Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Шалаев Михаил. Владыка вод -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -
оди завтра в такое же время". Верен пришел. Упрямства в нем хватало. Поэт встретил его как-то странно, глянул искоса, предложил присесть и ушел в другую комнату. Верен опустился на стул, стоявший около стола, и на глаза ему попалась бумажка с такими строчками: До конца - не поднять головы, Узы скорби влачить - до конца: Рок супруга лишил и отца, А оставил - лишь слезы, увы. Камень сей - от детей и вдовы. Надпись на надгробье, понял Верен. Вглядевшись внимательнее, усмехнулся - Поэт шутил очень рискованно. Тот, неслышно подойдя сзади, выхватил листок у него из-под носа, положил лицом вниз и поглядел с укором: "Это не надо читать... Это - гм... черновик". Поэт развернул бумагу, за которой ходил, пробежал написанное. Опять как-то косо глянул на Верена и, будто сильно сомневаясь, положил лист перед ним, бормотнув: "Вот, гм... Почитай". Верен стал читать, а Поэт между тем расхаживал по комнате, заложив руки за спину и стараясь не глядеть на посетителя. Вот что прочитал Верен: Пришел ко мне недавно мой сосед и попросил вернуть остаток долга. Ему я объяснил, что денег нет, и, видимо, еще не будет долго. Тогда он стал ругаться в мать и в честь. Я слушал, слушал... Так и не дослушал - спросил: "Да у тебя душа-то - есть?" Сказал он: "Есть", - и выругался в душу. - Вот и все, что получилось, - виновато вздохнул Поэт, разведя руками, когда понял, что Верен дочитал до конца. - Всю ночь просидел... гм... почти. А потом тоже наотрез отказался от денег. Стихи Верена позабавили, и в целом понравились. Но он так и не понял - что же такое душа, и как разглядеть ее в кромешных потемках тела. ТРЕЩИНКА (ПУШКА СТАРОГО ФЕЛЬДМАРШАЛА) На пустыре за пороховым сараем, где ходить не разрешается, играли в звон. Последыш Лабаст, кидая с черты, попал прямо в горку и разорил казну, а косоглазый гаденыш Хорек, поставивший на кон свою единственную монету, вылетел из игры, так и не вступив. Все было честно, не придерешься, но не таков был Хорек, чтобы промолчать. Он ощерил зубы, мелкие и острые, поддернул старые отцовы штаны и, глядя ненавистно на Последыша, собирающего с земли монеты, процедил: - Везет дуракам... Ай да Лабаст, три головы - одна шапка! С этой дурацкой подначки всегда и неизбежно начиналась драка. А как еще ответишь на обидную бессмыслицу, если и сам не знаешь, о чем речь? Ладно - шапка, тут догадаться нетрудно: есть у прадеда форменная шапка из голубого волка, одна на все Поречье. Потому что и фельдмаршал всего один. Но при чем тут три головы? Что он, змей морской, что ли? Эх... Последыш вздохнул, потуже затянул подшитый к поясу карман, чтобы не потерять в драке выигрыш, выпрямился. Потом повернулся к Хорьку и нехотя, без особого интереса ткнул ему кулаком в сопатку. Тот отскочил, схватившись за нос, завертел головой по сторонам: "Видели? Он сам первый начал!" За хилого Хорька вступился толстый туповатый переросток Мешок Брюхо, следом - Бородок и Вороток, два брата-оборвыша с Потрошки. Всем было досадно, что Последыш своим метким броском не дал поиграть. Когда ему удалось вырваться и задать деру, одно ухо уже горело огнем, саднили разбитые губы, ныла левая скула - быть синяку. Всегда так: навалятся кучей - и рады. Ноги понесли Последыша в порт, где был у него излюбленный уголок, загороженный от мира высокой кладкой бревен и грудами строительного камня. Здесь не мешали чужие глаза, мирно пахло смолистым деревом, мельтешили на меляке мальки. Здесь можно было умыться и посидеть на коряжине, переживая обиду. Здесь и нашел его Смел. Нет, он никого не искал. Но Верен шлялся по философам и поэтам, Сметлив целыми днями пропадал с Цыганочкой, заявляясь только к ночи, а Смел скучал в одиночестве. Вот он и стал гулять по городу, и занятие это очень ему понравилось. К молодости своей Смел быстро привык, но волшебная сила клокотала в жилах и требовала выхода. Он весело цеплялся с лавочниками и торговками, задирал молодых девиц (у тех в ответ начинали блестеть глаза), а на ярмарке поспорил с сумрачным пожилым могулом, что усидит на его быке, пока крутится пущенный с веревочки волчок. Могул оказался большим мастером запускать волчок, однако Смел верхом на ревущем и брыкающемся звере цеплялся за что попало, благополучно скатился кубарем в последний момент - и выиграл десять монет. Отпраздновав победу двумя кружками ячменной браги, он пошел поглядеть порт, заплутал там немного и набрел на Последыша. Сначала Смел услышал всхлип и остановился: река плеснула? Двинулся было дальше, но звук повторился. Тогда Смел заглянул в узкий проход между грузами, приготовленными к отправке, и увидел мальчишку лет тринадцати, сидящего на черной коряжине у самого берега. Мальчишка сопел, всхлипывал и со злостью вытирал со скул слезы сбитым до крови кулаком. В детстве Смел и сам был не дурак подраться (да и потом), но даже если бывал бит, никогда не переживал так сильно. Видно, крепко досталось, - пожалел он мальчишку. Смел неслышно подошел сзади и положил руку на его угловатое плечо. Тот обернулся резко и угрожающе, но как увидел Смела - сник и безразлично отвернулся. Никого сейчас не надо было Последышу. И этот смуглый - пусть катится. Пусть катится, хотя ясно, что это чужой, а значит, никому не расскажет про увиденные слезы, ничего не знает про подначки, про шапку прадеда, про драки - но все равно, пусть катится. Тот, однако, не покатился, а напротив, присел рядом на корточки и сказал беззаботно: "Хо! Подумаешь - подрался. Нечего плакать. Все дерутся". Последыш опять всхлипнул и вдруг вскипел: "Это разве драка - когда четверо на одного?" - "О-хо... Так нечестно. И за что ж тебя?" Последыш насупился: "Дразнятся..." Смел подумал, что быть молодым вовсе не так хорошо, как это кажется из старости. Он потрепал мальчишку по голове и предложил: "А ты расскажи..." Странный он был какой-то, этот смуглый. Другого Последыш послал бы, конечно, на китулин рог, чтоб не совался, где не просят. А этот странный был. Наверно, потому что чужой. И рассказал ему Последыш, шмыгая носом и сбиваясь, как играли они в звон на пустыре за пороховым сараем, где ходить не разрешается. Смуглый покивал и спросил, какая такая шапка. Пришлось объяснить, что прадед у Последыша - фельдмаршал, и ему, прадеду то есть, положена по форме голубая волчья шапка - одна на все Поречье. "А почему три головы?" Последыш пожал плечами: если б знать! Смуглый задумался. "Сколько лет твоему прадеду?" - "Не знаю... Больше ста, наверно". Смуглый замолчал, а Последыш шмыгнул носом, потрогал на всякий случай - не кровь ли? - и стал кидать в воду камешки, пугая мальков. Наконец Смел спросил мальчишку, не знает ли он в городе стариков - самых старых стариков - кроме прадеда. Ну, Огарок, - стал вспоминать Последыш, - тюремный сторож, пьяница (Смел кивнул), есть еще один старый сержант, есть при дворце лекарь... Но они, кажется, моложе прадеда. Смел помотал головой - все не то. Последыш безразлично пожал плечами и отвернулся. Мол, не нравится - не бери. Обида, скрутившая душу тугим, до слез, жгутом, стала уже отпускать, забываться - и разговор становился ненужным. Но тут Последыш вдруг вспомнил: Мусорщик! Кто такой... Ну, есть один дед - сто лет в обед, мусор собирает. Да кто его знает, где найти... Он вечером мусор в карьер отвозит. Идти? Идти прилично: через весь город, и там еще... Смуглый спросил: "Тебя как зовут-то?" Познакомились. И тогда Смел поднялся: "Вставай, Последыш. Пойдем на карьер". Каждый вечер по мощенным булыжником улицам Белой Стены проезжала тележка, запряженная старым серым ослом. Осел хорошо знал, каким путем ехать, и сам останавливался у домов побогаче, где могли себе позволить платить Мусорщику три серебряные монеты в месяц. Там старик кряхтя вываливал в тележку ведра, тазы, корзины, которые хозяйки загодя выставляли за двери. Он ездил так много-много лет, а сколько - никто никогда не считал. Мусорщик был так стар, что при виде его вспоминались дряхлые вязы из Наказанной рощи; правый бок изуродован был, по слухам, ударом чудовищной лапы белого скроббера; левая нога, перешибленная камнем, неправильно срослась - в чем только душа держалась? А вот жил и жил, да еще ковылял пешком за тележкой - берег осла. О Мусорщике знали мало, да и не стремились особенно. Подумаешь, отмотал двадцать зим на Серебряном плато. Это теперь таких мало осталось, а раньше-то!.. Да и не в себе старый, молчит все время, а заговорит... словом, Смут его разберет. Видно, на рудниках ему вместе с зубами и мозги вышибли. Когда телега наполнялась доверху, Мусорщик вел осла к заброшенному карьеру, где прежде добывали белый камень для строительства городской стены. Там он ставил телегу у обрыва и лопатой скидывал мусор вниз, пугая стаи ворон и диких собак. Здесь и ждали Мусорщика Смел с Последышем. Он не обратил на них ни малейшего внимания, пришлось дождаться, пока последняя лопата мусора была отправлена с обрыва, после чего снизу донеслись хриплые крики ворон, лай и рычание. Тогда Смел начал, сочтя момент подходящим: - Долгих лет! Мы вот спросить хотели... Но Мусорщик перебил: - Кому не надо - не спрашивает, а кто спрашивает - тому надо. - Хо! Конечно, нам надо, - удивился странному повороту Смел, но старик опять не дал продолжить, заключив мысль просто и понятно: - А кому надо - тот платит. Верно я говорю, Заглот? - обратился он к ослу. Тот скосил глаз, повернул к хозяину ухо и стукнул копытом. - То-то же, - ухмыльнулся Мусорщик. - Ай, заплатим, - Смел поскреб в затылке. - А сколько? - На сколько спросишь... Смел оглянулся на Последыша. Тот, поймав его взгляд, чуть заметно кивнул и крепче сжал разбитые губы. Тогда Смел сказал: - Мы хотим узнать кое-что про фельдмаршала Лабаста... Мусорщик впервые взглянул заинтересованно, с вопросом в глазах. - Про шапку и три головы, - уточнил Смел. Старик отвернулся, почесал ухо и сказал невнятно: - С горы далеко видать, да самой горы не видно... А снизу она как есть видна. - Зато закончил яснее ясного: - Пять монет, - и, не дожидаясь ответа, залез в телегу: - Пошел, Заглот! Мусорщик даже не оглянулся, будто тут же забыл, о чем его спросили и что он ответил. Последыш растерянно поглядел на Смела. Смел плюнул и пошел вслед за телегой. Так и пришли в маленький дворик с хилой оградой, прилепившийся у обочины дороги. Старик привязал осла к колышку, кинул ему охапку сена и скрылся в темной хибарке, слепленной пополам из веток и глины, как ласточкино гнездо. Гостям, про которых он так и не вспомнил, пришлось войти без приглашения. Тут Смел не выдержал: - Дед, - обратился он к Мусорщику, который сосредоточенно разводил в очаге огонь, - ты бы хоть спросил - согласны мы, не согласны... - А что спрашивать? Согласны - придете, нет - своей дорогой пойдете, - проворчал Мусорщик. Он поставил на печурку черный котелок, присел на чурбак, предупредил: деньги вперед. Смел отсчитал ему пять монет, и Мусорщик начал рассказ, сопровождая его странными изречениями и помешивая варево в котелке грубо обструганной ложкой. РАССКАЗ МУСОРЩИКА Так, значит... Дождик в небо полетел - баба девкою проснулась. Рассказывал мне про Лабаста один бедолага, когда мы с Мокрохлюпом заспорили. Ну вот, пока Мокрохлюп на снежку отлеживался, он мне и рассказал. Да я и сам кое-что слышал... Только он подробнее, бедолага этот. Он из стеклодувов был, легкие слабые, - помирал, значит. Ты, говорит, Шатун, не прав... Знал, что я его бить не стану. Лабаст, говорит, точно был в стеклодувах - только недолго, недели три. Могу даже сказать, говорит, у кого он учился - у Браваста, вот у кого. Это потом уже Браваст в канцелярию ушел. Потом рассказывает, что Лабаст этот у кого только ни околачивался - у медников, у оружейников. Да только бестолку, руки не оттуда росли. И так пока не оказался у Комка Глины. Стой, - говорю, - врешь. Пока все правильно, а Комка я сам знал. Он к тому времени уже помер. Нет, говорит, не помер. Ты вспомни, мол, доминат на осенние свадьбы угощение обещал всему городу - задабривал. Стал я вспоминать - верно, было такое. Ждали - брагу выкатят, баранину в яблоках... Выкатили нам моргалки на лоб. А бедолага толкует - с баранины этой все и началось. Вроде медники котлы под нее лить отказались - нет такой глины, говорят, чтобы форма выдержала. Котлы-то огромные. Дошло дело до Комка Глины. А он первейший мастер был. Найду, говорит, то, что нужно. Засобирался вверх по реке... да... вверх по реке - вниз по жизни. И будто бы думал Глина взять с собой только старшего подмастерья. А Лабаст набился - вам-де тяжело вдвоем будет. Ну и взял его Глина с собой. Перевез бык медведя. Через несколько дней вернулся Лабаст - один. Сказал, что Комка с подмастерьем обвалом на берегу задавило. В общем, ненамного я ошибся. Насчет Комка. Как вернулся Лабаст - опять пошел к оружейнику. Тот чудак был... забыл, как его звали... потешными огнями все баловался... Ну, ладно. Натолчет серы с углем, а потом порошочки разные добавляет, чтоб дымы разноцветные. Добаловался: взорвался однажды так, что собирать нечего было. Лабаст первым на пожар прибежал, шкатулку из дома успел вытащить - как для бумаг, вроде. Шибче всех, говорят, убивался. Да... Спрашивала цапля лягушку - не больно ли, голубушка? Ну, потом известно, - эльмараны явились. Тогда Лабаст и пошел к доминату. О чем говорили - не знаю, да только вскоре под начало Лабасту дали лучших мастеров, каких потребовал. Работали без малого год днем и ночью, но когда эльмараны на город пошли, их пушка встретила. Так и стал Лабаст начальником... А из мастеров, что под его началом работали, двое со мной на Серебряном плато догнивали. Они говорили, что иных и вовсе казнили. Может, и так. Времена смутные были. Птенец гадал в скорлупке - выходить, или остеречься. Потом эти двое померли, - один поморозился, другого стражники затоптали, стеклодув кровью из легких изошел. А я, значит, остался. Мусорщик замолчал и полез ложкой в котелок - попробовать, согрелось ли варево. Смел стоял, не поняв сразу, что рассказ уже закончен, но почувствовал, как Последыш тянет его за рукав к выходу. Вышли без слов, не прощаясь. На улице было почти темно, только над лесом еще угадывался краешек отхлынувшего света. Они торопливо зашагали вниз, к городу, чтобы успеть до темна миновать ворота. Ноги сами несли под горку, и до стены оставалось уже недалеко, когда Смел заговорил. Осторожно заговорил, чтобы не ляпнуть лишнего: - Вот тебе и три головы... Шапка-то волчья - не с неба свалилась. Хо! Ловок, видать, прадед твой был! Последыш ответил неожиданно резко, зло, не по-детски: - Да? Ловок, по-твоему? Смел смутился: - Да я ничего не хочу сказать. Слышь, Последыш? Не все там, конечно, понятно... Но тот пробормотал с неясной угрозой: - Ничего... Скоро все понятно будет. Испугавшись, что мальчишка наделает глупостей, Смел сказал как мог примирительно: - Ай, не расстраивайся. Дело давнее, забытое. А то, гляди, еще натворишь чего... - Не натворю, - раздраженно дернул щекой Последыш. Они шли уже по булыжникам улицы. Расставаясь, Смел попросил: - Если что, ты найди меня. Я у Грымзы Молотка... Последыш рассеянно кивнул, так что Смел и не понял - услышал он или нет. Последыш не зря сказал, что скоро все будет понятно. ...Это случилось давно, Последышу тогда было лет пять или около того. Заигравшись, он оказался однажды у двери в комнату прадеда и подглядел случайно, как тот подошел к платяному шкафу, украшенному резными розетками, взялся за одну из них и сдвинул в сторону. За ней оказалась дыра. Прадед вытащил оттуда ключ и открыл им стоящий у шкафа железный сундучок, а из него извлек, в свою очередь, шкатулку темного дерева. Тут Последыш шевельнулся, старый Лабаст услышал и обернулся с таким испугом на лице, что Последыш и сам неизвестно чего испугался. Однако, увидев правнука, фельдмаршал облегченно перевел дух: - Ты что здесь крутишься? Иди, иди отсюда, нашел, где играть... Последыш забыл бы увиденное, но испуганное лицо прадеда намертво врезалось в память, а вместе с ним и весь тот случай. Однако только теперь Последыш понял, чего испугался старик: в железном сундучке он хранил шкатулку оружейника. Может быть, в ней и кроется разгадка тайны? ...Все семейство восседало за ужином. Длинный стол освещался многими свечами, негромко постукивала посуда. Когда Последыш вошел, все взоры обратились к нему: взрослые смотрели укоряюще, ехидные сестренки - злорадно. Последыш постоял, переминаясь, потом бочком, стараясь держаться тени, двинулся к лестнице, ведущей в верхние комнаты. Он уже взялся за перила, но его остановил строгий бабушкин голос: - Ты почему опоздал? Ну как же, так он все и рассказал. Последыш опустил голову и пробормотал что-то невнятное. Выручил отец: - Ладно, быстро умывайся - и за стол. Последыш, торопясь, плеснул из ковшика себе на руку, пару раз провел мокрой ладонью по лицу. А-а, все равно синяк не смоешь. Взял полотенце - и вдруг замер. А что если наведаться к прадеду прямо сейчас, пока все внизу? Он выглянул в коридор - никого. Тихонько прошел к комнате прадеда и слегка толкнул дверь. Она подалась. Не заперто. Еще раз прислушался, собираясь духом. Тихо. У прадеда в комнате было темно, как в желудке, но Последыш делал все в каком-то оцепенении, будто во сне. А может, просто от страха мысли отшибло. Розетка послушно поехала в сторону, в тайнике обнаружился ключ и точно вошел в скважину на железном сундучке. Последыш открыл шкатулку, нашарил там бумаги и все до единой сунул себя за пазуху. Проверил еще, не осталось ли чего. Потом запер сундучок, положил ключ на место и задвинул розетку. Все. Выскользнув в коридор, осторожно прикрыл дверь и вернулся к себе в комнату, где спрятал бумаги под матрац. Теперь надо было спускаться вниз. Тут, конечно, обнаружились все его знаки боевой доблести, и началось. Последыш сопел, уткнувшись в тарелку, и не отвечал ни на вопросы, ни на упреки, ни на причитания. Ему не терпелось уйти к себе. А когда этот желанный момент настал, Последыш, уходя, искоса поглядел на прадеда: тот сидел у камина с кружкой браги в темной, крепкой, как высохший корень, руке, уставясь в огонь мутными глазами. У себя в комнате Последыш запалил свечу, запер дверь на крючок и достал бумаги. От нетерпения и знобкой жути у него заплясали, задергались пальцы, тяжело забухало в ребра сердце. Пришлось переждать, успокоиться. Только взялся снова - постучалась мать: "Сынок, ты не спишь?" - "Сплю, сплю..." - "А чем это ты там шуршишь?" Последыш обмер, пряча бумаги опять под матрац: "Ничем не шуршу, послышалось тебе." -

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору