и
чернилами пальцами. - Это Бривис Кларк, писарь магистрата Ловела, - объяснил
бейлиф купцу. - Кларк, это торговец Брэнсток, у него вести  для  его  чести,
которые не терпят отлагательства. Будь добр, отведи господина к  магистрату.
- А Брэнстоку бейлиф сказал:
   - Прошу прощения, торговец. Но я должен поспешить - пущу  моих  людей  по
следу этих негодяев. Пока вы будете с магистратом беседовать, я переговорю с
вашим возницей. До свидания! -  С  этими  словами  бейлиф  отвесил  торговцу
торопливый поклон и быстро вышел на улицу.
   - Ну, хоть так,  и  то  дело,  -  проворчал  Брэнсток.  Видно  было,  что
оперативность бейлифа пришлась ему по сердцу.
   - Уверяю вас, господин, мы тут  к  разбою  строги,  -  поспешил  заверить
торговца писарь. - Прошу вас, следуйте за мной. - И  он  повел  Брэнстока  к
кабинету магистрата. - Подождите, - попросил он, постучал в дверь, приоткрыл
ее и возвестил:
   - Ваша честь, к вам торговец  с  жалобой.  Его  ограбили  в  окрестностях
нашего города. Бейлиф Якоби занялся погоней, но Брэнсток все-таки  желает  с
вами поговорить.
   - Да-да, конечно, проходите скорее, - сказал магистрат и  поднялся  из-за
стола.
   Писарь отступил и пропустил Брэнстока в кабинет.
   - Ну, спасибо, что приняли меня, ваша честь, - сказал торговец, и  Бривис
нахмурился - ему не понравился ни тон обращения Брэнстока, ни его  слова.  К
магистрату следовало обращаться намного более почтительно. А вот  магистрата
Довела манеры просителя, похоже, нисколько не смутили. Вернее, не так:  если
и смутили, то послужили неким знаком. При взгляде на торговца он помрачнел и
распорядился:
   - Закрой дверь, будь так добр, Бривис Кларк.
   Кларк повиновался,  но  раздумья  не  покинули  его.  Ничего  особенного,
конечно, в  том,  что  магистрат  решил  провести  беседу  с  просителем  за
закрытыми дверями, не было - ведь проситель был мужского пола.  Но  вот  так
сразу, при первой встрече... Если только...
   У Кларка засосало под ложечкой. Неужто этот с виду самый что ни  на  есть
обычный торговец - инспектор?
   Тогда становилось ясно, почему его тон не оскорбил магистрата, почему  он
не отчитал неучтивого просителя, но  все-таки  что  позволило  Ловелу  сразу
признать инспектора? Какой знак?
   Наверняка такой, какие ведомы только магистратам. Как бы то ни было, одно
Бривис Кларк понимал наверняка: в точности ли все так, как он решил, или нет
- этого ему не узнать никогда.

***

   Магистрат дождался, когда за писарем закроется дверь, и  порывисто  обнял
торговца.
   -  Майлз!  Хвала  небесам!  Наконец  хоть  кто-то,  с  кем  можно  словом
переброситься!
   Майлз чувствовал, как дрожат руки у Ловела, и в который раз  убеждался  в
том, в каком напряжении живут все его агенты.
   - Бедняга, герой, как же тебе тяжко вдали от  родственных  душ!  Но  твоя
жена, Ловел, - скажи, хотя бы она служит тебе утешением?
   Ловел отпустил Майлза, отступил на шаг.
   - О, еще каким утешением! Но и с ней я не могу поделиться правдой о  моей
работе. К тому же ее начинает беспокоить то, почему она не беременеет.
   - Пусть гадает, -  посоветовал  другу  Майлз.  -  Если  ты  по-настоящему
полюбишь ее, наши враги получат возможность держать тебя в  руках,  но  если
она родит от тебя ребенка, они смогут вертеть тобой, как  пожелают,  угрожая
твоему отпрыску.
   Ловел кивнул;
   - А если нас  постигнет  неудача,  она  всегда  сможет  сказать,  что  ее
обманули, и это будет чистой правдой, и тогда найдет себе нового супруга. Но
если у нее будет ребенок от изменника, самозванца, ей гораздо труднее  будет
снова выйти замуж.
   - А государственные власти,  естественно,  не  станут  помогать  отпрыску
самозванца, - закончил мысль Майлз. Ловел указал на стул.
   - Ну садись, садись же, а я распоряжусь насчет чая!
   - Это было бы славно, - признался Майлз и опустился на стул. - Но пока ты
не  позвонил,  будет  лучше,  если  я  расскажу  тебе  подробности  про  тех
вымышленных разбойников, по следу которых ты отправишь своего бейлифа.
   - Да-да, конечно! Что он обнаружит, когда доберется до места, где на тебя
якобы напали? И где это место, кстати говоря?
   - В миле от города, на большой  дороге.  Там  они  найдут  следы  десятка
лошадей - нам пришлось выпрячь наших лошадок и гонять их по  дороге  туда  и
обратно, а потом еще до леса - шесть раз. По кустам мы разбросали  несколько
кусков полотна - для достоверности. Следы обрываются на берегу речки.  Когда
ты  не  сумеешь  найти  разбойников  своими  силами,  можешь  обратиться   к
соседям-магистратам. Трое расскажут ту же самую историю.
   - Япет, Орогору и Минелло, - усмехнулся Ловел, усаживаясь  за  письменный
стол. - Мы должны поддерживать друг дружку, верно?
   - Непременно должны, - улыбнулся Майлз. - Ну, вот и все, пожалуй.  Теперь
позвони и попроси, чтобы принесли чай.
   - Сейчас, - кивнул Ловел и потянул за шнурок. Дверь  открылась,  заглянул
стражник, и магистрат распорядился:
   - Чаю, да покрепче! Скажи горничной, чтобы поторопилась!
   Стражник поклонился и, хмуро глянув на Майлза, закрыл дверь. Между тем от
Майлза не укрылось, что стражник явно не на шутку напуган.
   - Ну а как там у остальных дела? - нетерпеливо спросил Ловел. -  Расскажи
мне обо всех новостях!
   Майлз вкратце поведал другу о всех агентах, которых повидал за  последний
месяц.
   - Бейлиф и стражники Этуана уже вовсю вместе с ним развивают  агитацию  о
правах крестьянства, у Лючии в октябре родился  первенец.  Ее  муж  начинает
понимать, что женщины тоже...
   Дверь распахнулась, вошла горничная с подносом.
   - ..должны проезжать по окрестностям вашего города, не  волнуясь  о  том,
что на них могут напасть, - без  запинки  продолжал  Майлз.  -  Ну,  хорошо,
разбойников  вы  за  решетку,  допустим,   засадите,   но   можете   ли   вы
гарантировать, что городская молодежь будет вести себя как подобает?
   - Гарантировать этого, конечно, нельзя. Разве кто-то когда-то  мог  такое
гарантировать? - отозвался  Ловел.  Горничная,  в  страхе  вытаращив  глаза,
поставила на стол поднос. - И все же, за то время, пока я тружусь  на  своем
посту, мы только дважды сталкивались с подобными выступлениями,  и  оба  эти
юнца были подвергнуты суровому наказанию и выставлены  к  позорному  столбу,
так что я сильно сомневаюсь, чтобы кому-то  еще  захотелось  последовать  их
пагубному примеру.
   Майлз кивнул и вернулся в образ Брэнстока:
   - Будем уповать на это.  И  все  же  то,  что  разбойники  грабят  мирных
торговцев чуть ли не рядом с вашим городом, - это никак не может порадовать.
   Горничная разлила чай по чашкам.
   Ловел широким взмахом руки отмел возражения Брэнстока  и  заодно  повелел
горничной удалиться.
   - Не сомневаюсь: бейлиф и его люди... Дверь за горничной закрылась.
   - ..очень скоро схватят злодеев и закуют в кандалы,  -  закончил  начатую
фразу Ловел и сложился пополам, давясь от хохота. Майлз тоже прыснул.
   Отхохотавшись, Майлз вытер с глаз слезы и, покачав головой, проговорил:
   - Ну, мы с тобой и шарлатаны!
   - Не только мы с тобой, Майлз, - простонал Ловел. - Надеюсь, нас  гораздо
больше.
   Когда ближе к вечеру Брэнсток покинул ратушу, помрачневший Ловел вышел из
кабинета и сказал стражникам:
   - Как только бейлиф вернется, пусть сразу явится ко мне.
   А когда бейлиф вернулся и доложил о том,  что  поиски  злодеев  оказались
безрезультатными и следы их таинственным образом оборвались, Ловел с  тоской
в голосе произнес:
   - Мы ухитрились упустить кое-какие важные  дела,  бейлиф,  -  после  чего
добросовестно отчитал подчиненного.
   Бейлиф, естественно, тут же устроил нагоняй стражникам.  В  результате  к
полудню на следующий день в городке уже никто не сомневался,  что  "торговец
Брэнсток" на самом деле никакой не торговец, а самый  натуральный  инспектор
собственной персоной.

***

   Разносчик брел по большой дороге. Горшки и сковородки позвякивали в  такт
его шагам и песенке, которую он напевал на ходу:

   Куда ты, красотка, спешишь?
   Куда так, красотка, спешишь?
   Постой и послушай,
   А вдруг прогадаешь
   И мимо любви пробежишь?

   Этот куплет он твердил уже целую милю, не меньше, и, признаться, порядком
подустал, и вдруг из леса на дорогу выбежали несколько оборванцев и окружили
разносчика.
   - Было ваше - станет наше! - возопил один из разбойников. - Давай-ка сюда
свои горшки и сковородки!
   - О, пощадите бедного разносчика, господин! - вскричал бедняга, попятился
и налетел на другого разбойника. Тот громко хохотнул прямо ему в ухо и цепко
схватил за руку.
   - Ладно, так и быть, и тебя прихватим! - крикнул первый разбойник. Злодеи
сомкнули круг и повлекли несчастного разносчика к  лесу.  Тот  жалобно  ныл,
просил отпустить его.
   Но когда они отошли  от  дороги  на  несколько  сотен  ярдов,  разбойники
отпустили разносчика, а их атаман склонил голову в приветствии.
   - Приятная встреча, Майлз!
   - Спору нет, приятная! - облегченно вздохнул  Майлз.  -  Клянусь.  Я  уже
охрип от этой треклятой песенки! Я-то думал,  вы  стережете  эту  дорогу  на
каждой миле.
   - Все верно, на каждой миле, - подтвердил другой  разбойник.  -  Но  тебе
надо было протопать с полмили до того, как ты прошел мимо  меня.  Песенку  я
распознал и понял, что тебе срочно надо с нами переговорить.
   - Точно, - снова вздохнул Майлз и сбросил мешок на  землю.  -  Ох,  какое
облегчение! - воскликнул он и растер затекшее плечо.
   - Так что ты хотел нам сказать?
   - Передайте в Фиништаун вести: в следующем месяце меняют шерифа Плампкина
в городе Дор. Сменить его должен магистрат Гоул, он поедет из деревни Белоу.
   - Стало быть, проследует по южной дороге.  -  Глаза  атамана  разбойников
сверкнули - не так часто выпадала  возможность  подменить  шерифа  одним  из
выздоровевших безумцев. - Встретим, как надо, и подержим, пока из Фиништауна
не пришлют подсадного шерифа. А куда отправят Плампкина?
   - На север, в Мильтон. Ходят слухи - ему обещано местечко инспектора.
   - Вот это да! Дельце  предстоит  нешуточное!  -  вырвалось  у  одного  из
разбойников.
   - Да, это крутой удар по Старому Порядку  во  имя  Нового,  -  согласился
Майлз. - Так что передайте в Фиништаун, чтобы выслали сразу двоих. - Но  тут
глаза его потускнели.  -  И  еще  передайте,  чтобы  сказали  Килете:  пусть
встречает меня в миле от Грэнтнора.
   Кое-кто из разбойников  встретил  последние  слова  Майлза  непристойными
ухмылками, но атаман только сочувственно посмотрел на главаря повстанцев.
   - Конечно, Майлз. Не сомневаюсь, у нее для тебя куча новостей.
   При этом он мрачно глянул  на  разбойника,  открывшего  было  рот,  чтобы
что-то сказать. Тот закрыл рот и перестал ухмыляться.

***

   Ледора потратила немало усилий для того, чтобы подцепить  магистрата,  но
его увела одна из местных девиц - не такая умная, зато более хорошенькая.  В
итоге  Ледоре  пришлось  довольствоваться  местом  поварихи  на  кухне   для
гвардейцев шерифа. Гвардейцы шерифа представляли собой  небольшое  войско  в
тысячу человек. Раскладывая еду по тарелкам, Ледора слышала их  разговоры  о
приболевших товарищах. В свободное время она разыскивала больных и ухаживала
за ними, и довольно скоро была назначена сестрой  милосердия.  Это  дало  ей
возможность оставаться наедине с мужчинами, которые были слишком  слабы  для
того, чтобы приставать к ней с глупостями,  но  вполне  вменяемы  для  того,
чтобы, ухаживая за ними, она могла обронить словечко-другое о том, что они -
всего  лишь  игрушки  в  руках  Защитника,  его   шерифов   и   магистратов.
Выздоравливая, солдаты  задумывались  об  этих  словах.  То  и  дело  Ледора
слышала, как  за  едой  они  обсуждают  высказанные  ею  мысли.  Она  просто
раздувалась от гордости за то, что так  успешно  выполняет  свою  работу  на
благо  Нового  Порядка,  и  неустанно  радовалась  тому,  что   ей   удается
справляться с этой работой  тайно,  без  шума  -  радовалась,  пока  в  один
прекрасный день на ее плечо не легла чья-то тяжелая рука.

Глава 20

   Жуткая боль пронзила пальцы  под  ногтями.  Графиня  Фогель  закричала  и
очнулась. Она в отчаянии озиралась  по  сторонам.  Каменные  стены,  дымящие
факелы, страшноватые устройства в коричневых запекшихся пятнах и..,  мужчины
в черных колпаках, раздетые по пояс.
   Кроме них - высокий худощавый человек с горящими глазами, тоже в черном -
черная мантия, круглая черная шляпа, даже камень в перстне - и  тот  черный.
Черный человек наклонился к ней и требовательно проговорил:
   - Отвечай, что ты знаешь?
   - Я ничего не знаю! - вскричала она. - Как  я  сюда  попала?  Злодеи,  вы
похитили меня!
   Черный человек кивнул кому-то, кто стоял за ее головой, - она поняла, что
лежит на спине и что ее поднятые руки связаны. И вновь эта страшная боль под
ногтями. Она закричала. Черный человек кивнул -  боль  стихла.  Она  лежала,
задыхаясь от боли и страха.
   Человек заметил это и довольно кивнул.
   - Скажи мне обо всем, что помнишь, сестра Ледора.
   - Сестра? Какая сестра? Чья сестра? Я  графиня  Фо...  Человек  в  черном
скривился и снова кивнул. Не договорив, женщина дико закричала. На этот  раз
боль длилась больше, и когда черный  мучитель  кивком  велел  мастеру  пыток
отпустить несчастную, когда стихли ее крики, он посоветовал:
   - Погляди по сторонам, и ты убедишься, что бывает боль и посильнее. -  Он
указал на одно из орудий пытки и пояснил:
   - Это дыба. Если мы подвесим тебя на ней, ты будешь висеть  до  тех  пор,
пока твои кости не станут отрываться одна от другой. А вот  это  -  железный
сапог. В нем твоя нога будет томиться много дней, пока ты не начнешь выть от
нестерпимой боли. А вот это - железная дева, а это тиски, а это...
   Он рассказал ей обо всех страшных  орудиях,  и  от  одного  их  вида  она
содрогнулась, но все же продолжала протестовать:
   - Я - графиня Фогель, я ничего не умею - только танцевать и кокетничать!
   - А я - инквизитор Ренунцио, - представился  человек  в  черном  и  снова
кивнул  мастеру  пыток,  и  снова  нестерпимая  боль  пронзила  ее   пальцы.
Перекричав несчастную женщину, инквизитор произнес:
   - Отвечай, что ты помнишь, сестра!
   Сестра...
   Ледора обернулась и увидела перед собой суровое  лицо  бейлифа,  которого
она прежде никогда не видела. Губы его зашевелились, и она услышала: "Сестра
Ледора,  я  арестую  тебя  за  подстрекательство  к   измене   Защитнику   и
государству!"
   - Я помню сердитого человека, который арестовал меня! - вскричала она.
   - Раньше! - проговорил тот самый сердитый человек.
   - Раньше... Раньше...
   - Ты была сестрой милосердия! - прогремел голос инквизитора.
   Да,  Ледора  была  сестрой  милосердия,  она  разговаривала  с   ранеными
солдатами о правах человека и том, что люди должны принадлежать только  сами
себе, но откуда об этом знать графине Фогель? Наверное, это был сон.
   Даже если это был страшный сон.
   - Подстрекала ли ты людей к измене? - рявкнул Ренунцио.
   - Ледора делала это! - крикнула графиня. - Это Ледора виновата!
   - Ты и есть Ледора! Ты изменница! И ты должна понести наказание и муки!
   - Я не Ледора! Я графиня...
   Ренунцио хлестнул ее по губам тыльной стороной ладони.
   - Ты - сестра милосердия Ледора, и ложь тебе не поможет! - Он развернулся
и приказал одному из мастеров пытки:
   - Снять с нее туфли!
   Она почувствовала, как с нее грубо стащили туфли, и в  страхе  закричала.
Ренунцио  щелкнул  пальцами,  по  ее  ступням  ударил  тонкий  прут.  Ледора
взвизгнула от боли. Она и не знала, что бывает такая боль!
   - Что ты говорила солдатам?
   Ледора нежно гладила лоб солдата и говорила ему: "Все  люди  имеют  право
жить, не боясь, что по приказу Защитника они могут бесследно исчезнуть среди
ночи! Все люди имеют право быть свободными: решать, какая работа им по душе,
на ком жениться, защищаться, если нападут на них, на их  жен  и  детей!  Все
люди имеют право на выбор и могут хотя бы попытаться стать счастливыми!"
   - Права! - крикнула графиня.  -  Я  говорила  им  о  том,  что  все  люди
рождаются, наделенные правами, и что никакое правительство не может отнять у
них этих прав!
   Один из палачей вздрогнул, глянул на свою жертву,  взгляд  его  глаз  под
маской стал задумчивым.
   - Подстрекательство! - завизжал Ренунцио. - Измена! Кто научил тебя  этим
мерзостям?
   Он вновь щелкнул пальцами.
   Прут снова стегнул по босым ступням Ледоры, иголки еще  глубже  вонзились
под ее  пальцы,  и  несчастная  графиня  Фогель,  измученная  и  напуганная,
прокричала первое, что пришло ей в голову...
   Она сидела в комнате  вместе  с  множеством  других  мужчин  и  женщин  -
благородными господами и дамами (а кем же еще они могли быть?), а перед ними
стоял молодой человек в крестьянской  одежде  и  говорил:  "Один  за  другим
мужчины будут уходить отсюда и  занимать  места  магистратов  и  шерифов.  А
женщины будут стараться выйти замуж за магистратов  и  шерифов  и  исподволь
прививать им идеи Нового  Порядка.  Те  же,  кому  это  не  удастся,  станут
сестрами милосердия для солдат шерифов и будут осторожно рассказывать  им  о
правах человека и самоуправлении".
   - А чем будешь заниматься ты, Майлз? - спросила одна из женщин.
   - Я притворюсь инспектором, - ответил молодой человек. - Буду  ходить  от
магистрата к магистрату, рассказывать вам о наших успехах, помогать там, где
в этом будет нужда, или звать подмогу из города.
   - Кто подучил тебя? - прогрохотал голос Ренунцио. И снова  дикая  боль  в
ступнях и пальцах рук. Графиня прокричала:
   - Майлз! Майлз подучил нас!
   - Нас? - ухватился за ее последнее слово инквизитор. -  Кого  еще,  кроме
тебя? Кого еще?
   - Всех господ, всех дам! Графа Лорифа, принца Парслана,  великую  княгиню
Коленкову и...
   - Она повредилась умом, бредит... - пробормотал один из палачей.
   - Молчать, тупица! - прошипел Ренунцио. - Мне судить, когда она бредит, а
когда - нет! Женщина, отвечай! Где этот Майлз, про которого ты говорила?
   - Везде! Где угодно! - крикнула она в ответ. - Он - инспектор!  Он  волен
быть, где пожелает!
   - Инспектор?! - Ренунцио выпучил глаза, глаза его нехорошо заблестели.  -
Настоящий инспектор или самозванец?
   - Самозванец! Мы все должны были  стать  самозванцами,  каждый  господин,
каждая дама! Но это был сон, только сон!
   Палач замахнулся прутом,  готовясь  снова  ударить  Ледору,  но  Ренунцио
поднял руку и предотвратил удар.
   - Еще один удар - и от нее не будет никакого толку. Оттащите ее обратно в
темницу. Передохнет пару дней, отлежится, и, быть может, мы  выжмем  из  нее
еще что-нибудь.

***

   По рядам мятежников прокатилась весть о  том,  что  Ледору  схватили.  На
следующую  ночь  куда-то  непостижимым  образом  исчезли  сразу  все  сестры
милосердия, но солдаты в войсках Защитника говорили исключительно о воинском
долге и родном доме. Майлз нарядился нищим и отправился лесом к  Фиништауну.
Ночью он сидел у костерка и смотрел на пламя, стараясь не думать  о  страхе,
который как бы  подбирался  к  нему  со  всех  сторон  из  лесной  тьмы,  не
вздрагивать при каждом треске и  шорохе,  не  пугаться  уханья  совы,  возни
барсука в подлеске...
   Удар! Майлз резко обернулся, машинально выставил руку, чтобы закрыться, и
увидел двоих лесничих. Видел он их всего долю секунды, а потом страшная боль
взрывом пронзила голову, и он погрузился в теплый, спасительный мрак.

***

   Майлз очнулся с дикой головной болью. Опытный подпольщик,  он  лежал,  не
шевелясь, глаза приоткрыл самую малость - смотрел  сквозь  ресницы.  Камень,
только серый камень кругом,  тусклый  свет  откуда-то  сверху...  Толстенная
дверь с медными петлями, крошечный глазок на уровне роста человека...
   В тюрьме Майлзу до сих пор сидеть не доводилось, но он понял, что он -  в
тюрьме.
   Он продолжал осматривать темницу и  вскоре  пожалел  об  этом,  поскольку
взгляд его упал на долговязого мужчин