чтал никого не видеть, а теперь стремился во что бы то
ни стало найти людей. Он прош„л уже почти весь оройхон, но так
никого и не встретил, а туман, всегда висящий над далайном и
прибрежными оройхонами, и не думал сгущаться, напротив, он
становился вс„ реже, и наконец Шооран увидел впереди пышную крону
растущего туйвана. Сомнений быть не могло: там находился ещ„
один оройхон -- сухой оройхон! -- а это значит, что и за ним
продолжалась земля.

Шатаясь, Шооран перес„к граничный поребрик, упал на чистую землю,
пополз. Он действительно достиг рая! Третий раз за свою жизнь он
ступил на сухой оройхон, и впервые его руки не были заломлены, он
мог поднять голову и оглядеться.

Беглого взгляда хватило, чтобы понять -- людей не будет и здесь.
Землю повсюду покрывала хлебная трава, но е„ никто не косил
двенадцать раз в год, и она росла беспорядочно, как хохиур: рядом
с поспевшими гроздьями поднимались цветущие мет„лки и
перезревшие, растерявшие гроздья стебли. Шооран сорвал одну
кисть, засунул в рот и скривившись, выплюнул -- з„рна оказались
тв„рдыми и невкусными. Зато когда он подош„л к дереву, то увидел,
что вся земля под ним усыпана опавшими плодами. Плоды были
мягкими и пахли не затхлой водой, как чавга, а источали сильный
и сладкий аромат. В жизни Шооран не пробовал ничего подобного, и
даже представить не мог, что такое существует.

Этих слишком резких переходов оказалось чересчур много для
измученного сознания. Шооран больше ничего не понимал и ничему
не удивлялся. Ясно же, что он умер, но приш„л не к ‚роол-Гую, а
словно праведник дал„ких земель, поднялся на алдан-тэсэг.

Возможно, разум Шоорана просто не устоял бы перед испытаниями
бесконечно длинного дня, но по счастью раньше не выдержал
желудок. Шоорана стало рвать. Рвало горькой кашей чавги, наспех
проглоченными кусками плодов, желчью. И долго ещ„ выворачивало
опустевшее нутро, заставляя сгибаться и стонать от боли.

Разогнувшись после очередного приступа, Шооран увидел человека.
Это был настоящий старик, старше даже, чем Хулгал. Белая борода
опускалась ему на грудь, морщины на лице были проведены
временем, а не нойтом. Старик стоял, опираясь на палку и смотрел
на Шоорана.

-- Здравствуй, мудрый Тэнгэр, -- сказал Шооран и потерял
сознание.




* * *




Когда Шооран открыл глаза, он долго не мог понять, куда попал.
Всю жизнь проведя под открытым небом, он привык видеть над
головой лишь размывы туч или, в крайнем случае, кожаный навес,
и потолок из ноздреватого камня пугал своей тяжеловесной
тв„рдостью. Казалось, эта громада сейчас рухнет всей тяжестью,
сомн„т, не оставив целой кости. Замерев, Шооран напряж„нно
уставился в потолок, стараясь взглядом удержать камни от падения.
Минуты шли, потолок висел неподвижно. Убедившись в его
над„жности, Шооран осмелился пошевелиться и посмотреть по
сторонам.

Он лежал в небольшой комнате со скругл„нными углами. Рассеянный
свет проникал через два отверстия, расположенных под самым
потолком. Посреди комнаты стоял стол, сделанный из панциря
монстра, выброшенного далайном. К столу придвинут вычурный
позвонок, возможно принадлежащий той же самой рыбе.

С мягким хлопком откинулся полог, висящий у входа, в комнате
появился старик. В руках он держал чашу, над которой горячей
струйкой поднимался пар.

-- Ну-ка, выпей, -- сказал старик, протягивая чашу.

-- Спасибо, щедрый Тэнгэр, -- проговорил Шооран.

Пить„ было сладким и сол„ным одновременно, оно благоухало
незнакомо и притягательно, смягчало губы и обожж„нное дымом
горло. Хотелось припасть к чаше и не отрываться от не„ никогда,
но Шооран нашел в себе силы соблюдать приличия и пил не
торопясь, мелкими глотками, как полагается в присутствии бога. Не
смог лишь оставить на дне немного отвара -- выпил вс„ до капли.

Старик уселся, положив руку на стол, долго рассматривал Шоорана.

-- Как ты сюда попал, герой? -- спросил он наконец.

-- Я приш„л по м„ртвой полосе, мудрый Тэнгэр, -- ответил Шооран,
-- а звери далайна не тронули меня, потому что сейчас мягмар.

