м.

     "В Редакцию
     Господа,
     Хотелось бы  привлечь  ваше внимание к пристрастию не обращать внимания
на элементарные и абсолютно разумные  предосторожности вождения автомобилей,
которое, по моим наблюдениям, становится все более  характерным для нынешней
молодежи. Сегодня вечером водитель, машина которого...
     Нет.
     ...сидевший за рулем машины, которая...
     Она горела..."

     Настроение у него пропало бесповоротно. И он пошел в деревню.

x x x

     -- Эй! -- крикнул Р.П. Тайлер. -- Янг!
     Мистер Янг сидел на лужайке перед домом в шезлонге и курил трубку.
     Объяснять соседям, что это было вызвано тем, что Дейрдра недавно узнала
о вреде пассивного курения и запретила ему курить в  доме, ни в коей мере не
входило  в его планы. Настроение от этого только ухудшалось.  А еще от того,
что мистер Тайлер называл его просто "Янг".
     -- Что?
     -- Я про вашего сына, Адама.
     Мистер Янг вздохнул. -- Что он сделал на этот раз?
     -- Вы знаете, где он?
     Мистер Янг взглянул на часы. -- Рискну предположить, что ложится спать.
     Тайлер с торжеством улыбнулся, не разжимая губ. -- Я в этом сомневаюсь.
Я видел,  как  он со  всеми ЭТИМИ и  своей  отвратительной  шавкой  не более
получаса назад ехал на велосипеде в сторону авиабазы.
     Мистер Янг затянулся.
     -- Вы знаете, как там  все  строго,  -- сказал  мистер  Тайлер, на  тот
случай, если до мистера Янга не дошел его намек.
     --  И  вы знаете  склонность  вашего  сына  нажимать на кнопки  и  тому
подобное, -- добавил он.
     Мистер Янг вынул трубку изо рта и задумчиво осмотрел мундштук.
     -- Хмм, -- сказал он.
     -- Ясно, -- сказал он.
     -- Ладно, -- сказал он.
     И пошел в дом.

x x x

     Именно  в этот момент четыре мотоцикла с визгом затормозили в метрах  в
ста от главных ворот. Всадники  заглушили моторы и подняли забрала на шлемах
-- трое из четверых.
     --  А  я надеялась, что мы поедем прямо  через ограду, --  с сожалением
сказала Война.
     -- И были бы одни неприятности, -- заметил Голод.
     -- Ну и хорошо.
     -- У нас, я имею в виду. Конечно, электричество и  телефон отключились,
но у них должны быть запасные генераторы и наверняка есть радио. Если кто-то
выйдет  в  эфир  и  начнет  кричать, что  на базу вторглись террористы, люди
станут действовать логично и весь План рухнет.
     -- Да ну.
     ВХОДИМ, ДЕЛАЕМ СВОЕ ДЕЛО, УХОДИМ, И ПУСТЬ ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКОВ БЕРЕТ СВОЕ,
сказал единственный, кто не поднял забрало.
     -- Нет, ребята, не так я все это представляла, -- сказала Война. -- Что
же  -- я ждала тысячи лет,  только чтобы  играться с проводочками? Эффектным
это  не назовешь.  И Альбрехт Дюрер тоже  не стал тратить время на гравюру с
Четырьмя Хакерами Апокалипсиса, я точно знаю.
     -- Мне казалось, что кто-то должен вострубить, -- голос Загрязнения был
еле слышен.
     -- Просто расценим это как подготовку, --  сказал Голод. -- А над миром
понесемся уже потом.  По-настоящему понесемся. На крыльях  бури и так далее.
Надо быть гибче.
     -- Разве мы не должны были встретиться... кое с кем? -- спросила Война.
     Ответом ей  была тишина,  в которой особенно  громко было  слышно,  как
потрескивают, остывая, двигатели мотоциклов.
     Тишину  нарушило  покашливание Загрязнения.  Откашлявшись,  он медленно
сказал:
     --  Знаете,  я тоже  никак не ожидал,  что это будет где-нибудь в таком
месте. Я  думал, это  будет в  большом  городе, скажем. Или  большой стране.
Может, в Нью-Йорке. Или Москве. Или в самом Армагеддоне.
     Снова наступила тишина.
     Потом Война спросила:
     -- А где вообще этот Армагеддон?
     -- Ты тоже не знаешь? --  хмыкнул Голод. -- Всегда собирался посмотреть
по карте...
     -- Армагеддон есть в Пенсильвании, -- голос Загрязнения набрал силу. --
Или в Массачусетсе.  Где-то там, в общем.  Где много народу ходит с длинными
бородами и в очень черных шляпах.
     -- Да нет, -- сказал Голод. -- По-моему, это где-то в Израиле.
     ГОРА КАРМЕЛЬ.
     -- Я думал, гора Кармель -- это откуда авокадо.
     И КОНЕЦ СВЕТА.
     -- Неужто? Ничего себе авокадо.
     -- Кажется, я  там был однажды, -- мотоцикл Загрязнения жалобно звякнул
и сделал масляную лужицу. -- Старый  город Мегиддо. Я  там был как раз перед
тем, как он рухнул. Красивые места. Интересная царская галерея.
     Война посмотрела на заросли вокруг.
     -- Что-то мы не туда заехали, ребята, -- пробормотала она.
     ТОЧКА НА КАРТЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ.
     -- Что ты сказал, повелитель?
     ЕСЛИ АРМАГЕДДОН ГДЕ-НИБУДЬ ЕСТЬ, ОН ВЕЗДЕ.
     -- Это точно, -- поддакнул Голод, -- речь уже не о клочке голой земли с
редкими кустиками и голодными козами.
     Снова наступила тишина.
     ПОШЛИ.
     Война кашлянула. -- Я просто думала, что... что он пойдет с нами...
     Всадник, имя которому было Смерть, поправил раструб перчатки.
     ЭТО, твердо сказал он, РАБОТА ДЛЯ ПРОФЕССИОНАЛОВ.

