дядюшки Авварона, не  молчи!" Он пробился,  он  пересилил
барьеры и преграды.
     Но в  "черный пузырь"  ему не войти. И слава Богу! Есть мир людей. Есть
Пристанище. И есть  Преисподняя. Три  разных  уровня,  меж которыми миллионы
ярусов  и пространств, миллиарды миров-гирлянд и иных  измерений, пронзаемых
миллионами сфер-веретен.  И каждому есть по воле  Божьей свое  место. Вот  и
сиди  на  этом своем  месте! Прав  был батюшка, прав, человек должен  жить в
людском мире,  жить  по-людски, и  нечего  во  тьме  искать света.  Господи,
обереги  душу  раба  Твоего, ибо ставший Твоим  рабом,  отдавший Тебе  себя,
никогда  и  ничьим  рабом уже  не  станет,  а  пребудет во всех  мирах Твоих
свободным и творящим. По Образу и Подобию!

     - Забирайте меня - заорал Иван.

     Обеими  руками он  прижимал к вискам ретранс и еще мертвый кристалл. Он
был готов к перебросу.  Но он не знал, кто окажется сильнее: Первозург Сихан
Раджикрави, создатель Пристанища и управитель каналов, или черный кубик. Это
выяснится позже - Сихан перебросит  его из замкнутого  мира планеты Навей, а
там... нечего гадать, иначе будет поздно, иначе Авварон накроет их всех.

     - Ну чего вы тянете?!

     Ответа не последовало. Зато прямо над Иваном разверзлась вдруг огромная
воронка  черного, безумного,  бешеного  водоворота.  И  его  потянуло  туда,
приподняло, стало  засасывать.  Боль в висках  утихла.  Он  вообще  перестал
ощущать  собственное  тело...  его вырвало из^мира зеленых  лужаек,  колючих
живых кустов, оборотней,  зургов,  шестикрылых  драконов, леших,  оборотней,
вурдалаков и навей. Вырвало и швырнуло во тьму.

     На  какой-то  миг Ивана  вынесло  прямо в Пространство, над  сияющей  и
огромной Землей. Он завис в пустоте и холоде. Но его не убило,  не разорвало
собственным давлением,  не сожгло,  не превратило в кусок льда  -  он просто
замер,  удерживаемый двумя незримыми силами, борющимися не  с ним,  не с его
телом,  а друг  с  другом. И когда одна перемогла другую,  пересилила -  его
рвануло вниз. Но  он  не упал на  исполинский  земной  шар. Он  не  сгорел в
атмосферных слоях.

     Он  просто очнулся  посреди  серой,  обитой  жестким синтоконом камеры,
камеры  без  окон и  дверей.  Он видел свои руки  -  они  не  были разбиты и
разодраны. И коглбп - незон был цел. Только немного болели бока, ныла сгула.
     Но это были мелочи. Важным было иное: в камере стоял какой-то зудлизый,
неприятный шумок. Он  просто вытягивал  нервы из тела.  Иван оторвал лицо от
ладоней, от синтокона. И увидел двух типов в серых балахонах, с 'рых сапогах
и  кругленьких  шапочках  на  головах.  Они  стояли в  углу, раздвинув руки,
удерживая  в них что-то  похожее  на  тончайший  невод. Внутри  невода  было
сияние,   зеленоватое,  тусклое,  неровное...  И  в   этом  сиянии  бился  а
мучительнейших судорогах карлик Цай ван Дау.

     Иван оцепенел. Но замешательство длилось недолго.
     Серые  не успели даже голов повернуть к нему, как уже лежали  на полу с
вывернутыми руками. Осевший невод утянул за собой свечение. Цай вывалился из
его тенет и рухнул замертво. Рядом с ним упал и сам Иван - последние силенки
ушли на рывок, на усмирение незнакомцев.

     Лишь  через  полминуты  Иван  сумел  пошевелить   языком  и  спросил  у
очнувшегося Цая:

     - Кто это?!

     - Дерьмо! - коротко ответил ван Дау.

     - А это? - Иван кивнул в сторону невода.

     - А-а, вот это  знатная штуковина,  - заулыбался горько  и двусмысленно
Цай, - ку-излучение не портит ни  кожи,  ни  мяса, но ощущение  такое, будто
тебя поджаривают и снаружи и изнутри. А ежели эту мерзость пропускают сквозь
позвоночник, Иван, лучше и на свет не рождаться!

     - Ясно!

     Иван понемногу приходил в себя после переброса.
     Силы возвращались не сразу,  но  возвращались. Он  еще полежал немного,
потом поднялся,  подошел к серым. Те пребывали в полузабытьи, только стонали
и чуть шевелили вывернутыми из ключиц руками.

