пыталась как-то прикрыть свою наготу; как она  что-то  говорила,  как  потом
покинула ущелье. Он не слышал ничего, кроме беспрестанного стенания реки,  и
не видел ничего, кроме затуманивающего взор тепла своей выгоревшей  страсти,
и не ощущал ничего, кроме влажного, словно покрытого слизью камня под щекой.
Глава 8 Этиаран

   Жесткое каменное ложе постепенно отрывало  Томаса  Кавинанта  от  видений
пылких объятий.  Некоторое  время  он  медленно  плыл  в  восходящем  потоке
рассвета,  окруженный  на  своей  аскетической  постели  раздумьями,  рекой,
отыскивающей свой путь, свежими ароматами  утра,  криками  кружащих  в  небе
птиц. По мере того как к  Кавинанту  возвращалось  сознание,  он  чувствовал
умиротворение, свою гармонию с окружающим,  и  даже  непреклонная  жесткость
камня казалась ему уместной, необходимой частью утра в целом.
   Первым его воспоминанием о прошедшей ночи было воспоминание об оргазме, о
разрывающемся сердце, о насладительном высвобождении и  удовольствии,  столь
драгоценном, что он готов был продать свою душу за то, чтобы сделать все это
частью реальной жизни. Вспоминая и словно бы заново переживая эти  ощущения,
он испытал долгий прилив радости. Потом он вспомнил,  что  для  того,  чтобы
получить все это, он причинил боль Лене. Лена!
   Перекатившись на бок, Кавинант сел. Уже совсем рассвело. Хотя солнце  еще
не поднялось над горами, все  же  в  долине  было  достаточно  света,  чтобы
Кавинант увидел, что Лены нигде нет. Она ушла.
   Она оставила свой огонь гореть в песке, выше по ущелью от того места, где
лежал Кавинант. Он с трудом поднялся и осмотрел  все  ущелье  и  оба  берега
Мифиль, надеясь найти какой-нибудь  след  девушки,  -  о,  лишь  теперь  его
воображение представило месть жителей подкаменья.  Сердце  тяжело  бухало  в
груди:  всем  этим  людям,  сильным,  как  скалы,  будет  наплевать  на  его
объяснения и извинения. Словно дезертир, он пытался увидеть следы погони. Но
ничто не нарушало утреннего  покоя,  словно  здесь  не  было  ни  людей,  ни
преступлений, ни жаждущих наказания. Постепенно паника  Кавинанта  пошла  на
убыль. Оглядевшись в последний раз, он начал готовиться к тому, что  бы  ему
ни предстояло.
   Он знал, что должен немедленно отправиться в путь, поспешить  вдоль  реки
по направлению к относительной безопасности равнины. Но он был прокаженным и
не мог так просто пуститься в одиночное  путешествие,  ему  необходимо  было
подготовиться.
   О Лене Кавинант не думал,  он  инстинктивно  решил,  что  не  может  себе
позволить  думать  о  ней.  Он  осквернил  ее  доверие.  Осквернил   доверие
подкаменья. В страсти прошедшей ночи он зашел слишком далеко. Это  кануло  в
прошлое, безвозвратно прошло, это было иллюзорным, как сон.
   С усилием, заставившим его задрожать, он отбросил от себя мысли об  этом.
Почти случайно на Смотровой Кевина он нашел ответ на это безумие:  продолжай
двигаться, не думай об этом, выживи. Теперь такой ответ был даже  еще  более
необходим. Его страх "Берека", испытанный накануне вечером,  казался  сейчас
почти несущественным. Его сходство с  легендарным  героем  было  всего  лишь
частью сна, а вовсе не обязательным фактом или  требованием.  Эту  мысль  он
тоже отбросил, а затем заставил себя  произвести  тщательный  осмотр  своего
тела и ВНК.
   Убедившись в том, что на теле нет незаметных ушибов и  опасных  пурпурных
пятен, он двинулся к концу мыса. Он все еще  не  полностью  пробудился.  Ему
требовалась больше самодисциплины, самоуправления;  руки  его  дрожали,  как
будто не могли успокоиться без обычного ритуала бритья. Но перочинный нож  в
кармане не годился для этой цели. Выждав мгновение, Кавинант сделал глубокий
вздох, ухватился за край скалы и бросился  прямо  в  одежде  в  реку,  чтобы
искупаться.