x x x

     Вспоминая о том, что  произошло у ворот, сержант  Томас А. Дейзенбургер
излагал события примерно так:
     К воротам подъехал большой штабной автомобиль. Он был длинный,  лощеный
и  очень  официальный  с  виду,  хотя  впоследствии  сержант  никак  не  мог
вспомнить, почему ему пришло в голову или послышалось, что  звук двигателя у
этой машины был похож на звук мотоциклетного мотора.
     Из  машины  вышли четыре  генерала.  И  снова  сержант никак  мог  дать
разумных объяснений, почему он так  решил. Бумаги у них были в  порядке. Что
за бумаги, он тоже не мог утверждать с полной уверенностью, но в порядке. Он
взял под козырек.
     И один из них сказал:
     -- Проверка без предупреждения, солдат.
     На что сержант Томас А. Дейзенбургер ответил:
     -- Сэр, на данный момент не имело места получение информации касательно
проверки без предупреждения, сэр.
     --  Разумеется, нет,  -- ответил  один  из  генералов.  -- Она  же  без
предупреждения.
     Сержант снова взял под козырек.
     --  Сэр,  разрешите произвести  запрос  на  подтверждение  этих  данных
командованию базы, сэр, -- в замешательстве сказал он.
     Самый  высокий и  худой из генералов сделал  несколько шагов в сторону,
повернулся спиной к остальным и сложил руки на груди.
     Другой  генерал  дружески  обнял сержанта  за  плечи  и  заговорщически
наклонился к нему.
     -- Вот что... -- он, прищурясь, всмотрелся в ярлычок с именем сержанта,
-- Дейзенбургер, да? Давай я тебя успокою. Это внезапная  проверка, понятно?
Внезапная.  Это значит  --  не  вздумай хвататься за трубку,  как  только мы
пройдем внутрь, ясно? И  не  вздумай покинуть пост.  Если ты, солдат, хочешь
получить новое звание, ты меня поймешь, верно?  -- добавил он. И  подмигнул.
-- Иначе тебя понизят  до того, что тебе придется добавлять "сэр", обращаясь
к бесенятам.
     Сержант Томас А. Дейзенбургер смотрел на него пустым взглядом.
     -- Рядовым! -- прошипел сквозь зубы  еще один генерал. Судя по ярлычку,
ее звали Вайна. Сержант  Дейзенбургер  еще ни разу не видел таких  генералов
женского пола, как она, но тенденция показалась ему благоприятной.
     -- Что?
     -- Рядовым. Не бесенятам.
     -- А! Ну да, их я и имел в виду. Точно. Рядовым. Ясно, солдат?
     Сержант  рассмотрел все возможные варианты действий, которые он  мог бы
предпринять.
     -- Сэр, внезапная проверка, сэр? -- спросил он.
     --  Условно предварительно  отнесенная  на  данный  момент  к сведениям
совершенно секретным, -- заявил Голод, который много  лет заключал контракты
с  федеральным правительством и чувствовал, как к нему возвращается знакомая
терминология.
     -- Сэр, ответ положительный, сэр, -- сказал сержант.
     --  Молодец,  -- сказал Голод,  наблюдая, как  поднимается шлагбаум. --
Далеко пойдешь. -- Он взглянул на часы. -- И очень скоро.