     - Не слишком я с ними... э-э, грубо? - спросил Иван.

     - Да нет,  ничего,  не слишком,  - развеял его  сомнения  карлик Цай. -
Ежели где чего лишнее нужно, это уж по моей части.

     Он тоже медленно оправлялся, приходил в себя.
     Встал, подошел  к одному из серых, вытащил у него  из  кармана балахона
трубочку  с  шариком, направил ее на одно  тело, потом  на другое, полыхнуло
сиреневым полыхом... и ничего на полу не осталось.

     - Зачем?! - растревожился Иван.

     - Да  ладно, не беспокойся,- осадил его карлик  Цай, - этого  дерьма  в
Синдикате хватает.

     - В Синдикате? - переспросил Иван.

     - В нем самом.

     - Ты отрезал все дороги назад!

     - Они у меня давно отрезаны, Иван.

     Цай ван Дау снова присел в углу палаты-камеры, пригорюнился. От стражей
он ушел. А вот от себя  да от этого русского Ивана никуда не уйдешь. Прощай,
планетка с голубыми кактусами и зелеными тюльпанами, прощай, тихая спокойная
старость!

     - Я  слишком рано пришел, - вдруг начал оправдываться  Иван. - Обещал в
тот же  час и тот же деньКарлик рассмеялся, и снова из дыры во лбу потекла у
него  черная  кровь,  снова  растрескались узкие  губы,  обнажая воспаленные
десны. Цай был болен,  давно и  неизлечимо болен.  Но его железной воле, его
выдержке могли позавидовать многие.

     -  Ты, Иван, не рано пришел, - сказал он,  - совсем не рано, ты чуть не
опоздал. Еще бы  три минуты, и  здесь никого бы не осталось, они уже кончали
меня наказывать. Понимаешь, они все время меня наказывают, чтобы я ни делал,
я вечно наказанный. Синдикат заработал  на моих мозгах сотни миллиардов, а я
все виноват! Так  вот,  они же  собирались уводить меня с  собой... и тут ты
заявился, а, точнее, очухался.

     - Неважно. Я о другом хотел сказать, - продолжал Иван, - я еще не везде
побывал, Цай. И ты должен меня  понять.  Ты  чуть не  отдал Богу  душу из-за
меня, натерпелся  от извергов.  Но я не могу  начать этого,  пока не облегчу
душу. Я страшный грешник, Цай, я слишком многим должен,  я  по уши в долгах,
но главное, мне надо принести покаяние... принести тем,  перед кем я грешен,
перед кем виноват. Я  был в Осевом... да, да, мы  когда-то  там были с тобой
вдвоем, но  это совсем иное, я был в Пристанище, я вернулся оттуда, но часть
меня осталась там. Я не  знаю, приняли мои покаяния, нет ли, но я сделал то,
что обязан был  сделать... теперь мне надо в Систему. Мне надо повидать одну
русоволосую,  ты ее не знаешь, мне надо выведать кое-что... но  главное, мне
надо повидать ее. Я уже погубил двух женщин,  погубил своего сына... и  чуть
сам не лишил его жизни, а ведь я даже не спросил, как его зовут, вот какой я
человек, Цай. Но там все, там уже в с е! А в Системе еще может быть надежда,
я обязан туда идти! Потом не будет такой возможности, потом вообще ничего не
будет. Ты понимаешь меня?!
     Цай ван Дау молчал. Но он все понимал.
     Он понимал,  что  Иван  вернется  в камеру в тот же  час, в тот же миг,
когда  и покинет  ее.  Но это  будет  потом,  а  он останется  здесь. И  еще
неизвестно,  кто заявится сюда до  возврата русского странника, ведь слишком
многие  хотели бы  свести счеты  с беглым каторжником. Иван оставлял его  на
муки и смерть.

     - Иди! - сказал Цай. - Но помни, люди ждут тебя.
     Ты не должен погибнуть там.

     - Да, - глухо выдавил Иван, - я пойду... сейчас пойду.

     Карлик Цай пригляделся к нему,  вытащил из кармана горсть стимуляторов,
протянул на ладони.

     - Это все, что я могу тебе дать с  собой. Бери! - сказал он. И тут  же,
будто спохватившись, достал из-за отворота короткого сапога витую рукоять. -
Возьми и это, пригодится!

     Иван вздрогнул. Откуда у Цая чудесный меч?! Он сразу узнал эту рукоять.
Ну ван Дау, ну молодец, выручил!

     - Давай!

     Иван  плотно  сдавил  рукоять,  лезвие, широкое  и  сверкающее, молнией
вылетело из нее, озарило полутемную камеру.

     - А ну испробуй!

     Иван  не заставил  себя упрашивать.  Он  рубанул  по  серому синтокону,
рубанул вскользь, неглубоко, но  острейшее  лезвие меча рассекло  пластик на
полметра вглубь, будто широченная пасть огромной гадины раззявйлась.

     - Нормально, - тихо и умиротворенно сказал Цай. - Вот и все. Больше мне
нечего тебе дать.

     - Больше ничего и не надо! - ответил Иван.
     Теперь все зависело от того, куда вынесет его черный кубик, непослушный
и   строптивый  ретранс.  Иван  разжал  ладонь,  рукоять  привычно  и  легко
скользнула по предплечью, замерла, как приросла к комбинезону.

     - До встречи - бросил Иван.
     И приложил кубик к переносице.
     Он  собрался  как  никогда,  он  сосредоточил  волю,  разум,  сознание,
подсознание, сверхсознание, силу, веру, все, что в нем было - сосредоточил в
малом объеме, в крохотном шарике над  переносицей, его не было сейчас в  его
собственном теле, он был только в этой раскаленноледяной корпускуле. И когда
он понял,  что он весь там,  что ничего более от него вовне  не осталось, он
явственно   увидел   пред   собою  хрустальный   куб,  парящий  над  землею,
великолепный в своей  простоте  и  изяществе,  сияющий голубоватым  сиянием,
переливающийся  и непомерный в своей глубине. Он увидел это неземное чудо. И
вдавил черный кубик в кожу, прямо в шарик-корпускулу.

     - Возвращайся! - крикнул вослед Цай ван Дау, карлик с душой великана.

     Но Иван его уже не слышал.

     От  удара он потерял  сознание. Тут же очнулся. И ничего  не понял.  Он
висел прямо в Пустоте, посреди черного звездного неба. Он падал  в страшную,
бездонную пропасть, он падал в ту жуткую,  кошмарную вселенскую пропасть,  в
которую  падают  все миры,  все  звезды, все  планеты,  астероиды и  кометы,
метеоры и болиды, туманности и  галактики -~  он падал в  ужасающую Пропасть
Вселенной. С ним  это было, много лет назад  было. И тогда он висел в черной
пустоте,  низвергался вместе со  всем  живым и неживым в смертный  омут. Это
было в логове самой владычицы  Мироздания, в  обители хозяйки  Пространства-
Смерти,  всепожирающей  и всемогущей, Владычицы владык  и Госпоже господ. Но
тогда  он был в  тройном скафс с умопомрачительнейшими системами защиты... А
теперь он гол! Тонкая ткань комбинезона... и все! Ивана сковало льдом ужаса.
Это гибель! Это конец!
     Доигрался! Но тут же  он понял, что если не умер в первый миг падения в
эту Пропасть, то не умрет и во второй - что-то защищало его посреди ледяного
безвоздушного пространства, что-то вело его, влекло, тащило.
     Но что?! Он вертел головой, пытаясь узреть хоть что-то.^.
     И  наконец  узрел  -  из  мрака  черных  непроглядных  далей  цыпльтала
капсула... нет, не капсула, на Земле  таких не делали, выплывал  космический
'корабль  инопланетян,  сторожевик,  нет, патрульный крейсер. Именно к  нему
неудержимо влекло Ивана.

     Он  начинал  кое-что  понимать.   Он  воззрился   на   звезды,   на  их
хитросплетения в черноте. И он увидел виденное нс  однажды - мнемограммы! те
стародавние   мнемограммы,  что   сняли  с   него  в  российском   областном
мнемоцентре,  те самые координаты... нет, не координаты, это сами звезды! Он
на  периферии  Вселенной,  он  у Черной  Дыры,  он в том  самом  месте,  где
погиблиего родители...
     и  значит? Значит, это  сторожевик-патрульщик негуманоидов Системы! Они
берегут границы  своего мира! Он в их лапах! Ретранс не смог перебросить его
сквозь Черную Дыру, сквозь  исполинскую воронку, соединяющую  две вселенные,
они оказались сильнее, они засекли его, они его выловили из иного измерения,
связующего два мира, выловили и будто на леске тянут к себе. Черт возьми!

     Всего  через несколько секунд Ивана всосало  в патрульный корабль. Нет,
это  не  крейсер, у  страха  глаза велики!  Это  всего  лишь катер,  обычный
патрульный катерпросто неземной катер, овальный и ребристый, угловатый,  как
и все в угловатом мире Системы.

     С ним  не церемонились. Еще через пару секунд Иван лежал под прозрачным
колпаком, и три  трехглазые чешуйчатые  морды пристально  разглядывали  его.
Негуманоиды!  Ему ли не узнать этих  тварей! Иван чуть не закричал, чуть  не
выругался!  Первым   желанием  было  -  выбросить  проклятый  черный  кубик,
забросивший  его  опять  не  по  адресу,  растоптать  его, раздавить! Но  он
сдержался.

     Колпак  исчез.  Негуманоиды,  эти сверхнелюди,  наделенные  немыслимыми
возможностями, уже  изучили его и, само  собой,  не боялись. Он был  для них
букашкой, тлей, комариком, залетевшим в случайно  открытую форточку - ему не
единожды давали понять об этом еще в прошлый  раз. Ничего не изменилось. Они
остались  такими же. Наглыми,  высокомерными, сильными  и бесчеловечными.  А
чего он ждал? Торжественных речей и оркестров?!

     Одна  из пастей  наконец  раскрылась,  заскрипели  пластины, затрещало,
заскрежетало... но синхронный переговорник донес до Иванова сознания:

     - Мерзкая гнида.

     - Ничтожная гнида, - проскрежетала вторая пасть.

     - Ненужная гнида, - добавила третья.

     Трижды  три огромных мутных глаза смотрели на него сверху, как и тогда,
и не было в этих глазах жизни, но нс было в них и смерти, это были холодные,
нечеловеческие  глаза,  каких не  могло быть ни у одной  земной твари, ни  у
ящера,  ни  у насекомого,  ни  у рыбины...  в  черных  матово поблескивающих
зрачках  с  золотистыми ромбовидными  прорезями  стояла  ледяная  спокойная,
обыденная ненависть. Да, это были они!

     Иван  вспомнил  свою  вторую  встречу с  негуманоидами, когда  они  без
скафандров, извне  разодрали  обшивку его капсулы и  пробрались  внутрь, все
круша,  он расстреливал  их в упор с  двух рук,  а  они были неубиваемы, это
рождало чудовищный, неосознанный  страх. Но он справился  с ними  тогда.  Он
справится с ними и сейчас!

     -  Данная  особь  досконально  изучена  и  интереса  не  представляет,-
проскрипел первый негуманоид и ото^  двинулся, откатился в черном  угловатом
кресле к черной корявой перегородке.

     - Да, подлежит ликвидации. Низшая раса - ХС-114, предпоследняя ступень,
полубезмозглая тварь, слизняк, - прошипел второй.

     - Только не здесь, - добавил третий.

     Ивана вдруг приподняло, развернуло и потянуло к овальному люку наверху.
За  люком - космос, смерть, конец. Теперь его оберегать  не будут, теперь он
уже  "интереса не представляет"! Ну что ж, для  себя и еще кое  для  кого он
пока что вполне интересен. А значит, рано впадать в уныние!

     Рукоять послушно скользнула в ладонь.

     Высверкнуло сияющее лезвие меча. Для него нет полей, нет барьеров.

     - Вот тебе, Гмьи! - прорычал Иван, зверея от ярости.

     Шипастая, пластинчато-панпирная  голова первого негуманоида  непомерным
кокосовым орехом подскочила над  плечами,  полетела вниз.  Но не успела  она
проделать и половины пути до черного ребристого пола, как  вслед ей полетела
вторая голова.

     - Получай, Хмаг! - цедил Иван. Он помнил все. Все!
     Даже  имена этих  тварей. И пусть так звали других негуманоидов, пусть,
мстить он будет и тем и этим! "Да не придет он сюда мстителем, да не умножит
зла..."- прогремели вдруг в мозгу у Ивана последние слова матери.
     Ничего, мама,  ничего! Все не так! Он еще и  не начинал мстить! Это еще
даже не начало! Это всего лишь прелюдия начала. Мне мщение, и аз воздам! Все
по-Божески, все по-людски!

     Третий  негуманоид когтистой  восьмипалой  лапой разодрал комбинезон от
ворота до плеча, раскровянил тело.
     Но поздно. Он опоздал на полмига - и  его голова  летела с плеч поганым
трехглазым бочонком. Все! Покончено с гадами! Иван оттер ледяную испарину со
лба.

     "И ляжет на него мое проклятье!"- прогрохотало  в мозгу. Нет, не ляжет,
мама. Не проклятие твое  мне требуется.  А  доброе слово твое. Напутствие  и
благословение.