   Течение  соблазнительно  тянуло  его,  побуждая  проплыть  под   голубыми
небесами прямо в весенний день. Но вода  была  слишком  холодна  -  выдержки
Кавинанта  хватило  только  на  то,  чтобы  нырнуть   и   несколько   секунд
поплескаться в струях течения. Потом он,  подтянувшись,  снова  выбрался  на
каменный мыс и встал на нем во весь рост, отдуваясь и стирая воду с лица.  А
вода продолжала стекать с волос прямо в глаза, ослепляя Кавинанта и не давая
ему увидеть Этиаран, стоящую на песке возле ямки с гравием. Она смотрела  на
Томаса мрачным твердым взглядом.
   Когда Кавинант наконец ее заметил, то позволил  воде  ручьями  стекать  с
него, словно его застигли в момент преступного акта. Мгновение он и  Этиаран
мерили друг друга взглядами через песок и скалу. Когда  Этиаран  заговорила,
Кавинант внутренне съежился, ожидая, что она будет оскорблять его,  бранить,
осыпать упреками и проклятиями. Но она сказала только:
   - Подойдите к гравию. Вам надо обсушиться.
   С удивлением он тщательно проанализировал выражение ее голоса при  помощи
всех своих обостренных чувств, но не смог обнаружить  в  нем  ничего,  кроме
решимости и спокойной печали. Внезапно он  понял,  что  она  не  знает,  что
случилось с ее дочерью.
   Делая глубокие вдохи, чтобы держать под контролем работу сердца, Кавинант
двинулся вперед и скорчился возле огня. Его разум  с  невероятной  скоростью
перебирал самые немыслимые предположения,  которые  объясняли  бы  поведение
Этиаран, но он подставил теплу  лицо  и  молчал,  надеясь,  что  она  скажет
что-нибудь, и он поймет, как ему следует держать себя с ней.
   И почти сразу же она пробормотала:
   - Я знала, где вас искать. Прежде  чем  я  вернулась  после  разговора  с
кругом старейшин, Лена рассказала Треллу, что вы были здесь.
   Она замолчала, и Кавинант заставил себя спросить:
   - Он с ней уже виделся?
   Он знал, что это подозрительный вопрос. Но Этиаран ответила просто:
   - Нет. Она отправилась провести ночь с подругой. Проходя мимо  дома,  она
просто крикнула отцу.
   После этого Кавинант долго сидел  молча,  будучи  не  в  силах  говорить,
пораженный подтекстом поступка Лены. Просто крикнула. Сначала голова у  него
закружилась от облегчения. Он был в  безопасности  -  по  крайней  мере,  на
время. Со свойственной ей скрытностью Лена  сберегла  для  него  драгоценное
время. Очевидно, люди этой страны с готовностью несут жертвы.
   Еще мгновение спустя он понял,  что  она  не  сделала  для  него  никакой
жертвы. Он не мог себе  представить,  чтобы  она  заботилась  о  его  личной
безопасности. Нет, она решила защитить его,  потому  что  он  был  похож  на
Берека и  должен  был  доставить  послание  Лордам.  Она  не  хотела,  чтобы
возмездие подкаменья помешало осуществлению его намерений. Это был ее  вклад
в дело защиты Страны от Лорда Фаула, Серого Убийцы.
   Это был героический вклад. Несмотря на самодисциплину, на свой страх,  он
чувствовал, какое усилие пришлось приложить  Лене  ради  его  послания.  Он,
казалось, видел, как она, нагая, провела, скорчившись за скалой  у  подножия
гор эту холодную ночь, впервые за все  время  своей  молодой  жизни  избегая
дружеской атмосферы своей общины - в одиночку перенося боль и  позор  своего
растерзанного тела, чтобы никто не спросил ее о причине этого. С мучительной
силой им овладело воспоминание о крови на ее бедрах.
   Плечи его дернулись, отгоняя эту непрошеную мысль. Сквозь стиснутые  зубы
он пробормотал, обращаясь к себе самому:
   - Я должен попасть в Совет.
   Взяв себя в руки, он мрачно спросил:
   - Что сказали старейшины?
   - Не так уж много смогли они сказать, - бесстрастным  голосом  произнесла
Этиаран. - Я рассказала им  все,  что  знала  о  вас  и  о  грозящей  Стране
опасности. Они согласились, что я должна сопровождать вас в Твердыню Лордов.
Именно для этого я и пришла сюда. Вот, - она указала на два рюкзака, лежащие
у ее ног, - я готова. Трелл, мой супруг, благословил меня. Вот только  очень
огорчает то, что я не попрощалась с Леной, моей дочерью, но время  не  ждет.
Вы не рассказали мне до  конца,  в  чем  заключается  ваше  послание,  но  я
чувствую, что, начиная с этого дня, всякое промедление  грозит  катастрофой.
Старейшины обдумают план защиты равнин. Мы должны идти.
