человек угрюмо произнес:
   - Нужно было его убить.
   Человек, плащ  которого  украшал  рисунок  из  перекрещивающихся  молний,
однажды уже пытался убить Кавенанта - и сделал бы это, если бы  не  Этиаран,
жена Трелла. Она остановила его, напомнив о Клятве Мира.
   - Триок? - хрипло спросил Кавенант. -  Триок?  Человек  не  уклонился  от
исполненного боли, испытующего взгляда Кавенанта.
   - Я же обещал, что мы с тобой еще встретимся. "Черт возьми!" -  внутренне
простонал Кавенант. Триок был влюблен в Лену - еще до того, как на  ее  пути
возник Кавенант.
   Он постарался встать, но ослабевшие, затекшие мышцы не подчинялись. Триок
и еще  кто-то,  стоящий  позади  Кавенанта,  помогли  ему.  Пошатываясь,  он
поднялся, беспомощно ухватился за Триока и заглянул за край парапета.
   Каменная платформа, казалось, парила в пустоте, точно плавая  в  небе  на
гудящем ветру. Взгляд свободно скользил до самого горизонта,  но  и  там  не
находил ничего, кроме серой, туманной, густой мглы. Шагнув  к  парапету,  он
увидел вокруг лишь волнующееся море облаков. Платформа возвышалась над ними,
словно, кроме нее и этого туманного, облачного  моря,  в  мире  не  осталось
больше ничего.
   С  левой  стороны  сквозь  туман  неясно   проглядывали   горы.   Пытаясь
рассмотреть человека, стоящего у него  за  спиной,  Кавенант,  повернувшись,
увидел еще один высокий горный кряж, уходящий в облака.
   Он снова находился на Смотровой Площадке Кевина! Это  открытие  ошеломило
его. Он никак не ожидал, что окажется здесь, полагая, что вызов  может  быть
сделан только из Ревелстоуна. Кто в Стране,  кроме  Лордов,  обладал  силой,
достаточной для того, чтобы вызвать его?  Насколько  он  помнил,  Триок  был
простым пастухом и никакими знаниями не обладал. Если его вызвали не  Лорды,
значит... Презирающий?
   Взгляд Кавенанта заскользил вниз от  края  обрыва,  и  от  головокружения
показалось, что силы совсем оставили его.  Если  бы  не  поддерживающие  его
руки, он наверняка свалился бы за парапет.
   - Осторожнее, друг мой, - успокаивающе произнес спутник Триока. - Я держу
тебя. Я не забыл о твоей нелюбви к высоте. - Мягко поддерживая Кавенанта, он
отодвинул его от края.
   Когда  Смотровая  Площадка  Кевина  перестала  кружиться  перед   глазами
Кавенанта, он посмотрел на Триока.
   - Как? - хрипло спросил он. - Кто... Как тебе удалось вызвать меня?
   Губы Триока скривились в жесткой усмешке. Обращаясь к своему спутнику, он
сказал:
   - Ну, не прав ли был я, говоря, что он  неверно  понимает  возмездие?  Он
даже сейчас думает, что ради него я мог бы нарушить свою Клятву.  Неверящий,
ты, безусловно, достоин возмездия. - Он горько усмехнулся. - Гибель Высокого
Лорда Елены...
   - Успокойся, друг мой, - сказал второй. - Ему сейчас и без того плохо, не
надо добивать его печальными историями.
   Нужно как можно быстрее перенести его туда, где мы могли бы помочь ему.
   - Да, - устало вздохнул Триок. - Прости, Неверящий. Я провел  сорок  семь
лет среди людей, которые не  могут  забыть  тебя.  Отдыхай.  Мы  постараемся
помочь тебе, чем сможем. И ответим на все твои вопросы. Но прежде нам  нужно
уйти отсюда. Здесь опасность подстерегает  нас  со  всех  сторон.  У  Серого
Убийцы много глаз, и некоторые из них могли заметить  проявления  той  силы,
которая помогла нам вызвать тебя.
