, тереть ч„рную кожу илом, словно
пытался смыть самое воспоминание о подземной клетке. Подбежал слуга,
притащивший еду: миску каши и горячего, только что сваренного наыса.

-- Потом, -- отказался Шооран. -- Сначала отмыться.

Ээтгон обв„л взглядом собравшихся. Те с серь„зными лицами наблюдали за
мыть„м узника, словно перед ними происходило действо, от которого
зависит будущее государства. Лишь один воин, на панцире которого
виднелся след плохо содранного значка, стоял спокойнее других.

-- Кто такой? -- спросил молодой правитель.

-- Дюженник Цармуг! -- отрапортовал воин.

В следующе мгновение он сообразил, что произн„с запретное слово, но не
стал ни поправляться, ни извиняться, а продолжал неподвижно стоять,
глядя в лицо Ээтгону.

-- Отвыкай! -- произн„с Ээтгон и добавил: -- Будешь на этих оройхонах
старшим. Хозяйство знаешь? -- Цармуг молча кивнул. -- Ну и хорошо. А
с этим... -- Ээтгон повернулся, ища глазами Боройгала, но того не
было. Зато с соседнего оройхона, от границы дон„ся взвизг раковины.
Трубили тревогу.

-- Ишь-ты, где он уже, -- подал голос Шооран. -- Через полчаса у вана
будет. Вану палачи нужны. Так что, вс„-таки, выйдет по-моему.




* * *




На следующий день правитель Ээтгон покинул угловые оройхоны. Перед
уходом он заш„л проведать Шоорана. Сказитель категорически отказался
ночевать в алдан-шаваре, после долгого заключения вид тесных стен
мучил его. Для Шоорана поставили палатку неподал„ку от поребрика,
откуда был виден мокрый оройхон. Возле локтя больного стояло блюдо с
мясом, прозрачная фляга с т„мным вином и чашечка с густо уваренным
сладким соком туйвана. Власти оройхона не могли понять, кого
освободил из заточения правитель Ээтгон, но на всякий случай спешили
проявить заботу о пленнике.

Неподал„ку от расставленных яств лежала горка перемытой чавги,
собранной наконец-то прорвавшейся к Шоорану Ай. Сама Ай сидела в
ногах постели, ревниво посматривая на каждого, подходившего близко.
Ээтгон присел напротив приподнявшегося Шоорана, некоторое время молча
разглядывал его, словно сравнивая с каким-то сложившимся в душе
образом. Лицо молодого правителя было непроницаемо, и Шооран подумал,
что ещ„ два года назад все чувства Ээтгона можно было с л„гкостью
прочитать по глазам. Но тогда это был загнанный одиночка, которому
удар хлыста заменял любую политику. Теперь к Шоорану склонился
государственный муж, умеющий многим поступиться ради главной цели, и
невозможно сказать, какие чувства подавляет он в душе в эту минуту.

-- На севере война, -- произн„с Ээтгон, -- и я не могу держать на
южной границе большой отряд. Мне нужен здесь командир, который хорошо
дер„тся, но ещ„ лучше сохраняет мир. Я хочу, чтобы это был ты.

Шооран покачал головой.

-- Я бродяга. Мои ноги привыкли быть мокрыми, а в каменные стены меня
больше не заманишь и сдобной леп„шкой. Я привык к чавге. Она для меня
слаще, чем самый густой сироп.

-- Прежде ты был цэрэгом, -- напомнил Ээтгон, -- и не жаловался на
судьбу.

-- Это было давно. Тогда я хотел от жизни иного... -- Шооран запнулся
на мгновение, но спросил: -- Ты знаешь, что Яавдай жив„т в двух
оройхонах от тебя?

Ээтгон кивнул.

-- Почему ты не женишься?

-- Зачем?

Они снова молчали, вглядываясь друг в друга -- два человека с
одинаково искалеченными лицами, но разными судьбами, и одна Ай, строго
взиравшая из-под насупленных бровей, могла видеть это странное
зеркало, где не было отражений, а только живые люди.

Потом Ээтгон произн„с:

-- Не можешь простить?

-- Не в этом дело, -- покачал головой Шооран. -- Я думаю, как поступил
бы отец? Понравилась бы ему такая страна?

