перебрать все
варианты. Но поймите, я их уже перебрал.
     - Хорошо,  Слава,  -  сказал Загребин.  -  Мы вам верим. Что из этого
следует? Честно говоря, не знаю. Объяснить этого пока не могу.
     - Объяснить можно,  -  вмешался корона Аро.  -  И  вы  это объяснение
знаете не хуже меня, капитан. На планете, которую мы считаем мертвой, есть
люди,  которые пережили конфликт.  Вопрос не в этом -  важнее узнать,  кто
они, войти с ними в контакт.
     - А почему они не хотят вступить с нами в контакт? - спросил Баков.
     - Ну, этому найдется множество объяснений. Они могут, во-первых, и не
подозревать о нашем присутствии.  Горный сад находится в ста километрах от
Манве.  Во-вторых,  они  могут бояться нас.  Кто  мы  такие?  Пришельцы из
космоса? Враги, пьи, выжившие в войне и пытающиеся оккупировать их страну?
Или  какие-нибудь другие загадочные существа,  опять же,  вероятнее всего,
враги?
     - Значит, - развил мысль капитан, - из этого следует, что, считая нас
врагами, они могут предпринять враждебные действия?
     - Могут, - ответил корона Аро.
     В каюте было тихо. Только Павлыш быстро шагал по каюте из угла в угол
по одой и той же прямой,  и пластик чуть поскрипывал под каблуками.  Из-за
полуоткрытой двери доносились далекие голоса.  Загребин,  который знал обо
всем,  что происходит на  борту,  легко распутывал клубок голосов и  шумов
корабля:  высокий  гортанный  голос  принадлежит Ранмакану -  он  научился
играть в  нарды и  опять спорит с Малышом своим постоянным партнером.  Вот
вспыхнула скороговорка тети Мили - она отчитывает робота. Бухнула штанга -
Кудараускас закончил серию физических упражнений...
     - Значит, так, - сказал Загребин. - Вы, Алексей Иванович, с Антипиным
посмотрите,  что можно сделать для обеспечения полной безопасности корабля
и купола. На гравитационное поле энергии не хватит?
     - Нет, мы не можем включить главный двигатель.
     - Ну,  подумайте. Рисковать нельзя. А после ужина соберем экипаж и, я
полагаю,   жителей  планеты.   И  поговорим.  А  пока  я  считаю  разговор
законченным.
     Павлыш  попрощался и  сразу  ушел.  Он  считал,  что  капитан слишком
спокойно  отнесся  к  новости.   Даже  не  приказал  немедленно  снарядить
разведдиск, который попробует выяснить, куда же ведут следы.
     Корона Аро поинтересовался:
     - А тот кустарник, о котором говорила Пирра, привезли?
     - Да,  привезли. И еще привезли его автора. Совсем забыл вам сказать:
корона Вас ждет в лаборатории.
     Корона Аро закинул хвост на плечо и молча последовал за Павлышом.
     - Ну и как?  -  спросил Баков,  оставшись вдвоем с капитаном. - Может
быть, послать диск в ботанический сад?
     - Я уже думал, - сказал Загребин. - У вас нет сигареты?
     - Я не курю.
     - Да,  забыл,  извините.  Я уже думал, но сейчас пятый час. Через час
стемнеет. Не хочется начинать поиски в темноте.
     - Хорошо, я пойду поговорю с Антипиным.
     И  Баков  покинул  каюту.  Капитан  Загребин постоял посреди комнаты,
размышляя,  не могла бы заваляться пачка сигарет где-нибудь в нижнем ящике
письменного стола.  Но  потом вспомнил,  что сам приказал роботу выбросить
все,  что  может  напомнить табак.  И  робот  проделал эту  операцию очень
тщательно.  Капитан вздохнул и пошел все-таки к Снежине,  надеясь,  что ее
нет в каюте.  Он знал,  что сигареты лежат у нее под зеркалом,  похожем на
Луи-Филиппа.  Лучше взять сигаретку потихоньку. Может быть, желание курить
пройдет и насмешникам не будет повода злословить над слабой волей капитана
Загребина.


                                    8.

