Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Азимов Айзек. Сами боги -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  -
амого важного. "Если Жесткие действительно так могущественны и умны, - подумал Тритт, - то как же они могут быть такими глупыми?" 3а Дуа почти незаметно для самой себя направилась в сторону Жестких пещер. Солнце село, а это все-таки была хоть какая-то, но цель. Что угодно, лишь бы оттянуть возвращение домой, где Тритт опять будет ворчать и требовать, а Ун смущенно советовать, не веря в пользу этих советов. К тому же Жесткие пещеры манили ее сами по себе. Она давно ощущала их притягательную силу - собственно говоря, с тех пор, как перестала быть крошкой - и теперь уже больше не могла притворяться перед собой, будто ничего подобного нет. Эмоционалям не полагалось испытывать подобные влечения. Правда, у иных из них в детстве проскальзывали такие наклонности (теперь Дуа была уже достаточно взрослой и опытной, чтобы понимать это), но увлечение проходило само собой, а если оно оказывалось слишком сильным, то его быстро гасили. Впрочем, когда она сама была крошкой, она упрямо продолжала интересоваться и миром, и Солнцем, и пещерами, и... ну, всем, чем только возможно, и ее пестун все чаще повторял: "Ты не такая, как все, Дуа моя. Ты странная серединка. Что с тобой будет дальше?" Сначала она никак не могла взять в толк, почему узнавать новое значит быть странной и не такой, как другие. Но очень скоро убедилась, что пестун просто неспособен отвечать на ее вопросы, и однажды попросила своего левого породителя объяснить ей что-то. А он сказал только - и не с ласковым недоумением, как пестун, но резко, почти грубо: "Зачем ты об этом спрашиваешь, Дуа?", и поглядел на нее испытующе и строго. Она в испуге ускользнула и больше никогда не задавала ему вопросов. А потом настал день, когда другая маленькая эмоциональ, ее сверстница, взвизгнула "олевелая эм!" после того, как она сказала... Дуа уже не помнила, что она тогда сказала, но в тот момент это представлялось ей вполне естественным. Она растерялась, ей почему-то стало стыдно, и она спросила у своего левого брата, который был гораздо старше ее, что такое "олевелая эм". Он замкнулся в себе, смутился - смущение она восприняла очень четко - и пробормотал: "Не знаю", хотя ей было ясно, что он это прекрасно знает. Поразмыслив, она пошла к своему пестуну и спросила: "Я олевелая эм, папочка?" Он сказал: "А кто тебя так назвал, Дуа? Не надо повторять нехорошие слова". Она обвилась вокруг его ближнего уголка, немножко подумала и сказала: "А это очень нехорошо?" "С возрастом у тебя это пройдет", - сказал он и выпятился так, что она начала раскачиваться и вибрировать. Она всегда очень любила эту игру, но на этот раз ей не захотелось играть - ведь нетрудно было догадаться что, в сущности, он ничего не ответил. Она заструилась прочь, раздумывая над его словами. "С возрастом у тебя это пройдет". Значит, сейчас у нее "это" есть. Но что "это"? Даже тогда у нее не было настоящих подруг среди эмоционалей. Они любили перешептываться и хихикать, а она предпочитала струиться по каменным обломкам, которые нравились ей своей зазубренностью. Но некоторые из ее сверстниц-середин относились к ней без враждебности и не так ее раздражали. Например, Дораль. Она была, конечно, не умнее остальных, но зато от ее болтовни иногда становилось весело. (Дораль, когда выросла, вошла в триаду с правым братом Дуа и очень молодым левым из другого пещерного комплекса - этот левый показался Дуа не слишком симпатичным. Затем Дораль взрастила крошку-левого и почти сразу же - крошку-правого, а за ними через короткий промежуток последовала крошка-серединка. Сама Дораль стала теперь такой плотной, что казалось, будто в их триаде