x x x

     Иногда люди  очень  похожи  на пчел. Пчелы яростно защищают  свой улей,
пока ты  снаружи. Когда же  ты внутри улья, рабочие пчелы, видимо,  считают,
что  с этим разобралось руководство и  не обращают на тебя внимания;  многие
насекомые, не имеющие ничего против того, чтобы угоститься на дармовщинку, в
процессе эволюции наловчились и  мед  пить, и битым не быть именно благодаря
этому факту. Люди ведут себя точно также.
     Никто не  остановил этих четверых,  когда они решительно направились  к
одному из приземистых длинных  строений под сенью леса радиобашен. Никто  не
обратил на них никакого внимания. Может быть, никто их не видел. Может быть,
все видели только то, что было доступно их сознанию, потому что человеческий
мозг не приспособлен видеть Войну, Голод, Загрязнение и Смерть, когда они не
желают этого, и так преуспел в этом не-видении, что зачастую не замечает их,
даже если они обступают его со всех сторон.
     У систем  сигнализации, однако, мозгов не было, поэтому они  посчитали,
что видят  четырех человек там, где людям делать нечего, и сработали во весь
дух.

x x x

     Ньют  не курил, потому что  не позволял никотину осквернить храм своего
тела, или, точнее, в методистскую часовенку своего тела, собранную из листов
гофрожелеза.  Если  бы он  был курильщиком, он бы точно подавился сигаретой,
которую как раз закурил бы, чтобы немного успокоиться.
     Анафема решительно встала и расправила складки на юбке.
     --  Успокойся,  --  сказал  она.  -- Это не  из-за нас. Видимо,  что-то
творится внутри.
     Она улыбнулась при  виде его бледной  физиономии. -- Пошли,  -- сказала
она, -- это все же не "Перестрелка в Корале О.К.".
     -- Нет, конечно. Для начала, оружие у них получше, чем  в вестернах, --
сказал Ньют.
     Она помогла ему  встать.  --  Не бери  в голову,  -- сказала она.  -- Я
уверена, ты что-нибудь придумаешь.

x x x

     И конечно, никак нельзя было ожидать, что все четверо внесут одинаковый
вклад  в  общее дело, думала  Война.  Она  сама удивлялась  своей  природной
способности обращаться с современными видами оружия, которые были  настолько
эффективнее полосок заостренного металла. У Загрязнения, разумеется, ничего,
кроме смеха, не вызывали даже самые надежные, полностью защищенные от ошибок
устройства. Голод хотя бы знал,  что  такое компьютеры.  А вот... а  вот  он
вообще ничего не делал, просто ошивался рядом, хотя, конечно, получалось это
у него  довольно стильно. Ей пришло в голову, что однажды может придти конец
Войне,  Голоду, может  быть,  даже  Загрязнению, и  возможно, именно поэтому
четвертый и величайший из всадников никогда не был, что называется, свойским
парнем.  Это  как играть в одной команде  с налоговым  инспектором. Отлично,
когда  он  играет за нас,  но это  не тот  тип,  с  кем  после игры  хочется
завалиться в бар и славно потрепаться за кружечкой. Все равно приходится все
время быть начеку.
     Сквозь  него пробежало  несколько солдат,  когда  он  посмотрел  поверх
костлявого плеча Загрязнения.
     ЧТО ЭТО  ЗА СВЕТЯЩИЕСЯ ШТУКИ? Таким тоном  говорят, когда  точно знают,
что  не   смогут   понять  ответ,  но  хотят   показать,  что  им  интересно
происходящее.
     --  Семисегментные индикаторы на светодиодах. -- Белая рука Загрязнения
любовно легла на ближайший  блок реле, который сразу  оплавился. В следующую
секунду  саморазмножающиеся   вирусы   лентами  потянулись   в   электронное
пространство.
     -- Как мне надоела эта поганая тревога, -- пробормотал Голод.
     Он рассеянно щелкнул пальцами. Десяток клаксонов подавилось и умерло.
     -- Ну не знаю, мне нравилось.
     Услышав  слова  Загрязнения, Война покачала  головой  и  протянула руку
внутрь еще одного блока. Да, ей немного не так это  представлялось, признала
она, но,  когда она  проводила рукой по проводам  и  иногда  сквозь провода,
ощущение было знакомым  --  словно  отзвук меча  в  руке. Ее  охватила дрожь
предвкушения при мысли о том, что этот меч навис над всем миром, включая еще
и изрядный кусок неба. Он любил ее.
     Пылающий меч.
     До человечества с большим трудом, и то не до конца, дошел тот факт, что
мечи,  если  они  валяются без  присмотра  -- опасная вещь.  Людям,  однако,
удалось сделать все возможное (по людским и, разумеется, весьма ограниченным
представлениям)  для  повышения  вероятности того,  что мечом такого размера
можно будет  завладеть по чистой случайности. Очень утешительная мысль. Было
приятно  думать,  что люди различают  возможность  разнести свою планету  на
куски случайно от возможности взорвать ее намеренно.
     Пальцы   Загрязнения  погрузились   в   очередную   стойку   с  дорогой
электроникой.