     После ужина в кают-компании собрались члены экипажа и жители купола.
     Наверно,  в  последний раз они смогли все уместиться в этой небольшой
комнате.  <Пройдет еще сколько-то времени, и не только кают-компании, но и
всей <Сегеже> не вместить жителей этой планеты,  -  подумал Загребин.  - А
может быть,  уже  и  сейчас где-то  под  землей или под водой живут тысячи
людей, которые не хотят никакой помощи извне?>
     Неожиданное собрание нарушило привычную жизнь  экипажа.  Беспокойство
усилилось еще и потому,  что все видели, как Антипин с Баковым объехали на
вездеходе купол,  о  чем-то  посовещались и  потом  наружу вылезли роботы,
которые установили на  некотором расстоянии от  купола сигнальные башенки,
зажигавшиеся,  как  только что-нибудь или кто-нибудь приближался к  кругу,
образуемому ими. Внутри круга уместились купол и <Сегежа>.
     - Сегодня, как вы знаете, - начал Загребин, когда все уселись, - наши
товарищи ездили в Горный сад...
     Загребин поведал о  том,  что  видел  Павлыш,  потом  сказал о  мерах
безопасности,  принятых им. После него говорил Павлыш. Он повторил рассказ
о следах и предложил послать к Горному саду разведдиск.
     Бауэр не поверил Павлышу: все-таки следы могли сохраниться с прошлого
года;   Кудараускас  предположил,   что   эти   следы  оставлены  роботом:
какой-нибудь  из  роботов-разведчиков побывал  уже  в  саду.  Кудараускаса
подняли на смех:  следы роботов не были похожи на человеческие.  Павлыш их
спутать не мог.
     Пирра сказала,  что если  следы  -  реальность,  то  они  принадлежат
военным.  Только  у них были тайные бомбоубежища,  где можно спрятаться от
радиации.  При словах Пирры Ранмакан побледнел.  Он ничего не  сказал,  но
подумал,  что  все-таки  к  власти  снова  могут  прийти настоящие хозяева
Лигона.  Нельзя сказать, что он хотел этого возвращения. При новой власти,
которую для него олицетворяли капитан Загребин и Девкали,  жилось лучше, и
никто не напоминал Ранмакану,  что он низшая  каста  и  должен  не  делать
того-то  и  того-то,  но  уважение  и  почтение  к  военной  машине было в
Ранмакане настолько глубоким,  что он всерьез испугался,  как  бы  его  не
наказали  настоящие  хозяева,  когда  вернутся  к  власти.  Бывшая  прачка
огорчилась:  она не любила военных,  и если бы ей один из  них  попался  в
руки, она бы его, наверно, задушила. Она не могла простить им смерти своих
близких.  И прачка беззвучно молилась,  чтобы  молодому  доктору  изменило
зрение  и  чтобы это были вовсе не следы,  а случайные ямки.  Охотники пьи
мало разбирались в политике и не хотели в ней разбираться.  Они ждали того
дня,  когда воздух снова станет чистым.  Снежина вспомнила, как было в том
саду, и в душе поблагодарила Славу за то, что он тогда ничего не сказал.
     Наутро диск слетал в  сад,  но следов не нашел.  Ночью в горах прошел
дождь.
     В  ближайшие две недели ничего не произошло,  и  все,  кроме Павлыша,
стали  понемногу забывать о  следах в  Горном саду.  Но  Павлыш видел  их,
стоило ему закрыть глаза. Он знал, что они были.


                               Глава шестая

                                ПОХИЩЕНИЕ


                                    1.