два пестуна, и Дуа не понимала, как они вообще могут синтезироваться. И тем не менее Тритт все чаще многозначительно говорил при ней о том, какую замечательную триаду помогла создать Дораль.) Как-то, когда они с Доралью сидели вдвоем, Дуа шепнула: "Дораль, а ты не знаешь, что такое олевелая эм?" Дораль захихикала, собралась в комок, словно стараясь стать как можно незаметнее, и ответила: "Это эмоциональ, которая держится точно рационал. Ну, знаешь, как левый. Поняла? "Олевелая эм" - это значит "левая эмоциональ". Поняла?" Разумеется, Дуа поняла. Стоило немножко подумать, и это стало очевидным. Она бы и сама разобралась, если бы могла вообразить подобное. Она спросила: "А ты откуда знаешь?" "А мне говорили старшие эмоционали", - вещество Дорали заклубилось и Дуа почувствовала, что ей это почему-то неприятно. "Это неприлично!" - добавила Дораль. "Почему?" "Ну, потому что неприлично. Эмоционали не должны вести себя, как рационалы". Прежде Дуа вообще не задумывалась над такой возможностью, но теперь она поразмыслила и спросила: "Почему не должны?" "А потому! И знаешь, что еще неприлично?" Дуа почувствовала невольное любопытство. "Что?" Дораль ничего не ответила, но внезапно часть ее резко расширилась и задела Дуа, которая от неожиданности не успела втянуться. Ей стало неприятно, она сжалась и сказала: "Не надо!" "А знаешь, что еще неприлично? Можно забраться в камень!" "Нет, нельзя", - заявила Дуа. Конечно, глупо было так говорить, ведь Дуа сама нередко забиралась во внешние слои камней, и ей это нравилось. Но хихиканье Дорали так ее уязвило, что она почувствовала гадливость и тут же убедила себя, что ничего подобного не бывает. "Нет, можно. Это называется камнеедство. Эмоционали могут залезать в камни, когда захотят. А левые и правые - только пока они крошки. Они, когда вырастут, смешиваются между собой, а с камнями не могут". "Я тебе не верю! Ты все выдумала!" "Да нет же! Ты знаешь Димиту?" "Не знаю". "А ты вспомни. Ну, такая, с уплотненным уголком из Пещеры В". "Та, которая струится как-то боком?" "Ага. Это ей уголок мешает. Ну, так она один раз залезла в камень вся целиком - только уголок торчал наружу. А ее левый брат все видел и рассказал пестуну. Что ей за это было! С тех пор она и правда от камней шарахается". Дуа тогда ушла встревоженная и расстроенная. После этого они с Доралью долгое время вообще не разговаривали, да и потом их полудружеские отношения не возобновились. Но ее любопытство росло и росло. Любопытство? Почему бы прямо не сказать - "олевелость"? Однажды, убедившись, что пестуна поблизости нет, она проникла в каменьпотихоньку и совсем немножко. Она уже позабыла, как это бывало в раннем детстве. Но, кажется, тогда она так глубоко все-таки не забиралась. Ее пронизывала приятная теплота, однако, выбравшись наружу, она испытала такое чувство, будто камень оставил на ней след и теперь все догадаются, чем она занималась. Тем не менее она продолжала свои попытки, с каждым разом все более смело, и совсем перестала внутренне смущаться. Правда, по-настоящему глубоко в камень она никогда не забиралась. В конце концов пестун поймал ее и выбранил. После этого она стала более осторожной. Но теперь она была старше и знала, что ничего особенного в ее поведении нет - как бы ни хихикала Дораль, а почти все эмоционали лазали в камни, причем некоторые открыто этим хвастались. С возрастом, однако, эта привычка исчезала, и, насколько Дуа знала, ни одна из ее сверстниц не вспоминала детские проказы после того, как вступала в триаду. Она же - и это было ее заветной тайной, которой она не делилась ни с кем, - раза два позволила себе погрузиться в камень и после вступления в триаду. (Оба раза у нее мелькала мысль - а что, если узнает Тритт?.. Такая