x x x

     Вид у часового  на посту возле дыры в  ограждении  был озадаченным.  Он
понимал,  что на базе творится что-то непонятное,  но его радио не принимало
ничего, кроме шума помех. Его  взгляд снова и снова возвращался к документу,
который он держал в руках.
     Этому молодому  солдату  еще  только  предстояло понять  (хотя за время
службы ему  приходилось видеть много удостоверений --  армейских,  ЦРУ, ФБР,
даже  КГБ),  что   чем  меньше  и  незначительнее  организация,   тем  более
внушительное впечатление производят ее удостоверения.
     А  это  удостоверение  было  чертовски внушительным. Часовой  безмолвно
двигал губами,  снова  перечитывая  его,  с  самого начала  ("Лорд-протектор
Содружества   Британии,   властью,  данной  ему..."),  вплоть  до  пункта  о
реквизиции  всех наличных  средств растопки, хвороста  кострового, веревок и
огненосных масел, и дальше -- до самой  подписи Первого АВ  Лорда-адъютанта,
Восхвалим-Же-Все-Творения-Господа-И-Избежим-Прелюбодеяния     Смита.    Ньют
прикрыл большим пальцем  абзац,  предписывающий  начислять девять пенсов  за
каждую ведьму, и постарался походить на Джеймса Бонда.
     Наконец  пытливый интеллект часового  наткнулся на слово,  которое, как
ему показалось, было знакомым.
     -- А  это что, -- с подозрением в голосе спросил он, -- насчет  педо...
педа...?
     -- Ах, это, -- сказал Ньют. -- Сжигать.
     -- Чего?
     -- Педантично. Сжигать.
     Лицо  часового  расплылось  в  ухмылке.  А  говорили,  в Англии  мягкие
законы... -- Так им и надо! -- сказал он.
     Что-то ткнулось ему в поясницу.
     -- Бросай  оружие, -- сказала Анафема за его спиной, -- или я пожалею о
том, что мне придется сделать.
     И  это правда,  подумала она, когда часовой в ужасе замер.  Если он  не
бросит автомат, он увидит, что у меня в руках  палка, и я пожалею о том, что
мне придется расстаться с жизнью.

x x x

     У сержанта  Томаса А. Дейзенбургера,  что стоял  у главных ворот,  тоже
были проблемы. Человечек в  грязном плаще тыкал ему в  лицо пальцем и что-то
бормотал, а женщина, чем-то похожая  на  его матушку,  говорила с ним  очень
настойчивым тоном, постоянно вставляя реплики совсем другим голосом.
     -- Послушайте,  нам абсолютно необходимо получить разрешение поговорить
с кем угодно из начальства,  -- говорил Азирафель. -- Очень вас прошу,  и он
говорит чистую правду, я бы поняла, если б врал, благодарю вас, мне кажется,
мы  сможем чего-нибудь  добиться, если вы любезно  разрешите мне продолжить,
ладно, благодарю вас, я просто  пыталась поддержать... Да! Э-э... Вы просили
его да, отлично... итак...
     -- Палец видишь? -- кричал Шедуэлл, который, хотя и был все еще в своем
уме, но  забился  глубоко под лестницу  в самом дальнем его углу.  -- Видишь
палец? Этот, значит, палец, парень, может запросто послать тебя к праотцам!
     Сержант  Дейзенбургер рассматривал багрово-черный  ноготь,  пляшущий  в
нескольких сантиметрах от своего носа. В качестве наступательного оружия он,
безусловно,  мог  расцениваться  очень  высоко,  особенно если  хотя  бы раз
появится на кухне в момент приготовления пищи.
     Телефон  издавал  исключительно  шум  помех. Пост  покидать  запретили.
Начала  сказываться рана, полученная во Вьетнаме [Он поскользнулся и  упал в
душе в отеле,  когда ездил туда в отпуск в 1983 г. С тех  пор  вид  простого
куска  желтого   мыла   мог   вызвать   у  него   приступ  почти   фатальных
воспоминаний.].  Он стал прикидывать, сколько у него  будет проблем, если он
откроет прицельную стрельбу по штатским лицам, не являющимся гражданами США.

x x x

     Четыре велосипеда остановились на некотором отдалении от базы. Судя  по
следам шин в пыли и лужице масла, здесь уже кто-то недавно останавливался.
     -- Чего мы остановились? -- спросила Язва.
     -- Я думаю, -- ответил Адам.
     Это было непросто. Та  часть его сознания, которая была  ему  известна,
как он сам,  с  трудом  держалась  на плаву  над  бездной бушующей тьмы. Он,
однако, понимал, что трое его спутников -- на сто процентов люди. Они уже не
раз попадали из-за него в  беду,  но порванные штаны  или лишение  карманных
денег  и все  такое вряд ли могли сравниться с тем,  что их ожидало.  За это
почти наверняка  накажут  сильнее, чем  просто  запретят выходить из  дома и
заставят прибираться в комнате.
     С другой стороны, больше никого не было.
     -- Ладно, -- сказал он. --  Видимо, нам кое-что  будет нужно. Нам нужен
меч, а еще корона и весы.
     Они молча смотрели на него.
     -- Прямо тут? -- наконец сказал Брайан. -- Где мы это здесь найдем?
     --  Не знаю,  -- ответил  Адам.  -- Если  подумать про  всякие игры,  в
которые мы играли, помните...

x x x

     Чтобы  у  сержанта Дейзенбургера  осталось полное  ощущение,  что  день
удался, к  воротам подъехал автомобиль и завис  в нескольких сантиметрах над
землей. Завис, потому что у  него не было шин. Краски на нем  тоже  не было.
Зато за  ним тянулся  хвост  голубоватого  дыма,  и,  когда он  остановился,
послышалось потрескивание металла, остывающего после того, как его разогрели
до очень высокой температуры.
     Казалось, у него  дымчатые  стекла,  хотя  при  ближайшем  рассмотрении
становилось ясно, что это обманчивое впечатление создавалось потому, что  за
самыми обычными стеклами вся машина была полна дыма.
     Открылась дверь  и  наружу вырвался клуб  удушливого  дыма, а за ним --
Кроули.
     Он  помахал  рукой  перед  лицом,  разгоняя  дым,  мигнул  и без  труда
превратил свой жест в дружеское приветствие.
     -- Привет, -- сказал он. -- Как дела? Конец света наступил?
     -- Он не пропускает нас, Кроули, -- сказала мадам Трейси.
     -- Азирафель, это ты? Симпатичное  платье, -- рассеянно заметил Кроули.
Ему было  нехорошо:  последние пятьдесят километров пришлось воображать, что
тонна горящего металла,  резины и кожи --  автомобиль в  рабочем  состоянии,
чему  "бентли"  яростно  сопротивлялся. Самое  сложное  было  заставить  его
двигаться после того, как  сгорели всепогодные шины  с радиальным  кордом. А
теперь  он вдруг  рухнул  на покореженные обода колес, когда Кроули перестал
думать, что у него вообще есть шины.
     Кроули похлопал его по капоту, раскаленному настолько, что на нем можно
было жарить яичницу.
     -- От новых машин такого нипочем не добьешься, -- любовно сказал он.
     Собравшиеся у ворот смотрели на него во все глаза.
     Послышалось  легкое  электронное "клик!", и шлагбаум стал  подниматься.
Корпус электромотора издал механический стон, но быстро сдался, столкнувшись
с неодолимой силой, поднимающей шлагбаум.
     -- Эй! -- заорал  сержант Дейзенбургер. -- Ну и кто из вас, уродов, это
сделал?
     Вжик. Вжик. Вжик. Вжик. И еще собачка, лапы которой на бегу сливались в
неясное пятно.
     Теперь  все смотрели  вслед четырем велосипедистам,  которые,  изо всей
силы давя на педали, нырнули под шлагбаум и скрылись в лабиринте авиабазы.
     Сержант взял себя в руки.
     --  Слушайте-ка, --  сказал  он, и  голос  его был на этот раз  намного
слабее, -- у кого-нибудь из этих детишек была на багажнике корзина, а в  ней
пришелец с мордой, смахивающей на мирно настроенную какашку?
     -- Не думаю, -- ответил Кроули.
     -- Тогда, -- сказал сержант  Дейзенбургер, --  у них будут проблемы. --
Он поднял автомат.  Хватит  с ними  цацкаться; у него