ризывном
жесте.
     Хасьярл чуть было не отскочил назад,  но  сдержался.  Лучше  умереть,
сказал  он  сам  себе,  чем  бежать  в  страхе  перед  своим  братом.   Он
почувствовал вокруг себя скопление мощных сил.
     Послышался приглушенный  скребущий  звук,  а  потом  странные,  слабо
похрустывающие снежинки начали падать на покрывало и  на  шею  Хасьярла...
редкие снежинки из светлого зернистого вещества...  крупинки  известкового
раствора...
     - Да, ты раздавишь меня, дорогой братец, - спокойно признался  Гваэй.
- Но если ты хочешь знать, как именно  ты  меня  раздавишь,  припомни  мои
ничтожные специфические способности... или же посмотри вверх!!!
     Хасьярл повернул голову, и огромная черная базальтовая плита размером
с носилки рухнула вниз, и тот единственный момент жизни, что еще оставался
у Хасьярла, был потрачен на то, чтобы услышать слова Гваэя:
     - Ты ошибся, снова ошибся, мой друг.


     Услышав грохот, Фафхрд остановил удар меча на полпути, и Мышелов чуть
было не проколол Северянина своей отрепетированной защитой.  Они  опустили
клинки и, как и все остальные  в  центре  Зала  Призраков,  всмотрелись  в
темноту.
     Там,  где  раньше  стоял  паланкин,  была   теперь   только   толстая
базальтовая плита с пятнами засохшего известкового раствора, и из-под  нее
торчали шесты носилок; а наверху, в  потолке,  зияла  прямоугольная  белая
дыра. Мышелов подумал:  "Такую  большую  штуку  гораздо  труднее  сдвинуть
мыслями, чем шашку или чашу, однако это то же самое черное вещество".
     Фафхрд подумал: "Почему не упал весь потолок? Вот что странно".
     Возможно, самым удивительным в этот момент были  четыре  раба-бегуна,
которые все еще стояли по углам носилок с устремленными вперед  глазами  и
со  сцепленными  на  груди  пальцами,  хотя  падающая  плита  пролетела  в
каких-нибудь дюймах от них.
     Потом некоторые из Хасьярловых оруженосцев и  волшебников,  видевшие,
как их властитель пробрался к носилкам, поспешили к плите,  но  отпрянули,
увидев, как плотно она прилегает к полу, и заметив вытекающий  из-под  нее
тоненький ручеек крови. Их разум дрогнул  при  мысли  о  братьях,  которые
ненавидели друг друга так страстно и тела  которых  были  теперь  слиты  в
непристойном взаимопроникающем и смешивающем объятии.
     А в это время Ививис подбежала к Мышелову,  а  Фриска  -  к  Фафхрду,
чтобы перевязать их раны; девушки были очень удивлены,  а  возможно,  даже
чуть-чуть раздражены, когда узнали, что никаких ран  не  было.  Кевисса  и
Брилла тоже вышли из  укрытия,  и  Фафхрд,  обнимая  одной  рукой  Фриску,
протянул другую,  испачканную  красным  вином,  и  мягко  обвил  ею  талию
Кевиссы, дружески улыбаясь девушке.
     Потом снова прозвучал могучий приглушенный удар гонга, и  два  столба
белого пламени на мгновение  взметнулись  к  потолку  по  обе  стороны  от
Флиндаха. В их свете стало видно, что вслед  за  ним  по  узкому  коридору
вошло  множество  людей,  которые  теперь  стояли  вокруг  него:  надежные
охранники из рот Главной Башни, с оружием наготове, а также  некоторые  из
личных волшебников Флиндаха.
     Когда столбы пламени быстро опустились, Флиндах  повелительно  поднял
руку и заговорил звучным голосом:
     - Звезды,  которые  нельзя  обманывать,  предсказали  судьбу  владыки
Квармалла. Все вы слышали, что эти двое,  -  он  указал  на  раздробленные
носилки, - объявили себя владыками Квармалла. Так что звезды удовлетворены
вдвойне. И  боги,  которые  слышат  все  наши  слова,  вплоть  до  каждого
тишайшего шепота, и по ним определяют нам судьбу,  -  эти  боги  довольны.
Остается только, чтобы я назвал вам следующего владыку Квармалла.
     Он указал на Кевиссу и проговорил:
     -   С_л_е_д_у_ю_щ_и_й    _ч_е_р_е_з    _о_д_н_о_г_о    _в_л_а_д_ы_к_а
К_в_о_р_м_о_л_л_а спит и растет в чреве этой женщины, жены  Квормала,  так
недавно  почтенного  сожжением,  погребальными  жертвами,  и   похоронными
обрядами.
     Кевисса отпрянула, и  ее  синие  глаза  расширились.  Потом  ее  лицо
засияло.
     Флиндах продолжал:
     -   Мне   все   еще   остается   назвать   вам   _с_л_е_д_у_ю_щ_е_г_о
в_л_а_д_ы_к_у_  К_в_о_р_м_о_л_л_а_,  который  будет  наставником   ребенка
королевы Кевиссы, пока тот не достигнет зрелости, став совершенным королем
и всеведущим волшебником, при котором  наше  подземное  королевство  будет
отличаться постоянным внутренним покоем и простирающимся  за  его  пределы
процветанием.
     С этими словами Флиндах завел руку за левое плечо.  Всем  показалось,
что он собирается  натянуть  на  голову,  лоб  и  изуродованные  пятном  и
бородавками  щеки  Капюшон  Смерти,  чтобы  его  речь  стала   еще   более
торжественной. Но вместо этого он  схватил  себя  за  короткие  волосы  на
затылке и подтянул их вверх и вперед, и вместе с ними  поднялся  весь  его
скальп, а потом, по мере того, как он опускал руку вниз и вбок, вместе  со
скальпом слезла и кожа его лица, и под ней открылись слегка  блестящее  от
пота,  не  имеющее  никаких  изъянов  лицо,  выступающий  нос  и   полные,
подвижные, улыбающиеся губы Квормала;  ужасные,  кроваво-красные  с  белым
глаза мягко глядели на всех присутствующих.
     - Я был вынужден ненадолго посетить Преддверие Ада, - объяснил  он  с
торжественной, однако неподдельной отцовской фамильярностью, - пока другие
были вместо меня владыками Квармалла и  пока  звезды  посылали  вниз  свои
стрелы. Это было лучшее, что я мог сделать, хотя при этом я  потерял  двух
своих сыновей. Только так могла наша земля быть спасена от опустошительной
междоусобной войны.
     Он  поднял  для  всеобщего  обозрения  обмякшую  маску   с   пустыми,
окаймленными ресницами отверстиями для глаз,  пурпурным  пятном  на  левой
щеке и треугольником бородавок на правой и сказал:
     - А теперь я  прошу  вас  всех  почтить  великого  и  могущественного
Флиндаха, самого верного Мастера Магов, который когда-либо был у короля  и
который одолжил мне свое лицо для этой необходимой военной хитрости и свое
тело для сожжения вместо моего; восковая  маска,  изображающая  мое  лицо,
закрывала переднюю часть его бедной головы, которая принесла мне в  жертву
все. Торжественно руководя своими  собственными  огненными  похоронами,  я
отдавал дань уважения только Флиндаху. Для него были сожжены мои  женщины.
Вот это его лицо, сохраненное  моим  собственным  искусным  свежеванием  и
быстрым дублением, будет вечно висеть на почетном  месте  в  наших  залах,
пока дух Флиндаха будет держать для меня мое место в  Темном  Мире  по  ту
сторону звезд, Верховный Владыка  там  до  моего  прихода  и  вечно  Герой
Квармалла.
     Прежде чем в толпе могли начаться аплодисменты или крики одобрения  -
что произошло бы не сразу, поскольку все были крайне  изумлены,  -  Фафхрд
воскликнул:
     - О хитроумнейший король, я чту тебя и твое дитя  столь  высоко  -  а
также королеву, которая носит его во чреве,  -  что  я  буду  охранять  ее
каждую минуту, не отходя от нее ни на шаг, пока я и вот этот мой маленький
приятель не окажемся далеко за стенами Квармалла - скажем, в миле от  него
- вместе с лошадьми, которые повезут нас, и с  сокровищами,  которые  были
обещаны нам двумя покойными королями.
     И он, как и Квормал, сделал жест в сторону раздавленных носилок.
     Мышелов собирался было бросить Квормалу несколько тонко  запугивающих
замечаний о  своем  собственном  волшебном  мастерстве  и  об  испепелении
Гваэевых одиннадцати волшебников. Но теперь он решил,  что  слова  Фафхрда
были достаточными и хорошо сказанными - если  не  считать  оскорбительного
замечания в его, Мышелова, адрес - и он промолчал.
     Кевисса начала было вытягивать свою руку  из  руки  Фафхрда,  но  тот
совсем чуть-чуть усилил хватку, и она  понимающе  посмотрела  на  него.  И
действительно, она звонко обратилась к Квормалу:
     - О господин мой муж, этот человек спас жизнь мою и  твоего  сына  от
злодеев. Хасьярла в кладовой Главной Башни. Я доверяю ему.
     Брилла, вытирающий рукавом сорочки радостные  слезы  со  своих  глаз,
поддержал ее:
     - Мой дражайший повелитель, она говорит чистейшую правду, чистую, как
новорожденное дитя или новобрачная.
     Квормал чуть приподнял руку, упрекающе, словно  подобные  слова  были
излившими и немного не к месту, и,  тонко  улыбаясь  Фафхрду  и  Мышелову,
сказал:
     - Все будет так, как  ты  сказал.  Меня  нельзя  назвать  скупым  или
непроницательным. Знайте, что это была  не  совсем  случайность,  что  мои
покойные сыновья в тайне друг от друга наняли вас, двух друзей, -  которые
тоже ничего не знали друг о друге - себе в защитники.  Знайте  также,  что
мне кое-что известно о любопытстве Нингобля Семиглазого  или  о  заклятиях
Шильбы  Безглазого.  У   нас,   волшебников-гроссмейстеров,   есть...   но
продолжать эту речь значило бы лишь разжигать любопытство богов, оповещать
троллей  и  привлекать  внимание  беспокойной  голодной  Судьбы,  хорошего
понемногу.
     Глядя в суженные глаза Квормала, Мышелов почувствовал,  что  радуется
тому, что не стал лишний раз хвастаться: и даже Фафхрд слегка вздрогнул.


     Фафхрд щелкнул кнутом  над  четверкой  лошадей,  чтобы  заставить  их
быстрее протащить доверху натруженный фургон по черному, покрытому  липкой
грязью участку дороги, отмеченному глубокими колеями от тележных  колес  и
следами бычьих копыт и удаленному от Квармалла на милю. Фриска  и  Ививис,
сидящие рядом с Северянином, обернулись, чтобы как можно  дольше  помахать
на прощанье Кевиссе и евнуху  Брилле,  которые  стояли  у  крал  дороги  с
четырьмя бесстрастными стражниками из Квармалла, в  чьи  руки  они  теперь
были переданы.
     Серый Мышелов, растянувшийся на животе поверх груза, тоже  махал,  но
только левой рукой - в правой он держал взведенный арбалет,  а  его  глаза
обшаривали деревья в поисках засады.
     Однако на самом деле Серый не очень опасался. Он думал,  что  Квормал
вряд ли будет склонен применять какие-то штучки против такого  испытанного
воина и волшебника, как он, Мышелов, - и против Фафхрда тоже, конечно.  За
последние несколько часов старый владыка показал  себя  как  нельзя  более
гостеприимным хозяином - он потчевал друзей редкими винами и  нагрузил  их
богатыми подарками, которые превосходили то, о чем просили приятели, и то,
что  Мышелов  стащил  заранее;  и  даже  предложил  им  других  девушек  в
добавление к Ививис и Фриске - любезный дар, который Фафхрду  и  Мышелову,
не без  тайного  сожаления,  пришлось  отвергнуть,  после  того,  как  они
заметили свирепые взгляды обеих  вышеупомянутых  дам.  Два  или  три  раза
улыбка Квормала становилась слишком по-тигриному дружелюбной, но  в  таких
случаях Фафхрд чуть ближе придвигался к Кевиссе, подчеркивая ту слабую, но
неумолимую хватку, которой он сжимал ее  талию,  чтобы  напомнить  старому
властелину, что она и  тот  принц,  которого  она  носила  в  чреве,  были
заложниками их с Мышеловом безопасности.
     Расквашенная дорога свернула и начала немного  подниматься  вверх,  и
над  вершинами  деревьев  показались  башни  Квармалла.  Взгляд   Мышелова
переместился на них; Серый задумчиво изучал кружево шпилей, гадая,  увидит
ли он их еще раз. Внезапно его охватило  желание  немедленно  вернуться  в
Квармалл - да, соскользнуть с поклажи назад и бежать туда. Что во  внешнем
мире было хоть вполовину таким прекрасным,  как  чудеса  этого  подземного
королевства? Его лабиринты тоннелей  со  стенами,  расписанными  фресками,
тоннелей,  в  которых  человек  мог  проблуждать  всю  свою  жизнь...  его
погребальные   восторги...   даже   зло   там   было   прекрасным...   его
восхитительная, бесконечно  изменчивая  чернота...  его  гонимый  скрытыми
вентиляторами воздух...  Да,  предположим,  что  вот  как  раз  сейчас  он
бесшумно спрыгнет...
     На  самой  высокой  башне  что-то  вспыхнуло,  мелькнула   сверкающая
искорка. Мышелова словно ужалило, он разжал руки  и  соскользнул  назад  с
поклажи. Но как раз в это мгновение дорога повернула и  стала  твердой,  и
деревья поднялись выше, закрыв башню,  и  Мышелов  пришел  в  себя,  снова
ухватился за повозку, прежде чем его ноги успели коснуться земли, и  повис
там; колеса весело стучали, а Мышелов обливался холодным потом.
     Потом фургон остановился, и Мышелов соскочил наземь, три раза глубоко
вдохнул воздух, а потом поспешил вперед, туда, где  Фафхрд,  который  тоже
успел слезть, возился с упряжью и постромками.
     - Скорее вскакивай  на  повозку,  Фафхрд,  и  подхлестни  лошадей!  -
закричал он. - Этот Квормал - более хитрый колдун, чем я думал.  Я  боюсь,
что если мы потеряем время по дороге, то наша свобода и наши души окажутся
в опасности!
     - Это ты говоришь мне? - парировал Фафхрд. - Дорога постоянно вьется,
и на ней еще будут участки с жидкой грязью. Доверять скорости повозки? Пф!
Мы распряжем  всех  четырех  лошадей,  возьмем  только  самые  необходимые
припасы и самые маленькие и дорогие  подарки;  а  потом  поскачем  галопом
через болота по прямой,  прочь  от  Квармалла.  Таким  образом  мы  должны
уклониться от засады и обогнать погоню. Фриска, Ививис! Быстро, вперед!
Фриц Лейбер. Мечи против колдовства.
("Фафхрд и Серый Мышелов" 4/11)
перевод с англ. - И. Куцкова.
Leiber, Fritz (Reuter). Swords against Wizardry.



                                Фриц ЛЕЙБЕР

                               МЕЧИ В ТУМАНЕ




                              1. ОБЛАКО ЗЛОБЫ

     Под приглушенный, саднящий барабанный ритм и  гипнотическое  мерцание
красноватого  пламени  в  подземном  храме  Злобы  пять  тысяч  оборванных
идолопоклонников, постепенно входя в транс и наливаясь желчью,  стояли  на
коленях и исступленно бились лбами о холодные и шершавые каменные плиты.
     Барабаны гудели едва слышно. И если бы не  то  и  дело  раздававшиеся
рычание и визг, снаружи вообще ничего не было бы слышно. Однако все вместе
идолопоклонники излучали чудовищную  вибрацию,  грозившую  всколыхнуть  не
только город и страну Ланкмар, но и всю землю Невон.
     Уже много лун Ланкмар жил тихо и  мирно,  и  злоба  их  поэтому  была
велика. К тому же этой ночью на другом конце города  ланкмарская  знать  в
черных тогах весело пировала  и  плясала  причудливые  танцы  на  помолвке
дочери здешнего сюзерена и илтхмарского принца, что еще сильнее  разжигало
ненависть.
     Единственный подземный зал храма был длинен и широк, но снабжен таким
количеством беспорядочно расставленных толстенных колонн,  что  из  любого
места человек мог увидеть не более трети всего помещения. Потолок же  зала
был настолько низок, что его можно  было  без  труда  коснуться  кончиками
пальцев, но сейчас все присутствующие в нем  лежали,  распростершись  ниц.
Зловоние стояло нестерпимое. Из-за массы черных согбенных спин  охваченных
злобой идолопоклонников пол храма напоминал всхолмленную землю, из которой
серыми деревьями росли покрытые коркой селитры каменные колонны.
     Верховный жрец Злобы в маске  поднял  костлявый  палец.  Тонкие,  как
пергамент, тарелки зазвенели в унисон с  барабанами  и  мерцанием  адского
пламени, скручивая в тугой узел зависть и злобу, терзавшие одетых в черное
прихожан.
     И вот, во мраке  этого  похожего  на  черную  щель  зала,  из  черных
холмиков согнутых спин начали прорастать, подниматься вверх бледные тонкие
усики, словно спины эти были засеяны семенами призрачной травы  повышенной
всхожести. Усики - в каком-нибудь ином мире о  них  сказали  бы,  что  они
состоят из эктоплазмы, - быстро множились, становились  толще  и  длиннее,
сливались в белые  змееподобные  щупальца,  как  будто  в  это  подвальное
помещение проникли языки тумана с полноводной реки Хлал.
     Обвиваясь  вокруг  колонн,  змеясь  по  низкому  потолку   и   влажно
поглаживая спины своих приверженцев, белые змеи сливались друг с другом  и
устремлялись в черную дыру  низкой  винтовой  лестницы,  каменные  ступени
которой были  истоптаны  почти  напрочь,  отчего  лестничный  пролет  стал
напоминать скрученный спиралью белый цилиндр с мерцающими внутри  красными
искорками.
     И  все  это  время  барабаны  и  тарелки  выводили  монотонный  ритм,
служители черной преисподней равномерно проворачивали деревянные колеса  с
укрепленными на них красными свечами, глаза  верховного  жреца  неподвижно
смотрели из прорезей  в  деревянной  маске,  завороженные  идолопоклонники
неподвижно лежали ниц.
     А наверху по мглистому переулку спешила домой, в  воровской  квартал,
девочка-попрошайка - тощее голенастое  существо,  чьи  большие,  словно  у
лемура, глаза испуганно смотрели с маленького и хорошенького личика эльфа.
Увидев, как из узкого зарешеченного окошка на уровне земли выползает белое
плоское щупальце, она сразу поняла, что это  не  речной  туман,  хотя  его
холодные влажные клубы катились за ней по переулку.
     Девочка попыталась  обежать  щупальце,  но  оно  со  стремительностью
атакующей змеи метнулось к противоположной стене и преградило  ей  дорогу.
Девочка бросилась назад, но щупальце  обогнуло  ее  и  прижало  к  твердой
стене. Теперь она лишь стояла и тряслась от ужаса, а туманные кольца змеи,
становясь уже и плотнее,  подползали  к  ней  все  ближе  и  ближе.  Конец
бледного жгута, похожий на сплюснутую головку  ядовитой  змеи,  покачался,
как перед броском,  и  клюнул  девочку  в  грудь.  Она  тут  же  перестала
трястись, голова ее запрокинулась, лемурьи глаза закатились, так что видны
были одни белки, и девочка осела на тротуар, словно тряпичная кукла.
     Несколько секунд туманная змея тыкалась в  нее  носом,  затем,  будто
разозлившись, что в маленьком тельце не осталось и признака жизни, шлепком
перевернула девочку лицом вниз и быстро поползла в ту же  сторону,  что  и
речной туман: через весь город к домам  знати  и  залитому  светом  дворцу
сюзерена.
     Клубы двух туманов было бы невозможно отличить друг от друга, если бы
не красноватое свечение, время от времени пробегавшее по жгутам одного  из
них.


     На перекрестке пяти улиц, подле пустого каменного корыта для водопоя,
у низенькой жаровни с  тлеющими  угольями  сидели  двое.  Ярко  освещенный
квартал, где жила знать, был совсем неподалеку, и время от времени  оттуда
долетали едва различимые звуки музыки и взрывы смеха.  Обоих  мужчин  -  и
высокого и коротышку - можно было бы принять за  бродяг,  если  бы  не  их
одежда - видавшая виды, но сшитая из  некогда  дорогой  материи  -  да  не
оружие в ножнах, лежавшее под рукой у каждого.
     Рослый сказал:
     - Ночью будет туман. Им уже тянет от Хлала.
     Это был Фафхрд - мускулистый детина с белой кожей и  золотисто-рыжими
кудрями.
     Коротышка поежился, кинул в жаровню два кусочка угля и  саркастически
заметил:
     - Еще предскажи ледник, ползущий по улице Богов, если можно.
     Это был Мышелов  -  живчик  с  настороженным  взглядом,  презрительно
кривящимися губами и в низко надвинутом на лоб сером капюшоне.
     Фафхрд ухмыльнулся. Вдалеке  раздались  звуки  песни,  и  он,  словно
обращаясь к принесшему их порыву черного ветра, полюбопытствовал:
     - Интересно, почему мы не сидим сейчас в тепле, на  мягких  подушках,
почему мы не пьяны и нас не обнимают нежные ручки?
     Вместо ответа Серый Мышелов достал из-за  пояса  кошель  из  крысиной
кожи и хлопнул им о ладонь. Кошель сплющился  даже  без  намека  на  звон.
Затем для пущей убедительности  он  продемонстрировал  приятелю  все  свои
пальцы, на которых не было ни одного кольца.
     Фафхрд снова  ухмыльнулся  и  проговорил  прямо  в  окружающую  тьму,
наполненную мелкой моросью, предвестницей тумана:
     - Нет, все-таки это  странно.  Мы  побывали  в  стольких  переделках,
держали в руках  столько  самоцветов,  янтаря  и  золота,  даже  кредитные
грамоты Цеха Зерноторговцев - и где все  это?  Грамоты  улетели  на  своих
пергаментных крыльях, драгоценности уплыли,  словно  игривые  разноцветные
рыбки. По