днях в какой-то сельскохозяйственной передаче? Они  хотят  снова
вывести вымершие породы?
   - Мне не нравится, как они пахнут.
   - Ладно, Пол, я пришел в себя. Успокойся. Лучше  поведай  мне  повесть  о
твоем герое-кондотьере.
   Нейдермейер не принял вызов.
   - Я знаю очень немного.  Просто  подслушал  какой-то  разговор  ребят  из
Безопасности. Они с ног сбились,  готовясь  к  его  прибытию.  Кажется,  оно
застало их врасплох. Ну, вот мы и пришли. Что будешь пить?
   Они сошли с эскалатора в мягко освещенную комнату. Света здесь было ровно
столько, чтобы посетители не натыкались на мебель.
   Бар был оформлен так, будто он  выходит  на  открытую  поверхность  Хела.
Защитный купол был  незаметен.  Рассеянный  свет  не  давал  на  стеклостали
бликов. Сам купол высился  на  вершине  горы,  откуда  открывалась  странная
панорама темных утесов и пугающих провалов,  а  над  головой  горел  Млечный
Путь, сияя мириадами самоцветов.
   - Ты никогда не замечал, что здесь кажется прохладнее? - спросил  Мареску
по крайней мере в сотый раз со времени их знакомства. Он  смотрел  на  слабо
освещенную поверхность  мертвого  мира.  Нестабильное  солнце  из  созвездия
Цефеид висело над пиком, высвечивая золотую дорожку. Когда  планета  была  в
афелии, оно казалось не больше ярких соседних звезд. - Выбирай ты.  Пол.  На
сегодня у меня нет особых пожеланий, только наливай побольше.
   Нейдермейер принес из бара стаканы и бренди.
   - Фрэнсис, должно быть, ушел на этот шабаш в Безопасности, -  предположил
он.
   Обычно бар держал  космический  пехотинец  с  непроизносимым  староземным
именем, которое исследовательский  персонал  станции  сократил  до  Фрэнсиса
Бекона. У Службы Безопасности дел было очень мало, и они часто тратили время
на то, что могло сделать жизнь на станции более терпимой.
   На Хел приезжали без обратного билета. Только руководитель исследований и
начальник Службы Безопасности  иногда  выбирались  за  пределы  системы.  По
соображениям безопасности на станции не  было  ни  одной  инстелной  системы
связи. Изоляция была абсолютной.
   - Бренди? - удивленно спросил Мареску. Пол  был  убежденным  приверженцем
виски.
   - Самое лучшее со Старой Земли. Делает жизнь почти сносной.
   Мареску одним глотком осушил полстакана.
   - Теперь они должны нас отпустить,  Пол.  Мы  сделали  им  эти  проклятые
бомбы. Теперь мы просто суетимся и занимаемся косметикой.
   - Должны, но не  отпустят.  Соображения  безопасности.  Пока  нас  держат
здесь, никаких утечек не будет.
   - Пол, как она могла?
   - Ты же знал, что она...
   - Когда связался с ней? Знал. Я все время это себе повторяю, но от  этого
не легче, Пол.
   - Что мне тебе сказать?
   Мареску уставился в свой пустой стакан.
   - Ион.., может, тебе не стоит налегать так  на  эту  архаику.  Постарайся
вернуться в современный мир.
   - Современный мир -  мерзость.  Пол.  Разве  ты  не  знаешь?  В  нем  нет
человечности. Ты, возможно, смеешься надо  мной  из-за  этого  костюма.  Это
символ, Пол. Это символ той эпохи, когда у  людей  были  настоящие  чувства.
Когда было не наплевать.
   - У меня есть чувства, Ион. Ты мне дорог. Ты мой друг.
   - Нет, не правда. Ты здесь просто  потому,  что  настоящие  чувства  тебе
мешают.
   Нейдермейер бросил на него  недовольный  взгляд.  Бывали  моменты,  когда
дружба с Ионом становилась тяжелой работой. Мареску не стал извиняться.  Пол
взял свой бренди, подошел к стене купола и  стал  смотреть  на  однообразную
шкуру Хела. В змеиных  глазах  своего  собственного  бледного  отражения  он
прочел тот же критический вопрос.
   Надо ли доложить о состоянии Мареску? Неужели он уже так далеко зашел?
   Стучать на друга никому не хочется. Эти  ребята  могли  навечно  запереть
Иона в психушке. Их зоопарк психических отклонений, рожденных на  Хеле,  был
самым процветающим предприятием планеты.
   Слишком   тонким   был   проект,   чтобы    доверять    его    психически
неуравновешенным.