   Кавинант встретился с ней глазами, и теперь ему стала  понятна  печальная
решимость ее взгляда. Она боялась и не верила, что останется жива  и  сможет
вернуться к своей семье. Ему неожиданно стало жаль ее.  Не  вполне  понимая,
что говорит, Кавинант попытался успокоить Этиаран.
   - Дела не так плохи, как могли бы быть. Пещерник нашел Посох Закона,  но,
насколько я понял, он не знает толком, как  им  пользоваться.  Лорды  должны
как-нибудь отобрать у него посох.
   Но попытка Кавинанта не удалась. Этиаран еще больше помрачнела и сказала:
   - Значит, жизнь Страны сейчас - в скорости наших ног. Увы,  мы  не  можем
обратиться за помощью к ранихинам. Ранихийцы не проявляют особого сочувствия
к делам Страны, и с незапамятных времен на ранихинах не ездит  никто,  кроме
Лордов и Стражи Крови. Нам  придется  идти  пешком,  Томас  Кавинант,  а  до
Ревлстона - триста долгих лиг. Высохла ли ваша одежда? Нам пора отправляться
в путь.
   Кавинант был готов, ему хотелось убраться подальше от этого места.
   Он поднялся и сказал:
   - Прекрасно. Идемте.
   Тем не менее во взгляде Этиаран, когда он  поднялся,  появилась  какая-то
нерешительность. Тихим голосом, словно пересиливая себя, она сказала:
   - Доверяете ли вы мне быть вашим проводником, Томас Кавинант?
   Вы не знаете меня. Я училась в лосраате, но справилась не со всем, с  чем
требовалось.
   Выражение ее голоса, казалось, подразумевало не то,  что  на  нее  нельзя
было положиться, а то, что он имел право судить ее. Но ему было не до этого.
- Я вам доверяю, - пробормотал он. - А почему бы и нет? Вы сами сказали... -
Он запнулся, потом все же нашелся. - Вы сами сказали, что  я  пришел,  чтобы
спасти или уничтожить Страну.
   - Это правда, - сказала Этиаран просто. - Но вы не похожи на слугу Серого
Убийцы. Сердце предсказывает мне, что будущее Страны - в том, чтобы поверить
вам, на счастье или на беду.
   - Тогда вперед, - он  взял  рюкзак,  который  протянула  ему  Этиаран,  и
накинул  лямки  на  плечи.  Но  прежде,  чем  надеть  свой  рюкзак,  женщина
опустилась на колени перед лежащим на песке гравием и начала водить над  ним
руками, издавая какое-то низкое гудение - тихий  напев,  довольно  нескладно
звучащий  в  ее  исполнении,  словно  он  был  для   нее   непривычен.   Под
волнообразными движениями ее рук желтый свет угас.  В  мгновение  ока  камни
превратились в бледно-серую гальку, словно Этиаран убаюкала их и они уснули.
Когда они остыли, женщина собрала их в светильник, закрыла его и положила  в
свой рюкзак.
   Это зрелище напомнило Кавинанту обо всем, что было ему неясно в этом сне.
Когда Этиаран встала, он сказал:
   -  Мне  потребуется  лишь  одно.  Я  хочу,  чтобы  вы  рассказали  мне...
Рассказали все о лосраате, и о Лордах, и обо  всем,  что  я  попрошу,  -  и,
поскольку объяснить свою просьбу он не мог, то неубедительно добавил: -  Так
мне легче будет скоротать время.
   Бросив на Кавинанта насмешливый взгляд, Этиаран закинула  на  спину  свой
рюкзак.
   - Вы странный, Томас Кавинант.  Мне  кажется,  вам  слишком  не  терпится
убедиться в моем неведении. Но о том, что мне известно,  я  вам  расскажу  -
хотя, если бы не ваше одеяние и речь, я бы ни за что  не  поверила,  что  вы
никогда не были в Стране. А теперь  идемте.  Этим  утром  нам  по  дороге  в
изобилии будут встречаться драгоценные ягоды, так что о  завтраке  можно  не
беспокоиться.  Съестные  припасы  лучше  поберечь  пока  на  всякий  случай.
Кавинант кивнул и начал взбираться следом за Этиаран по  склону  ущелья.  Он
был рад, что снова движется, и путь казался ему легким. Вскоре они были  уже
внизу, у реки, и приближались к мосту.
   Этиаран  направилась  прямо  на  мост,  но,  дойдя   до   его   середины,
остановилась. Спустя мгновение к ней присоединился и Кавинант, и  она  рукой
указала в направлении далеких равнин.