     Профессор Кори  из  Лигона оказался сухим ехидным стариком с  длинным
носом и белым венчиком вокруг желтой лысины.  Профессор за два дня вошел в
курс дела, с удовлетворением отметил присутствие на корабле своей ученицы,
поблагодарил ее  за  спасение кустарника,  что он оценивал куда выше,  чем
спасение своей персоны, и взял в собственные руки озеленение купола.
     Знание  того,  что  он  полтора года  провел в  могиле,  нисколько не
обескуражило профессора.
     - Я деловой человек,  -  говорил он.  - Я столкнулся с двумя фактами:
первый  -  весьма  прискорбный -  эти  идиоты  все-таки  добились своего и
устроили бойню.  Я  всегда думал,  что  наши петиции их  не  удержат.  Они
устроили бойню и  уничтожили все,  что другие люди строили пять тысяч лет.
Другой факт,  с которым я столкнулся, - отрадный. А именно: к счастью, нас
заметили раньше,  чем пропали всякие следы нашей работы. Заметили и пришли
нам на помощь. Мое воскрешение - частность, хотя приятная. Мне обидно было
умирать,  не  окончив опытов со  своими детишками.  Кстати,  если бы  наши
идиоты не загубили планету,  никто не стал бы возиться с  моим оживлением.
Сколько мне осталось жить?
     - Не знаю,  -  отвечал корона Вас.  -  Наверное,  с  нашей помощью вы
проживете еще лет сорок.  Мы  в  состоянии спасти человека,  но  не  можем
подарить ему бессмертие.
     - Замечательно,  коллега,  на бессмертие я не претендую. Дорогой мой,
вы не откажетесь помочь мне пересадить рассаду на клумбу?  Я этого не могу
доверить вашим железным роботам.
     Корона Вас с  удовольствием шел возиться с  рассадой.  Его пребывание
под   куполом  было   узаконено.   Как-то   Девкали  собрал   всех   своих
единоплеменников и  рассказал им  о  том,  что на  корабле живут не только
люди,  но и существа,  на людей не похожие. Девкали опасался отрицательной
реакции  со  стороны  охотников  или  прачки.  Но  те  восприняли  новость
спокойно.  За последние недели с ними случилось столько невероятных вещей,
что новостью больше или меньше уже не  играло решающей роли.  Первое время
короны старались поменьше встречаться с  жителями Муны,  потом,  когда обе
стороны друг  к  другу  привыкли,  Вас,  более  общительный,  почти совсем
переселился под купол, отлучаясь только поговорить о жизни с тетей Милей и
вырастить новую порцию рассады для опытов Кори.
     Но  эта  спокойная  и  почти  идиллическая  жизнь  продолжалась всего
несколько  дней,   видимое  однообразие  которых  было  нарушено  прилетом
грузовой ракеты из  Галактического центра.  Она доставила запасные части к
аппаратам, почту и первую очистительную установку для воздуха. Кроме того,
с  ракеты  сгрузили  материал  для  второго,  большого купола,  сооружение
которого должно было начаться,  как только появится достаточное количество
людей.  Ракета улетела.  И  дня  через  два  после  ее  отлета экспедиция,
работавшая   в   развалинах   Лигона,    обнаружила   заваленное   наглухо
бомбоубежище, в которое крысы не нашли доступа.


                                    2.

     Снежина  проснулась  оттого,  что  услышала  детский  смех.  Какой-то
мальчишка кричал по-лигонски:
     - Отдай мой мяч, или я проткну тебя мечом!
     Потом он,  видно,  все-таки проткнул кого-то мечом, потому что жертва
его  страшным басом начала молить о  пощаде.  Мальчишка заливался смехом и
топал ногами, потом голос его утонул в суетливом шуме людей, которые, если
Снежина правильно поняла, давали советы плотникам, как вставлять раму.
     Снежина лежала  некоторое время,  прислушиваясь к  голосам,  стараясь
угадать за  ними знакомые лица.  Открывать глаза не  хотелось.  Как только
откроешь их  -  значит,  проснулась,  значит,  пора  вставать,  а  Снежина
считала, что каждый человек имеет право на десять минут между сном и явью,
когда  можно не  спеша досмотреть сны  и  закончить их,  как  хотелось бы.
Откуда могли идти голоса?  Ну,  конечно, из динамика внутренней связи. Кто
сейчас на  вахте?  Кажется,  Кудараускас.  Значит,  он  включил шум купола
вместо будильника.
     Десять минут еще не истекли.  Снежина подумала о  том,  что  еще  две
недели назад Кудараускас,  включив купол,  донес бы до корабля только шаги
роботов и тихий голос Ранмакана.  Снежине тогда жители планеты Муны чем-то
напоминали бронтозавров - живых,  но в то же время чужих на своей планете.
Уж очень они сегодня  одиноки  среди  бесконечности  разрушенных  городов,
пустых полей и тоскливости радиоактивных дождей. Кучка людей, спасенных за
недели поисков, ошибок, разочарований, была ничтожно мала. И вдруг - сразу
шестьдесят человек!
     Старики и старухи;  шестеро детей - скоро надо будет школу открывать;
два  молоденьких  солдата  -   бывшие  охранники  бомбоубежища;  патриций,
случайно погибший в  компании простолюдинов;  два брата-старика.  Эти люди
проходили в момент оживления трагедию знакомства с собственным,  ухе чужим
миром,  пытались понять,  что же делать дальше,  как приспособиться к этой
жизни.
     Правда,  теперь это  шло  проще и  спокойней,  чем вначале.  С  одной
стороны,  в бомбоубежище люди прятались семьями, семьями они и вернулись к
жизни;  с  другой,  их  встречали Пирра  и  Девкали,  Ранмакан  и  Кори  -
соотечественники,  уже  прошедшие через  все,  что  ждало  <новеньких>,  и
готовые помочь.
     И все-таки... Снежина вспомнила <голодный бунт>.