-- Зато в это время возле кипящих аваров можно в два сч„та
задохнуться... -- сказал старик. -- И, кстати, почему ты
называешь меня Тэнгэром? Я такой же человек, как ты,только я
приш„л сюда раньше и живу тут уже много лет.

-- Хулгал рассказывал, что он ходил сюда и не наш„л за м„ртвой
полосой никакой земли, -- не то спросил, не то пожаловался
Шооран, приподнявшись на локте и глядя на старика.

-- Когда-то так и было, -- согласился старик. -- Не один твой
Хулгал ходил по горящему болоту и видел лишь стену далайна. А
потом илбэч приш„л сюда снова и выстроил ещ„ девять оройхонов. К
тому времени уже никто кроме меня не искал новых земель, и
потому я живу здесь один. Теперь, вот, ещ„ ты приш„л.

-- Если ты не добрый Тэнгэр, -- задумчиво произн„с Шооран, -- то
зачем ты позволил мне остаться, прин„с в свой дом и поишь
горячим?

-- Я бежал сюда, потому что не хотел никого видеть, -- сказал
старик, -- но это было одиннадцать лет назад. За такой срок
можно соскучиться по человеческому голосу. А горячего не жалко,
если рядом авар. Сейчас я ещ„ накормлю тебя мясом. Ты
когда-нибудь его ел? Не тухлого жирха, и не вонючую тукку,
которой лакомятся грязекопатели, а настоящее мясо, какое подают
вану... У меня много мяса, много чистой воды, и огня, хлеба,
плодов туйвана, зреющих в небе, и наыса, растущего под
земл„й. Но мне не с кем говорить, поэтому я беднее изгоя.

-- Как тебя зовут? -- спросил Шооран.

-- Мо„ имя давно принадлежит Многорукому, -- старик усмехнулся,
-- можешь звать меня просто стариком. А теперь, пошли. Мясо
стынет.

Шооран поднялся. Потолок качнулся и угрожающе приблизился к
лицу. Шооран поспешно сел, почти упал на пол, пригнул голову в
ожидании удара. Старик удивл„нно смотрел на него.

-- Что это -- там? -- Шооран ткнул пальцем вверх.

-- Бедный звер„ныш! -- воскликнул старик. -- Теперь я вижу, что
ты действительно из рода грязекопателей. Ты никогда не был в
помещении? Это потолок. Он из камня, но ты не бойся, он не
упад„т. Мы с тобой в шаваре... в алдан-шаваре, -- поправился он,
заметив удивл„нный взгляд Шоорана.

-- ...алдан-шавар... -- повторил мальчик. -- Но ведь так
называется дворец великого вана!

-- Так называются подземные пустоты, вход в которые ты видел у
подножия суурь-тэсэга. На сухом оройхоне шавар чист и безопасен,
и поэтому его называют алдан-шаваром. Не только ван, но и любой
паршивый одонт жив„т в алдан-шаваре, ведь там крепкие стены и
значит можно легко прятать награбленное.

Шооран с ужасом и изумлением смотрел на старика, так спокойно
произносящего крамолу и хулу на великих людей. Даже на свободном
оройхоне имя вана было священным.

-- Ты вс„-таки Тэнгэр, -- пробормотал он, -- и сам ‚роол-Гуй
родился из твоих отбросов.

-- Нет, я не Тэнгэр, -- сказал старик, поднимая Шоорана. -- Ну
а что касается ‚роол-Гуя, то ты, пожалуй, прав -- мы с ним
старые знакомцы. Впрочем, поживи здесь несколько дней и многое
поймешь сам. Ид„м. Мясо, должно быть, совсем остыло.




* * *




Меньше чем за два месяца Шооран освоился с жизнью на сухом
оройхоне. Его уже не так поражали сказочное изобилие и
богатство, хотя он по-прежнему не мог поверить, что и в земле
вана многие живут не хуже. Шоорана больше не пугали низкие
потолки, он облазал весь алдан-шавар -- сложную систему ходов,
залов и коридоров, располагавшуюся под поверхностью оройхона. В
алдан-шаваре было два яруса. Первый -- светлый и сухой, со
множеством больших и малых выходов на поверхность, тех самых, что
так пугали его на мокром оройхоне. Во второй ярус можно было
проникнуть из первого. Там всегда было сыро и тепло, на жирной
земле сплошным ковром расстилался наыс -- бледные мясистые
грибы, бесконечно вкусные, если их сварить или зажарить, но
съедобные и сырыми, и суш„ными. Тьму в нижнем ярусе рассеивали
медлительные светящиеся слизни, грызущие наыс. Старик собирал
слизней и приносил в комнаты, когда ему казалось, что там
недостаточно светло.