Шооран долго ждал ответа на свою двусмысленную фразу. Наконец Ээтгон
произн„с:

-- Ты выбрал л„гкий путь. Проще всего -- уйти. А я этого не могу. Тебе
кажется, что мне сладко жить, сытому, в сухости и тепле. А я должен
отвечать за всех людей. Каждое мо„ слово, сказанное и несказанное,
может стоит жизни дюжинам дюжин народу. Думаешь, я не вижу, что
происходит? Но если бы не было этого, то было бы ещ„ хуже. Мне
приходится распоряжаться чужими жизнями, и самое страшное, что я не
знаю, к чему приведут жертвы, станет людям легче или я окончательно
убиваю их. Впрочем, тебе этого не понять.

Шооран сидел потупившись. Ему казалось, он слышит собственные мысли,
эхо безумных разговоров с ч„рным уулгуем.

Ээтгон встал.

-- Я распоряжусь, чтобы тебя свободно пропускали через границу и в
одну и в другую сторону.

-- Не надо. Я пройду и так. Пусть только мне вернут хлыст. Вс„-таки,
я последний из вольного братства ночных пархов, я не хочу ходить как
простой бродяга.

Ээтгон уш„л. В тот же день вечером собрался в путь и Шооран. Он ещ„
плохо держался на ногах, но не хотел лежать, принимая заботу
испуганных и недоумевающих жителей алдан-шавара. На прощание Шоорана
одели во вс„ новое, дали с собой запас продуктов. Старый хлыст найти
не удалось, зато в арсенале, куда его беспрекословно пустили, Шооран
отыскал хлыст, изготовленный им много лет назад из усов первого
убитого им парха.

Нести узлы Шооран был не в силах, и все вещи взвалила на спину
безмерно счастливая Ай.

Они с л„гкостью пересекли границу, очевидно Ээтгон вс„-таки
распорядился на их сч„т, и в течение недели потихоньку подвигались на
восток. Ай собирала чавгу, Шооран целыми днями сидел неподал„ку от
далайна и бесцельно глядел на мутные бугры. Влага распл„скивалась,
убивая ыльков, колючих рыб, волосатых червей. Каждое движение
приносило смерть, и не было в н„м никакого смысла.

Силы постепенно вернулись к Шоорану, не вернулась лишь уверенность в
себе. Прекрасная земля больше не привлекала его, не было и любви к
людям. Какой толк любить людей, если их нельзя спасти, им нельзя
помочь, нельзя сделать счастливыми? И люди, и мир нуждаются в одном --
чтобы их оставили в покое.

Шооран сидел на расстеленной коже и пл„л вер„вочку из живого волоса,
набранного вдоль далайна. В этом деле был смысл: вер„вочка нужна,
чтобы удобнее перетянуть тюк с вещами. Правда, если она попад„т в
чужие руки, то этой же беч„вкой можно будет связать человека. Но пока
вер„вка у него, она безопасна. Значит, е„ можно плести.

Подошла Ай, присела рядом. Погладила лапкой по ж„сткому жанчу, певуче
произнесла:

-- Ты савсем забалел.

-- Ну что ты, -- отозвался Шооран, продолжая рукодельничать. -- Я
здоров.

-- Забалел. Раньше ты ухадил по дилам, а я тибя жда-ала. А типерь ты
не такой...

-- А ты хочешь, чтобы я был как раньше? -- спросил Шооран.

-- Очинь.

Шооран усмехнулся. Вот единственный человек, которому есть до него
дело. Ай хочет, чтобы он продолжал свою работу до самого конца, до
гибели ‚роол-Гуя. Только как будет жить несчастная уродинка без
породившего е„ болота, без чавги, без вечных переходов по унылым
мокрым оройхонам? Хотя до этого дело дойд„т ещ„ очень не скоро.

-- Хорошо, -- сказал Шооран. -- Завтра мы пойд„м туда, где есть дела.

Он достал из котомки кусок светлой, тонко выделанной кожи. Эту кожу
Шооран собирался сменять на хлеб. Но сейчас он достал нож, вырезал из
середины прямоугольный лоскут и начал по памяти чертить карту,
обмакивая тростинку в ч„рную сепию, выцеженную накануне из
раздавленного тела многоногой твари.




* * *




Лучшим местом для работы по-прежнему оставался обширный залив между
земл„й старейшин и страной добрых братьев. Правда, там до сих пор шли
бои, но Шооран решил, что это будет на руку ему: среди всеобщей
неразберихи его труднее найти. К тому же, вмешательство илбэча может
спутать планы военноначальникам и заставить их подумать о мире.

