рц показался  мне
честным демоном.
     Фрикс гордо заявила:
     - Моя госпожа умнее вас всех, вместе взятых.
     Стоявший у двери помощник вытаращил на Хисвет глаза  и  сделал  рукой
знак, изображающий морскую звезду. Льюкин проворчал:
     - Она для удобства забыла о черном тендере.
     Слинур же заорал, перекрывая всех:
     - Изволили пошутить, что  вы  -  крысиная  королева?  Да  вы  и  есть
королева крыс!
     Когда после столь серьезного обвинения все замолчали,  Слинур,  глядя
на Хисвет мрачно и не без страха, поспешно продолжил:
     - В вашей речи содержалась тяжкая улика против  вас  же  самой.  Карл
Тройхерц говорил, что его дракон, живший у Крысиных скал, питается  только
крысами. И он даже не попытался наброситься на кого-нибудь из мужчин, хотя
и мог, но когда появились вы, барышня, тут же налетел  на  вас.  Он  сразу
распознал,  кто  вы  такая.  -  Голос  Слинура  задрожал.   -   Тринадцать
по-человечески умных крыс правят всей их расой. Так говорят  самые  мудрые
ланкмарские провидцы. Одиннадцать из них сидят в  этих  клетках  и  слышат
каждое наше слово. Двенадцатая празднует  на  черном  тендере  победу  над
"Устрицей". А тринадцатая, - шкипер ткнул пальцем в сторону девушки, - это
сребровласая и красноглазая барышня Хисвет!
     Медленно и осмотрительно поднявшись на ноги, Льюкин вскричал:
     - Ты очень проницателен, Слинур! И почему она носит столь  просторные
одеяния, если не для того, чтобы скрыть признаки  своей  принадлежности  к
этому мерзкому племени? Дайте мне сорвать с нее горностаевую накидку, и вы
все увидите покрытое белой шерстью тело  и  десять  черных  сосков  вместо
девичьих грудей!
     Он начал пролезать вокруг стола к Хисвет, но Фафхрд, вскочив, хотя  и
не без осторожности, обхватил Льюкина, медвежьей хваткой прижал его руки к
бокам и вскричал:
     - Попробуй только прикоснуться к ней хоть пальцем, и ты умрешь!
     Между тем Фрикс воскликнула:
     - Хозяйка сказала верно - дракон был сыт, сожрав  команду  "Устрицы".
Ему не хотелось больше жилистых мужчин, но он с удовольствием  закусил  бы
нежной плотью моей дорогой госпожи!
     Льюкин принялся извиваться и в конце концов вперился  своими  черными
глазами в зеленые очи Фафхрда.
     - Мерзейший из варваров! - проскрипел он. -  Невзирая  на  разницу  в
положении, я вызываю тебя на поединок на дубинах  прямо  на  палубе  этого
судна. Я докажу свою  правоту  насчет  Хисвет  в  честной  битве  -  если,
конечно, ты отважишься на цивилизованный поединок, вонючая ты обезьяна!  -
И с этими словами он плюнул в искаженное лицо Фафхрда.
     Северянину оставалось лишь принять  вызов;  не  обращая  внимания  на
текущую по его щеке слюну, он широко улыбнулся, продолжая держать  Льюкина
и внимательно поглядывая, как бы тот не укусил его за нос.
     Поскольку вызов был  брошен  и  принят,  Слинур,  покачав  головой  и
несколько раз возведя очи горе, стал отдавать распоряжения о подготовке  к
дуэли, чтобы успеть обернуться с ней засветло и принять меры  безопасности
до наступления ночи.
     Когда Слинур, Мышелов и помощник шкипера  подошли  к  двум  недругам,
Фафхрд отпустил Льюкина,  и  тот,  презрительно  отводя  взгляд,  ушел  на
палубу, где тут же вызвал отряд солдат с "Акулы",  дабы  те  секундировали
ему в  поединке  и  следили  за  соблюдением  правил.  Мышелов,  о  чем-то
переговорив с Фафхрдом, ушел из каюты  и  принялся  шептаться  с  командой
"Каракатицы" - начиная с боцмана и кончая коком и мальчишкой-стюардом. При
этом всякий раз из руки Мышелова кое-что быстро переходило в руку матроса,
с которым тот в данный момент вел переговоры.



                                    4

     Несмотря на то что Слинур очень спешил, солнце уже начало клониться к
горизонту, когда прерывистой медной дробью  зарокотал  гонг  "Каракатицы",
возвещая о начале поединка. На небе не было  ни  облачка,  однако  угрюмая
туманная пелена все еще лежала в одной ланкмарской лиге (двадцати  полетах
стрелы) к востоку, двигаясь на север параллельно с караваном, и  выглядела
почти такой же плотной и блестящей в косых лучах солнца, как  айсберг.  По
какой-то таинственной причине ни горячее солнце, ни западный ветер  ее  не
разогнали.