перспектива не сулила ничего хорошего, и у нее портилось настроение.) Она находила для себя неясное оправдание в том, что ее сверстницы смеялись над ней и дразнили. Вопль "олевелая эм!" преследовал ее повсюду, внушал ей ощущение неполноценности и стыда. В ее жизни наступил период, когда она начала прятаться, лишь бы не слышать этой клички. Вот тогда-то в ней окончательно окрепла любовь к одиночеству. Оставаясь одна, она находила утешение в камнях. Камнеедством, прилично оно или нет, заниматься можно было только в одиночку, а ведь они обрекали ее на одиночество. Во всяком случае, так она убеждала себя. Один раз она попыталась ответить им тем же и закричала дразнившим ее эмоционалям: "А вы все - оправелые эм, оправелые, оправелые!" Но они только засмеялись, и Дуа, потерпев поражение, ускользнула от них совсем расстроенная. Но ведь она сказала правду! Когда эмоционали достигали триадного возраста, они начинали интересоваться крошками и колыхались вокруг них совсем по-пестунски, а это Дуа находила отвратительным. Сама она никогда подобного интереса не испытывала. Крошки - это крошки, и опекать их должны правые братья. Дуа становилась старше, и ее перестали дразнить. Тут сыграло известную роль и то, что она сохраняла юную разреженную структуру и умела струиться, как-то по-особенному матово клубясь - ни у одной из ее сверстниц это не получалось. А уж когда левые и правые начали проявлять к ней все более живой интерес, остальные эмоционали быстро обнаружили, что их насмешки обращаются против них же самих. И тем не менее... тем не менее теперь, когда никто не посмел бы говорить с Дуа пренебрежительно (ведь всем пещерам было известно, что Ун - самый выдающийся рационал своего поколения и что Дуа - середина его триады), именно теперь к ней пришло твердое сознание, что она действительно олевелая эм и останется такой навсегда. Однако теперь она была убеждена, что ничего неприличного в этом нетну, совершенно ничего. И все-таки порой ловила себя на мысли, что ей лучше было бы появиться на свет рационалом, и вся сжималась от стыда. Но, может быть, и другие эмоционали иногда... или хотя бы очень редко... А может быть, именно поэтому - хотя бы отчасти - она не хочет взрастить крошку-эмоциональ?.. Потому что она сама - не настоящая эмоциональ... и плохо выполняет свои обязанности по отношению к триаде... Ун как будто не имел ничего против ее олевелости. И, уж конечно, никогда не употреблял этого слова. Наоборот, ему нравилось, что ей интересна его жизнь, ему нравились ее вопросы - он отвечал на них с удовольствием и радовался, что она понимает его ответы. Он даже защищал ее, когда Тритт начинал ревновать... ну, собственно, не ревновать, а сердиться, потому что их поведение противоречило его узким и незыблемым представлениям о жизни. Ун иногда водил ее в Жесткие пещеры, стараясь показать, чего он стоит, и открыто гордился тем, что умеет произвести на нее впечатление. И он действительно производил на нее впечатление, хотя больше всего Дуа поражалась не его знаниям и уму - в них она не сомневалась, - а его готовности разделить эти знания с ней. (Она хорошо помнила, с какой резкостью ее левый породитель оборвал ее только потому, что она попыталась задать ему вопрос.) И особенно остро она ощущала свою любовь к Уну именно в те минуты, когда он позволял ей разделять с ним его жизнь. Однако это тоже было свидетельством ее олевелости. Возможно даже (она вновь и вновь возвращалась к этой мысли), что именно олевелость сближала ее с Уном, отдаляя от Тритта, и, наверное, именно поэтому упрямая узость правника была ей так неприятна. Ун никогда не выражал своего отношения к такому необычному положению вещей в их триаде, но Тритт, пожалуй, смутно ощущал что-то неладное и, хотя был неспособен