   Достав из-под плаща гладкий деревянный жезл, Триок  сказал,  обращаясь  к
своему спутнику:
   - Горный брат, думаю, нам лучше снести Неверящего вниз на руках.  У  меня
есть веревка, если нужно. Его товарищ дружелюбно рассмеялся:
   - Друг мой, я - Великан. Ноги меня пока еще  носят.  Не  волнуйся,  Томас
Кавенант будет со мной в безопасности.
   "Великан?" - удивился Кавенант. Только тут он обратил внимание на то, что
руки, поддерживающие его, были вдвое больше, чем у него. И легко  и  бережно
подняли его в воздух, точно он был невесом.
   Прямо перед собой он увидел лицо Морехода.
   Великан мало изменился с тех пор, как Кавенант видел его в последний раз.
Короткая жесткая, точно проволочная, борода  лишь  чуть  поседела,  глубокие
морщины избороздили лоб, на котором шрам от раны, полученной в  сражении  за
настволье Парящее, был теперь едва заметен; но глубоко сидящие глаза взирали
из-под густых бровей с прежним энтузиазмом, а на  губах  играла  приветливая
улыбка. Кавенант с сожалением  вспомнил,  что  он  так  и  не  попрощался  с
Мореходом, когда они  в  последний  раз  расставались  в  Ущелье  Предателя.
Мореход всегда был ему другом - а он забыл даже с ним попрощаться. Ему стало
нестерпимо стыдно. Взгляд его скользнул ниже,  по  кряжистому,  точно  ствол
многолетнего дуба, телу Великана. Толстая кожаная куртка и  сапоги  Морехода
были все в дырах, сквозь которые проглядывало голое тело,  покрытое  боевыми
шрамами - давно зажившими и совсем свежими. Недавние раны выглядели скверно,
и Кавенант содрогнулся, будто они были нанесены ему самому.
   - Мореход, - прохрипел он. - Прости.
   - Успокойся, друг мой, - мягко ответил Великан. - Все прошло. Не  осуждай
себя.
   - Черт возьми... - Слабость снова волной нахлынула на Кавенанта. - Что  с
тобой случилось?
   - О, это долгая история, как все истории Великанов. Я приберегу ее до тех
пор, пока тебе  не  станет  лучше.  Сейчас  ты  так  плох,  что  тебе  впору
беседовать с самой смертью, а не со мной.
   - Ты ранен... - продолжал настаивать Кавенант, но  Великан  с  притворной
суровостью перебил его.
   - Помолчи, Неверящий. Здесь не место для грустных историй. -  Он  бережно
сгреб Кавенанта в охапку и повернулся к Триоку.  -  Иди  следом  осторожней,
горный брат. Наша работа только начинается. Если ты упадешь,  мне  будет  не
так просто поймать тебя.
   - Сам лучше гляди под ноги, - грубовато  отозвался  тот.  -  Я  привык  к
камню, даже такому холодному, как здесь.
   - Ну и хорошо. Тогда  -  быстрее  в  путь.  Нам  и  вдвоем  нелегко  было
подняться по этой лестнице. Теперь нужно сделать все, чтобы  юр-Лорд  выжил,
не то получится, что мы зря старались.
   Не дожидаясь ответа, он начал спускаться  по  грубо  вытесанным  в  скале
ступеням. Кавенант уткнулся  лицом  в  грудь  Великана.  Ветер  выл,  вихрем
кружась на той высоте, где была расположена Смотровая  Площадка  Кевина.  Но
сердце Морехода билось ровно, и казалось, ничто не  способно  заставить  его
разжать руки. На ходу тело Кавенанта легко вздрагивало - Кавенант  настолько
ослабел, что у него не было сил даже бояться.
   Внезапно солнечный свет потускнел, воздух вместо сухого стал  влажным,  и
сразу похолодало.  Ледяные  мурашки  побежали  по  спине  Кавенанта,  унося,
казалось, последнее тепло жизни. Они добрались  уже  до  подножия  Смотровой
Площадки, которая защищает Кевина.  Рядом  с  ними  мрачно  зияла  пропасть,
однако Мореход двигался вдоль обрыва по-прежнему уверенно  и  спокойно,  как
будто мысль о том, что он может упасть, даже  не  приходила  ему  в  голову.
Сознание Кавенанта все более затуманивалось. В  конце  концов  он  полностью
растворился в своей слабости.
   Спустя некоторое время он услышал, что Мореход сказал  что-то,  но  смысл
слов не доходил до него.
   - Триок, он теряет силы. - Вот что сообщил своему другу Великан.  -  Если
мы сейчас не поможем ему, потом будет уже поздно.
   - Да, - согласился Триок и добавил тоном приказа:
   - Неси одеяло и гравий! Прежде всего ему нужно согреться.
   - Этого мало. Он ранен и болен.
   - Вижу. Я не слепой, - проворчал Триок.
   - Тогда что же делать?  Тут  я  беспомощен  -  ту  же  знаешь,  что  нам.
Великанам, холод нипочем.
   - Разотри-ка пока ему  конечности.  Мне  нужно  подумать.  Огромные  руки
принялись вертеть и встряхивать Кавенанта, однако холод внутри него не  стал
от этого меньше. А сам он лишь смутно  удивлялся:  почему  Триок  и  Мореход
никак не дадут ему уснуть?
   - Здесь нет неподалеку целебной грязи? - спросил Великан.
   - Когда-то была, - ответил Триок и холодно добавил:
   - Лена... Она лечила его где-то здесь, когда.., когда он впервые появился
в Стране. Но я не  мастер  радхамаерля  и  не  способен  почувствовать,  где
находятся источники тайных сил Земли. Все знают, что целебная  грязь...  Она
ушла, спряталась, чтобы укрыться от Зла, которое появилось в Стране. А может
быть, просто  эта  проклятая  зима  убила  ее.  Нет,  на  это  мы  не  можем
рассчитывать.
   - Мы должны ему помочь! Он весь заледенел. Кавенант почувствовал, что его
закутывают, точно ребенка. Перед глазами смутно промелькнул  желтый  отблеск
гравия, он ощутил исходящее оттуда тепло. Это было приятно; ему стало  почти
хорошо - если бы не серая мгла, которая окутывала все и снаружи, и внутри.
   Через некоторое время Триок неуверенно произнес:
   - Может быть, сила Высокого Дерева поможет ему?
   - Тогда начинай! - настойчиво сказал Великан.
   - Но я же не хайербренд! Я плохо знаком с учением  лиллианрилл,  я  всего
лишь год занимался им в Лосраате - после того как Высокий Лорд Морэм подарил
мне ломиллиалор. Я не могу управлять силой.
   - И все же ты должен попытаться. Триок запротестовал:
   - Всякое прикосновение ломиллиалора - это испытание истиной. Оно способно
погасить  в  нем  последнюю  искру  жизни.  Даже  здоровые  люди  не  всегда
выдерживают его.
   - Без Высокого Дерева он уж точно умрет.
   - Да. Да, горный брат, я понимаю. Продолжай согревать  его  -  мне  нужно
подготовиться.
   Когда  желтый  отсвет  отдалился,  Кавенанту  стало  невыносимо  грустно.
Подумать только, в Стране не  стало  целебной  грязи!  Внезапно  его  печаль
сменилась гневом. "Черт возьми! Фоул, -  безмолвно  простонал  он,  -  я  не
допущу, чтобы  ты  так  обращался  со  Страной!"  Ненависть  с  новой  силой
вспыхнула в его душе. Казалось, гнев прибавил ему сил, и он открыл глаза.
   Триок стоял над ним, зажав  в  руке  свой  жезл  из  ломиллиалора,  точно
собираясь вонзить его Кавенанту между глаз. Высокое Дерево жарко сияло белым
огнем,  вокруг  него  курился  пар.  Острый  древесный  запах  смешивался  с
землистым запахом гравия.
   Торопливо произнося слова, которых Кавенант  не  понимал,  Триок  опустил
свой жезл и прикоснулся его кончиком к ране на лбу.
   Вначале ничего не произошло. Но потом внезапно жар пронзил его  онемевшую
левую  ладонь,  вспыхнув  сначала  под   кольцом   на   безымянном   пальце.
Распространяясь к запястью, он вызвал волну острой боли, как  будто  сдирали
плоть с заледеневших костей, - боли, которая, несмотря ни  на  что,  была  в
каком-то смысле даже приятна. Вскоре во всей левой руке  возникло  ощущение,
будто ее подвергли злой пытке, и тем не менее она начала оживать.
   По мере того как оледенение внутри таяло, начали оживать и  другие  части
тела. Суставы ожили, избитые ребра  заныли.  Вскоре  и  боль  во  лбу  снова
напомнила о себе.
   Тогда  Триок  сместил  кончик  Высокого  Дерева  со   лба   к   раздутым,
почерневшим,  крепко  сжатым  губам,  отчего  почти  сразу  же  их  пронзила
сильнейшая боль, которая заставила Кавенанта потерять сознание.
   Он приходил в себя медленно и постепенно; однако, открыв глаза, он понял,
что стал совсем другим. Раны не были полностью  исцелены  -  и  лоб,  и  рот
продолжали болеть, а тело ныло от ушибов. Но внутренний холод исчез. Опухоль
на губах уменьшилась, он видел все вокруг гораздо яснее. И все же  некоторое
онемение в руках и ногах по-прежнему оставалось. Умершие нервы  не  ожили  -
теперь Страна сама  была  в  таком  состоянии,  что  полностью  вернуть  ему
здоровье она не могла.
   Но он ожил.., он был  в  Стране..,  он  видел  Морехода.  Отложив  полное
выздоровление до другого раза, он оглянулся.
   Он находился в небольшой извилистой  долине,  затерянной  в  горах,  чуть
пониже Смотровой  Площадки  Кевина.  В  воздухе  порхал  снег,  тонкий  слой
которого уже покрывал одеяло, которым он  был  укрыт.  Дело  шло  к  вечеру,
однако это его мало беспокоило. Он вспомнил, что именно  в  этой  долине  он
бывал когда-то прежде с Леной.
   Тогда все здесь выглядело совсем иначе. Раньше это было тихое,  спокойное
место, заросшее высокой травой и окруженное соснами,  похожими  на  стражей,
охраняющих его покой. Долину пересекал веселый, звонкий ручей. Теперь  сосны
потеряли всю свою зелень и казались почти мертвыми - очевидно, эта зима была
холоднее,  чем  они  могли  выдержать;  замерзший   ручей   пролег,   словно
преждевременная морщина. Удивительно, какое  разрушительное  воздействие  на
природу здешних мест оказала непривычно суровая зима.
   Кавенант сел, подвинулся ближе к чаше с  гравием  и  заметил  неподалеку,
около второй такой же чаши,  три  фигуры.  Один  из  греющихся  заметил  его
движение и тут же сообщил об этом остальным.  Триок  поднялся  и  подошел  к
Кавенанту. Присев на Корточки рядом с Неверящим и внимательно вглядываясь  в
его лицо, он сказал:
   - Ты был очень тяжело болен. Моих знаний  оказалось  недостаточно,  чтобы
полностью тебя исцелить. Однако, похоже, умирать ты уже не собираешься.
   - Ты спас мне жизнь, - ответил Кавенант, стараясь не обращать внимания на
слабость и боль во рту.
   - Может быть. Не уверен, что это сделал только  я.  Твоему  телу  помогла
вольная магия. Похоже, ломиллиалор вызвал  ответную  реакцию  твоего  Белого
Золота. Его сила оказалась более могущественной,  чем  та,  которую  я  смог
вызвать из Высокого Дерева.
   "При чем тут мое кольцо?" - тупо подумал Кавенант. Однако сейчас  у  него
не было сил разбираться.
   - Ты спас меня, - повторил он. - Больше я ничего не знаю.
   - Пусть так. Сейчас тебе  нужно  поесть.  Ты  не  ел  много  дней.  -  Он
оглянулся и добавил:
   - Мореход нашел для тебя немного алианты.
   Мерзлая земля вздрогнула под тяжелыми шагами, и вскоре Мореход  опустился
рядом с Кавенантом на  колени,  как  обычно  приветливо  улыбаясь.  В  обеих
ладонях он держал свежие ягоды жизни.  Кавенант  тупо  уставился  на  них  -
казалось, он забыл, что с ними нужно делать. Он голодал так долго, что почти
разучился есть. Но ему не хотелось огорчать Великана. Протянув руку, он взял
одну ягоду.
   Протолкнув ее в рот, он ощутил сложный солоновато-сладкий  вкус,  немного
напоминающий персик, и все мысли о том, что он отвык есть, тут же  выскочили
у него из головы. Проглотив ягоду, он ощутил мощный прилив  сил.  Сплюнув  в
ладонь косточку, он бросил ее через плечо, словно совершая обряд, И  тут  же
начал есть жадно, с волчьим аппетитом.
   Он не останавливался до тех пор, пока  ладони  Морехода  не  опустели.  С
сожалением вздохнув, он закинул последнюю косточку за спину.
   Одобрительно кивнув, Великан  уселся  рядом  с  чашей  с  гравием;  Триок
присоединился к нему. Глядя на обоих, Кавенант сказал:
   - Я никогда этого не забуду.
   Он не находил слов, чтобы выразить свою благодарность.
   Триок недоуменно нахмурился и спросил Морехода:
   - Он что, угрожает нам? Великан ответил со слабой улыбкой:
   - Нет. Это у Неверящего такая манера выражаться. Он не угрожает.
   Кавенант попытался улыбнуться, но губы не слушались. Подоткнув  под  себя
одеяло, он уселся поудобнее, собираясь задать множество вопросов и в  то  же
время чувствуя, что боится получить на них ответы. Да он и не знал, как и  о
чем спрашивать. Горечь Триока и шрамы Морехода встали между ним и теми,  кто
его вызвал; он догадывался, что их рассказы усилят в нем  ощущение  вины.  И
все же он  должен  расспросить  их,  должен  узнать,  что  произошло  в  его
отсутствие. Он еще помнил, как выглядела эта долина, когда он впервые увидел
ее. К тому же и Морэм настоятельно просил его о помощи.
   Не придумав ничего лучше, он начал:
   - Я никак не ожидал, что окажусь здесь.  Я  был  уверен,  что  это  Морэм
вызвал меня, хотя у него не было  Посоха  Закона.  Как...  Как  вам  удалось
сделать это?
   Триок сурово ответил:
   -  Морэм,  сын  Вариоля,  Высокий  Лорд,  приходил  в  подкаменье  Мифиль
незадолго до последней войны, когда мы воевали с Опустошителем.  Он  подарил
мне тогда жезл из ломиллиалора, которым  я  и  лечил  тебя,  и  вызывал.  Он
подарил мне этот жезл, но я не умел с ним обращаться и отправился в  Лосраат
изучать, как нужно применять Высокое Дерево. Там я узнал о  гибели  Высокого
Лорда Елены... Я... - На мгновение он остановился, борясь с волнением. - Мне
не хотелось, чтобы дар Морэма пропал зря. В последующие годы  я  сражался  с
тварями Серого Убийцы. Потом  к  нам  присоединился  Мореход,  и  вместе  мы
воевали на Южных Равнинах. Зима становилась все холоднее, а мы  нападали,  и
прятались, и нападали снова. Под конец до нас  дошло  известие  о  том,  что
Ревелвуд пал и что сам Ревелстоун в осаде. Тогда мы вернулись  в  Мифиль.  С
ломиллиалором Высокого Лорда Морэма, силой Морехода и  знаниями,  которые  я
вынес из Лосраата, мы в течение трех дней вызывали тебя в Страну, и, в конце
концов, нам это удалось. Поверь, это было нелегко.
   Картины страшного разорения Страны вспыхивали во время этого  рассказа  в
сознании Кавенанта, но он отогнал их прочь, до  того  времени,  когда  будет
способен спокойно думать об этом, и спросил:
   - Но как? Я думал, только Посох Закона...
   - Когда погибла Высокий Лорд Елена, многое нарушилось,  -  резко  ответил
Триок.  -  Зло  распространилось  по  Стране.  Посох  давал  силы  Добру   и
ограничивал Зло. Теперь эти ограничения исчезли. Разве ты не чувствуешь, как
необычна эта зима, как все вокруг дышит Злом?
   Кавенант с содроганием понял, что Триок прав. Чувство  вины,  которое  он
испытывал из-за смерти Елены, с новой  силой  охватило  его,  и  он  перевел
разговор на другое:
   - И все же я не понимаю, зачем ты сделал это. После того что произошло  с
Леной.., и Еленой.., и Этиаран, - он не смог  заставить  себя  назвать  вещи
своими именами, - у тебя было меньше, чем у кого бы то  ни  было  в  Стране,
причин желать моего возвращения.  Даже  Трелл...  Мореход,  наверное,  может
забыть, но ты - нет. Не понимаю, какие у тебя могли быть причины...
   Триок ответил резко и быстро, словно уже не раз это обдумывал:
   - Учителя Лосраата придают очень большое значение  твоему  возвращению  -
это мотив. Мореход, который сражается за Страну, хочет, чтобы ты был  здесь,
- это мотив. Сама Страна - мотив. И Лена, дочь  Этиаран,  все  еще  живет  в
подкаменье Мифиль. В последние годы своей жизни Этиаран, жена Трелла,  часто
повторяла, что долг  живых  состоит  в  том,  чтобы  придать  смысл  жертвам
умерших. Однако мне бы хотелось, чтобы приобрели смысл и жертвы тех, кто еще
жив.  После..,  после  того  оскорбления,  которое  ты  нанес  Лене...   Она
спряталась, не сказав никому ни слова, чтобы ты смог добраться до  Лордов  и
передать им свое сообщение. Это  -  жертва,  и  у  нее  должен  быть  смысл,
Неверящий.
   Кавенант ждал от Триока обвинений, но не удивился.  Елена  в  свое  время
предупреждала, что Триок глубже и сильнее, чем кажется на первый  взгляд.  И
все же Кавенант даже сейчас удивлялся, не понимая, откуда Триок черпал  свою
силу. Он был простым пастухом. Девушку, которую он любил, обесчестили, а  ее
незаконнорожденная дочь выросла и  прониклась  самыми  нежными  чувствами  к
тому, кто совершил насилие над ее матерью. Но  что-то  же  заставило  Триока
отправиться в Лосраат - овладевать там опасным знанием, к которому у него от
природы не было никакой тяги. Он участвовал в партизанской войне за  Страну.
И теперь ради нее же вызвал Кавенанта, движимый  своим  собственным  суровым
понятием о милосердии. Кавенант хрипло произнес:
   - Ты остался верен своей Клятве. "Я в долгу перед тобой и  за  это  тоже,
Фоул", - мысленно добавил он.
   Внезапно Триок вскочил. Морщины вокруг его глаз стали заметнее, когда  он
приблизил лицо к Кавенанту, изучающе глядя на него.
   - Что ты собираешься делать?
   - Спроси меня  об  этом  попозже.  -  Кавенанту  было  нестерпимо  стыдно
смотреть в глаза Триока, и он потупился. - Пока я не готов.
   Он сжал в кулак руку, на которой было надето кольцо.