Решившись на действия, Шооран воспрял духом. Он вновь взялся за
суваг и прош„л через страну, напомнив людям, что молодой Чаарлах не
умер. Лишь у Торгового перешейка он спрятал инструмент, и дальше они с
Ай шли скрываясь.

Страна старейшин уже почти не отличалась от остальных провинций
сияющего вана. Впрочем, присланные ваном одонты отлично понимали, что
землю им в управление дал вс„-таки не ван, и не ленились
поддерживать не только государя, но и Моэртала, благо что у человека
есть для этого две руки. Моэртал распределил оройхоны так, что
преданные ему одонты заняли земли возле перешейка, а пришлые
оказались как бы в окружении, и к тому же, быстро попали в
зависимость от местных баргэдов. Так что им ничего не оставалось, как
помогать Моэрталу правой рукой, а на долю вана оставить левую. Но ведь
всем известно, что левая рука ближе к сердцу и, значит, искренней.

Шооран с удивлением заметил, что изгоев на побережье стало
значительно меньше, прич„м это были исключительно женщины. Он прош„л
половину страны, не встретив ни одного бродяги. Вопрос разрешился
просто: оказывается Моэртал объявил набор в армию. Любой желающий мог
стать цэрэгом, а после победы над добрыми братьями получить землю на
присоедин„нных оройхонах. Идея была не лишена смысла -- теперь, когда
граница проходила не только через мокрые, но и по сухим оройхонам,
преимущество получала та армия, у которой было больше людей. Месяц
вооруж„нные чем попало служители тренировались в при„мах рукопашного
боя и воображали себя цэрэгами, а два дня назад отряды ушли к
пылающей вспышками харваха границе.

Пользуясь безлюдьем мокрых мест, Шооран впервые после полугодового
перерыва поставил оройхон, собираясь наутро догнать войско и
затеряться в н„м. Но наутро по оройхонам побежали гонцы. Они
останавливались на скрещении поребриков, трубили в раковины и громко
выкрикивали:

-- Победа! Противник разбит и отброшен на четыре оройхона!

Вряд ли это была крупная победа. Шооран знал эти четыре оройхона. Он
сам их построил и высушил, когда был в плену у добрых братьев. Четыре
сухих оройхона выстроились по одному, соединяя две страны. Выходило
так, что братья не разбиты, а всего-лишь оттеснены в свои земли. Войти
туда Моэртал не решился. Интересно, как он в таком случае,
собирается раздавать поля волонт„рам? Четыр„х оройхонов на всех не
хватит, а обманывать людей в таком вопросе нельзя, ополчение может
взбунтоваться.

Но как бы ни обстояли дела, затеряться можно только среди
добровольцев. Ай и Шооран быстро направились на север. К полудню они
были на захваченных оройхонах, вернее, на мокрой кромке вдоль них.
Чем дальше они продвигались, тем более не по себе становилось Шоорану.
Казалось бы, сейчас здесь должен быть шум, человеческая толчея, крики,
а вместо того оройхон поражал безлюдьем. На сухом кто-то был, оттуда
слышалось заунывное пение, иногда крики, не воинственные, а скорее
пьяные, а на мокром не было никого, не встречалось даже караулов.
Хотя, караулы, конечно, находятся ближе в фронту. Но ведь здесь тоже
ещ„ утром шли схватки, а нет никаких следов. Не потоптаны заросли
хохиура, отблескивает зеленью белесый, не смешанный с грязью нойт,
лишь в одном месте протоптана широкая тропа, словно здесь долго ходили
взад и впер„д. Неужели Моэртал пов„л наступление только в сухих
областях? Ведь это значит подставить солдат под выстрелы ухэров, а
потом бросить поредевшие цепи необученных добровольцев против отборных
войск добрых братьев. После того, как Моэртал вош„л в страну,
противник уже не держит здесь новобранцев.

Встревоженный Шооран поспешил по размешанной ногами дороге. Тропа
оборвалась у входа в шавар. Из обычно молчаливых глубин сейчас
доносился плеск, хлюпанье, какие-то вздохи. Шооран высек искру, заж„г
скрученный соломенный жгут, что обычно носил с собой. Пляшущий свет
озарил пещеру. Такого шавара Шоорану ещ„ не доводилось видеть. Впервые
шаварное зверь„ не могло управиться с доставшейся ему добычей. Шавар
был чуть не доверху забит телами людей. Может быть, даже наверняка,
здесь были цэрэги братьев, но вс„ же, в основном сюда стащили погибших
добровольцев. Многие дюжины людей, отправившихся в поход за земл„й, а
нашедшие конец в глубинах шавара. Конечно, погибли не все, и тот, кто
выжил, сейчас получает землю -- Моэртал несомненно сдержит слово. Но
большинству никакая земля уже не понадобится.

Мудрый одонт второй раз воспользовался беспроигрышным способом,
позволяющим разом решить две проблемы: изгоев и внешних врагов. Теперь
враг разбит, а изгоев, тех, что могли представлять опасность, тоже
нет. Через день шавар управится с непосильной корм„жкой и останется
только победа. Вс„ рассчитано и принято во внимание, не учтено лишь,
что полководцу может помешать илбэч.

Шооран отв„л Ай на несколько оройхонов назад, привычно приказал
дожидаться его, а сам, едва сгустились сумерки, один за
другим поставил три оройхона. Они вытянулись вдоль старой полосы,
высушивая большую его часть. Выступившая вода залила шавар, прикончив
обожравшееся и неспособное бежать зверь„. Через день вода схлынет,
оставив после себя дохлых тварей и груду обезображенных человеческих
тел. Вряд ли те, кто будет оттаскивать их дальше, скоро забудут это
зрелище. Моэрталу прид„тся постараться, чтобы его запомнили как
счастливого завоевателя и доброго правителя. Куда вероятней, что за
ним останется прозвище "кормилец шавара".

День Шооран отсыпался под охраной верной Ай, а вечером перес„к
взбудораженный перешеек и завершил строительство, поставив ещ„ один
оройхон. Теперь две страны соединялись таким широким проходом, что его
нельзя было считать перешейком, а просто частью суши. Хотя Шооран
больше не питал надежды, что плотное соседство заставит людей жить
мирно. Людей вообще нельзя принудить ни к чему. Тэнгэр бессилен их
помирить, а ‚роол-Гуй поссорить, если они сами того не захотят.
Сейчас они хотят драться. Может быть потом будет по-другому. Но
сколько ещ„ шаваров прид„тся набить мертвецами, пока наступит это
"потом"!

По новому оройхону Шооран и Ай перешли в страну братьев. Делать здесь
было нечего, но Шооран догадывался, что из владений Моэртала надо
убираться пошустрей. К тому же, Шоорана не оставляла мысль, что на
другой границе, где сражается войско Ээтгона, может произойти нечто
подобное. Конечно, Ээтгон не Моэртал, но ведь и в стране изгоев многое
изменилось за последнее время. Вдруг Ээтгон решит, что именно это надо
сделать для счастья тех, кто останется в живых. Ведь не секрет, что в
мире слишком много людей.

За прошедшее время страна всеобщего братства одряхлела ещ„ больше,
хотя и вела успешные войны разом на двух фронтах. В общинах
оставались только женщины, которые и кормили всю страну, выполняя как
женские, так и мужские работы. Мужчины поголовно считались цэрэгами.
Сказочная добыча, затопившая страну после захвата креста Тэнгэра,
давно рассосалась неведомо куда, новых приобретений заметно не было,
но весь народ от несчастной затрюханной общинницы, до самого старшего
брата жили надеждами на счастливое будущее, а значит, не жили вовсе.

В результате, охотничий промысел, и без того не процветавший, захирел
окончательно, харвах собирался только у самого поребрика, а население
лишь в дни мягмара высыпало на побережье, чтобы заготовить хитин для
неустанно работающих макальников. Артиллерия у братьев оставалась
лучшей в мире, а вот остального оружия явно не хватало. Хлысты, ножи,
ядовитые иглы -- вс„ добывается в шаваре, а женщин туда не пошл„шь.
Армия братьев была вооружена летучими кистенями, и едва ли у каждого
третьего имелась костяная пика или короткое копь„. Части, сражавшиеся
на фронтах, были экипированы лучше, а дозоры, проверявшие порядок на
мокром, случались и вовсе безоружными.

Такой порядок вещей как нельзя лучше устраивал Шоорана. Путники
двигались через мокрые острова в стороне от поребриков, рискуя лишь
случайной встречей с ‚роол-Гуем.

Грешно было бы не воспользоваться таким положением дел. Единственным
условием безопасности оказывалось -- не делать сухих участков. Но
этого Шооран и сам не хотел. Он уже подарил этой стране несколько
сухих оройхонов, а потом с болью смотрел на поломанные и засохшие
туйваны. В самом деле, кому они нужны, если урожай на них появится ещ„
так не скоро?

Удар по далайну Шооран нан„с с уступа, украшавшего побережье страны.
По рассказам Маканого, прежде здесь не переводились караулы,
вылавливающие дьяволопоклонников и беглых общинников. Но теперь страна
оскудела и преступниками, и стражами порядка. Уступ позволял
наращивать землю в ином направлении, чем хотелось Шоорану, но это было
не так и важно. В первый день он сделал два оройхона, на второй --
один. Можно было бы и на второй день справиться с двумя, но Шоорану
почему-то стало не по себе, показалось, что сейчас прид„т ‚роол-Гуй.
На самом деле Многорукий приплыл ночью и долго штурмовал пустой берег,
заплывая с разных сторон и заставляя Шоорана и Ай то и дело
перетаскивать вещи через поребрик.

Мечущийся ‚роол-Гуй был не самым лучшим соседом, и едва забрезжил
рассвет, Шооран уш„л с негостеприимного выступа. Теперь им приходилось
держаться ближе к поребрику, хотя в том не было особой беды --
громовые шлепки ‚роол-Гуя разогнали караулы на много оройхонов вокруг.

Путешественники миновали узкий створ, где далайн был стиснут
надвинувшимися оройхонами, и куда ‚роол-Гуй не любил соваться. В
западной части страны тоже были болотистые мысы, построенные уже самим
Шоораном, и здесь илбэч решил повторить ставшую привычной операцию. Он
уже не опасался присутствия Ай, если бы она была способна осознать
происходящее, она бы сделала это давно. Значит, либо разум его подруги
не может подняться выше чавги и самых обыденных дел, либо проклятие
‚роол-Гуя оказалось бессильным перед существом и без того слишком
страшно проклятым жизнью. Шооран привычно оставлял Ай стеречь
имущество, а сам уходил к далайну, зная, что за спиной вс„ будет в
порядке.

Два оройхона с первого захода, два со второго. На третий день
предполагался один остров, но не из-за ‚роол-Гуя или людей, а просто
оттого, что дальше строить было негде. Далайн становился заметно
тесен.

Вернувшись к временной стоянке Шооран увидел, что Ай нет. Исчезли и
вещи, оставленные рядом с тропой, чтобы в случае беды Ай могла сама
перевалить их на безопасную сторону. На поребрике была натоптана
масса следов, уводящих в сторону сухих земель. С первого взгляда
стало ясно, что здесь произошло: какой-то не в меру ретивый караул
забр„л слишком далеко вглубь мокрых земель и обнаружил их стоянку.
Судя по всему, цэрэги решили отличиться и, вместо того, чтобы убить
Ай, поволокли пойманное существо к своему начальству.

Шооран кинулся в догон. Он настиг цэрэгов, когда они были ещ„ на
мокром. Двое совсем молодых парней волокли упирающуюся Ай, третий
тащил тюк с вещами. Шооран не заметил никакого оружия, кроме
кистеней. Юнцы громко обсуждали происшествие и вовсе не думали,
что вряд ли Ай могла в одиночку переть все это имущество, и значит, на
оройхоне остался по меньшей мере ещ„ один человек. Цэрэги выглядели
героями и полагали себя в безопасности.

"Позорно в спину бить..." -- подумал Шооран, вытаскивая из-за пазухи
хлыст.

В следующее мгновение обратившийся в мерцающий круг конец хлыста
срубил одного из парней. Это напоминало не битву, а скорее рубку
хохиура. Так бойцы тренируют руку, сшибая косо торчащие стебли,
закручивая хлыст то в одну, то в другую сторону, чтобы он ни разу не
успел обвиснуть. Второй цэрэг был зарублен прежде, чем повернулся на
свист оружия. Третий бросил тюк и, взвизгнув, метнулся в сторону, но
острый край уса уже достал его, и парень кувыркнулся в нойт.

-- Правильно, -- сказала ничуть не удивл„нная и не испуганная Ай. --
Не будут драться.

-- Замолчи, -- приказал Шооран.

Оттаскивая убитых с дороги, он старался не смотреть в их лица, но вс„
равно видел, как безнад„жно молоды они были. Особенно тот, который
пытался бежать: должно быть в минувший мягмар ему исполнилась дюжина
лет. Только юнцы и могли, выполняя дурацкий приказ, забраться так
далеко.

Шооран не считал себя хоть сколько-то виноватым: парни должны были
понимать, на что идут и чем рискуют. Всякий, ступивший на мокрое
может не вернуться домой. Хотя, конечно, ничего они не понимали,
война казалась им игрой, своей жес