                                    3.

     Этот бунт произошел на  второй или третий день после начала оживления
людей из  Лигона.  Тогда под  куполом набралось человек двадцать новичков,
встретившихся как после долгой разлуки,  еще не осознавших целиком, что же
случилось,  но вместе с  тем полных недоверия ко всему миру,  включая друг
друга. К тому же эти люди были давно и привычно голодны.
     Если до  этого обед готовили Ранмакан с  Пиррой -  они справлялись (с
помощью тети Мили и  кухонного робота),  не тратя много времени,  -  то на
этот раз, пока кухня под куполом не была оборудована, обед, приготовленный
на корабле в двух больших котлах, выкатили роботы. Образовалась нестройная
очередь военных времен,  заранее уверенная,  что  последним пищи  может не
хватить и, вернее всего, не хватит. Здоровый черный парень, бывший солдат,
первым пробился к столу,  схватил полную тарелку,  присев за край длинного
временного стола,  в  несколько глотков уничтожил суп  и  бросился снова к
котлу,  где  произошла какая-то  заминка.  Нервная очередь сбилась в  кучу
вокруг робота,  и  Пирра  тщетно пыталась успокоить растрепанную женщину с
двухлетним  малышом  на  руках.  Малыш  плакал,  женщина  кричала,  вокруг
раздавались несмелые,  злые  возгласы.  И  в  этот момент солдат с  пустой
тарелкой врезался в толпу, как таран.
     Супа  было больше чем  достаточно,  но  парень нарушил закон голодной
очереди,  и очередь моментально сплотилась против него. Пирра, отброшенная
от  бака,  спряталась за  спину робота -  люди дрались за котлом,  который
покачивался, грозя вылить горячую жидкость. Патриций, не желавший драться,
но  тоже решивший,  что супа не  хватит,  схватил со столика охапку ломтей
хлеба и бросился бежать к дому. За ним погнался другой мужчина...
     Бауэр, увидевший эту сцену с мостика,  растерялся.  Он никогда еще не
видел,  как люди дерутся из-за пищи.  Он испугался, что кто-нибудь задавит
ребенка.  Глеб метнулся от экрана к пульту,  но спокойные ряды  кнопок  не
подсказали   ему  никакого  решения.  Тогда  он  нажал  сигнал  тревоги  и
подключился к каюте спящего Загребина.
     Капитан  вскочил  с  постели,  как  подброшенный батутом,  и  сонными
глазами уставился на Бауэра.  Глаза постепенно наполнялись мыслью, капитан
хрипло спросил:
     - Что?
     И пока Бауэр,  торопясь,  объяснял,  в чем дело,  Загребин уже совсем
пришел в себя и, не дав штурману закончить, оборвал:
     - Дай сирену.
     Повернулся на другой бок и заснул.  Капитан не спал всю ночь -  перед
этим была его вахта, и как раз монтировали очиститель воздуха.
     <Странно,  -  подумал  Бауэр,  -  мастер  никогда  не  сталкивался  с
голодными бунтами.  Не  больше меня  знает о  них.  И  все-таки совершенно
спокойно и быстро нашел единственное решение. И, главное, заснул снова.>
     Бауэр включил ревун.
     Низкий  гул  заполнил  купол,  повис  над  городом  -  страшный  крик
громадного зверя, крик войны и приближающейся воздушной смерти. И в тот же
момент застыли люди  у  котла и  инстинктивно подняли головы.  Только суп,
льющийся из  наклоненной тарелки,  отбивал струйкой зигзаги на  земле да с
легким  мягким  стуком  рассыпались по  земле  оброненные патрицием  ломти
хлеба.
     Бауэр опустил ручку сирены. Все в порядке.
     Бунт не  повторился.  Но на следующий день,  когда людей стало еще на
восемь человек больше, случилась новая беда. Очередь, пришедшую за обедом,