     Иван  пнул одну  из  голов,  бессмысленно  таращивших  мертвые глазища.
Прошел к иллюминатору-  черному пустому квадрату. И заглянул в Пространство.
Да,  невооруженным  глазом  видел  он  сейчас  Черную  Дыру,  страшную  дыру
Вселенной. Для землянина нет ничего чернее черноты Пространства. Но огромное
пятно  округлой  формы  -  коллапсар,  мрачнело   посреди  черноты,  чернело
непостижимой  тьмой  среди  тьмы  беспроглядной,  даже  глаза  ломило.  Иван
вглядывался в  этот  убийственный мрак-  и белые  круги  и  полосы  начинали
мельтешить перед глазами, тьма вытягивала свет из них и  давала свое зрение,
черное, страшное зрение. И  проявлялись лики давно ушедших, и  высвечивались
их тела.  Он видел  наплывающий издали  корабль, устаревший,  допотопный,  с
ограничительными поручнями вокруг выступающей рубки, такие были в XXII веке,
и в  начале  XXIII  века  они еще были.  Но это, Иван знал, особый  корабль,
корабль его памяти, корабль, на котором он  родился посреди Вселенной. Но он
ушел с этого корабля, а они навеки остались... Иван видел две фигуры, белые,
рвущиеся к нему, прикрученные к поручням. Это его отец, это его мать.
     Они давным-давно  погибли в  беспощадном  пламени,  их  убили  нелюди -
трехглазые,  шипастые,  пластинчатопанцирные  нелюди,  вот такие,  что лежат
сейчас позади, убили походя, в вечной холодной  ненависти ко всему иному чем
они  сами.  Смертное  пламя высвечивало лица,  наполненные  страданием,  рты
раскрывались  в  беззвучных  криках   и  стонах,  тела   извивались,  головы
запрокидывались... и дольше века длилась мука, дольше жизни тянулась пытка.

     Иван отшатнулся от иллюминатора. Хватит! Иначе можно сойти с ума!

     Резким  рывком  он  выкинул  обезглавленное  тело из черного угловатого
кресла. И уселся  в него сам. Мыследатчики везде мыследатчики.  Переговорник
переведет его приказ. А если система управления кодирована? Он ведь не знает
кода!
     - Назад! На базу! - коротко приказал он, не произнося вслух ни слова.

     Рисунок звезд и созвездий за бортом не изменился.
     Сторожевик  негуманоидов  не  слушался  его команд.  Значит, есть  код.
Значит, он пропал!

     - На базу! - повторил он. - Возврат в Систему!
     Нет! Бесполезно. Теперь сторожевик пойдет на автопилоте.  Он не признал
чужака.  Да и как он мог  его признать,  слава Богу, что  не уничтожил.  Эх,
верно Дил Бронкс говаривал, простота хуже воровства... все они так говорили.
Говорить всегда проще. Поучать  и советовать, менторски похлопывать по плечу
всегда легче, чем дело делать да работу работать. Это Иван знал точно. Но он
никогда не обижался на советчиков и поучителей. Пускай говорят, пускай учат,
что, им,  не рискующим носа высунуть из своего угла, остается делать,  ну да
Бог с  ними! Он вытащил ретранс, подбросил на ладони черный волшебный кубик.
А  почему бы  не  попробовать еще  раз? Надо только... его  вдруг ошарашило:
Невидимый спектр!

     - Ну, поехали! - процедил он сквозь зубы.
     И сдавил черный  кубик в кулаке. Льдом прожгло  ладонь,  выстудило  все
тело.  И разверзлись  преграды и переборки, и  всепоглощающая  глубь черноты
наполнилась  мохнатыми,  дышащими структурами,  переплетениями,  сверкающими
решетками, уходящими  в непостижимую для глаза бездну.  Невидимый  спектр! И
как он мог забыть про главное предназначение ретранса?!

     - В Систему! - взревел Иван во всю глотку.
     И  тотчас  черная воронка коллапсара, мрачный омут Иной Вселенной начал
всасывать его  вместе с патрульным кораблем. Нет, не  всасывать, так  только
казалось, они на огромной скорости  неслись прямо на коллапсар, в чудовищное
жерло, в адскую пропасть. И теперь ничто не могло остановить этого падения.

     - Господи, спаси и помилуй, - будто  в тот, первый раз, взмолил Иван, -
огради  меня силою Честного и Животворящего Креста Твоего, укрепи душу мою и
дай сил мне!

     И  будто  эхом прокатилось  где-то внутри:  "Иди! И будь  благословен!"
Накатила  волна тепла,  потом  стало  жарко, невыносимо  жарко. И вдруг  жар
схлынул. И чтото  холодное, колючее, непонятное сдавило  его сердце, острыми