   - Должна прямо сказать вам, Томас Кавинант, - сказала Этиаран, - что я не
собираюсь  идти  в  Твердыню  Лордов  по  прямой.   Твердыня   находится   к
северо-западу от нас, в трехстах лигах, если идти через Центральные  Равнины
Страны. Там, в подкаменьях и наствольях, живет много людей, и там, возможно,
мы найдем помощь и дорогу, которые  приведут  нас  к  цели.  Но  на  лошадей
надеяться нельзя. В Стране они встречаются редко,  и  никто,  кроме  жителей
Ревлстона, не ездит на них. Сердце подсказывает мне, что мы можем сэкономить
время, отправившись на  север  и  переплыв  Мифиль  в  том  месте,  где  она
поворачивает на восток, и тем самым окажемся на  земле  Анделейна,  чудесные
холмы которой - цветок в букете красот Страны. Потом мы  доберемся  до  реки
Соулсиз и, может быть, найдем  лодку,  в  которой  поплывем  вверх  по  этим
прекрасным водам, мимо западных берегов земли Тротгард, где  Лорды  принесли
великую клятву, к самому великому Ревлстону, Твердыне Лордов.  Воды  Соулсиз
покровительствуют всем путешествующим, и наш путь окончится скорее,  чем  мы
найдем там средство передвижения. Но  нам  придется  проплыть  в  пятидесяти
лигах от горы Грома - Грейвин Френдор. Голос ее слегка задрожал,  когда  она
произнесла древнее название.
   - Только там, и нигде больше, можно было найти Посох Закона, и мне бы  не
хотелось приближаться даже  на  такое  расстояние  к  незаконному  владельцу
такого могущества.
   Она заколебалась и сделала паузу, затем продолжала:
   - Нескончаемые беды наступят, если эта гниль, пещерник,  завладеет  вашим
кольцом, - слуги дьявола не замедлят воспользоваться Дикой  Магией.  И  даже
если бы пещерник был неспособен воспользоваться кольцом, я  боюсь,  что  под
горой Грома все  еще  живут  юр-вайлы.  Эти  твари  обладают  могущественным
учением, и Белое Золото их бы не превзошло. Однако время  не  терпит,  и  мы
должны его экономить при каждом удобном случае. Есть и другая причина искать
дорогу через Анделейн в это время года - если мы будем спешить. Но об этом я
говорить не буду. Вы сами об этом догадаетесь и обрадуетесь, если в пути нас
не настигнет какая-нибудь беда.
   Этиаран пристально взглянула на Кавинанта, вложив в этот взгляд всю  свою
внутреннюю силу, так что он почувствовал, как и накануне  вечером,  что  она
ищет в нем какую-то слабинку. Он испугался, что она прочтет по его лицу  обо
всех его ночных делах, и заставил себя выдержать ее взгляд, глядя ей прямо в
глаза до тех пор, пока она не сказала:
   - Теперь скажите мне, Томас Кавинант, пойдете ли  вы  туда,  куда  я  вас
поведу?
   Чувствуя одновременно стыд и облегчение, он ответил:
   - Давайте покончим с этим. Я готов. -  Хорошо,  -  она  кивнула  и  вновь
направилась  к  восточному  берегу.  Но  Кавинант  еще  мгновение  оставался
недвижим, глядя вниз, на реку. В ее мягком жалобном бормотании  эхо  звучало
сотнями голосов, и они, казалось, оплакивали его со спокойной иронией.
   Тебя удивляет моя импотенция?
   Облако тревоги набежало на его лицо, но он взял себя в руки, потер кольцо
и зашагал следом за Этиаран,  оставляя  Мифиль  катить  свои  волны  прежней
дорогой, словно поток забвения или границу царства смерти.
   Когда солнце поднялось над горами, Этиаран и Кавинант шли уже  на  север,
вдоль течения реки,  к  открытым  равнинам.  Первое  время  они  шли  молча.
Кавинант то и дело совершал короткие  набеги  в  холмы  по  правой  стороне,
собирая  алианту.  Острый  аромат  ягод,  напоминающий  персик,  по-прежнему
казался ему восхитительным; чудесный экстракт их сока  удивительно  обострял
чувство голода и вкусовые ощущения. Кавинант воздерживался  от  того,  чтобы
обрывать все ягоды с каждого куста - ему приходилось  часто  отклоняться  от
выбранного Этиаран строгого направления пути, чтобы добыть  себе  достаточно
пищи, - и он старательно рассеивал семена, как учила  его  Лена.  Затем  ему
приходилось пускаться рысью, чтобы нагнать Этиаран. Так они преодолели почти
лигу, и Кавинант наконец насытился,  а  долина  стала  заметно  шире.  Он  в
последний раз предпринял вылазку за алиантой, а заодно  решил  спуститься  к
реке, чтобы напиться, - а потом  поспешил  занять  место  рядом  с  Этиаран.