     Ланкмарская пехота в черных куртках, вороненых кольчугах и коричневых
шлемах выстроилась шеренгой лицом к корме, поперек палубы "Каракатицы",  у
самой грот-мачты. Свои копья, развернув  их  поперек,  солдаты  держали  в
вытянутых  руках  горизонтально,  образовав   тем   самым   дополнительное
ограждение. Матросы "Каракатицы" в черных тужурках выглядывали у них из-за
спин или сидели на баке, вдоль левого борта, где парус не заслонял им вид.
Кое-кто влез на мачту.
     На юте кусок  сломанного  поручня  был  убран,  и  там,  около  голой
бизань-мачты сидели трое  судей:  Слинур,  Мышелов  и  сержант  из  отряда
Льюкина. Вокруг них, слева от рулевых, разместились офицеры  "Каракатицы",
а также несколько офицеров с других судов,  на  чьем  присутствии  Мышелов
упорно настаивал, хотя переправа  на  шлюпке  потребовала  дополнительного
времени.
     Хисвет и Фрикс были заперты в каюте. Барышня  выразила  было  желание
наблюдать за поединком через открытую дверь или даже с палубы,  но  Льюкин
воспротивился, заявив, что так ей будет проще наслать на него злые чары, и
судьи приняли его сторону. Впрочем,  окошечко  в  двери  было  открыто,  и
заблудившийся солнечный луч время от времени выхватывал в нем то блестящий
глаз, то посеребренный ноготок.
     Между стеной из солдатских  копий  и  ютом  было  большое  квадратное
пространство - совершенно пустое,  если  не  считать  фундамента  грузовой
лебедки и еще кое-какого несъемного  оборудования,  и  совершенно  ровное,
если не считать грот-люка, квадратная крышка которого выступала над  белой
дубовой палубой примерно на ладонь.  Каждый  угол  большого  квадрата  был
отмечен нарисованной углем дугой. Тот из  противников,  кто  после  начала
поединка заступит за дугу, вскочит на поручень, схватится за  такелаж  или
свалится за борт, считался проигравшим.
     У носового угла квадрата, с левого борта, в черной рубахе и штанах  в
обтяжку стоял Льюкин, так и не снявший с головы  золотую  эмблему  в  виде
морской звезды. Рядом разместился его секундант - горбоносый  лейтенант  с
"Акулы". В правой руке Льюкин держал сделанную из прочного дуба тяжеленную
дубину длиной в человеческий рост и  толщиной  в  руку  Хисвет.  Время  от
времени он поднимал ее над головой  и  начинал  быстро  вращать,  так  что
слышалось глухое гудение. На губах у него блуждала жестокая улыбка.
     В противоположному углу, рядом с дверью каюты, стоял Фафхрд со  своим
секундантом  -  первым  помощником  с  "Карпа",  обрюзгшим   человеком   с
желтоватым лицом чуть мингольского типа. Мышелов  не  мог  быть  судьей  и
секундантом одновременно, а с помощником с  "Карпа"  друзья  были  знакомы
давно, еще по Ланкмару, - они не раз проигрывали  ему  в  кости,  из  чего
следовало, что человек он во всяком случае изобретательный.
     Фафхрд взял у него свою дубину и, держа ее  двумя  руками  за  конец,
сделал в воздухе несколько пробных взмахов, после чего отдал  ее  назад  и
снял куртку.
     Увидев, что  Северянин  держит  дубину,  словно  это  двуручный  меч,
солдаты Льюкина стали посмеиваться, но когда Фафхрд обнажил свою  мохнатую
грудь, матросы "Каракатицы" приветствовали его  громкими  криками.  Льюкин
громогласно сказал своему секунданту:
     - Ну, что я тебе говорил? Большая волосатая обезьяна, это уж точно.
     Он снова  покрутил  дубиной  в  воздухе,  но  матросы  неодобрительно
зашумели.
     - Странно, - вполголоса заметил Слинур. - Я думал, матросы  будут  за
Льюкина.
     Услышав эти слова, сержант Льюкина недоверчиво огляделся по сторонам.
Мышелов лишь пожал плечами. Слинур продолжал:
     - Если б матросы знали, что твой друг дерется на стороне крыс, они бы
так его не подбадривали.
     Мышелов лишь улыбнулся.
     Снова прозвучал гонг.
     Слинур поднялся и громко объявил:
     - Бой на дубинах, без  передышек!  Командор  Льюкин  желает  доказать
наемнику сюзерена Фафхрду правоту своего мнения  относительно  барышни  из
Ланкмара. Тот, кто упадет без чувств или окажется в безвыходном положении,
считается проигравшим. Приготовиться!
     Двое корабельных юнг обежали поле боя, посыпал его белым песком.
     Садясь, Слинур сказал Мышелову:
     - Холера бы взяла этот дурацкий поединок!  Из-за  него  задерживаются
наши действия против Хисвет и крыс.  Зря  Льюкин  стал  задирать  варвара.
Ладно, еще успеем после того, как он отвалтузит Фафхрда.
     Мышелов удивленно поднял бровь. Слинур небрежно заметил:
     - А ты что, сомневаешься? Льюкин победит, это точно.
     Серьезно кивнув, сержант подтвердил:
     - Командор у нас мастер по части дубины. Варвару тут делать нечего.
     Гонг зазвучал в третий раз.
     Льюкин шустро вскочил на крышку люка и воскликнул:
     - Ну, мохнатая обезьяна! Приготовься дважды поцеловаться  с  дубом  -
сначала это будет моя дубина, потом палуба!
     Неуклюже держа дубину, Фафхрд как-то косолапо вышел вперед и ответил:
     - Из-за твоего плевка у меня разболелся левый глаз,  но  я  и  правым
увижу, что нужно.
     Льюкин легко бросился вперед, сделал вид, что целит в локоть и голову
Северянина,  после  чего  быстро  нанес  низовой  удар,  пытаясь   угодить
противнику по ногам.
     Фафхрд, мгновенно встав в правильную позицию и перехватив дубину  как
полагается, отразил  удар  и  сделал  молниеносный  ответный  выпад,  целя
Льюкину в челюсть.
     Тот  успел  подставить  дубину,  так  что  оружие   противника   лишь
скользнуло по его щеке, однако все же покачнулся, и Фафхрд тут же стал его
теснить под радостные крики матросов.
     Слинур и сержант изумленно вытаращили глаза, Мышелов же лишь сплел на
коленях пальцы и пробормотал:
     - Не так резво, Фафхрд.
     Фафхрд уже занес  дубину  для  решающего  выпада,  однако  оступился,
соскакивая с крышки люка, в результате чего удар пришелся не в голову, как
он метил, а прошел низом. Льюкин  подпрыгнул,  перескакивая  через  дубину
Фафхрда, и, находясь еще в воздухе, хватил Северянина по макушке.
     Моряки застонали. Солдаты зарычали от радости.
     Удар Льюкина получился не из самых сильных, однако ошеломил  Фафхрда,
и теперь уже пришел его черед отступать от мелькавшей, как молния,  дубины
соперника. Несколько мгновений слышался лишь шорох мягких подошв по  песку
да быстрый мелодичный стук дерева о дерево.
     Придя в себя, Фафхрд неожиданно обнаружил, что нагибается,  уходя  от
коварного бокового удара. Оглянувшись назад. Северянин понял: еще шаг -  и
он заступит за черную черту.
     Мгновенно сориентировавшись,  он  выбросил  дубину  далеко  назад  и,
оттолкнувшись ею от стенки каюты,  кинулся  вперед,  подальше  от  роковой
дуги, уворачиваясь от дубины Льюкина.
     Матросы возбужденно зашумели. Судьи и офицеры на юте, словно игроки в
кости, наклонились вперед, внимательно следя за развитием событий.
     Между тем Фафхрд, не успев  перехватить  свою  дубину,  был  вынужден
защитить голову левой рукой. Он принял удар  на  локоть,  и  рука  повисла
плетью. Теперь ему действительно пришлось действовать  своей  дубиной  как
мечом, парируя выпады противника и нанося ответные удары.
     Льюкин немного поумерил пыл и стал  действовать  осмотрительнее,  так
как прекрасно понимал, что Фафхрд, действуя одной рукой, устанет  быстрее,
чем он. Теперь его тактика заключалась  в  том,  чтобы  нанести  несколько
быстрых ударов и тут же отступить.
     С трудом отразив третью такую атаку, Фафхрд решился на отчаянный шаг:
сжав конец дубины в кулаке, он ответил не боковым ударом,  как  обычно,  а
просто бросился всем телом вперед, выставив руку с  оружием  перед  собой.
Льюкин не успел отступить достаточно  быстро  перед  столь  нетрадиционным
выпадом,  и  конец  дубины  Фафхрда  погрузился  ему  прямо  в   солнечное
сплетение.
     Челюсть его отвисла, и он покачнулся. Фафхрд  ловко  выбил  оружие  у
него из рук и, когда дубина  упала  на  палубу,  небрежным  тычком  свалил
Льюкина с ног.
     Матросы заверещали от восторга. Солдаты угрюмо заворчали, а один даже
выкрикнул:  "Нечестно!"  Секундант  склонился  над  поверженным  Льюкином,
сердито глядя на  Северянина.  Помощник  с  "Карпа",  грузно  притоптывая,
пляшущей походкой подскочил к Фафхрду и выхватил дубину у  него  из  руки.
Стоявшие на юте офицеры  "Каракатицы"  хранили  мрачное  молчание,  однако
представители других зерновозов выглядели на удивление радостными. Мышелов
вцепился  в  локоть  Слинура  и  потребовал,  чтобы  тот  объявил  Фафхрда
победителем, а сержант, нахмурившись, поднес руку к виску и пробормотал:
     - Насколько я знаю, в правилах ничего нет...
     В этот миг дверь каюты распахнулась и  показалась  Хисвет  в  длинном
платье из алого шелка с капюшоном.
     Чувствуя приближение кульминации, Мышелов подскочил к правому  борту,
выхватил у матроса колотушку и ударил в гонг.
     На  "Каракатице"  воцарилось  молчание.  Затем,  когда  люди  увидели
Хисвет, послышались удивленные возгласы  и  выкрики.  Девушка  поднесла  к
губам  серебряный  флажолет  и  в  мечтательном   танце   стала   медленно
приближаться к Фафхрду, наигрывая завораживающую минорную мелодию из  семи
нот. Откуда-то ей аккомпанировали тонюсенькие колокольчики.  Затем  Хисвет
свернула немного в сторону и стала обходить Фафхрда,  глядя  ему  в  лицо;
когда  же  показалась  ведомая  девушкой  процессия,  возгласы  из  просто
удивленных превратились в ошеломленные, а толпа матросов, насколько могла,
подступила к юту, причем те, что сидели на мачте, начали пробираться  туда
по снастям.
     А процессия состояла из одиннадцати белых крыс, которые  гуськом  шли
на задних лапках и были одеты в алые мантии и шапочки. Первые четыре несли
в передних лапах по связке маленьких серебряных колокольчиков  и  ритмично
ими покачивали. Следующие пять несли на плечах сложенную  вдвое  блестящую
серебряную цепочку и очень походили на  матросов,  которые  тащат  якорную
цепь. Две последние держали в передних лапках по миниатюрному  серебряному
жезлу, высоко подняв при этом хвосты.
     Первая  четверка  остановилась  в  ряд,  повернувшись  к  Фафхрду   и
продолжая подыгрывать Хисвет на колокольцах.
     Следующие пять подошли прямо к правой ноге Фафхрда. Там шедшая первой
крыса остановилась, подняв переднюю лапку, посмотрела в лицо Северянина  и
трижды пискнула. Затем, зажав конец цепочки в одной лапке, она  с  помощью
остальных трех  принялась  карабкаться  вверх  по  его  сапогу.  Остальные
последовали за ней, и вся пятерка полезла  по  штанам  и  волосатой  груди
Северянина.
     Фафхрд смотрел  на  крыс  в  алых  мантиях  и  цепь;  лицо  его  было
совершенно  неподвижно,  и  лишь  когда  маленькие  лапки  невольно   чуть
пощипывали волосы у него на груди, он слегка морщился.
     Первая крыса добралась до правого плеча Фафхрда и по спине перешла на
левое. Остальные, не  нарушая  порядка  и  не  выпуская  цепочки  из  лап,
двигались следом.
     Оказавшись у Северянина на плечах, крысы очень ловко перекинули  одну
половинку цепочки через его голову. Он же  неотрывно  смотрел  на  Хисвет,
которая, описав вокруг  него  окружность,  стояла  теперь  позади  крыс  с
колокольчиками и продолжала наигрывать.
     Пять крыс отпустили цепь, и она сверкающим овалом повисла на груди  у
Фафхрда. Затем все они подняли высоко над головой свои алые шапочки.
     Кто-то вдруг воскликнул:
     - Победитель!
     Крысы снова взмахнули в воздухе шапочками, и тут почти  все  матросы,
солдаты и офицеры единодушно повторили:
     - Победитель!
     Пятерка крыс заставила  присутствующих  еще  дважды  поприветствовать
Фафхрда, причем все слушались их, словно загипнотизированные, хотя было ли
это следствием магических чар или же просто восторга перед поведением крыс
- сказать трудно.
     Когда Хисвет закончила мелодию бодрым тушем, две крысы с  серебряными
жезлами двинулись в сторону юта и, остановившись у  бизань-мачты,  где  их
всем было видно, принялись колошматить друг друга, очень  похоже  имитируя
поединок на дубинках; жезлы поблескивали в  солнечных  лучах  и,  ударяясь
друг о друга, издавали нежный звон.  На  палубе  послышались  возбужденные
голоса и смех. Пятерка крыс слезла с Фафхрда и вместе с теми,  что  играли
на колокольчиках, разместилась у подола Хисвет. Мышелов  и  еще  несколько
офицеров, спрыгнув с юта,  принялись  наперебой  пожимать  Северянину  его
здоровую руку и хлопать по спине.  Солдатам  с  большим  трудом  удавалось
сдерживать матросов, которые, толкаясь и напирая друг на друга,  заключали
пари относительно того, кто  выйдет  победителем  в  новой,  уже  шуточной
схватке.
     Поглаживая цепочку, Фафхрд заметил Мышелову:
     - Очень странно, что матросы с самого начала были на моей стороне.
     Улыбающийся Мышелов под шумок объяснил:
     - Я раздал им деньги, чтобы они бились об заклад с солдатами, что  ты
победишь. К тому же я кое о чем намекнул офицерам с  других  зерновозов  и
тоже одолжил им денег - чем больше у бойца болельщиков, тем  лучше.  Кроме
того, я пустил слух, будто Белые Тени -  это  звери,  натренированные  для
борьбы с обычными крысами, последнее изобретение Глипкерио для обеспечения
безопасности зерновозов, и матросы с радостью проглотили эту чушь.
     - Это ты крикнул, что я победитель? - осведомился Фафхрд.
     Мышелов усмехнулся:
     - Пристрастный судья? В цивилизованном поединке? Ты что! Я,  конечно,
был готов это сделать, но обошлось и без меня.
     В этот миг Фафхрд почувствовал, что  кто-то  тихонько  тянет  его  за
штанину, и, посмотрев вниз, увидел, что  черный  котенок  смело  пробрался
сквозь лес ног и теперь решительно карабкается вверх. Тронутый  еще  одной
данью уважения со стороны животного мира, Фафхрд, когда  котенок  добрался
до его ремня, ласково прогудел:
     - Решил помириться, а, чернушка?
     В ответ на это котенок вспрыгнул ему на грудь, вонзил коготки в голое
плечо Фафхрда и, сверкая очами, словно черный палач, до  крови  расцарапал
ему челюсть, после чего, пробежав по головам изумленных матросов,  прыгнул
на грот и быстро полез вверх по  надувшейся  коричневой  парусине.  Кто-то
швырнул в маленькое черное пятнышко кафель-нагелем,  однако  не  попал,  и
котенок благополучно достиг тола мачты.
     - Дьявол бы разодрал всех этих котов! - сердито  закричал  Северянин,
смачивая слюной разодранный подбородок. - Отныне мои  любимые  животные  -
это крысы.
     - Мудрые  речи  приятно  и  слушать,  -  стоя  в  кружке  восхищенных
матросов, весело воскликнула Хисвет и  добавила:  -  Я  имею  удовольствие
пригласить вас и вашего собрата по оружию на  ужин,  который  состоится  у
меня в каюте через час после заката. Таким образом мы в точности  выполним
суровый наказ Слинура относительно того, чтобы я и Белые  Тени  находились
под вашим неусыпным наблюдением.
     Хисвет сыграла на своем серебряном  флажолете  короткий  сигнал  и  в
сопровождении девяти крыс скрылась в  каюте.  Две  сражавшиеся  на  жезлах
крысы в красных одеждах тут же бросили поединок, не определив  победителя,
и поспешили с палубы  за  хозяйкой  сквозь  толпу,  которая  в  восхищении
расступалась перед ними.
     Быстро шагавший куда-то Слинур остановился и стал  наблюдать.  Шкипер
"Каракатицы" был поставлен  в  тупик.  За  какие-то  полчаса  белые  крысы
превратились  из  жутких  чудищ  с  ядовитыми  зубами,  угрожавших   всему
каравану, в популярных, смышленых и безвредных  зверьков-клоунов,  которых
матросы "Каракатицы", похоже, считали теперь  живыми  талисманами.  Слинур
напряженно, но пока безуспешно пытался разобраться, как  это  случилось  и
почему.
     Льюкин,  все  еще  очень  бледный,  проследовал   за   последним   из
раздосадованных  солдат  (в  их  кошелях  заметно