   Но Ион был нужен команде. Ни у кого не  было  его  уверенного  и  тонкого
понимания систем тестирования.  Пусть  пока  все  идет  как  идет,  и  будем
надеяться на лучшее. Встряска с Мелани может  даже  пойти  на  пользу,  если
вернет его к реальности.
   Пол повернулся. Он посмотрел на тощего, низенького и усталого  человечка,
на лице которого отпечатались тысячи прожитых  лет,  а  в  маленьких  черных
глазах горели миллионы пережитых агоний. Верно ли он решил?  В  этих  черных
глазах горела мука - отсвет зарождающегося безумия.
   Грохот потряс основы вселенной.
   Снежный пейзаж полыхнул темным, кровавым багрянцем и почти сразу вернулся
во мрак.
   Лицо Мареску стало пепельным. Он подошел к стене  купола  и  коснулся  ее
трясущимися пальцами.
   - Пол.., еще бы немножко, и... Если  бы  они  случайно  дестабилизировали
испытательное ядро, нас бы выбросило в соседнюю вселенную.
   Лицо Нейдермейера тоже побледнело от страха.
   - Но ведь ничего не случилось, - выдавил он из себя.
   - Все равно это безобразие. Надо же соображать!
   Жалость к себе, которую испытывал Мареску, сдуло дыханием ангела смерти.
   Он вглядывался в темноту снаружи. Бледный свет ярче  подчеркнул  глубокие
тени. На фоне неподвижных звезд  двигалась  сияющая  точка,  разгораясь  все
ярче.
   - Быстро опускаются.
   Поверхность Хела  полыхнула  под  фиолетово-белой  бурей,  поляризованной
стеклом купола. Стекло держало световой  напор,  по  внутренней  поверхности
купола пошли разводы, как от нефти на воде.
   - Доктор Нейдермейер? Мистер Мареску? Не могли бы вы уделить мне минуту?
   Они повернулись. На сходе с эскалатора  стоял  майор  космической  пехоты
Готфрид Фейхтмайер. Он был заместителем  начальника  Службы  Безопасности  и
напоминал бравого вояку, сошедшего  с  плаката  и  призывающего  вступать  в
армию. Квинтэссенция космического пехотинца.
   - Спорить могу, он уже просыпается в таком виде, - буркнул  Мареску  себе
под нос.
   - В чем дело, майор? - спросил Нейдермейер.
   - Нам нужна ваша помощь в  арсенале.  Два  устройства  для  установки  на
борту.
   Мареску стало нехорошо. Бабочки в его желудке надели подкованные  ботинки
и пустились вприсядку.
   - Майор...
   - Инструктаж в главной лаборатории через пятнадцать  минут,  джентльмены.
Благодарю вас.
   Нейдермейер кивнул. Майор начал спускаться по эскалатору.
   - Ну? Они никогда им не воспользуются? - взорвался Мареску. - Ты  болван,
Пол.
   - Может быть,  и  не  воспользуются.  Откуда  нам  знать...  Может  быть,
какие-то полевые испытания.
   - Не ври себе. Хватит. Эта  проклятая  бомба  не  нуждается  ни  в  каких
испытаниях. Я ее уже испытал. Они собираются взорвать чье-то солнце, Пол!  -
Губы Мареску двигались все быстрее и быстрее, голос поднялся до визга. -  Не
какую-нибудь   звезду,   Пол.   Солнце,   чье-то   солнце.   Эти   проклятые
мясники-фашисты собираются взорвать целую солнечную систему.
   - Успокойся, Ион.
   - Успокойся? Не могу!  Не  буду!  Сколько  жизней,  Пол?  Сколько  жизней
оборвется из-за хлопушек, которые мы сами дали им в руки? Они обдурили  нас!
Обвели нас вокруг пальца. Мы, слепые самодовольные идиоты,  обманывали  сами
себя, заставляли себя верить, что до этого никогда не дойдет.  Но  мы  лгали
себе. Мы знали. Они всегда используют оружие, каким бы ужасным оно ни было.
   Пол не отвечал. Мареску реагировал, не зная всех фактов. И говорил то,  о
чем думали и о чем молчали все остальные.
   Для исследовательского персонала служба на Хеле была сделкой с  дьяволом.
Ученые  продали  свою  свободу  и   талант   в   обмен   на   неограниченное
финансирование любых исследований. Станция была сверхсекретной,  но  знания,
которые на ней создавались,  кардинально  меняли  современную  науку.  Здесь
фонтанировали новые открытия.
   Все, чего требовал флот в  обмен  на  вложенные  деньги,  -  это  оружие,
способное превратить солнце в сверхновую.