понять, в чем дело, все же улавливал достаточно, чтобы чувствовать себя несчастным и не разбираясь в причинах. Когда она впервые попала в Жесткие пещеры, ей довелось услышать разговор двух Жестких. Конечно, тогда она не поняла, что они разговаривают. Просто воздух вибрировал очень сильно и неравномерно, отчего у нее где-то глубоко внутри возник неприятный зуд. Она даже начала разреживаться, чтобы вибрации проходили насквозь, не задевая ее. Но тут Ун сказал: "Это они разговаривают". И поспешил добавить, предвосхищая ее недоуменный вопрос: "По-своему. Мы так не можем. Но они друг друга понимают". Дуа сразу сумела уловить это совершенно непривычное для нее представление - и радость познания нового стала еще больше потому, что Ун был очень доволен ее сообразительностью. (Он как-то сказал: "У всех рационалов, которых я знаю, эмоционали - совершенные дурочки. Мне удивительно повезло". А она ответила: "Но другим рационалам нравятся как раз дурочки. Почему ты не такой, как они?" Ун не стал отрицать, что другим рационалам нравятся дурочки, а просто заметил: "Я никогда над этим не размышлял, и, на мой взгляд, это не стоит размышлений. Просто я горжусь тобой и я горд своей гордостью".) Она спросила: "А ты понимаешь, что говорят Жесткие, когда они говорят по-своему?" "Не совсем, - ответил Ун. - Я не успеваю воспринимать различия в колебаниях. Иногда мне удается уловить ощущение общего смысла их речи - особенно после синтеза. Но далеко не всегда. Улавливать ощущения - это, собственно, свойство эмоционалей, но беда в том, что эмоциональ неспособна воспринять смысл того ощущения, которое она улавливает. А вот ты, пожалуй, сумела бы". Дуа застеснялась. "Я бы побоялась. А вдруг им это не понравится?" "Ну, попробуй! Мне очень интересно знать, получится ли у тебя что-нибудь. Проверь, сможешь ли ты понять, о чем они говорят". "Ты правда этого хочешь?" "Правда. Если они поймают тебя на этом и рассердятся, я скажу, что это я тебе велел". "Обещаешь?" "Обещаю". Сама почти вибрируя, Дуа рискнула настроиться на Жестких и замерла в полной пассивности, которая дает возможность воспринимать чужие ощущения. Она сказала: "Возбуждение! Они волнуются. Из-за кого-то нового". "Может быть, это Эстуолд", - заметил Ун. Так Дуа в первый раз услышала это имя. Она сказала: "Как странно!" "Что странно?" "Я ощущаю солнце. Очень большое солнце". Ун стал серьезным. "Да, они могут говорить про это". "Но как же так? Где оно?" Тут Жесткие заметили их, подошли поближе и ласково поздоровались, выговаривая слова так, как их выговаривают Мягкие. Дуа ужасно смутилась, и ей стало страшно - а вдруг они знают, что она на них настраивалась? Но они, даже если и заметили это, ничего ей не сказали. (Потом Ун объяснил ей, что подсмотреть, как Жесткие разговаривают между собой по-своему, удается очень редко. Они всегда считаются с присутствием Мягких и, увидев их, тотчас оставляют свою работу. "Они нас любят, - сказал Ун. - И они очень добрые".) Ун и после этого иногда водил ее в Жесткие пещеры - обычно в те часы, которые Тритт всецело посвящал детям. И не считал нужным сообщать Тритту об этих прогулках. Тритт непременно заговорил бы о том, что Ун без конца потакает Дуа и она того и гляди вовсе перестанет питаться, а тогда какой же будет толк от синтеза?.. С Триттом невозможно было и двух слов сказать без того, чтобы он так или иначе не упомянул про синтез. Три раза она отправлялась в Жесткие пещеры совсем одна, хотя и пугалась собственной смелости. Правда, Жесткие, которые ей встречались, всегда были ласковы, или "очень добрые", как выразился Ун. Но они не принимали ее всерьез. Когда она задавала вопросы, они были довольны, но в то же время посмеивались - это она ощущала совершенно ясно. И отвечали так