д  в  районе
Джермантауна; по некоторым данным, в ней около сорока  постоянных  членов  и
примерно вдвое больше приставших к банде. Как и большинство  других  уличных
группировок в Филадельфии, она издавна конфликтует с органами  правопорядка,
хотя  в  последние  годы  были  предприняты  попытки  улучшить  имидж  таких
группировок посредством выдвинутых городскими властями  программ  типа  "Дом
Завета" и "Доступ к Обществу". Все четверо погибших  юношей  -  члены  банды
"Душевный Двор".

***

   Натали инстинктивно, в одно мгновение и без всяких сомнений, поняла,  что
это как-то связано с Мелани Фуллер. Она понятия не имела, как эта старуха из
Чарлстона  может  быть  вовлечена  в  разборки  между  уличными  бандами   в
Филадельфии, но снова как бы ощутила пальцы, сдавившие ей горло, и  услышала
горячий шепот прямо над ухом: "Хочешь найти ту женщину? Ищи в Джермантауне".
   В Международном аэропорту Сент-Луиса, который старожилы все еще  называли
Поле  Ламберта,  Натали  приняла  решение  прежде  чем   успела   испугаться
последствий. Она знала, что стоит ей позвонить  Фредерику  и  встретиться  с
друзьями - и она никогда уже не уедет из Сент-Луиса. Натали закрыла глаза  и
вспомнила своего отца: как он лежал в пустой комнате бюро похоронных  услуг,
один, его лицо еще не было приведено  в  порядок,  и  раздраженный  работник
морга снова и снова повторял: "Но мы не ждали  никого  из  родственников  до
завтрашнего дня".
   Она  купила  себе  билет  до   Филадельфии   на   следующий   рейс   TWA,
воспользовавшись кредитной карточкой. В бумажнике у нее оставалось  долларов
двести наличными и шестьсот пятьдесят -  дорожными  чеками.  Она  проверила,
сохранилось ли у нее удостоверение представителя  прессы  с  прошлого  лета,
когда она работала на "Чикаго Сан-Тайме", и  затем  позвонила  Бену  Йейтсу,
редактору фотоотдела этой газеты.
   - Ната! - донесся до нее голос сквозь треск в трубке и шум аэропорта. - Я
думал, ты в колледже до самого мая.
   - Так и есть, Бен, - подтвердила Натали, - но сейчас я на несколько  дней
отправляюсь в филадельфию, и я подумала - может, тебе нужны будут фотографии
по этому делу об убийстве членов уличной банды.
   - Конечно, нужны, - неуверенно сказал Йейтс. - А что это за дело?
   Она вкратце передала смысл заметки.
   - Какого черта! Не будет там никаких фото! - воскликнул Йейтс. - А если и
будет, так их передадут по фототелеграфу.
   -  Ну  а  если  я  раздобуду  что-нибудь  интересное,  тебе   это   может
понадобиться, Бен?
   - Конечно, конечно. А что происходит, Ната? У  вас  все  в  порядке?  Как
отец?
   Натали чуть согнулась и охнула, будто ее ударили в живот.  Очевидно,  Бен
еще  не  знал  о  гибели  ее  отца.  Она  подождала,  пока  дыхание  немного
успокоится, потом сказала:
   - Я тебе все расскажу, Бен. Как-нибудь позже. А пока - если тебе позвонят
из филадельфийской полиции или еще откуда-нибудь,  ты  сможешь  подтвердить,
что я выполняю работу для "Сан-Тайме" ?
   Короткое молчание.
   - Да, конечно, Ната. Определенно скажу. Но ты дашь мне знать, в  чем  там
дело, ладно?
   - Конечно, Бен, конечно. Как только смогу. Честно. Перед  отлетом  Натали
связалась  с  университетским  компьютерным  центром  и  попросила  передать
Фредерику, что скоро позвонит. Потом она набрала номер Джентри в  Чарлстоне,
услышала его голос на автоответчике и после сигнала продиктовала в трубку:
   "Роб, это я, Натали", рассказав о том,  что  у  нее  поменялись  планы  и
почему. Немного поколебавшись, она добавила: "Будь осторожен, Роб".
   В салоне самолета, летевшего прямым рейсом  до  Филадельфии,  было  много
народу.  Мужчина,  сидевший  рядом  с  ней,  черный,  очень  хорошо  одетый,
привлекательный, если не обращать внимания на толстую шею и крупную челюсть,
- не отрываясь, читал "Уолл-стрит Джорнел". Натали сначала смотрела в  окно,
затем немного подремала. Проснулась она минут  через  сорок  пять,  чувствуя
себя одиноко и дискомфортно. И сразу пожалела, что отправилась в эту  погоню
за привидениями. Она вытащила  из  своей  сумки  фоторепортера  чарлстонскую
газету и в десятый раз перечитала заметку. У нее было впечатление, будто она
уже давно уехала из Чарлстона, что все случившееся с ней - и Роб тоже -  это
сон.
   - Я вижу, вы читаете про это безобразие, которое  случилось  недалеко  от
моего дома.
   Натали повернула голову. Ее сосед  в  прекрасно  сшитом  костюме  отложил
"Уолл-стрит Джорнел" и теперь улыбался ей, держа в руке стакан виски.
   - Вы спали, когда стюардесса разносила напитки, - сказал он. - Хотите,  я
ее позову?
   - Нет, спасибо. - Что-то не понравилось Натали в манерах этого  человека,
хотя трудно было сказать, что именно: все в нем - улыбка,  негромкий  голос,
непринужденная поза - выражало открытое дружелюбие. - А что вы имели в виду,
когда сказали про безобразие недалеко от вашего дома?
   Он указал рукой со стаканом виски в сторону газеты.
   - А вот эти разборки между бандами. Я как раз живу  в  Джермантауне.  Эта
мерзость происходит там постоянно.
   - Вы можете мне рассказать про все это? Про банды и про.., убийства?
   - Про банды могу, - кивнул сосед. Его голос напоминал Натали  раскатистый
бас актера Джеймса Эрла. - А вот про убийства - нет. В  последние  несколько
дней меня не было в городе. - Тут он широко улыбнулся. - И потом, мисс, я из
другого района города, несколько повыше классом, чем эти бедные  ребята.  Вы
собираетесь посетить Джермантаун, пока будете в Филадельфии ?
   - Не знаю. А что? - Он улыбнулся еще шире, хотя в его темно-карих  глазах
трудно было что-нибудь прочесть.
   - Просто я подумал, что это будет хорошо, - непринужденно  сказал  он.  -
Джермантаун - историческое место, очень интересное для  туристов.  Там  есть
богатство и красота, а не только трущобы и банды. Мне бы хотелось, чтобы  вы
знали про обе эти стороны - если вы просто навещаете кого-то в  Филадельфии.
Но, может быть, вы там живете? Может, я делаю какие-то поспешные выводы?
   Усилием воли Натали заставила себя расслабиться. Нельзя  ведь  всю  жизнь
проводить в состоянии параноидального беспокойства и тревоги.
   - Нет, я просто еду в гости, -  улыбнулась  она.  -  И  мне  хотелось  бы
услышать как можно больше про Джермантаун. И плохое, и хорошее.
   - Вот это правильно, - одобрил негр. - Знаете, мне хочется попросить  еще
виски. - Он поманил стюардессу. -  Вы  действительно  ничего  не  хотели  бы
выпить?
   - Пожалуй, стакан кока-колы. Он заказал напитки, потом снова повернулся к
ней, все так же улыбаясь.
   - Ну что ж, если я буду вашим официальным гидом по Филадельфии,  нам,  по
крайней мере, следует познакомиться...
   - Меня зовут Натали Престон, - сказала Натали - Рад  познакомиться,  мисс
Престон, - произнес мужчина с вежливым полупоклоном. - А я - Енсен Лугар.  К
вашим услугам.
   "Боинг-727" плавно скользил в облаках, без усилий  приближаясь  к  быстро
надвигавшейся зимней ночи.

Глава 4

АЛЕКСАНДРИЯ, ШТАТ ВИРГИНИЯ

Четверг, 25 декабря 1980 г.

   За Ароном и его семьей пришли в третьем часу рождественского утра.
   Арон  спал  плохо.  После  полуночи  он  встал,  спустился  вниз  и  стал
уничтожать вкусное домашнее печенье - подарок от  соседей,  Уэнтвортов.  Они
провели приятный вечер. Третий год подряд они собирались  за  рождественским
столом вместе с Уэнтвортами и Доном и Тиной Сиграм. Жена Арона, Дебора, была
еврейкой, но ни он, ни она не принимали  свою  религию  всерьез;  Дебора  не
совсем понимала Арона, когда он называл себя сионистом. Арон часто  думал  о
том, что жена здорово вписалась в американский образ жизни. Она готова  была
пропускать через себя любые проблемы, даже такие,  которых  нет  в  природе.
Арону всегда было неудобно на  приемах  и  вечеринках  в  посольстве,  когда
Дебора вдруг начинала защищать точку зрения ООП. Нет, не ООП, поправил  себя
Арон, доедая третье печенье, а палестинцев. "Сделаем такое  допущение..,"  -
предлагала Дебора и затем  лихо  развивала  эту  тему.  У  нее  это  здорово
получалось, гораздо лучше, чем у Арона. Ему иногда казалось, что  он  вообще
мало в чем разбирается, кроме кодов и шифров. А  дядя  Сол  (  удовольствием
вступал в спор с Деборой.
   Кстати, о дяде Соле. Арон потратил четыре дня, обдумывая, не сообщить  ли
о его исчезновении Джеку Коуэну, своему начальнику и главе отделения Моссада
в вашингтонском посольстве. Джек был тихий мужчина невысокого роста, от него
исходило  ощущение  слегка  небрежного   дружелюбия.   И   еще   он   служил
капитаном-десантником, когда участвовал в  налете  на  Энтеббе  четыре  года
назад. Кроме того, о нем  говорили,  что  это  он  разработал  план  захвата
египетской ракетной установки САМ во время йом-киппурской войны. Джек  никак
не мог решить, стоит ли придавать серьезное значение факту исчезновения Сола
или  нет.  Но  Леви  настаивал  на  осторожности.  Леви  Коул,  друг  Арона,
работавший вместе с  ним  в  шифровальном  отделе,  сделал  снимки  и  помог
выяснить, кто есть кто. Он был полон  энтузиазма,  считая,  что  дядя  Арона
наткнулся на нечто очень важное, но не хотел обращаться к Джеку  Коуэну  или
мистеру Бергману, атташе посольства, не  имея  более  подробной  информации.
Именно Леви помог Арону без шума проверить в воскресенье все местные  отели,
но поиски Сола Ласки оказались безрезультатными.
   Было десять минут второго, когда Арон выключил свет  на  кухне,  проверил
сигнализацию в коридоре внизу, поднялся  в  спальню  и  лег,  уставившись  в
потолок. Сна не было...
   Близнецы были ужасно разочарованы. Арон сказал Бекки и Рии, что в субботу
вечерком приедет дядя Сол. Он приезжал в Вашингтон всего раза три или четыре
в год, и  близняшки,  четырехлетние  девочки,  обожал,  когда  дедушка  (они
приходились Солу внучатыми племянницами) навещал их. Арон мог это понять; он
помнил, как сам всегда ждал визитов Сола,  когда  был  мальчишкой  и  жил  в
Тель-Авиве. В каждой семье  дол  жен  быть  дядя  или  дедушка,  который  не
подлаживается к детям, но обращает на них внимание, когда они говорят что-то
важное, приносит именно тот подарок, какой нужен (не обязательно большой, но
всегда интересный ребенку), который рассказывает истории и шутит  ироничным,
спокойным тоном, и это получает ся гораздо  веселее,  чем  натужное  веселье
некоторых взрослых. И это было совсем не похоже на Сола когда он обещал,  он
непременно выполнял обещание...
   Леви сказал, что Сол, возможно, как-то связан со взрывом в офисе сенатора
Келлога в ту субботу. Связь с Ниманом Траском была слишком очевидной,  чтобы
ее можно было отбросить, но Арон знал, что его дядя  ни  за  что  не  станет
прибегать к акту террора в любой форме: у Сола был шанс заняться этим  делом
в сороковых, когда все, от отца Арона до Менахема Бегина, занимались  такого
рода деятельностью, -  теперь  же  эти  бывшие  партизаны  осуждали  ее  как
терроризм. Арон знал, что Сол  участвовал  в  трех  войнах,  всегда  был  на
передовой линии, но всегда в качестве санитара, а не бойца. Он вспомнил, как
засыпал в квартире в Тель-Авиве или на ферме летними ночами,  слушая  голоса
своего отца и дяди Сола, споривших о  безнравственности  бомбардировок;  Сол
при этом громко напирал на то, что от актов  возмездия  "Скайхоков"  грудные
дети погибали точно так же, как от налетчиков из ООП с их "Калашниковыми".
   Леви и Арон потратили четыре дня, пытаясь  расследовать  взрыв  в  здании
Сената, но так ничего и не добились. Обычные источники Леви  в  Министерстве
юстиции и ФБР не сообщали ничего. Арон несколько раз звонил в  Нью-Йорк,  но
след Сола потерялся.
   "Да ничего с ним не случилось, - успокоил себя Арон и  вслух  проговорил,
имитируя голос дяди Сола:
   - Не надо играть в Джеймса Бонда, Модди".
   Сон пришел внезапно, в усталом  мозгу  уже  мелькали  картинки:  близнецы
прыгают у елки Уэнтвортов...  И  тут  вдруг  он  услышал  какие-то  звуки  в
коридоре.
   Мгновенно стряхнув сон, Арон откинул одеяло и, схватив с  тумбочки  очки,
вытащил из ящика заряженную "беретту".
   - Что?.. - спросонья начала было Дебора.
   - Тихо, - прошипел Арон.
   По  идее  никто  не  мог  проникнуть  в  дом  так,  чтобы  не   сработала
сигнализация. В  прошлом  посольство  использовало  дом  в  Александрии  как
конспиративную квартиру. Он  стоял  в  тихом  тупичке,  довольно  далеко  от
проездной  дороги.  Двор  хорошо  освещался,  в  воротах   и   стенах   были
вмонтированы сенсоры, приводившие в действие сигналы  тревоги  на  панели  в
главной спальне и внизу в  холле.  Войти  в  дом  можно  было  только  через
укрепленные стальными плитами  двери,  снабженные  системой  запоров,  перед
которой у самого профессионального взломщика опустились бы руки: сенсоры  на
дверях и окнах также соединялись с системой сигнализации. Дебору  раздражали
многочисленные ложные тревоги на внешнем периметре,  и  она  даже  отключила
часть системы вскоре после того, как они переехали  сюда.  То  был  один  из
редких случаев, когда Арон накричал на нее. Дебора  постепенно  смирилась  с
системой безопасности, как и с той ценой, которую приходилось платить за то,
что они жили так далеко в пригороде. Арону тоже не нравилась удаленность  от
работы, от товарищей по посольству, но он не возражал,  поскольку  близнецам
хотелось жить за городом, и  Дебора  в  конце  концов  тоже  была  довольна.
Преодолеть оба уровня системы безопасности  невозможно:  обязательно  должна
сработать сигнализация, - так полагал Арон.
   Из коридора донесся еще один звук, откуда-то со стороны черной лестницы и
детской. Арону показалось, что он слышит тихий шепот.
   Он махнул Деборе, жестом велев ей лечь на пол с другой  стороны  кровати.
Она так и сделала, стащив вместе с собой и телефон. Арон подошел к  открытой
двери спальни. Он глубоко вдохнул, левой рукой плотнее надвинул очки, вогнал
патрон в патронник и выскочил в коридор.
   Трое парней, а может, и больше, стояли не далее  чем  в  пяти  метрах  от
него. На них были плотные полевые куртки, перчатки и лыжные маски.  То,  что
увидел  Арон,  было  ужасно:  два  террориста  держали  в  руках  пистолеты,
приставив длинные стволы к головам Ребекки и Рии.  Руками  в  перчатках  они
зажимали рот близняшкам, на фоне темных курток виднелись только  расширенные
от ужаса глаза да белели ножки в пижамах.
   Не раздумывая ни секунды, Арон принял стойку для стрельбы, как его  учили
на бесчисленных тренировках: широко расставил ноги и  вскинул  "беретту".  В
ушах у него зазвучал  неторопливый  и  строгий  голос  Элиаху,  его  старого
инструктора: "Если они не готовы, стреляй. Если они готовы, стреляй. Если  у
них заложники, стреляй. Если целей больше одной,  стреляй.  Два  выстрела  в
каждого. Два. Не думай - стреляй" Но это же не заложники, это его  дочери  -
Ребекка и Рия Арон видел картинки с Микки Маусом на их  пижамках.  Он  навел
маленькую "беретту" на первую маску. В тире, даже при плохом  освещении,  он
мог бы держать пари на кучу долларов, что может всадить  две  пули  в  любую
мишень величиной с человеческую голову, повернуться всем телом, все  так  же
выпрямив руки, и послать еще две пули во второе  лицо.  На  расстоянии  пяти
шагов Арон всаживал полную обойму из десяти пуль двадцать второго калибра  в
кружок размером с кулак.
   Но ведь здесь - его дочери!..
   - Брось оружие, - прозвучал голос человека, приглушенный  лыжной  маской.
Его пистолет - длинноствольный "люгер" с черной трубкой глушителя -  не  был
даже направлен точно в голову Бекки.  Арон  знал,  что  мог  уложить  обоих,
прежде чем они  выстрелят.  Деревянный  пол  словно  горел  под  его  босыми
ступнями - не прошло двух секунд, как он выскочил  в  коридор.  "Никогда  не
отдавай своего оружия, - внушал им Элиаху в то жаркое лето в  Тель-Авиве.  -
Никогда. Всегда стреляй на поражение.  Лучше  убить  противника,  даже  если
придется самому или заложнику погибнуть или быть раненым, чем сдать оружие".
   - Брось, тебе говорят.
   Не выходя из стойки, Арон осторожно положил заряженную "беретту" на пол и
широко развел руки.
   - Пожалуйста. Пожалуйста... Не трогайте детей.
   Их оказалось не трое, в  восьмеро.  Они  связали  Арону  руки  за  спиной
лейкопластырем, у них его был целый моток, вытащили Дебору из-за  кровати  и
отвели всех четверых вниз, в гостиную. Двое мужчин в масках  отправились  на
кухню.
   - Модди, телефон не работал, -  успела  выдохнуть  Дебора,  до  того  как
тащивший ее захватчик заклеил ей рот.
   Арон кивнул. Он не  решался  заговорить.  Его  посадили  на  пуфик  около
пианино, а Дебору с девочками на пол, спиной к белой стене. Они не  залепили
рты детям и не связали их, обе девочки рыдали в голос, обнимая маму.  Справа
и слева от них присели на корточках двое - в камуфляжных куртках, джинсах  и
лыжных масках. Главарь кивнул, и все шестеро стянули маски.
   "О Боже, значит, они собираются нас убить", - подумал Арон. В эту секунду
он отдал бы все, что когда-то имел или надеялся  иметь,  лишь  бы  повернуть
время вспять  на  три  минуты.  Он  бы  выстрелил  дважды,  повернулся,  еще
выстрелил дважды, еще повернулся бы...
   Все шестеро - белые, загорелые, хорошо ухоженные - совсем не походили  на
палестинских  агентов  или  коммандос  из  организации  Бадер-Майнхоф.   Они
выглядели скорее как обычные люди, которых Арон видел каждый день на  улицах
Вашингтона. Тот, что стоял перед  ним,  наклонился,  его  лицо  было  теперь
совсем близко от лица Арона. У него были голубые  глаза  и  идеальные  зубы.
Легкий акцент выдавал в нем уроженца Среднего Запада.
   - Мы хотим поговорить с тобой, Арон. Арон кивнул. Его руки  были  связаны
за спиной так туго, что он уже не чувствовал их. Если упасть на  спину,  еще
можно дать хорошего пинка в рожу этому красавчику,  склонившемуся  над  ним.
Остальные пятеро были вооружены и стояли слишком далеко  -  он  не  смог  бы
дотянуться до них ни при каких условиях. Арон почувствовал  желчный  привкус
во рту; усилием воли он попробовал замедлить сумасшедшее биение сердца.
   - Где фотографии? - спросил этот человек приятной наружности,  что  стоял
перед ним.
   - Какие фотографии? - Арон  не  верил  своим  ушам:  он  не  только  смог
заговорить - его голос звучал твердо, не выдавая никаких эмоций.
   - Да ну, Модди, не  надо  играть  с  нами  в  прятки.  -  Главарь  кивнул
худощавому парню, стоявшему у стены. Все с тем же безучастным выражением тот
ударил четырехлетнюю Бекки по лицу.
   Девочка закричала. Дебора попыталась освободиться, она тоже кричала, хотя
ее голоса не было слышно. Арон встал. "Сучий сын!" - крикнул он  на  иврите.
Главарь свалил его на пол ударом ноги. Арон упал на бок,  сильно  ударившись
носом и скулой о полированный пол. Теперь уже закричали  обе  девочки.  Арон
слышал, как они с треском отмотали пластырь, и крики прекратились. Худощавый
подошел, поднял Арона и с силой снова посадил на пуфик.
   - Фотографии в доме? - тихо спросил главарь.
   - Нет. - Арон покачал головой. Кровь из носа потекла на верхнюю губу.  Он
запрокинул голову и почувствовал, как кровоподтек на щеке наливается кровью.
Правая рука онемела. - Они в сейфе в посольстве, - сказал он, слизывая кровь
с губы.
   Главарь кивнул и слегка улыбнулся.
   - Кто их видел, кроме твоего дяди Сола?
   - Леви Коул.
   - Начальник отдела связи, - сказал тот тихо, подбадривающе.
   - Исполняющий обязанности начальника, - уточнил Арон. Возможно,  какой-то
шанс все же есть. Сердце его снова бешено забилось. - Ури Давиди в отпуске.
   - Кто еще?
   - Больше никто, - еле выдавил из себя Арон.
   Главарь покачал головой, словно Арон его разочаровал. Он кивнул одному из
своих подручных. Дебора вскрикнула - нога в тяжелом ботинке с силой пнула ее
в бок.
   - Никто! - закричал Арон. - Клянусь! Леви не  хотел  обращаться  к  Джеку
Коуэну, пока мы не получим больше информации. Клянусь...  Я  могу  раздобыть
фотографии. А негативы у Леви в сейфе. Можете забрать...