Наверху множились свои чудеса. В центре оройхона бурлили
источники воды, неведомо как пробивавшейся на поверхность, не
затопляя алдан-шавар. Вода растекалась несколькими ручьями, в них
нежились благодушные бовэры -- те самые толстобокие звери, что
когда-то так поразили Шоорана. Время от времени старик забивал
костяным гарпуном одного из бовэров, после чего они с Шоораном
недели полторы объедались мясом. Остальное время ели наыс, плоды
туйвана и хлеб. Хлебная трава, вначале разочаровавшая Шоорана,
оказалась вещью замечательной. Одно из полей старик содержал в
порядке, вовремя выкашивал и собирал тяж„лые гроздья з„рен.
Замоченные в воде з„рна достаточно было заквасить кусочком
светящегося слизня, и через несколько часов зерно размокало в
кашу, саму по себе безумно вкусную. Но истинное пиршество
начиналось, когда старик досыпал в кашу раст„ртые и небродившие
з„рна, замешивал на соке плодов туйвана и отправлялся к границе,
печь на краю авара пышные медвяные леп„шки. Или варил в кипящей
воде круглые колобки.

Чтобы готовить горячее, было вовсе не обязательно уходить к
аварам -- сухие стебли хлебной травы горели жарким бездымным
пламенем, а у старика была пара кремней, дававших искры при ударе
друг о друга. Впрочем, кремнями старик пользовался редко --
бер„г.

Первое время оправившийся Шооран не вылезал из алдан-шавара,
бродил с одного яруса на другой, выглядывал в узкие окошки малых
лазов, исследовал коридоры, соединяющие залы обжитого
суурь-тэсэга с соседними системами пещер, куда старик никогда и
не заходил, что доказывал многолетний слой нетронутой пыли.
Заблудиться Шооран не боялся, зная, что всегда может выйти назад
по собственным следам, даже в нижнем ярусе отлично видным в
мерцающем свете большого слизня.

Как-то он вылез в обжитые помещения с противоположной стороны.
Здесь у старика были устроены кладовые, доверху набитые всяческим
добром. С удивлением и завистью Шооран обнаружил целый арсенал
всевозможного оружия, очевидно когда-то старик ходил в цэрэгах
либо же, напротив, среди вооруж„нных изгоев. Прямо спросить
Шооран почему-то постеснялся, задал лишь вопрос: откуда вс„ это?

-- Так... -- пожал плечами старик и неожиданно разрешил Шоорану
брать из кладовки любой инструмент.

Разумеется, первым делом Шооран ухватил длинный и даже с виду
страшный хлыст из уса парха. Хлыст был л„гок и упруг, но Шоорану
никак не удавалось размахнуться им как следует. Детская игрушка
-- хлыстик из лоскутка кожи и то бил удачней.

Привлеч„нный звонкими хлопками, из алдан-шавара вышел старик.
Посмотрел на старания Шоорана, заметил:

-- Так ты себе уши отрубишь.

Взял оружие из руки Шоорана, примерился, взвешивая его
на ладони, и вдруг гибкий и тонкий хлыст затвердел, словно в
него вставили стержень, лишь самый кончик превратился в гудящий
от мгновенного движения круг. Старик, выставив руку, пош„л
впер„д. Хлыст коснулся избитой Шоораном травы, и в стороны
полетели сорванные вибрацией клочья. Старик хлестнул усом вбок и
тут же снова закрутил его, заставив выпрямиться и затвердеть.
Шооран, раскрыв рот следил за происходящим.

-- Вот так, -- сказал старик, устало опустив руку. -- Научись
хлыст прямо держать, дальше вс„ само получится. А через спину
хлестать -- только себя покалечишь. На, играй.

С этого времени Шооран не расставался с хлыстом даже когда на
поле поспел урожай, и неделю они, не разгибаясь, работали:
срезали стебли, вылущивали зерно, сушили и складывали в
специальной камере. Старик заготавливал больше хлеба, чем обычно,
ведь теперь их было двое. Часть соломы старик стащил на мокрый
оройхон, замочил на четверть часа в нойте, потом прин„с обратно и
долго отмывал водой, теребил, пока вместо соломы не осталась
л„гкая как высушенный харвах пряжа. Из этой пряжи старик обещал
сделать Шоорану праздничную одежду, такую же, в какой ходил сын
одонта. А пока Шооран щеголял в жанче из шелковистой шкуры бовэра
и башмаках из кожи морского гада, притащенного стариком в
последний день мягмара.

Старик преподносил Шоорану один подарок за другим, а когда
Шооран начинал благодарить, досадливо произносил единственную
фразу:

-- Погоди, прид„т время, и ты устанешь проклинать меня.

-- Этого не может быть, -- отвечал Шооран.

-- Ты так думаешь? А вдруг завтра нас найдут? В лучшем случае,
цэрэги выгонят нас на мокрое, и тебе прид„тся заново привыкать
глотать чавгу. Полагаю, это будет не слишком приятно.

-- Но я вс„ равно не стану тебя проклинать! -- горячился Шооран.

-- Не загадывай. О будущем могут говорить только ‚роол-Гуй с
Тэнгэром. А нам надо его ждать... -- старик помолчал и добавил
странно: -- И, по возможности -- делать.

В один из дней Шооран прош„л под земл„й весь оройхон и вылез
наружу под вечер у самого дальнего из суурь-тэсэгов. Край
оройхона был совсем недалеко, и Шооран, удивляясь про себя,
почему не сделал этого раньше, побежал посмотреть, что там. Он
ожидал увидеть мокрый оройхон, но не удивился бы, обнаружив ещ„
одну благословенную, но безлюдную страну. Однако, вместо этого
он вышел на сухую полосу, за которой курились жаром пограничные
авары. Может быть, он потерял в шаваре направление и теперь ид„т
на юг? Шооран побежал туда, где ожидал найти границу. Через пять
минут взгляду открылась сухая полоса и авары. Граница была и при
схождении этих оройхонов, только вместо сухой полосы там оказался
лишь крошечный пятачок иссохшей земли, с двух сторон сжатый
раскал„нными камнями.

Встревоженный Шооран побежал рассказать об этом старику. Старик,
как обычно вечером, сидел в своей комнате, той самой, в которую
он прин„с больного Шоорана. На столе перед стариком лежал кожаный
бурдюк с перебродившим соком туйвана. Шооран хорошо знал этот
напиток, его часто пили цэрэги охранной дюжины. Сок туйвана в его
глазах был обязательной принадлежностью настоящей жизни, но
почему-то ему не нравилось, ежели старик выносил с нижнего яруса
бурдюк. Напившись, старик мрачнел, начинал кричать на кого-то,
обвиняя и оправдываясь. В эти минуты Шооран старался не
попадаться ему на глаза, опасаясь, что старик не узнает его или
вдруг обрушится с руганью и прогонит неизвестно куда.

Но сейчас сделанное открытие беспокоило его сильнее всего, и
Шооран, войдя к старику, сбивчиво рассказал об увиденном. Старик
молча выслушал рассказ, поднял красное от выпитого сока лицо.

-- Тебя это удивляет, малыш? -- сказал он. -- А разве ты не
слышал, что Тэнгэр сотворил далайн прямоугольным, и, значит,
где-то у него должен быть угол? Здесь поворачивает граница мира.
Судьба загнала нас с тобой, мальчик, в угол мироздания. Бородатые
мудрецы из дал„ких земель подсчитали, что в ширину в далайне
умещается три дюжины оройхонов, а в длину -- четыре. Таким
образом, весь мир, будь он застроен вдоль и попер„к, вместит
ровно тройную дюжину оройхонов. Но только я знаю, что это
неправда! Тр„х оройхонов в длину не хватает! Мудрый Тэнгэр
словно последний торгаш надул ‚роол-Гуя, выстроив далайн меньших
размеров, чем было условлено. Как я смеялся, когда понял это! А
может быть, никакого договора и не было, и вс„ выдумано
длиннобородыми мошенниками, чтобы оправдать съеденный хлеб. Раз
попер„к три дюжины, то вдоль должно быть четыре... Разумно и
красиво... А я первый среди людей дош„л до этого края мира и
знаю, что весь их разум не стоит и сгнившей чавги!

-- Не первый, -- напомнил Шооран. -- Ещ„ был безумный илбэч,
который построил вс„ это...

-- Что ты знаешь об илбэче! -- закричал старик. -- Что ты можешь
о н„м знать, если родился, когда имя его уже досталось
Многорукому!? -- Старик, пошатнувшись, встал, ухватил Шоорана за
плечо: -- Ид„м!

-- Куда? -- испугался Шооран.

-- На мокрый оройхон... к границе... Ты ещ„ ни разу не видел
стены Тэнгэра, я покажу е„ тебе.

-- Вечер скоро, -- робко возражал Шооран.

-- Ничего, вечер годится не хуже любого другого времени.
Переодевайся, нам надо торопиться.

Шооран поспешно достал и натянул мамины буйи и старый жанч.
Старик пош„л не переодеваясь, в ч„м был, хотя нойт грозил
разъесть его тонкую обувь, да и тканый цамц -- не лучшая одежда
для прогулок к далайну.

Всю дорогу старик торопил Шоорана, так что под конец тревога и
предчувствие беды полностью овладели мальчиком, и он торопился
уже сам, без понуканий. Они шли на север, к самому дальнему из
мокрых оройхонов, туда, где Шооран ещ„ ни разу не бывал. Под
ногами зачавкала грязь мокрого оройхона, по левую руку кисло
задымилась м„ртвая граница -- слияние влаги далайна и огня.
Небесный туман над головой наливался красным вечерним светом.

-- Смотри! -- хрипло выкрикнул старик, указывая рукой на что-то,
скрытое дымом горящего нойта. -- Это и есть стена Тэнгэра -- та
граница, которую нам нельзя переступать!..

Шооран качнулся впер„д, до боли напряг зрение и различил за
клубами дыма и туманом уходящую вдаль стену. Стена была серой и
безвидной. Она могла быть каменной, но больше походила на
неподвижное облако. Высоты е„ было не определить, наверху стена
смыкалась с тучами, и, если бы не вечер, окрасивший небесный
туман, верхняя часть стены стала бы вовсе неразличимой.  Зато,
когда дым ненадолго расползался в стороны, хорошо было видно
подножие, а вернее, та часть стены, что омывалась влагой далайна.
Шооран с ужасом увидел, что стена в этом месте густо изъязвлена,
е„ покрывают глубокие раны, и колышущийся далайн при каждом
движении продолжает неустанно разъедать е„, промывая вс„ более
обширные и глубокие ямы.

Шооран представил, как стена не выдерживает, и влага с шумом
устремляется наружу, за пределы мира. Исполнив старое
предсказание, она затопит вс„ пространство, в котором не
останется места ни для чего, кроме ядовитой слизи и
торжествующего ‚роол-Гуя.

-- Старик! -- закричал Шооран, указывая на стену. -- Она сейчас
упад„т!

-- Не думаю, что прямо сейчас, -- прохрипел старик, -- она не
очень сильно изменилась за десять лет, но когда-нибудь упад„т.

-- Но ведь там за стеной -- алдан-тэсэг!

-- Что мне за дело до алдан-тэсэга? Пусть Тэнгэр подумает не
только о вечности, но и о своей вечной жизни. Для этого у него
есть достаточно времени. Меня пугает иное: что будет с
оройхонами, когда упад„т стена? Не утонут ли они, не обвалятся
ли в гости к Многорукому? Мне кажется, об этом должен думать
каждый, кто хоть раз видел стену далайна...

-- Неужели ничего нельзя сделать? -- выкрикнул Шооран.

-- Почему нельзя? Сделать можно вс„! -- старик пел слова
злобным речитативом. Шагнув к краю, он, словно жрец, приносящий
жертву, поднял руки. Седая голова тряслась, пение
звучало отрывисто и дико. -- Я ненавижу этот мир, сделанный не
для нас!.. Эту слизь, названную влагой!.. Это зверь„, чуждое
людям!.. Моя ненависть горит огн„м, и огонь пылает в моих руках!
Пусть умр„т глубина далайна и его яд!

На секунду Шоорану показалось, что и впрямь на ладонях старика
полыхнул факел, словно вспыхнула разом пригоршня харваха, но
наваждение тут же рассеялось. Остался лишь пьяный
кликушествующий старик, признающийся в застарелой ненависти к
равнодушному далайну. Шоорану стало больно и стыдно, но он не
знал, как прекратить жалкую сцену и увести старика домой. Он уже
протянул руку, чтобы д„рнуть старика за полу цамца, но замер,
увидев разом то, чего никак не ожидал.

Далайн больше не был равнодушен. По нему пошли волны, шапки пены
вздулись, словно вернулся мягмар. Туман ложился пластами, влага
затвердевала, обращаясь в камень, холмы серо-зел„ной пены
застывали тэсэгами. Из глубины возникал оройхон. Чудо
совершалось в полной тишине, лишь старик бесновался, хрипя:

-- Ты убийца! Враг!.. Не-на-ви-жу-у!..

И вдруг вс„ кончилось. Старик опустил руки, опали водяные бугры,
поползли как и прежде дым и туман. Но там, где раньше была
полуразрушенная стена, теперь стоял оройхон. Суурь-тэсэги
поднимались над усеянной валунами равниной, и лишь вспененный
поребрик указывал, где прежде был берег. Со стороны старого
оройхона он был привычно усыпан отброс