мель. Дункану казалось, что на этот  раз,  несмотря
на предосторожности Серого,  через  провидицу  скорее  всего  действовала,
пытаясь заманить их в ловушку, какая-то враждебная сила.
     Анита ответила:
     - Чтобы выиграть войну. Большего я не должна тебе говорить - пока.  -
Голос принадлежал самой девушке - вещь необычная для того, кто воплощал  в
себе  ту  или  иную  силу;  такое  неожиданно  холодное  изъявление  своих
полномочий было удивительным, какой бы ни была эта сила.
     Голова Дункана поднялась.
     - Ты - Арднех? - спросил он резко.
     - Да, - ответила девушка, твердо глядя на него. Когда она  была  сама
собой, то слишком стеснялась, чтобы встретиться с ним взглядом.
     Позади стула девушки высокий Серый  поднял  удивленные  глаза,  чтобы
встретиться с взглядом Дункана, затем медленно кивнул: по его мнению,  это
был Арднех. На некоторое время Дункан утратил  дар  речи.  Арднех  никогда
раньше не вступал с ним в контакт, но Дункан долго размышлял,  решая,  как
ему следует  вести  себя,  если  такая  встреча  состоится,  что  казалось
неизбежным. Тогда он не пришел ни к какому решению, но  теперь  он  должен
был это сделать; какую позицию должен был занять он -  и,  по  сути,  весь
народ Запада - по отношению к тому, кто называл себя Арднехом?
     Внутри палатки было очень  тихо.  Армия  расположилась  в  лесу,  под
высокими  развесистыми  деревьями,  чтобы  рыщущие  днем  по   окрестности
рептилии их не  обнаружили.  Теперь  Дункан  услышал,  как  начинают  свою
дневную возню мелкие зверюшки, обитавшие в ветвях над его палаткой.
     Арднех был явлением исключительным. Ни  один  колдун  ни  Запада,  ни
Востока не мог понять его. Он был неуловим, но силен. Во время его схватки
с Запраносом  даже  горы  растрескались.  Это  Дункан  видел  сам,  после.
Казалось,  мрачные  слова,  дошедшие  из   Старого   Мира,   приписываемые
некоторыми Арднеху, действительно была правдой: "Я - Арднех! Арднех - тот,
кто ездит на Слоне,  кто  повелевает  молниями,  кто  разрушает  крепости,
словно время, разъедающее истлевшую одежду."
     Но мог ли  Запад  принять  эту  не  поддающуюся  определению  силу  в
качестве бесспорного вождя, короля и повелителя?
     Дункан поднялся и направился к выходу из палатки, -  молодой  человек
среднего роста, с  выгоревшими  на  солнце  длинными  волосами,  с  лицом,
которое заботы и погода сделали старше своего возраста. Выйдя  наружу,  он
не заметил - не осознавал этого  -  приветствие  скорохода,  который  ждал
возле палатки  и  вскочил,  готовый  выполнить  поручение.  Лагерь,  почти
безмолвный и невидимый в предутренней мгле, раскинулся перед Дунканом.
     Теперь по смутному - пожеланию, приказу, можно было назвать это,  как
угодно, - подразумевалось, что он повернет всю армию на север, прибегнет к
маневру, в котором, казалось, не было никакой военной необходимости.  Нет,
не могло быть и мысли о том, чтобы идти на такой маневр,  слепо  доверяясь
кому бы то ни было.
     Дункан круто повернулся и снова вошел в палатку. Повернувшись лицом к
девушке, которая продолжала пребывать в трансе, он отрывисто спросил:
     - Что произойдет, если я не перемещу армию так, как ты говоришь?
     Не колеблясь Анита ответила:
     - Ты проиграешь войну.
     - Как я могу быть уверен, что тебе можно доверять?
     - Дерево познается по своим плодам.
     Дункан хмыкнул. Он подумал еще мгновение, затем отрывисто  отдал  ряд
распоряжений  своим  колдунам,  приказав  им  подготовить   альтернативные
варианты решения. Он посмотрел, как девушку выводят из транса, и не  забыл
сказать ей несколько  теплых  слов,  когда  она  очнулась,  взволнованная,
застенчивая и ничего не помнящая. Затем он приказал подать и  быстро  съел
завтрак, выслушивая тем временем рапорты птиц, только что  вернувшихся  из
ночного дозора.
     День еще не разгорелся, когда  Дункан  снова  покинул  свою  палатку,
чтобы пройти через лагерь. Он  прошел  между  рядами  безмолвных  палаток,
среди мужчин и женщин, которые  спали  на  земле,  завернувшись  в  плащи.
Некоторые  уже  проснулись  и  сновали  вокруг,   готовя   завтрак,   чиня
снаряжение, стирая, умываясь, проверяя и деля припасы.  На  деревьях  были
видны птицы, коричневато-серые и бесформенные, прячущие головы и глаза  от
дневного света.
     Ряды  палаток  остались  позади.  Проходя  мимо   часового,   который
почтительно поклонился ему, узнав, Дункан углубился в густой  лес.  Вскоре
он достиг глухих зарослей, в которых взор едва ли мог отыскать проход.  Но
теперь то один, то другой куст отклонялся перед Дунканом в сторону,  и  он
не колеблясь продолжал следовать тропинкой, открывавшейся перед ним  таким
образом. Он отошел еще шагов на пятьдесят от последнего  часового  и  лишь
тогда смог взглянуть на того, кто  делал  для  него  проход:  лесной  дух,
внешне едва отличимый от  дерева,  поднял  огромные  узловатые  руки  чуть
поодаль слева от Дункана. Он вел его кружным извилистым  путем,  вероятно,
чтобы не допустить появления  какой-либо  враждебной  силы.  За  последним
расступившимся перед  ним  барьером  из  кустов  открылась  широкая  тихая
прогалина. В центре прогалины стояли три человека, или, по  крайней  мере,
три высоких силуэта, одетые скорее в свет и тень, чем в какую-либо обычную
одежду. Дункан понял, что это трое очень сильных колдунов, но кто они,  он
не мог определить. Все трое одновременно повернулись лицом к принцу, когда
он выступил из-за кустов.
     Он не мог, да и  не  пытался,  ясно  разглядеть  их  лица.  Как  было
условлено заранее, он громким голосом позвал:
     - Арднех, Арднех, Арднех! Кто он? Что он? Стоит ли мне  доверять  его
словам, выполнять его волю, следовать туда, куда он указывает?
     Один из магов запрокинул голову, покрытую  капюшоном  и  безликую,  и
ответил:
     - Если мы не доверимся ему, не подчинимся и не последуем  за  ним,  я
вижу конец войны.
     - Звучит обнадеживающе.
     - Война закончена, спины людей Запада  в  безысходности  согнуты  под
восточными плетями, их дети  убиты,  их  земли  и  женщины  поруганы.  Вот
будущее, которое  я  вижу,  если  сейчас  мы  отвергнем  силу,  называемую
Арднехом. - Безликий оратор склонил голову.
     Заговорил второй:
     -  Господин  Дункан,  если  теперь  мы  доверимся  силе,   называемой
Арднехом, я не вижу быстрого окончания войны. Я вообще не могу  разглядеть
его.
     - Да ну? Все в этом мире имеет конец. Но все же лучше  обнадеживающая
неопределенность, чем неизбежная безысходность. Что еще?
     Второй колдун продолжил:
     - Я вижу, что страшные вещи должны обрушиться на наших людей, если мы
подчинимся призыву, посылаемому сегодня Арднехом.
     Тот, который обратился  к  Дункану  первым,  снова  поднял  голову  и
молвил:
     - Ты умалчиваешь о том, что, должно быть,  видели  все  мы:  страшные
беды обрушатся на наших людей, что бы ни выбрал доблестный принц Дункан.
     Дункан нетерпеливо прервал их:
     - Это война, и все мы знаем, что означает это короткое слово.  Можете
вы прибавить что-либо обнадеживающее или  пугающее  к  тому,  что  мы  уже
знаем?
     Второй ответил:
     - Это все; я вижу Арднеха - не слишком отчетливо, но я знаю, что  это
он, - схваченного какой-то злой  силой,  более  могучей,  чем  он;  Арднех
схвачен и умирает, а наша армия бежит, не пытаясь помочь ему. Таков  будет
результат, если мы послушаем его, примем его руководство. Если же нет,  то
я не могу разглядеть его смерть и даже появление этого врага,  обладающего
непреодолимой силой.
     Двое магов, которые говорили до  сих  пор,  погрузились  в  молчание,
глядя на Дункана, затем повернулись в ту сторону, куда он смотрел.
     Третий колдун, который теперь, казалось, стал самым высоким,  нарушил
свое молчание.
     - Господин Дункан, то, что они оба рассказали тебе, - все это правда.
Если мы примем руководство  Арднеха,  то  вот  какое  будущее  я  провижу:
Арднех, окруженный  врагами  и  умирающий,  и  ты,  потерявший  надежду  и
отступающий. А затем... затем следует какое-то чудовищное насилие. Если же
мы откажем  Арднеху,  не  последуем  за  ним,  события  грядут  неизмеримо
страшнее, и я вижу их куда более ясно... Весь Запад и все то,  за  что  мы
ратуем, прекратят свое существование...
     - Погодите! - приказал  Дункан.  -  Все  вы!  Если  благодаря  своему
искусству вы можете видеть  все  это,  то  не  должен  ли  обладать  такой
способностью и Арднех?
     Трое колдунов шепотом посовещались. Затем первый ответил:
     - Это должно быть ему доступно.
     - Ладно, если он  действительно  на  нашей  стороне...  -  Дункан  не
закончил свою мысль. Возможно, его отвлекло то, что трое безликих колдунов
теперь повернулись к нему с определенным новым напряжением в позах, словно
они внезапно увидели над Дунканом что-то странное.
     До него также дошло, что ему нужно еще подумать о  патрулях,  которые
он разослал во все стороны на поиски... нет,  нет,  особенно  о  тех,  кто
находится далеко на севере и... действительно, один патруль, в  частности,
требует особой заботы. В этом патруле есть темноволосый  юноша  невысокого
роста, но крепко сбитый, по имени Рольф или как-то так. Да,  возможно,  он
слышал об этом Рольфе раньше - в какой-то связи с техникой. Арднех  вполне
мог теперь пожелать, чтобы этот Рольф снова занялся чем-нибудь,  связанным
с техникой, поскольку раньше это так  хорошо  ему  удавалось  и  приносило
отличные плоды.
     Когда Дункан обдумал это, ему показалось, что он лучше  разобрался  в
этом деле. Ему, словно он вспомнил тайну, которой  можно  было  поделиться
лишь с немногими или даже ни с кем,  стало  ясно,  что  новая  техническая
миссия, которую непременно следует поручить Рольфу (а значит, и патрулю, в
состав которого  он  входит),  вероятно,  должна  будет  касаться  некоего
объекта, черного, словно  изготовленного  из  блестящего  черного  дерева,
чем-то напоминающего драгоценный камень, размером  с  человеческий  кулак.
Арднех, возможно, недавно держал такую же вещь, видел и держал такую  вещь
впервые и тогда-то получил ключ к тому, чтобы  узнать  о  существовании  и
местонахождении большего и неизмеримо  более  важного  предмета,  истинную
ценность которого пока не представляло себе ни одно человеческое существо.
Этот предмет в данный момент находился во владении одного из  приверженцев
Востока, где-то в северной пустыне, где, если  он  поспешит  и  ему  будет
сопутствовать удача, его мог бы вовремя  перехватить  патруль,  в  который
входил Рольф...
     Эта череда мыслей пронеслась в мозгу принца Дункана так  естественно,
так логично, что лишь затем он подивился тому обстоятельству, что  получил
новое знание, и его источник - чей-то другой разум, не его собственный.
     "Арднех?" -  мысленно  спросил  он  с  настойчивостью,  которая  была
равноценна крику. Ответа  он  не  получил,  череда  мыслей  о  похожем  на
драгоценность предмете, о чьем  существовании  он  никогда  не  подозревал
раньше, осталась незаконченной.
     "Арднех, ты не можешь так поступать со мной. Я  не  желаю  находиться
под контролем." Даже когда у него промелькнула эта агрессивная  мысль,  он
понимал, что никакая сила  не  могла  управлять  им.  Он  просто  частично
удостоился доверия Арднеха.
     Воздух над прогалиной прояснился. У колдунов снова  были  лица;  трое
магов озабоченно обступили его.
     - ...господин Дункан, принц, - раз за разом повторял высокий колдун -
Серый. Когда он увидел, что Дункан слышит его, он  добавил:  -  Он  пришел
прямо к вам. Принц, разве вы не почувствовали его?
     Да, да. Теперь я почувствовал его. Слушал его. Но поверил ли я ему  -
это совсем другое дело.
     Они попытались получить от него дополнительную информацию, но  Дункан
мало что мог рассказать; Арднех по-прежнему оставался загадкой.  Он  повел
остальных обратно к лагерю, где на некоторое время в одиночестве заперся в
своей  палатке,  чтобы  обдумать  все   самому   среди   карт,   рапортов,
аналитических обзоров. Были сильные аргументы как за, так и против,  но  в
глубине души Дункан уже более  чем  наполовину  был  убежден,  что  вскоре
двинет армию на север.



                                 3. НАЛЕТ

     Был самый разгар лета, и Абнер,  верховный  констебль  Востока,  весь
покрытый пылью после трудного путешествия, изнемогал от зноя в  маленькой,
раскаленной от солнца комнатке под самой крышей караван-сарая. Вокруг него
суетилось несколько проворных  молчаливых  слуг,  ловко  приспосабливающих
свои  движения  в  тесной  комнате  к  присутствию   грузного   неуклюжего
констебля. Пыль, поднятая при торопливой уборке, все еще  висела  в  лучах
света, падавших через маленькие высокие окна в похожих на тюремные стенах.
Слуги слаженно распаковывали вещи и заносили их внутрь, пока  констебль  с
отвращением  оглядывался  вокруг.  Снаружи  караван-сарай  выглядел  более
привлекательным. Было бы значительно лучше, подумалось  теперь  констеблю,
снова стать лагерем на открытом воздухе; его эскорт был достаточно  силен,
чтобы не опасаться бандитов, кроме того, в этом  районе  не  было  никаких
существенных сил Запада. Но его спутница пожелала провести  одну-две  ночи
под крышей, и, чтобы доставить ей удовольствие, он согласился.
     Конечно, он мог бы отменить свои распоряжения  и  покинуть  постоялый
двор, но у него выдался трудный день, провел его констебль в седле и  даже
подумать не мог о том, чтобы еще подождать с купанием  и  теми  радостями,
которые обещал вечер, проведенный здесь. Следовательно, так тому  и  быть.
Он слышал как носят ведра  с  водой  для  ванны  в  соседней  комнате  его
маленького номера, который, несомненно, пострадал меньше  прочих.  Стоя  у
окна - рост позволял констеблю выглянуть из него - он видел, как внизу  во
дворе разгружали усталых лошадей его отряда, поили их водой  и  устраивали
на ночлег.
     В южной стене двора находились ворота -  единственный  путь,  которым
можно  было  войти  или  выйти.  С  остальных  трех  сторон  располагались
постройки, все трехэтажные. Здание, в котором стоял констебль,  и  здание,
расположенное напротив, были разделены на маленькие  покои  и  похожие  на
бараки помещения; первые этажи попеременно отводились то для животных,  то
для людей низкого происхождения. В здании, образовывавшем третью  сторону,
напротив ворот,  располагались  таверна,  бордель,  столовая  и  маленькие
квартирки хозяина постоялого двора и его временных охранников.  Окна  всех
зданий выходили только на внутреннюю сторону, к центральной площадке, а во
внешних стенах имелись лишь узкие бойницы.
     Теперь внутри стен находилось, наверное,  около  сотни  человек,  две
трети из них принадлежали к свите констебля. Других людей за последние два
дня они не встречали. Этот  отдаленный  район  континента,  казалось,  был
обойден даже войной. Там и  сям  попадались  банды  бродяг,  дезертиров  с
Востока и с Запада. Но что касается Дункана, то до него, как и до Оминора,
было много километров на юг.
     Император Востока принял на себя командование  действующими  армиями,
освободив своего констебля для  другой  миссии  -  побольше  разузнать  об
Арднехе.  Маги  позорно  провалили  дело.   Абнер   пользовался   доверием
императора, насколько вообще это было возможно. Он разъезжал по всей  этой
обширной, изолированной части страны, расспрашивая людей, главным  образом
- офицеров армии Востока, которые в прошлом так или  иначе  имели  дело  с
Арднехом. Здесь можно было  найти  больше  служивших  ранее  Востоку,  чем
где-либо в другом месте,  поскольку  те,  кто  пережил  борьбу  с  силами,
вдохновлявшимися  Арднехом,   стремились   поддерживать   свою   репутацию
неудачника, а те, кому это не удавалось, стремились получить назначение  в
отдаленные области, где от них не  зависело  ничто  важное.  Те,  кто,  по
мнению Оминора, допустил существенные ошибки, редко  оказывались  в  таком
состоянии, чтобы их можно было о чем-то расспрашивать.
     Конечно, Абнер  мог  бы  вызвать  в  столицу  тех,  с  кем  он  хотел
поговорить, очевидцев и участников тех битв,  в  которых,  как  считалось,
Арднех принимал участие. Но тогда  они  принялись  бы  приукрашивать  свои
рассказы, чтобы представить себя в более выгодном свете. Ему  пришлось  бы
убеждать их в том, что ему нужна только информация, а не козел  отпущения.
Уже сама по себе  беседа  с  верховным  констеблем  была  для  большинства
достаточно пугающей.
     Только  у  немногих  была  другая  реакция.  Одна  из  этих  немногих
привлекла к себе интерес констебля по причинам, не имевшим ничего общего с
Арднехом; теперь она уже около двух недель путешествовала  вместе  с  ним.
Через два дня после встречи с ней он отослал домой других своих наложниц.
     Каменные стены караван-сарая были толстыми, но  массивные  деревянные
двери плотными назвать было нельзя, и теперь из покоев, соседних с покоями
Абнера,  отчетливо  доносились  звуки   перемещаемого   багажа   и   голос
высокородной Чармианы, пронзительный, как всегда, когда она  разговаривала
со слугами. Абнер прислушался. При всей грубости этого голоса,  который  в
других случаях мог воплощать в себе нежность всех женщин мира, слушать его
было  наслаждением.  Уже  своим  звучанием  голос   воскрешал   в   памяти
невероятную  красоту  ее  лица  и  тела.  Воистину  Чармиана  была   самой
замечательной женщиной даже в глазах мужчины, которому были  доступны  все
женщины империи и подчиненных ей земель.  Так  замечательно  совпало,  что
Абнер мог сочетать  выполнение  своего  долга  с  удовольствием.  Чармиана
присутствовала при разгроме в Черных горах. Но нельзя сказать,  чтобы  она
могла рассказать ему слишком много про Арднеха.
     Абнер  прищурился  на  заходящее  летнее  солнце  в   северо-западной
оконечности неба. На крыльце борделя-таверны ссорились девицы, они как раз
дошли до того, что вцепились друг другу в волосы.  В  другом  конце  двора
трое путешественников, очевидно, торговцы, вошли в массивные узкие ворота.
     ...да, женщина уже заняла исключительно важное место в его  жизни.  И
не впервые он заподозрил, что в этом замешана магия. Когда он услышал, что
дверь за его слугами закрылась, и понял, что  остался  в  одиночестве,  он
потянулся к могущественным амулетам, висевшим у него на  шее  под  верхней
одеждой. При помощи этих принадлежностей, врученных ему самим Вудом, Абнер
проверил, нет ли признаков действия любовных чар. Но ответа на свои  пассы
и бормотание не получил. Вся магия этой женщины заключалась лишь в красоте
и сообразительности. И только? Это было успокаивающим.
     Когда Абнер встретил  Чармиану,  она  жила  с  командиром  маленького
кавалерийского поста в местности, еще более удаленной и изолированной, чем
этот караван-сарай, - это было для нее огромным унижением.  Очевидно,  она
увидела в Абнере  прекрасный  шанс  не  только  добиться  своего  прежнего
положения, но и еще больше возвыситься. Дама жаждала власти и положения  и
ради них пошла бы на любые муки. Кавалерийский командир  не  сумел  скрыть
сожаления  по  поводу   своей   потери,   когда   Абнер   пригласил   даму
присоединиться к нему, хотя сама Чармиана  не  скрывала  радости.  Что  ж,
может случиться так, что когда-нибудь Оминор заберет ее себе; но ни он, ни
Абнер никогда не стали бы так открыто печалиться  из-за  утраты  этой  или
любой другой женщины...


     Рольф, Чап и Лофорд, подвергшись краткому допросу хозяина  гостиницы,
были пропущены через ворота - похоже, против бандитов  предпринимались  не
слишком  большие  предосторожности:  в  стенах  караван-сарая  этой  ночью
расположился необычно большой отряд  вооруженных  людей,  -  с  пожеланием
самим найти себе помещение, какое смогут. Они оделись купцами, и старались
как можно больше походить на торговых людей. Приобретенный  таким  образом
облик, явно свидетельствующий о занимаемом социальном положении,  в  любое
друг