просто, что их слова не содержали никаких сведений. "Это машина, Дуа, - говорили они. - Может быть, Ун сумеет тебе объяснить, что это такое". Интересно, а был ли среди них Эстуолд? У нее не хватало храбрости спрашивать Жестких, как их зовут. И по имени она знала только Лостена, с которым ее познакомил Ун и о котором она много слышала раньше. Иногда ей казалось, что вот этот Жесткий или вон тот, наверное, и есть Эстуолд. Ун говорил об Эстуолде с величайшим почтением и с некоторой обидой. Насколько она поняла, Эстуолд был так поглощен чрезвычайно важной работой, что почти никогда не заглядывал в пещеры, куда допускались Мягкие. Она свела воедино то, о чем ей в разное время сообщал Ун, и мало-помалу поняла, что мир получает все меньше и меньше пищи. Впрочем, Ун почти никогда не говорил "пища", а только "энергия", объяснив, что так ее называют Жесткие. Солнце остывало, оно умирало, но Эстуолд открыл, как можно добыть энергию из неимоверной дали, которая лежит дальше Солнца, дальше семи звезд, светящихся в темном небе. (Ун как-то объяснил, что семь звезд - это семь солнц, только находящихся очень далеко, и что есть еще много звезд, еще более далеких, а потому их нельзя увидеть. Это услышал Тритт и спросил, зачем нужны звезды, если их нельзя увидеть, а потом заявил, что ничему этому не верит. Ун терпеливо произнес: "Ну, Тритт, оставь". Дуа как раз собиралась сказать примерно то же, что и Тритт, но после этого удержалась и промолчала.) А теперь получалось, что в будущем энергии станет опять много - и уже навсегда. Пищи будет сколько угодно - как только Эстуолд и другие Жесткие сумеют сделать новую энергию достаточно вкусной. Всего несколько дней назад она сказала Уну: "Помнишь, как давным-давно, когда ты в первый раз привел меня в Жесткие пещеры и я настроилась на Жестких, я сказала, что поймала ощущение большого солнца?" Он не сразу сообразил, о чем она говорит. "Я что-то не помню. Но продолжай, Дуа. Почему ты об этом заговорила?" "Я все думаю - ведь это большое солнце и есть источник новой энергии? " А Ун ответил с радостью: "Отлично, Дуа! Это не совсем точно, но такая интуиция у эмоционали - это великолепно!" Дуа, хмуро перебирая все эти воспоминания, медленно двигалась вперед. Она добралась до Жестких пещер и только тут заметила, что совсем утратила представление о времени и пространстве. Она уже подумала, что слишком задержалась и, пожалуй, лучше будет все-таки вернуться домой и вытерпеть неизбежные упреки Тритта, как вдруг... словно причиной этому была мысль о Тритте... она ощутила Тритта совсем рядом. Ощущение было удивительно сильным, и мелькнувшая было у нее мысль, что она вопреки всякой вероятности уловила его чувство через расстояние, отделяющее ее от домашней пещеры, тут же исчезла. Нет-нет! Он здесь, в Жестких пещерах, неподалеку от нее. Но что он тут делает? Ищет ее? Собирается бранить ее здесь?! Или ему взбрело на ум нажаловаться Жестким? Нет, уж этого она не вынесет... Но чувство холодного ужаса тут же угасло, сменившись изумлением. Тритт вовсе не думал о ней. Он не чувствовал ее присутствия. Она воспринимала только всепоглощающую решимость, к которой примешивались робость и страх перед тем, что он намеревался сделать. Дуа могла бы проникнуть глубже и хотя бы в общих чертах узнать, что он собирается сделать и почему, но ничего подобного ей и на мысль не пришло. Раз уж Тритт не знает, что она тут, важно одно - чтобы он этого так и не узнал. И она почти инстинктивно совершила то, что всего мгновение назад показалось бы ей невероятным, недопустимым ни при каких обстоятельствах. Быть может (как она решила позже), все случилось оттого, что совсем недавно она вспоминала свои разговоры с До

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору