я мысль  -  перелететь  на
хронолете линию фронта, чтобы вызван помощь. Временной переход совершал-
ся всегда на большой высоте, где аппарату не угрожала встреча с какимни-
будь материальным телом. Но по прибытии в другое время хронолет до  выб-
ранного места посадки летел самостоятельно, и радиус  его  действия  был
почти неограниченным - кварк-реакторы снабжали хронолет достаточным  ко-
личеством энергии. Однако мысль о перелете через фронт пришлось  тут  же
отбросить - Росин понимал, что появление неизвестного летательного аппа-
рата поставит перед командованием Красной Армии  множество  неразрешимых
проблем и что оружием его никто не снабдит.
   Росин был уверен, что разрыв хронотрассы уже  ликвидирован  и  дорога
домой открыта. Еще он знал, что аварийная группа прочесывает сейчас весь
XX век в районе аварии, отыскивая локатором сигналы хронолета. Неопреде-
ленность разрыва достигает нескольких лет в самом лучшем случае, а быва-
ло, что аппарат вываливался по разрыву хроиополя лет на  сто  в  прошлое
или будущее, так что обнаружат его не очень скоро,  может  быть,  только
через неделю. Но появись спасатели даже сейчас - что они смогут? Прошлое
менять нельзя - это аксиома, которую должен усвоить каждый хронолетчик.
   В XX веке Росин оказался случайно, и инструкция предписывала ему  при
первой возможности возвратиться в свое время. Но столбовские старики под
присмотром полицая Пашки уже  сколачивали  виселицу  напротив  правления
колхоза, и поэтому  Росин  знал,  что  никуда  не  улетит,  невзирая  на
инструкцию.
   Над судьбой Деда думали все, но придумать ничего не  могли.  Комиссар
отвергал все предложения как абсолютно безнадежные.
   - Закури, летчик, - в который раз предлагал он Владимиру свой  кисет.
- Может, легче станет.
   Он долго стучал огнивом по кремню, раздувал трут, прикуривал, обдавая
Владимира едким дымом.
   - Как бы нам тебя в Москву переправить? - спрашивал комиссар сам  се-
бя. - Эх, связи у нас нет! Рацию бы сюда или хотя приемничек какой, А то
даже не знаем, где сейчас война идет. Может, немец уже Москву взял...
   - Не взял, - ответил Росин машинально.
   - А немцы брешут, что давно Москва взята. Ты-то сам откуда  прилетел,
из столицы?
   Росин кивнул. Действительно, через четыреста лет в  пригородном  лесу
за Сокольниками будет построено здание Института времени  -  восемьдесят
этажей, дископорт на  крыше,  энергетический  канал  на  Меркурий  через
собственный спутник...
   - Ходил я смотреть на твой самолет. Близко не удалось  подобраться  -
очень сторожат его немцы, но в бинокль посмотрел. Какой-то чудной  он  -
ни крыльев, ни мотора... Неужели ракета какая? Как у Циолковского -  чи-
тал я однажды в книжке...
   - Нет, это не ракета, - машинально ответил Росин, думая о своем, - он
вдруг понял, что нашел наконец выход. - Слушай, а какое сегодня число?
   - Ты чего вскочил? Вот скажи лучше, не боишься ты, что  твой  самолет
фрицы увезут?
   - Не увезут! - закричал Росин. - Не по зубам им мой самолет!
   То, что он решил сделать, категорически запрещалось инструкциями  для
путешественников во времени. Росин понимал, что, если ему повезет  и  он
сумеет вернуться домой, его, скорее всего, навсегда отстранят  от  поле-
тов, но какое это имело значение!
   С ослепительной отчетливостью Владимир понял,  какое  могучее  оружие
находится в его руках - ведь сегодня он единственный человек на планете,
который знает исход кровавой битвы, гремевшей в подмосковных лесах.
   Он схватил комиссара за плечи и затряс.
   - Слушай, мне надо туда, в мой аппарат! Немедленно!

