евушка нахмурила брови. - Только они не находят там того, что ищут. Вот и Айвар тоже... Он рассказывал, что подростком был очень религиозен, а потом понял, что доктрина церкви несовместима с научным знание: - так что вера не может предложить ничего, кроме набора успокоительных слов, а ему совсем не это было нужно.
     - Придя сюда, чтобы вы меня просветили, я не должен бы рассказывать вам, что на самом деле представляют собой энейцы, - ответил Десаи. - С другой стороны, у меня такой разнообразный опыт... Ладно, как вы посмотрите на такое объяснение: энейское общество всегда строилось на вере: вере в драгоценность знаний, которая и привела к возникновению здесь колонии; вере в право на жизнь и обязанность бороться за нее, ведь в Смутные Времена Энею пришлось особенно тяжко; вере в служение, честь, традиции, которая и сделала энейское общество таким, каково оно есть. Трудные для вас времена вернулись, и люди реагируют на них по-разному: некоторые, как Айвар, отвечают еще большей эмоциональной привязанностью к существовавшей общественной системе, другие ищут убежища в сверхъестественном. Но в любом случае энеец стремится к служению чему-то великому.
     Татьяна задумалась.
     - Пожалуй, вы правы. Может быть. Я не думаю, правда, что термин "сверхъестественное" здесь применим, разве что только в очень узком смысле. Лучше сказать "духовное". Например, я скорее назвала бы космогнозис философией, а не религией. - Она еле заметно улыбнулась. - Мне положено это знать - я сама поклонница космогнозиса.
     - Кажется, я припоминаю... Это учение в последнее время стало ведь очень модным в университетской общине?
     - Которая, учтите, включает множество разных людей. Да, комиссар, вы правы. Это не просто причуда.
     - И какова же доктрина?
     - На самом деле никакой четкой доктрины нет. Космогнозис не объявляет себя откровением, это просто способ нащупать путь... к пониманию, к единству. Изначально интерес ко всему этому вызвала работа с дидонцами. Вы ведь догадываетесь, почему, не правда ли?
     Десаи кивнул. Перед его глазами всплыла виденная им фотография: в рыже-красном дождевом лесу, под вечно затянутым облаками небом стояло существо, которое было триединым. На плоских и широких плечах четвероногой особи, похожей на единорога, восседали покрытый перьями птероид и мохнатый примат с хорошо развитыми руками. Оба они имели длинные хоботки и соединялись ими с большим животным: у них было общее кровообращение, и "единорог" ел за всех троих.
     Но триада не была связана навечно; каждый ее член принадлежал к своему собственному независимо размножающемуся виду и многие функции осуществлял сам по себе. Это касалось и мышления. Дидонец - хииш - не был в полном смысле слова разумен, пока все его три части не соединятся. При этом сливались в единое целое не только системы кровообращения: три нервные системы объединялись тоже, и три мозга вместе оказывались чем-то большим, чем сумма трех составляющих, взятых по отдельности.
     Насколько большим - не знал никто. Не исключалось, что это и невозможно было бы описать ни на одном понятном человеку языке. Соседний с Энеем мир был столь же окутан покровом тайны, как и в облачном. То, что общины дидонцев оставались технологически отсталыми, ничего не доказывало: по геологическим меркам, Терра была такой же всего мгновение тому назад, а условия жизни там давали гораздо больше возможностей открыть и использовать законы природы. Невообразимые трудности общения с дидонцами - даже после семи столетий усилий люди не продвинулись дальше пиджин-диалекта - тоже не доказывали ничего, кроме трюизма: что разум дидонцев бесконечно далек от человеческого.
     Да и как дать определение такому разуму, если он оказывается результатом объединения трех существ, каждое из которых обладает собственной индивидуальностью и воспоминаниями и может оказываться частью самых разных триад? И что такое личность - или даже душа, - если эти бесконечные перестановки делают воспоминания бессмертными, передавая их из поколения в поколение, когда тела, испытавшие то, что стало воспоминанием, уже давно мертвы? Как много разных рас, культур, черт личности может существовать в этом мире перетекающих друг в друга на протяжении столетий бесконечно разнообразных мозаик? Чему люди могут научиться у дидонцев, а они - у людей?
     Если бы не эта приманка - Дидона, - может быть, люди никогда бы и не колонизовали Эней. Он был так далеко от Терры, так беден, так суров - хотя и более гостеприимен, чем сестра-планета, но сам по себе малопритягателен. К тому времени когда терране освоили бы все более соблазнительные миры, Эней, скорее всего, был бы уже обжит ифрианцами, которым он подходил гораздо больше, чем Homo sapiens.
     А насколько подходил он Строителям, все эти неисчислимые века тому назад, когда еще не появились дидонцы, а на Энее катили волны океаны?..
     - Простите меня. - Десаи понял, что замечтался. - Я отвлекся. Да, мне случалось размышлять о... о соседях, - вы ведь так их называете? Влияние такого соседства на ваше общество должно быть огромным - не только в плане неиссякаемых возможностей для исследований, но и как... как пример.
     - Верно, особенно в последнее время, когда, как нам кажется, в некоторых случаях удалось достичь настоящего понимания, - ответила Татьяна. В ее голосе зазвучала увлеченность. - Вы только подумайте: такой необыкновенный образ жизни, и мы оказались здесь, чтобы наблюдать... и размышлять. Может быть, вы правы, комиссар: мы здесь, на Энее, стремимся к возможности преодолеть ограничения человеческой природы. Но также возможно, что мы правы в этом своем стремлении, - Татьяна широким жестом показала на небо. - Что мы такое? Искры, разлетающиеся от костра Вселенной, чье возникновение - бессмысленная случайность? Или дети Бога? Составляющие, инкарнации божества? А может быть, семя, из которого Бог еще только должен родиться? - Немного спокойнее девушка продолжала: - Мы, поклонники космогнозиса, считаем - туг вы правы, нас вдохновили дидонцы с их непостижимым единством, с их поверьями, стремлениями, поэзией, мечтами, как ни мало мы можем это все понять, - мы считаем, что Вселенная стремится стать чем-то большим, нежели она есть, и что долг тех, кто достиг высшего уровня, помогать своим менее развитым собратьям...
     Взгляд Татьяны устремился к фрагменту стены - чему-то, бывшему когда-то чем-то... - сколько столетий ни миновало, это что-то все еще сохраняло свою индивидуальность.
     - Как это делали Строители, - закончила она, - или Старейшие, как их зовут землевладельцы, или... впрочем, у них много имен. Те, кто пришел раньше нас.
     Десаи вскинул голову.
     - Не хотел бы оскорблять ничьих религиозных чувств, - произнес он с запинкой, - но, если говорить по существу, хотя существование древней космической цивилизации, оставившей следы во многих мирах, несомненно, трудно все-таки переварить энейское представление о том, что ее представители перешли на высшую степень духовного развития, а не просто вымерли.
     - Но что могло бы уничтожить такую цивилизацию? - с вызовом ответила Татьяна. - Не кажется ли вам, что даже мы, человечество, со всеми своими слабостями и недостатками, теперь уже распространились так широко, что нас невозможно полностью уничтожить? Или, если мы исчезнем, разве не останется инструментов, произведений искусства, синтезированных материалов, окаменевших костей - следов, по которым нас можно было бы опознать и через миллионы лет? Так почему же Строители должны были нам в этом уступать?
     - Ну, - не уступал Десаи, - можно себе представить и такое: короткий период экспансии, когда на чужих планетах создавались лишь научные базы, без настоящей колонизации этих миров, потом упадок материнской планеты...
     - Это только предположения, - прервала его Татьяна. - На самом деле вы просто не можете найти черную кошку в темной комнате, потому что ее там нет. Я же думаю, и этот взгляд многие мои коллеги разделяют, что Строителям просто не нужно было больше того, что они уже имели. К тому времени, когда они появились на Энее, они уже переросли надобность в материальном могуществе. Думаю, что они перестали нуждаться и в тех строениях, что мы теперь видим, - поэтому они их и покинули. И пример дидонцев - многие в одном - показывает нам путь, по которому пошли Строители; более того, они могли дать толчок такому направлению эволюции на Дидоне. Теперь же, в избранный день, они вернутся - ради всех нас.