Что-то в выражении ее лица, казалось, просило его не разговаривать,  поэтому
он отвлек себя  от  желания  завязать  разговор,  осуществляя  свои  обычные
самопроверки. Затем он, призвав всю силу воли, попытался  вспомнить  прежнюю
свою механическую походку, которая завела его так далеко от Небесной  Фермы.
Этиаран, казалось, вполне свыклась с мыслью о том,  что  им  предстоит  путь
длиной  в  триста  лиг,  но  о  нем  этого  сказать  было  нельзя.  Кавинант
чувствовал, что ему понадобятся все навыки прокаженного, чтобы уже в  первый
же день этого путешествия по горам не изранить себя. Следя за  ритмом  своих
шагов, он пытался перебороть неуправляемость ситуации, в которой очутился.
   Он знал, что рано или поздно придется объяснять Этиаран, какая  опасность
ему угрожает. Ему могла  понадобиться  ее  помощь,  по  меньшей  мере  -  ее
понимание. Но не теперь - не теперь. Он сам еще не вполне установил контроль
над собой.
   Через некоторое время Этиаран изменила направление и начала удаляться  от
реки, направляясь вверх к подножиям гор Южной  Гряды.  Прилегавшие  к  горам
холмы были крутыми и частыми, и Этиаран, казалось, шла безо всякой тропинки.
Позади  нее  Кавинант  карабкался  вверх  и  ковылял  вниз  по   каменистым,
извилистым склонам, хотя естественный ландшафт постоянно  пытался  направить
их на запад. Мышцы шеи начали болеть от рюкзака, и под  лопатками  запрыгали
пульсирующие точки, словно зарождающиеся  судороги.  Вскоре  он  уже  тяжело
дышал,  бормоча  проклятья  в  адрес  Этиаран,  так  по-дурацки   выбиравшей
направление.
   К середине утра они остановились, чтобы передохнуть  на  склоне  высокого
холма. Она даже не присела и отдыхала стоя, но мышцы  Кавинанта  дрожали  от
усталости, и он упал на землю рядом с ней, тяжело  дыша.  Когда  он  немного
пришел в себя, то спросил, задыхаясь:
   - Почему мы не пошли вокруг, к северу мимо этих гор, а потом  на  восток?
Зачем нужны все эти подъемы и спуски?
   - По двум причинам, - коротко ответила Этиаран. - Впереди  будет  длинная
тропа, ведущая на север через холмы,  -  по  ней  идти  будет  легко,  и  мы
сэкономим время. И кроме того... - она замолчала и оглянулась, -  мы  сможем
кое от чего избавиться. С тех пор, как мы оставили мост,  меня  не  покидает
ощущение, что за нами кто-то идет.
   - Идет? - воскликнул Кавинант. - Кто?
   - Не знаю. Возможно, кругом уже полно шпионов Серого Убийцы.
   Говорят, его высшие слуги, такие как Опустошители, не могут умереть, пока
он жив. У них нет собственного тела, и дух каждого из них странствует до тех
пор, пока не найдет живое существо, которое бы ему подошло.  Таким  образом,
они могут воплотиться и в человеке, и в животном  -  это  дело  случая  -  и
начать убивать жизнь Страны. Но я надеюсь,  что  в  горах  мы  избавимся  от
погони. Вы отдохнули? Мы должны идти.
   Расправив одежду под лямками рюкзака,  она  начала  спускаться  с  холма.
Мгновением позже Кавинант, ворча, последовал за ней.
   В течение остальной части  утра  ему  пришлось  изо  всех  сил  стараться
держаться стойко перед лицом изнуряющей усталости. Ноги его онемели, а  груз
на спине, казалось, так стеснил  дыхание,  что  он  дышал  с  трудом,  будто
задыхался. Он не был привычен к  таким  переходам;  неуверенно  шатаясь,  он
ковылял вверх и вниз по холмам. То и дело лишь  крепкие  ботинки  и  толстые
брюки спасали его ноги от повреждений. Но Этиаран шла впереди ровным  шагом,
не делая, казалось, ни одного лишнего движения и ни разу не оступившись.  И,
глядя на нее, он чувствовал в себе новые приливы сил.
   Но наконец она повернула вниз,  в  длинное  ущелье,  уходившее  на  север
насколько хватало глаз, словно прорезь в  горах.  Небольшой  ручей  струился
посреди ущелья, и они останови