охватил другой вид массового психоза, причина которому была та же - страх.
Кто-то  взял  вторую порцию супа,  потом вторую порцию мяса.  Его  примеру
последовал сосед,  и  вот  уже  началась оргия.  Люди жадно хватали хлеб и
мясо,  глотали бульон, матери засовывали кусочки в рот плачущим детям. Эту
оргию никто не останавливал и  не мог бы остановить.  Внешне все выглядело
почти благопристойно - люди ели.
     Вечером  Павлышу  пришлось покинуть лабораторию.  Он  переключился на
слабительное и болеутоляющие капли. Девкали между тем уверял пострадавших,
что пришельцы и  в мыслях не имели их травить.  Виной всему их собственная
жадность. Ему не верили.
     На  мостике капитан разговаривал с  короной Аро  о  том,  как снять с
людей   эту   смесь  подавленной  истеричности  и   апатии  -   настроение
переселенческого  лагеря,  вокзала,  с  которого  не  уходят  поезда.  Аро
советовал ждать и  положиться на  человеческую натуру.  Он говорил,  что с
уверенностью в завтрашнем дне придет и спокойствие.
     Вошел профессор Кори.
     - Если я  и  помешал,  -  агрессивно начал он,  -  то  все  равно вам
придется меня выслушать.
     - Садитесь,  -  сказал Загребин,  указывая на  кресло.  -  Вы  пришли
вовремя.
     - Я   хотел   бы   поговорить  сейчас  не   с   вами,   а   с   моими
соотечественниками,  -  сказал Кори. - И со всеми сразу. Я не могу бегать,
как Девкали,  из комнаты в комнату.  Да это и не поможет. Включите внешнюю
связь.
     Кори  напыжился,   и  венчик  седых  волос  вздыбился  нимбом  вокруг
блестящей  лысины.   Не  очень  удачно  перешитый  прачкой  костюм  Малыша
топорщился у него на груди и кособочился у ворота.
     Загребин  подошел  к   пульту,   включил  внешнюю  связь  и  протянул
профессору микрофон:
     - Пожалуйста.
     Кори  взял  микрофон и,  набрав  в  легкие  побольше воздуха,  быстро
заговорил высоким голосом:
     - Люди,  с вами говорит профессор Кори из Лигона.  Вы меня видели, вы
меня знаете.  Мне  стыдно за  вас и  за  нашу планету.  Мало того,  что вы
разрешили  своим  правителям убить  себя,  вы  показываете сегодня  людям,
пришедшим нам на помощь, что вы не достойны этой помощи. Я, профессор Кори
из Лигона, говорю: с завтрашнего дня мы начинаем новую жизнь. Мы вспомним,
что  наши предки были гордыми людьми и  не  дрались из-за  куска хлеба.  И
пусть завтра кто-нибудь посмеет броситься на еду,  как паршивая собака.  Я
ударю  его  по  лицу.  Все...  Извините  меня,  -  сказал  Кори  капитану,
дождавшись,   пока  тот   выключил  внешнюю  связь.   -   Я   люблю  своих
соотечественников, вы должны простить их.
     И,  не дожидаясь ответа,  Кори выбежал из помещения,  только щелкнула
дверь,  и  каблуки  профессора,  удаляясь,  отстучали что-то  сердитое  по
ступенькам трапа.
     Нельзя сказать,  что с этого дня обитатели купола резко изменили свое
поведение.  Этого никто и не ожидал.  Но когда дня через два один из вновь
прибывших слишком  быстро  принялся хлебать  суп,  то  несколько пар  глаз
обернулось к  нему.  И  когда он украдкой просеменил на цыпочках к  котлу,
патриций, проявивший неожиданную склонность к демократии, остановил его.
     - Не спеши,  -  произнес он.  -  А  если будешь брать еще суп,  то не
больше половника. Организм у тебя новый, может не выдержать, лопнешь.
     Бежавший  огрызнулся,   но  шаги  замедлил.   Он,   не  оборачиваясь,
прислушался,  что скажут остальные.  Остальные молчали.  Молчание это было
сочувстве