     - Мне приходилось слышать о таких идеях, профессор Тэйн, но...
     Татьяна устремила на Десаи пылающий взгляд:
     - Но вы полагаете, что тот, кто это придумал, свихнулся. Тогда как насчет вот чего: на Энее сохранилось больше, чем в других местах, руин сооружений Древних: в окрестностях моря Орка, на Маунт Хронос. Их никогда не исследовали так, как они того заслуживали, - сначала из-за того, что преобладали другие интересы, потом из-за того, что они оказались заселены. Но теперь... ох, конечно, это всего лишь слухи, слухи, вечно приносимые ветром пустыни... но все-таки теперь говорят о предтече...
     Девушка почувствовала, что сказала, пожалуй, слишком много, и снова спряталась в свою раковину бесстрастности.
     - Пожалуйста, не считайте меня фанатичкой. Назовите это надеждой, сном наяву. Согласна, у нас нет доказательств чего-либо, уж не говоря о божественном откровении. - Десаи почувствовал злорадство в ее улыбке. - И все же, комиссар, что, если существо, опередившее нас на миллионы лет, сочтет, что Терранская Империя нуждается в усовершенствовании?

***

     Десаи вернулся в свой кабинет так поздно - рабочий день уже кончался, - что собрался было отложить все дела и отправиться домой: первый раз за несколько недель ему удалось бы увидеть своих детей еще не спящими. Но только из этого, конечно, ничего не вышло: его ожидало срочное сообщение. Секретарь-компьютер, будучи машиной, не сказал Десаи, что следовало бы оставить, уходя, номер телефона, по которому с ним можно связаться. Вызов исходил от главы контрразведки.
     "Может быть, ничего такого уж жизненно важного, - устало подумал Десаи. - Файнштейн, конечно, знает свое дело, но уж слишком старателен".
     Он нажал на кнопку. Капитан ответил немедленно - он явно ждал звонка комиссара. После обычных приветствий и извинений он сообщил о случившемся:
     - Этот Айхарайх с Жан-Батиста, вы помните, сэр? Дело в том, что он исчез, и при весьма подозрительных обстоятельствах.
     ...Нет, ведь вы сами разрешили, да и его превосходительство тоже... У нас не было оснований подозревать его. Он даже отправился в свой первый выезд в пустыню с одним из наших патрулей.
     ...Насколько можно понять из невразумительного рапорта этого олуха-сержанта, Айхарайх умудрился узнать пароль. Вы же знаете, какие предосторожности мы принимаем со времени инцидента в Гесперийских холмах. Постовые сами не знают пароля - не знают его осознанно: им сообщают его под гипнозом одновременно с командой немедленно забыть и вспомнить только в нужный момент. Чтобы избежать случайностей, в качестве пароля мы используем бессмысленные звукосочетания или слова языков аборигенов с другого конца Империи. Если Айхарайх смог проникнуть в подсознание наших людей - особенно если учесть, насколько отлично строение его мозга от человеческого, - тогда он более сильный телепат, чем это признает возможным наука.
     ...Так или иначе, сэр, он получил в свое распоряжение флайер, заговорил зубы диспетчеру и скрылся в неизвестном направлении.
     ...Да, сэр, конечно, я проверил его досье и все, что мог. Его мотивы непонятны. Может быть, это обычное пиратство, но не слишком ли рискованно принять такое простое объяснение?
     - Друг мой, - ответил ему Десаи, чувствуя, как наваливается на него усталость, - я не знаю ни единого события в этой Вселенной, относительно которого принять простое объяснение не было бы рискованно.

Глава 8

     - Хийя! - завопил Миккал, пуская своего стафа плавным галопом. Горный бык развернулся и помчался вбок. Если бы он выбрал другое направление и двинулся вниз по осыпи, охотники не смогли бы его преследовать: их обувь, как и ноги любого животного, не приспособленного эволюцией к этим местам, были бы моментально изрезаны острыми как бритва краями камней, а рыжие скалы, торчащие из стен каньона, заслонили бы быка от выстрела.