   Теперь флот это оружие получил. Ученые огляделись по сторонам, обнаружили
поблизости несколько дыр Хоукинга, оставшихся от Большего  Взрыва,  извлекли
несколько мегатриллионов кварков из линейного ускорителя, опоясывающего Хел,
рассортировали   их,    запустили    на    орбиты-оболочки    вокруг    этих
мини-сингулярностей  и  установили  эти  ядра  на  системы  доставки.   Сама
ракета-носитель сгорит еще в короне, но  ядро  проникнет  в  сердце  звезды,
кварковые  оболочки  схлопнутся,  смешивая  положительные  и   отрицательные
частицы с освобождением невообразимой энергии, которая зажжет пожар  синтеза
гелия.
   Флот получил оружие. Теперь, судя по всему, и цель для него.
   - Что мы сделали, Пол?
   - Не знаю. Ион. Помоги нам Бог, если ты прав.
   Коридоры были запружены космическими пехотинцами. Мареску выругался:
   - Я и  не  думал,  что  на  станции  столько  этих  мерзавцев.  Они  что,
размножаются здесь? Где все остальные?
   Не было обычной беготни научного и  технического  персонала.  Гражданские
вообще попадались редко.
   В главной лаборатории им велели явиться в арсенал.
   Перед красной дверью уже собрались трое  гражданских.  Директор,  однако,
была адмиралом Научно-исследовательского управления и  только  маскировалась
под штатскую.
   - Что за фарс! - рявкнул ей Мареску. - Две сотни опереточных солдат...
   - Придержи язык, Ион, - шепнул Пол. Директор и глазом не моргнула.
   - Ты под наблюдением. Ион. Твой язык наживает тебе врагов.
   Мареску растерялся. Обычно даже Орлица  не  огрызалась  в  ответ  на  его
замечания.
   - Что здесь происходит, Катте? - спросил Нейдермейер.
   Мареску усмехнулся. Катте Адлер. Орлица  Катте.  Это  было  одно  из  тех
метких прозвищ, которые вечно висят за спиной  у  нелюбимого  начальника.  У
адмирала Адлер были резкие черты лица и нос, здорово смахивавший на клюв,  к
тому же волосы она всегда зачесывала  назад.  Никогда  еще  фамилия  так  не
подходила владельцу.
   - Они решили забрать готовую продукцию, Пол.  Ты  будешь  работать  с  их
офицерами по науке.  Ион,  ты  подготовишь  программу  тестирования  для  их
бортовых компьютеров, - Они  собираются  его  использовать,  да?  -  спросил
Мареску.
   - Надеюсь, что нет. Мы все на это надеемся, Ион.
   - А в Санта Клауса вы тоже верите? - мрачно съязвил Мареску и взглянул на
Пола. Нейдермейер хотел верить. Как и весь  научный  персонал,  он  был  рад
проглотить утешительную ложь.
   - Корабль приземлился, майор, - доложил лейтенант-пехотинец.
   - Понял, спасибо, - ответил Фейхтмайер.
   - Пора за дело, - сказала Адлер. - Пол, возьми всех, кто тебе нужен. Ион,
ты пойдешь на корабль и посмотришь, с чем  будешь  иметь  дело.  Как  только
напишешь предварительный отчет - сразу ко мне. Йозеф, свяжись с их орудийной
командой и выбери из них людей для монтажа систем запуска.  Остальное  пусть
делают ребята из мастерских.
   - Нам придется делать все здесь? - спросил Йозеф.
   - С нуля. Таков приказ.
   - Но...
   - Джентльмены, они спешат. Предлагаю вам начать.
   - Они спустили с орбиты целый  корабль?  -  спросил  Пол.  Корабли  редко
садились на поверхность планет.
   - Спустили. Они не хотели терять время, работая на орбите. На это ушел бы
лишний месяц.
   - Но...
   Это было опасно. Команда  корабля  будет  с  ног  сбиваться,  поддерживая
равновесие гравитационного поля корабля с полем планеты.  Одна  ошибка  -  и
корабль разорвет на части.
   - В таком режиме работа  не  должна  занять  больше  двенадцати  дней,  -
подвела итог Адлер. - Если, конечно, ни на что не  напоремся.  Идем.  -  Она
толкнула красную дверь.
   Готовое оружие напоминало грозных, смертоносных акул и ничем не  походило
на  бомбы.  На  полу  арсенала  стояли  четыре  устройства.  Каждое  из  них
представляло собой черную иглу: сто метров в длину и десять в диаметре.  Они
были длиннее, чем шаттл, предназначенный для доставки их на орбиту.  Антенны
и хоботы зловещего оборонительного оружия выступали на  темных  шкурах,  как
редкие кустики на обгоревших склонах.