                                   4

   Деревня, как всегда, проснулась рано. Это было невеселое  пробуждение
- без крика петухов, без тявканья собак, без мычания скотины.  В  непод-
вижном морозном воздухе кое-где поднялись над трубами жидкие дымки - да-
же с топливом было худо в деревне под немцем. Лишь там, где стояли окку-
панты, дымы были такими, какими им положено быть в зимний морозный день.
   Вскоре после одиннадцати по избам пошли солдаты -  выгонять  народ  к
месту казни. Люди, подталкиваемые прикладами, медленно тянулись к  прав-
лению, перед которым в оцеплении автоматчиков белела новенькая виселица.
   Хмурое небо, затянутое облаками, казалось, давило сверху - на  крыши,
на лес, на угрюмых людей. Снова начал падать снег, приглушая звуки,  за-
сыпая следы. Черная ворона сорвалась с ветки  и  спланировала  на  чьюто
трубу - поближе к теплу.
   Росин сидел под самой крышей пустой, разграбленной избы и  рассматри-
вал в бинокль зловещее каре перед правлением. За прошедшую  ночь  он  не
спал ни минуты - днем был скоротечный бой с охраной хронолета, потом  он
несколько часов лихорадочно работал в кабине, а среди ночи вместе с две-
надцатилетним Юркой пробрался в деревню мимо часового, которого  заколол
подошедший закурить полицай Пашка Артемьев. В полной темноте Юрка  лазил
по крышам и деревьям, которые указал ему Владимир, потом исчез, а  Росин
забрался в пустую избу. Хозяина немцы убили две недели  назад,  найдя  у
него красноармейскую фуражку. Они выбили двери и окна, а в печь швырнули
ручную гранату. Сейчас изба служила Росину наблюдательным  пунктом.  Две
таблетки антенна из аптечки хронолета вернули ему  бодрость  и  силу,  и
сейчас он внимательно наблюдал за событиями.
   До правления отсюда было метров триста, но бинокль позволял  рассмот-
реть все: заросшие лица солдат, угрюмые глаза женщин, их  стиснутые  рук
и... Все происходило в молчании. Лишь изредка доносились  гортанные  ко-
мандные возгласы. Снег все сыпал и сыпал, и казалось,  в  мире  осталось
только две краски - черная и белая.
   То и дело Росин смотрел на часы. Его браслет немцы не вернули,  но  в
бортовом комплекте интрахронолета имелись три скафандра - с часами,  ра-
циями, аккумуляторами. Сейчас все это очень пригодилось. Почему-то  Вла-
димиру казалось, что стрелки совсем остановились, и он удивился этому  -
раньше он думал, что в подобной ситуации время должно мчаться с огромной
скоростью, а оно еле тянулось... Росин не знал, сумеет ли выполнить свое
обещание тот неизвестный ему человек, с которым он разговаривал по радио
ночью, и все время прислушивался. Однажды ему показалось, что он  слышит
вдалеке грохот взрывов, но, съеденные расстоянием, звуки быстро  растая-
ли.
   Он еще раз глянул вперед, и сердце у него забухало - он  увидел,  что
немцы ведут Деда в кольце автоматчиков.
   Как хорошо, что сегодня снегопад,  подумал  Росин.  Немцы,  обнаружив
убитого часового, долго метались по деревне, но никого  не  нашли.  Снег
все надежно укрыл. Сколько сейчас градусов? Наверно, не меньше двадцати.
А Дед - босиком, в нижней рубашке... Как же это возможно? Да что  они  -
не люди?
   Стоп, сказал себе Владимир. Сейчас эмоции - роскошь. Если дать им во-
лю, то не выдержишь, схватишь автомат - вот он, лежит рядышком,  постав-
ленный на стрельбу очередями, - и кинешься наружу, чтобы стрелять, стре-
лять в этих нелюдей... И упадешь, пробитый пулями, так ничего и не  сде-
лав. Да, фашисты не люди. Это даже не звери. Это гораздо хуже. И если ты
понял это, то стисни сердце в кулак и жди.  Думай  о  чемнибудь  другом,
только не о босых ногах идущего по снегу человека. Ну, например, о  том,
что дома сейчас весна, а через неделю у тебя доклад на Марсе - там инте-
ресуются технологией полетов в прошлое, чтобы попытаться отыскать вымер-
ших жителей этой планеты.
   Стрелка секундомера шла  тугими  толчками,  словно  повинуясь  ударам
сердца. Удар - шаг. Удар - шаг. Все меньше шагов остается сделать.  Неу-
жели эти шаги последние?
   Вот Деда поставили на ящик. Что-то читает по бумажке  офицер.  Черный
квадрат солдат. Черная толпа на белом снегу. Белая рубаха в темных  пят-
нах крови. Как медленно бьется сердце! Еще десять ударов! Еще пять!  Еще
один!
   Владимир повернул тумблер передатчика.
   И тогда над придавленной страхом деревней, над черным  каре  палачей,
над заснеженным лесом, над бескрайними полями, над окоченевшими реками и
озерами возник торжествующий, звенящий от восторга голос:
   - ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ МОСКВА!
   Голос звучал сразу со всех сторон, он заполнил собой деревню, и  лес,
и небо, он ворвался в человеческие сердца, вселяя в них  надежду  и  ра-
дость. Голос звенел, стряхивая снег с придавленных ветвей, и  они  расп-
рямлялись, и вместе с ними распрямлялись спины согнанных сюда людей.
   - И3 ПОСЛЕДНЕЙ СВОДКИ. ПРОВАЛ  НЕМЕЦКОГО  ПЛАНА  ОКРУЖЕНИЯ  И  В3ЯТИЯ
МОСКВЫ. ПОРАЖЕНИЕ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК НА ПОДСТУПАХ МОСКВЫ!
   Ликующий вздох пронесся над толпой. Люди кричали, плакали, падали  на
колени.
   11 ДЕКАБРЯ 1941 ГОДА ВОЙСКА НАШЕГО ЗАПАДНОГО ФРОНТА, ИЗМОТАВ  ПРОТИВ-
НИКА В ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ БОЯХ, ПЕРЕШЛИ В КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ЕГО  УДАР-
НЫХ ФЛАНГОВЫХ ГРУППИРОВОК. В РЕЗУЛЬТАТЕ  НАЧАТОГО  НАСТУПЛЕНИЯ  ОБЕ  ЭТИ
ГРУППИРОВКИ РАЗБИТЫ...
   Черный строй каре сломался. Росин видел в бинокль, как мечутся офице-
ры, выкрикивая команды, которых никто не слышит,  как  побежали  куда-то
солдаты, строча из автоматов по крышам и деревьям, откуда говорили неви-
димые динамики.
   - ...И ПОСПЕШНО ОТХОДЯТ. БРОСАЯ ТЕХНИКУ, ВООРУЖЕНИЕ И  НЕСЯ  ОГРОМНЫЕ
ПОТЕРИ.
   Летели вниз срубленные очередями ветки, метались  испуганные  вороны,
метались солдаты, охваченные ужасом перед настигшим их возмездием.
   - ВОЙСКА ГЕНЕРАЛА ЛЕЛЮШЕНКО, СБИВАЯ 1-Ю ТАНКОВУЮ, 14-Ю И 36-Ю МОТОПЕ-
ХОТНЫЕ ДИВИЗИИ ПРОТИВНИКА И ЗАНЯВ РОГАЧЕВ, ОКРУЖИЛИ ГОРОД КЛИН!
   Стоявший в стороне  бронетранспортер  подбросило  взрывом.  Следующий
взрыв разметал толпу солдат, еще остававшихся на  месте.  Из-за  крайней
избы, поднимая гусеницами фонтаны снега, вывернулась  закрашенная  белой
краской "тридцатьчетверка".
   - ВОЙСКА ГЕНЕРАЛА КУЗНЕЦОВА, ЗАХВАТИВ ГОРОД ЯХРОМУ, ПРЕСЛЕДУЮТ  ОТХО-
ДЯЩИЕ 6-Ю, 7-Ю ТАНКОВЫЕ И 23-Ю ПЕХОТНУЮ ДИВИЗИИ ПРОТИВНИКА...
   Росин схватил автомат и помчался вниз. Все-таки тот командир, отклик-
нувшийся на призыв о помощи, посланный Росиным, исполнил свое обещание!
   - ...ВОЙСКА ГЕНЕРАЛА РОКОССОВСКОГО, ПРЕСЛЕДУЯ 5-Ю, 10-Ю И 11-Ю ТАНКО-
ВЫЕ ДИВИЗИИ, ДИВИЗИЮ СС И 35-Ю ПЕХОТНУЮ ДИВИЗИЮ ПРОТИВНИКА, ЗАНЯЛИ ГОРОД
ИСТРУ!
   Танки уже развертывались по деревне,  настигая  бегущих  гитлеровцев,
стегая по ним пулеметными очередями, давя гусеницами. Охваченные ужасом,
немцы бросились к лесу, но оттуда шла партизанская цепь, встречая  врага
скупым, точным огнем.
   - ... ВОЙСКА ГЕНЕРАЛА ГОВОРОВА ПРОРВАЛИ ОБОРОНУ...
   Немцы кидали в снег автоматы, поднимали руки. Возле  правления  толпа
женщин волокла к виселице оберлейтенанта, руководившего казнями и пытка-
ми.
   - ВОЙСКА  ГЕНЕРАЛА БОЛДИНА,  РАЗБИВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЕЕ  ТУЛЫ 3-Ю  И 4-Ю
ТАНКОВЫЕ ДИВИЗИИ И ПОЛК СС "ВЕЛИКАЯ ГЕРМАНИЯ", РАЗВИВАЮТ НАСТУПЛЕНИЕ...
   Росин бежал мимо перепуганных пленных, мимо пахнущих пороховой  гарью
танков. Техника XXV века сработала безупречно - записанное им вчера  со-
общение Совинформбюро транслировалось теперь через приемники, вынутые из
скафандров бортового комплекта. Но его интересовало только  одно  -  где
Дед?
   - С 6 ПО 10 ДЕКАБРЯ ЧАСТЯМИ НАШИХ ВОЙСК ОСВОБОЖДЕНО ОТ  НЕМЦЕВ  СВЫШЕ
400 НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ...
   Танк с красной звездой на башне наехал на  виселицу,  сломал  ее  как
спичку. Закопченный, чумазый танкист, высунувшись из башни, весело махал
шлемом.
   - ЗАХВАЧЕНО И УНИЧТОЖЕНО ТАНКОВ - 1434...
   Дед лежал на снегу лицом вверх, и рубашка на его груди  была  прошита
строчкой автоматной очереди.
   - ...АВТОМАШИН - 5416, ОРУДИЙ - 575...
   Подбежавшие партизаны окружили своего командира. Было  ясно,  что  он
уже не жилец на этом свете.
   - Эх, не успели! - горестно сказал шапку.
   - ПЛАН ОКРУЖЕНИЯ И ВЗЯТИЯ МОСКВЫ ПРОВАЛИЛСЯ!
   Голос диктора умолк. Это в хронолете сработала  автоматика,  выключая
трансляцию. И тогда Росин вспомнил то, о чем  не  позволял  себе  думать
этой ночью, - что авария на хронотрассе уже ликвидирована.
   Вздымая фонтаны снега, танк подлетел к хронолету и встал. Деда с  рук
на руки передали в кабину. На его губах пузырилась розовая пена.
   - Не уходите! Ждите здесь! Я сейчас вернусь! - крикнул Росин  и  зах-
лопнул люк. Он не знал, разрешат ли ему снова вернуться сюда, но это бы-
ло неважно. Главное было то, что Дед еще  жив  и,  следовательно,  будет
жить, и спустя неделю или месяц интрахронолет, совершив петлю во  време-
ни, вернется в этот снежный декабрьский полдень, и Дед выпрыгнет на снег
в объятия своих партизан, и они наконец сделают свой первый шаг  на  за-
пад, к Берлину.

                              ВОЗВРАЩЕНИЕ

                       Из   приказа   по   Институту   времени:   Росина
                    Владимира  -   временно,  до   слушания  его    дела
                    Трибуналом Чести,- от полетов отстранить.

                                   1

   Он прекрасно понимал, что жить ему осталось несколько  минут,  потому
что чудес не бывает, и пытался сохранить последние душевные силы на  то,
чтобы этот свой смертный путь пройти перед односельчанами твердо, с под-
нятой головой. Но голова то и дело опускалась, словно шею ему оттягивала
фанерка с надписью "Партизан", и тогда он видел свои босые ноги, медлен-
но разгребающие свежевыпавший снег. Когда же он поднимал голову, то  ви-
дел все приближающуюся к нему желтую букву П, с перекладины которой сви-
сала петля из толстой веревки. Избитое тело болело, но эта боль  воспри-
нималась как-то странно, словно во сне, когда тебя мучает кошмар,  пони-
маешь, что он только снится тебе, но проснуться не можешь.
   Петля закачалась прямо перед лицом, а  под  ногами  заскрипел  шаткий
ящик, и он понял, что сейчас, через несколько секунд, жизнь оборвется. И
тут его охватило удивительное чувство, какое, наверно, бывает в жизни  у
человека лишь единожды, в минуты высочайших свершений - таких, что  пре-
выше жизни и смерти и других величайших ценностей на свете. Ощущение бы-
ло ошеломляющим, оно разом высветлило измученный ожиданием смерти  мозг,
сняло боль с отмороженных ступней, со скрученных проволокой рук,  прояс-
нило зрение и слух. Тогда он взглянул на своих палачей, и под его взгля-
дом железное каре дрогнуло, попятилось, побежало. Но взгляд был  быстрее
бега тяжелых солдатских сапог, которые совсем  недавно  беспощадно  били
его в лицо, грудь, живот, и он с радостной ненавистью видел, как настиг-
нутые его взглядом фашисты опрокидывались на снег  и  замирали,  царапая
коченеющими пальцами ту  землю,  которую  пришли  поработить.  Он  хотел
что-то крикнуть, но петля сдавила горло, дыхания не хватало, и он  вдруг
подумал, как обидно умирать в тот миг, когда свершилось величайшее в его
жизни событие. И с этой мыслью он проснулся.
   Над его головой был белый потолок, за открытым  окном  шелестели  под
теплым ветром березы, и от их дрожания по стене плясали веселые  солнеч-
ные зайчики. Боль в перехваченном веревкой горле исчезла.  Он  несколько
секунд лежал неподвижно, пытаясь осмыслить кошмарное  видение,  а  когда
память подсказала ему, что это был вовсе не сон, резко сел  на  кровати,
откинув одеяло.
   В том, что приснившиеся ему события происходили на самом деле, он был
теперь уверен на сто процентов - ну, может быть, на девяносто  девять  с
половиной. Но раз он жив, не повешен, а лежит в удобной одноместной  па-
лате госпиталя или больницы, значит,  чудо  все-таки  случилось,  и  его
спасли и даже вывезли в тыл, потому что в прифронтовых  госпиталях,  где
ему уже пришлось побывать в самом начале войны, таких  условий  быть  не
может.
   Его трезвый крестьянский ум деятельно заработал. Он внимательно огля-
дел комнату, В ней не было ничего, кроме кровати да тумбочки рядом. Тум-
бочка была не фанерная или деревянная, а неизвестно из чего - стекло  не
стекло, металл не металл. На ней стоял графин с водой и  стакан.  Непри-
вычным показалось ему и окно - без рам, стекол и  ставен,  словно  здесь
никогда не бывает холодов, дождей или ветров. Не иначе  в  Среднюю  Азию
отвезли, подумал он, но тут же засомневался, потому что березы за  окном
выглядели совсем по-русски. Тогда он оглядел себя: вначале пижаму, кото-
рая показалась ему очень уж легкой и удобной (он снова не мог понять, из
чего она сшита), расстегнул пуговицы и увидел поперек своей груди цепоч-
ку шрамов от пуль и еще какую-то белую пуговку, прилипшую к коже  напро-
тив сердца. Он попытался отколупнуть ее, но в это время бесшумно  откры-
лась дверь и в комнату вошел высокий загорелый человек в белом халате.
   - Доброе утро, - произнес он неторопливо и сел на уголок кровати. - Я
ваш лечащий врач, зовут меня Сергей Иванович. Как вы себя чувствуете?
   Голос у врача был красивый и певучий, но звучал слегка  непривычно  -
словно с каким-то иностранным акцентом.
   - Хорошо, - коротко ответил раненый. Странные интонации в голосе вра-
ча вызвали в нем затаенное чувство тревоги, причин которой понять он  не
мог, и смотрел на своего собеседника во все глаза, еще не разделив  ощу-
щений сна и пробуждения.
   - Ну и замечательно, - улыбнулся врач. - Ранения у вас были  тяжелые,
но сейчас все позади, опасности для жизни никакой. Функции  мозга  тоже,
судя по всему, не нарушены. Тем не менее я задам вам несколько вопросов,
главным образом для проверки памяти. Итак, имя, отчество, фамилия?
   - Дедом меня кличут, - буркнул в ответ раненый. Странный,  словно  не
русский певучий голос врача мешал ему отвлечься  от  кошмаров  недавнего
сна. Ему в голову вдруг пришла дикая, сумасшедшая мысль, которая  объяс-
нила асе странности, - он все еще в плену, и все эти  немецкие  вежливые
штучки - только способ втереться в доверие и разузнать что-то об отряде.
Ему показалось подозрительным и не наше белье - он всю жизнь  носил  ис-
поднюю рубаху и кальсоны с завязками, а о пижамах и  не  слыхивал,  -  и
сверкающая тумбочка, словно не русскими руками сделанная, и такая  прос-
торная палата, какой не может быть у армии, понесшей огромные потери,  и
странное, нерусское окно без рам.
   - Да, - согласился врач. - Дед - ваша партизанская кличка. Вы  коман-
дир Столбовского партизанского отряда. Нам рассказал  об  этом  Владимир
Росин - вы его помните?
   - Не знаю такого, - ответил Дед. Он действительно слышал эту  фамилию
впервые и не знал, что так зовут летчика, прилетевшего к ним  на  чудной
секретной машине.
   - Росин - это тот человек, которого вы отбили у немцев, из-за которо-
го попали в плен. Вы видели его мельком, в горячке боя, и имени  его  не
знаете. Поэтому пока не будем о нем говорить. Но мне  неудобно  называть
вас Дедом, к тому же, по-моему, вы моложе меня, а мне сорок лет.  Скажи-
те, вы помните, как вас зовут?
   "Ишь, как завертывает, - подумал с внезапной яростью раненый. -  Хрен
я тебе скажу хоть слово. Три дня, три ночи терзали -  не  добились,  так
теперь лаской хотите?"
   - Не помню! - закричал он с ненавистью. - А вот что  помню  хорошо  -
что вас, гадов, разбили под Москвой, и драпаете вы теперь без порток  по
русскому морозу, и будете драпать аж до самого Берлина! И больше  ничего
я тебе, фашистская сволочь, не скажу!
   Сердце у него бешено колотилось. Он откинулся на подушку  и  даже  не
обратил внимания на странную, не то  металлическую,  не  то  стеклянную,
змею, которая поднялась из-за кровати и на миг прижалась к его плечу. Он
глядел на врача ненавидящим взглядом, а  тот...  тот  растерянно  хлопал
глазами, затем рассмеялся - прямо закатился от смеха,  потом  вдруг  по-
серьезнел, вытер слезы.
   - Мы все могли предположить, - сказал он, поднимаясь с кровати, -  но
что вы примете нас за фашистов... - Он развел руками. - Я пока вас поки-
ну, вы поспите, успокойтесь. Через несколько дней вас отвезут в  Москву,
и тогда мы сможем снова побеседовать. И с Роенным вы повидаетесь - в ли-
цо-то вы его, надеюсь, помните?
   В дверях он остановился и повернулся к раненому.
   - У меня нет сомнений в полном вашем выздоровлении. Память ваша в по-
рядке, поскол