     Но зверь побежал по горному склону прочь от края каньона. Тут из-за утеса, похожего на слоеный пирог, появилась Фрайна на своем скакуне.
     Быку полагалось бы испугаться и ее тоже и рвануться вверх, туда, где его поджидал Айвар, но вместо этого зверь нагнул голову и кинулся на девушку. Его образующие трезубец рога сверкали как сталь. Стаф Фрайны в панике встал на дыбы. Бык не уступал ему размером и к тому же был сильнее и быстрее.
     Айвар единственный из охотников имел ружье, остальные были вооружены дротиками.
     - Йи-лава! - на хайсуне это означало "замри" - скомандовал Айвар своему стафу. Он вскинул ружье и прицелился. Голые скалы, рыжая пыль, редкие серо-зеленые кусты, единственное дерево рахаб вдалеке были отчетливо видны в ярком свете полуденного Вергилия. На земле лежали короткие пурпурные тени, но небо над острыми горными пиками казалось почти черным. В раскаленном сухом воздухе не разносилось ни звука, кроме топота копыт и криков охотников.
     "Если я не убью эту тварь, она может убить Фрайну, - пронеслось в голове Айвара, - Только бы не попасть в горб. Положить его одним выстрелом отсюда - чертовски трудно, и еще Фрайна не попала бы под выстрел..." - эти мысли не помешали ему тщательно прицелиться. На испуг просто не было времени.
     Сухой треск выстрела разорвал тишину. Бык взметнулся, замычал и рухнул.
     - Рольф, Рольф, Рольф! - пропела Фрайна. Айвар спустился по откосу гуда, где лежал бык, с ликованием в душе. Соскочив со стафа, Фрайна кинулась ему на шею и крепко поцеловала.
     При всей своей пылкости это был вполне сестринский поцелуй, но тем не менее голова Айвара закружилась. К тому моменту когда он пришел в себя, Миккал уже подъехал и рассматривал добычу.
     - Здорово сделано, Рольф, - на его худом лице блеснула белозубая улыбка. - Устроим сегодня пир.
     - Мы это заслужили, - засмеялась Фрайна. - Иногда, правда, люди не получают заработанное или их добычу у них выманивают.
     - Значит, нужно оказаться выманивающим, - ответил Миккал
     Фрайна ласково посмотрела на Айвара.
     - Или достаточно умным, чтобы сохранить то, что сумел заработать, - пробормотала она.
     Сердце Айвара заколотилось. Сейчас, в момент победы, он особенно остро ощутил, как она красива в своей чисто символической одежде. Миккал тоже был одет легко - набедренная повязка и портупея с ножами и флягой. Бронзовая кожа брата и сестры не боялась лучей Вергилия, а ощутить тепло было так приятно. Сам Айвар был в свободной одежде пустыни - рубаха, штаны, бурнус с прорезями для глаз.
     Плато, известное как Кошмар Айронленда, было позади. Не нужно больше преодолевать каменистые просторы или обходить трещины, кончилась местность, где кроме них и ветра ничто не шевелилось и где не было других живых существ. Им больше не угрожала иссушающая жажда, когда воду приходилось экономить так, что пищу ели не варя, а посуду не мыли, а чистили песком. Не будет больше ночей столь холодных, что животные не выжили бы, если бы для них не ставили палатки.
     Как всегда, переход через плато довел людей до опасного напряжения. Айвар оценил предусмотрительность вождя, конфисковавшего огнестрельное оружие. И так уже случилось несколько драк с поножовщиной, которые едва не кончились трагически. Путешественникам требовались теперь не просто более легкие условия существования, а что-то, что взбодрило бы их. Эта первая успешная охота на склонах Железных гор пришлась очень кстати.
     И хотя местность вокруг была все еще унылой, худшее было позади. Табор Привал направлялся вниз, в долину Флоуна. Скоро они доберутся до реки, ее прохладных зеленых берегов и веселых городков, уютно устроившихся здесь, к югу от Нового Рима. И если охотники, разделывая тушу горного быка, слишком много смеялись и их голоса звучали слишком громко, достоинство Наследника Илиона не пострадает от того, что он присоединится к ним, подумал Айвар.
     К тому же с ним была Фрайна, а работать с ней вместе одно удовольствие... До сих пор они не были близко знакомы. На это не хватало ни сил, ни времени. Кроме того, несмотря на свои самозабвенные танцы, Фрайна была довольно застенчива для тинеранской девушки. Что же касается его дальнейшего пребывания в таборе...
     "Надеюсь, мне хватит порядочности не соблазнить ее, ведь все равно я бы ее оставил, когда мне придет время покинуть табор. Я теперь начинаю понимать, почему, несмотря на все тяготы, расставание с тинеранами оказывается такой мучительной болью. И Таня... я не должен забывать о Тане.
     Но могу же я наслаждаться близостью Фрайны, пока это возможно. В ней столько жизни. Как и во всем вокруг. Я и не подозревал, что смогу достичь такой полноты и свободы ощущений, пока не присоединился к кочевникам".
     Он заставил себя сосредоточиться на том, что делал. Его тяжелый нож легко рассекал шкуру, мышцы, сухожилия, даже мелкие кости - гораздо быстрее и эффективнее, чем миниатюрные лезвия его товарищей. Он смутно удивился, почему они не переняли у северян более удобное орудие или по крайней мере не добавили такие ножи к своему арсеналу, затем, наблюдая, как ловко они работают, подумал, что тяжелые лезвия были бы не в их стиле.
     "Гм, да, я начинаю теперь понимать, какие тонкие различия часто существуют между культурами и сообществами".
     Закончив разделывать тушу и погрузив мясо на стафов, они втроем расположились на отдых у родничка в низинке. Она была похожа на чашу, восхитительно прохладная и тенистая. Перьевица кивала своими султанами над мшистыми стенками, стремительные насекомые серебряными искрами мелькали над водой, ручеек журчал по камням, пока не терялся в пустыне. Люди всласть напились и уселись отдохнуть, опираясь на прохладные камни, Фрайна между мужчинами.
     - Ахх, - выдохнул Миккал. - Можно не спешить. Я знаю, как добраться до табора в два прыжка, если отправиться коротким путем. Давайте отдохнем перед обедом.
     - Хорошая идея, - одобрил Айвар. Они с Фрайной улыбнулись друг другу.
     Миккал перегнулся через сестру, В его руке оказались завернутые в кусочки бумаги какие-то коричневые волокна.
     - Закурим? - предложил он.
     - Что это? - спросил Айвар. - Я думал, что вы, тинераны, избегаете табака. От него больше хочется пить, не так ли?
     - О, это марван. - В ответ на вопросительный взгляд Айвара Миккал продолжал: - Никогда не слышал о таком? Ну, не думаю, что твой народ стал бы им пользоваться. Это такое растение, ты его высушиваешь, а потом куришь. Похоже на алкоголь. Лучше, я бы сказал, хотя на вкус и уступает первосортному виски.
     - Наркотик?! - воскликнул Айвар шокированно.
     - Не свирепей, Рольф. Эта штука чертовски необходима, когда ты уходишь из табора, вроде как мы - на охоту или в разведку. - Миккал сморщился. - Эти дикие места не для человека. Когда вокруг друзья, ты защищен. Но когда ты сам по себе, нужно же чем-то притупить мысли о том, что ты одинок и смертен.
     Никогда раньше Айвару не приходилось слышать от тинерана признание в собственной слабости. Миккал обычно был жизнерадостен. Даже по пути через Кошмар Айронленда, хотя его нервы тоже были на пределе, он не хватался за нож, используя другое оружие - не менее острый язык; казалось, он меньше, чем его товарищи, страдает от напряжения и ищет разрядки в демонстрации своей мужественности. И вот...
     "Пожалуй, я могу с ним согласиться - Они давят, эти просторы и тишина. Бесконечное memento mori [Помни о смерти (лат.)]. Мне это никогда не приходило на ум, там, дома. А теперь... Не будь здесь Фрайны, само присутствие которой - радость, я мог бы поддаться искушению попробовать его наркотик".
     - Нет, спасибо, - сказал он Миккалу.
     Тот пожал плечами и протянул марван Фрайне. Девушка сделала отрицательный жест, Ми