   Это были полностью автоматизированные миниатюрные военные корабли. Место,
которое на пилотируемых кораблях должна была занимать команда, было отведено
для смертоносной начинки. Это были  быстрые  и  хорошо  защищенные  снаряды,
способные прорваться через мощную оборону.
   До сих  пор  действие  оружия  исследовалось  только  в  теории,  но  его
создатели были уверены, что оно сработает.
   Натягивая  на  себя  рабочий  костюм,  Нейдермейер  шепотом  обращался  к
Мареску, пытаясь убедить его - и себя, - что они  готовят  устройства  всего
лишь для полевых испытаний.
   - Я уверен, - настаивал он,  -  что  наши  доблестные  финансисты  просто
захотели выяснить, что же они получили за свои денежки. Нельзя  упрекать  их
за то, что им хочется попробовать их новую игрушку.
   - Ага. Наш герой фон Драхов хочет пострелять навскидку по паре отдаленных
звездочек. Так ты считаешь?
   - Так.
   - Ты дурак, Пол.
   В арсенал вошла группа незнакомых людей. Они уставились на четыре  черные
иглы с явным благоговением и некоторой опаской.
   - Который  справа  -  фон  Драхов,  -  шепнул  Пол.  -  Я  его  помню  по
головидению. Только он выглядит гораздо старше.
   - Немного седины вокруг жабр ему даже к лицу.
   Фон Драхов, сохраняя безразличный вид, заговорил с майором и Катте Адлер.
Катте повела всю группу вокруг одной из ракет.  Унылое  выражение  лица  фон
Драхова сменилось некоторым интересом.
   В этих больших и страшных устройствах  было  что-то,  вызывающее  в  душе
странный резонанс. Как пение сирен. Мареску сам его слышал каждый раз, когда
прикасался к черным акулам, и почти стыдился себя за это.
   - Маленькие мальчики играют с  хлопушками,  а  большие  -  с  бомбами,  -
пробормотал он.
   - Остынь. Катте не зря сказала, что за тобой наблюдают. Ты же знаешь, что
Фейхтмайер не относится к числу твоих поклонников, Ион.
   - Я постараюсь держаться от него подальше. Шли дни. Техники копошились  у
пары ракет, которые выбрал фон  Драхов.  Мареску  тестировал  их  системы  и
руководил  установкой  оборудования  для  транспортировки.  Йозеф  подключал
компьютеры ракет к системам управления огнем корабля  фон  Драхова.  Техники
разрабатывали и устанавливали адаптеры и переходники под стопорные кольца  и
пусковые направляющие на брюхе корабля.
   Нейдермейер подготовил руководство для офицеров-ученых, ответственных  за
вооружение солнцеубийц и мониторинг их глюонного  пульса  во  время  полета.
Требовалось отслеживать малейшие отклонения,  которые  могли  бы  предвещать
взрыв кварковых оболочек.
   Мареску не мог поверить, что им  предстоит  столько  работы.  Смены  были
долгими  и  напряженными.  Он   сочувствовал   Полу,   у   которого   личный
исследовательский проект оказался под угрозой.
   Нейдермейер следил за своим другом гораздо пристальнее,  чем  за  пульсом
глюонов, выискивая признаки психических  аномалий.  Казалось,  Мареску  даже
слишком владеет собой.  Сосредоточенность,  почти  фанатизм,  с  которым  он
погрузился в  работу,  говорил  об  очень  хрупком  равновесии,  за  которым
затаилось безумие. Но были и позитивные признаки. Ион сбросил с себя отрепья
архаиста. Он начал уделять больше времени своей внешности...
   Потом все закончилось.
   В шлюзе к ним присоединилась Катте Адлер.
   - Да польется рекой огненная вода! - провозгласила она.  -  Пора  послать
все к чертям и сорваться с цепи - на время.
   Мареску как-то странно посмотрел на нее.
   Праздник развернулся, как подгулявший Новый год.
   Напряжение кончилось. Все споры были отложены  в  сторону.  Чувство  вины
запихали в чулан. Ученые и техники прилюдно братались с военными. К компании
присоединилась кучка офицеров фон Драхова. Они мало пили,  много  слушали  и
редко смеялись.
   - Для них это только начинается,  -  пробормотал  Ион.  Он  огляделся  по
сторонам. Его никто не слышал.
   Фон  Драхов  был  воплощением  мрачности.  Казалось,  он  на  две   трети
погрузился  в  какую-то  другую  вселенную.  Ион  заметил,  что,  когда  Пол
попытался завести с генералом разговор об операции на  Адских  Звездах,  тот
глянул на Нейдермейера, как на маленькое ядовитое  насекомое.  Через  десять
минут фон Драхов вообще исчез.
   - Кажется, друг мой, ты не  произвел  на  него  хорошего  впечатления,  -
заметил Ион.
   - Он очень щепетилен в этом плане. Пол, - подтвердила Катте.  -  Что  для
генерала странно. Жаль, ты не слышал, какая у них была стычка с Ионом.
   Мареску встретил вопросительный взгляд Пола.
   - Ничего особенного, я просто зашел немного дальше, чем следовало, вот  и
все.
   - А в чем было дело? - спросил Нейдермейер.
   - Речь шла о моральной  стороне  применения  этого  оружия,  -  объяснила
Катте. - Фон Драхов оказался чуть ли не пацифистом. Ион был потрясен,  когда
узнал, что человек с такими убеждениями  мог  согласиться  на  использование
такого оружия.
   - Проблема Иона в том, что он абсолюцинист.  Он  видит  только  черное  и
белое. С каждым днем с ним все труднее и  труднее.  Как  ты  думаешь,  можно
уговорить его пройти терапию не принудительно?
   - Ты думаешь, у нас есть  основания  беспокоиться?  Да,  за  ним  водятся
кое-какие странности, но я не вижу никаких признаков опасности.
   - Иногда. В последнее время.., он кажется мне  очень  странным.  Если  не
считать его спора с фон Драховом, то в последние дни он  крайне  сдержан.  А
так не может продолжаться долго. Такое чувство, будто в нем таймер тикает. И
возврат в прежнее состояние может быть взрывным.
   Они говорили о Мареску  так,  будто  тот  отсутствовал,  по  той  простой
причине, что его действительно уже не было рядом, хотя ни один не отметил  в
своем сознании его уход.
   Катте Адлер назвала фон Драхова тайным пацифистом, и Мареску  захлестнула
багровая ярость. Буквально  багровая.  Купол  и  люди  стали  расплывчатыми,
нечеткими и красными. Потом все прояснилось. Все стало предельно  ясным.  Он
должен пойти к Мелани и объясниться.
   Он брел по коридору. Казалось, время кончилось. У  него  было  отчетливое
чувство, что  мысли  звучат  рядом  с  ним.  Этот  кондотьер  фон  Драхов...
Проклятый служака просто выбил почву у него из-под ног. Гибкая  мораль?  Как
такое может существовать? Поступок либо морален, либо  нет.  Звездная  бомба
была самым величайшим злом, придуманным военной мыслью. И он помог этому злу
проникнуть  в  их  вселенную.  Он  поддался  соблазну...  Он  продался,  как
последняя шлюха...
   Но должен же быть какой-то способ открыть им глаза на то, что они делают.
   Мареску отчаянно затряс головой. Все вокруг  было  как  в  тумане.  Виски
стягивал стальной  трос.  Что-то  не  так.  Мысли  расплывались,  уходили  в
сторону.
   На мгновение он подумал, не найти ли психолога.
   Фон Драхов снова засмеялся. Над ним.
   - Ах ты гад фашистский! Боже! Какой-то Торквемада  затянул  трос  еще  на
один оборот. Череп раскалывался.
   - Где я? -  пролепетал  он.  Ноги  несли  Мареску  без  его  воли,  но  в
определенном направлении. Он попытался  сосредоточиться  на  окружавших  его
предметах.
   - Что я здесь делаю?
   Он хотел развернуться и пойти назад, но ноги продолжали двигаться  в  том
же направлении. Куда он идет? Рука сама толкнула дверь Мелани.
   Он был пассажиром в своем теле, а правил кто-то другой. И  за  действиями
этого другого он мог только со страхом наблюдать.
   Тихие вздохи и стоны хлестнули  этого  дьявола  как  плети,  обожгли  как
заклятие колдуна. Ион смотрел на  восьминогое  двадцатипалое  чудовище.  Оно
распухало и опадало.  Дергались  четыре  слепых  глаза.  Три  чавкающих  рта
испускали хлюпающие голодные звуки.
   Ион, сидевший внутри,  беззвучно  вскрикнул  и  отвернулся  внутрь  себя,
отказываясь видеть. Вокруг  него  сомкнулась  темнота,  Неуклюжий  кукольник
дернул  за  веревочки,  вытащил  его  из  комнаты  и   повел   по   коридору
неуверенными, виляющими, пьяными шагами. Когда Ион-пассажир  решил  высунуть
голову