то, я должен вроде как...?
     -- Да. -- Хастур просто наслаждался своей ролью.
     -- Почему я? -- в отчаянии спросил Кроули.  -- Хастур,  ты  же  знаешь,
это, так сказать, не мое амплуа...
     -- Твое, твое, --  ответил Хастур. -- Твой  звездный час. Главная роль.
Бери. Времена меняются.
     -- Угу, -- осклабился Лигур. -- Недолго им осталось. Временам.
     -- Но почему я?
     -- Видимо, кто-то сильно тебя любит, -- злорадно  сказал Хастур. -- Вот
Лигур, думаю, руку бы отдал за такой шанс.
     -- Точно,  --  заметил  Лигур.  Чью-нибудь, добавил он про себя. Вокруг
хватает рук. Какой смысл расставаться со своей?
     Хастур вытащил из глубин своего плаща потрепанный блокнот.
     --  Распишись.  Здесь, --  сказал  он, сделав  чудовищную  паузу  между
словами.
     Кроули,  рассеянно  вытащил  ручку  из  внутреннего  кармана. Она  была
тонкая, матово-черная,  и выглядела  так,  словно  запросто могла  превысить
любой установленный предел скорости.
     -- Ничего так ручечка, -- сказал Лигур.
     -- Ей можно писать под водой, -- заметил Кроули.
     -- Чего только не придумают, -- вздохнул Лигур.
     --  Если  не  поторопятся,  то ничего, --  сказал Хастур. -- Нет. Не А.
Кроули. Настоящее имя.
     Кроули трагически вздохнул и вывел на бумаге сложный извивающийся знак,
который на мгновение тускло  засветился красным во мраке  кладбища и тут  же
погас.
     -- Так что мне с этим делать? -- спросил он.
     -- Получишь инструкции,  -- огрызнулся Хастур. -- Чего ты беспокоишься?
Столько веков работы, и вот, наконец, то, чего мы ждали.
     -- Да. Точно, -- сказал Кроули. -- В его внешности не  осталось и следа
той  ловкости, с  которой он выскочил из  "бентли"  пару минут  назад.  Зато
появилась некоторая затравленность.
     -- Нас ждет момент вечного триумфа!
     -- Момент. Вечного. Именно, -- сказал Кроули.
     -- И посредством тебя свершится это славное деяние!
     --  Посредством. Вот-вот, -- пробормотал Кроули. Он поднял корзинку так
осторожно,  словно  она  могла  взорваться.  В  определенном  смысле,  через
некоторое время как раз это она и сделает.
     -- Ну, ладно, -- сказал он. -- Тогда, значит, я поехал. Ага? И покончим
с  этим.  Не то чтобы я хотел  покончить  с этим,  --  поспешно  добавил он,
представив себе, что может  случиться, если  Хастур в своем отчете не даст о
нем положительного отзыва. -- Ну, вы же меня знаете. Легко увлекаюсь.
     Старшие по званию демоны молчали.
     -- Ну,  так и разбежались, -- бормотал  Кроули. -- Увидимся,  ребята...
вот... отлично. Чао.
     Когда "бентли" юзом ушел в темноту, Лигур спросил:
     -- Чего это он?
     -- Это по-итальянски, -- ответил Хастур. -- Вроде бы это значит "еда".
     -- А на кой он это сказал? -- Лигур уставился вслед удаляющейся машине.
-- Ты ему доверяешь? -- спросил он.
     -- Нет, -- сказал Хастур.
     -- Правильно, -- сказал Лигур. Хорош был бы  этот мир, подумал он, если
бы демоны начали доверять друг другу.

x x x

     Кроули,  прокалывая своим "бентли"  ночь  где-то к западу  от Эмершема,
схватил  наудачу кассету и  вытряхнул ее  из хрупкой пластиковой  коробочки,
стараясь не рухнув при этом в кювет.
     В свете фар он  разглядел надпись на кассете: "Времена года"  Вивальди.
Именно то, что нужно -- легкая, спокойная музыка.
     Он вставил кассету в "блаупункт" последней модели и нажал на кнопку.
     --  Ой-ей-ей-ей-ей-ей.  Ну  почему  именно  теперь? Почему  именно я? -
пробормотал он, а из динамиков рванулись на волю знакомые пассажи "Квин".
     И вдруг Фредди Меркьюри обратился прямо к нему:
     ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, КРОУЛИ.
     Кроули мысленно  благословил магнитофон. Идею  использовать электронику
как  средство коммуникации высказал  он сам. В Преисподней, как ни  странно,
одобрили его  предложение,  но,  чего и  следовало ожидать,  получилось  как
всегда. Он-то  надеялся, что  сможет  убедить  их подключиться к "Селлнет" и
закупить сотовые  телефоны,  но вместо этого они просто влезали  в  середину
любой песни, которую он слушал в данный момент, и заменяли слова.
     Кроули откашлялся.
     -- Спасибо большое, Повелитель, -- сказал он.
     МЫ ВЕРИМ В ТЕБЯ, КРОУЛИ.
     -- Спасибо, Повелитель.
     ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, КРОУЛИ.
     -- Я знаю, знаю.
     ВСЕ ЭТО НЕ ПРОСТО ТАК, КРОУЛИ
     -- Я не подведу тебя, Повелитель.
     ВЕДЬ МЫ ДЕЛАЕМ БОЛЬШОЕ ДЕЛО, КРОУЛИ, И ЕСЛИ ОНО  СОРВЕТСЯ, ВСЕ ВИНОВНЫЕ
БУДУТ СТРАШНО НАКАЗАНЫ. ДАЖЕ ТЫ, КРОУЛИ. ОСОБЕННО ТЫ!
     -- Ясно, Повелитель.
     ДЕЙСТВУЙ ПО ИНСТРУКЦИЯМ, КРОУЛИ.
     И  вдруг  он все  понял. Вот  этого он  терпеть  не мог.  Можно же было
словами сказать, а  не грузить  голые  данные прямо в голову. Он должен  был
ехать в больницу.
     -- Нет проблем, через пять минут я там, Повелитель.
     ОТЛИЧНО.
     И без всякого  перехода Фредди  снова затянул,  как  "скоро муж" пляшет
фанданго.
     Кроули ударил кулаком по рулю. Все так хорошо шло в последние века, все
налажено, все под контролем. Вот так  и  бывает -- стоит впасть в эйфорию от
собственных  успехов,  как  тебя из-за  угла бьют  Армагеддоном  по  голове.
Великий Бой, Последняя Битва. Рай в синем  углу,  Ад в красном,  три раунда,
Падение считается поражением, проигрыш  по очкам  не допускается. И все тут.
Конец света. То есть  --  конец мира. Нет больше  мира. Один бескрайний Рай.
Или, смотря кто победил, Ад. Кроули не знал, что хуже.
     Нет,  Ад, разумеется, был хуже по определению. Но Кроули помнил, на что
был  похож Рай. Его  многое роднило с Адом. Для начала, ни  там,  ни  тут не
достать  хорошей  выпивки.  А скука,  царившая в  Раю, была ничем  не  лучше
адского возбуждения.
     Но деваться некуда. Невозможно  быть демоном и в  то  же время обладать
свободой воли.
     -- Не отпущу его (ОТПУСТИ!) -- завывал Меркьюри.
     Ну, по крайней мере,  все  это  случится не  в этом году.  Будет  время
разобраться с делами. Для начала, с государственными облигациями...
     Интересно,  думал он, а что бы  случилось, если  бы он просто остановил
сейчас  машину, прямо на пустой, темной, сырой дороге, взял бы эту корзинку,
раскрутил бы хорошенько и бросил бы, и...
     Наверняка что-то ужасное.
     Когда-то  он  был  ангелом. И у него  и мысли  не  было о  каком-то там
Падении. Он просто связался с дурной компанией.
     "Бентли" летел  сквозь тьму. Счетчик бензина показывал "ноль", уже  как
минимум  лет  пятьдесят. Не так уж плохо быть  демоном. К  примеру, не  надо
покупать бензин.  Кроули покупал его  единственный раз,  в  1967 году,  ради
бесплатных переводилок  на  ветровое стекло: дыры от пуль, как у Бонда. В то
время ему страшно нравился Джеймс Бонд.
     Что-то  зашевелилось в  корзинке на заднем сиденье,  и послышался плач:
сиреноподобное рыдание новорожденного. Пронзительное. Бессловесное. Древнее.

x x x

     Неплохая больница, подумал мистер  Янг. Тихое, спокойное место --  было
бы, если бы не монашки.
     Монашки  ему, в общем, нравились. Не то чтобы они его возбуждали, или о
чем вы там  подумали. Не в этом смысле. Он считал, что  если  уж не ходить в
церковь, так в церковь св.  Цесилия  и Всех Ангелов, добротную  англиканскую
церковь, и  ему  в  голову  бы не пришло не ходить в храм  какой-нибудь иной
разновидности христианства. Во всех других было что-то не  то:  дурной запах
мастики для  паркета (у баптистов) или довольно подозрительный аромат ладана
(у  католиков). И когда дух мистера Янга  предавался праздным размышлениям в
мягком кресле после сытного обеда, он начинал подозревать,  что  и у Господа
это тоже вызывает некоторое недовольство.
     Однако ему  нравилось видеть монашек  на улице, примерно также, как ему
нравилось наблюдать за очередной  благотворительной акцией Армии Спасения. В
такие моменты всегда возникает ощущение, что  все идет  как надо, что в мире
еще  остались  люди,  благодаря  которым  Земля,  собственно,  пока  еще  не
перестала вращаться.
     Однако  с Болтливым Орденом св. Бериллы [Святая внятномученица  Берилла
Краковская, предположительно принявшая мученическую смерть в середине пятого
века. Согласно легенде,  эту  юную деву вопреки  ее  воле  выдали  замуж  за
язычника,  принца  Казимира.  Перед  первой  брачной  ночью  она  взмолилась
Господу,  чтобы тот вмешался, и смутно рассчитывала  на чудесное появление у
нее бороды. Более  того,  она уже  приготовила изящную  бритву  с ручкой  из
слоновой кости,  в женском исполнении, именно на этот случай;  вместо  этого
Господь даровал Берилле чудесную способность  непрерывно  болтать по  любому
пришедшему  ей на  ум  поводу, равно важному или нет, без  перерывов  на то,
чтобы вздохнуть  или вкусить  пищи телесной. По  одной версии  этой легенды,
принц  Казимир  задушил  Бериллу через три  недели  после  свадьбы,  еще  до
формальной  консуммации  их  брака.  Она девственницей приняла  мученическую
смерть, не переставая  болтать до последнего  вздоха. По  другой версии этой
легенды, Казимир купил  себе пару затычек для  ушей, и  она  умерла в  своей
постели, рядом  с ним, в  возрасте  шестидесяти двух лет. Монашки ордена св.
Бериллы дают  обет  всегда следовать примеру  св.  Бериллы,  за  исключением
вечеров по четвергам, когда им дозволено на полчаса заткнуться и, буде на то
их желание, сыграть партию в пинг-понг.] он столкнулся впервые.
     Дейдра  познакомилась  с  берильянками,   когда   ездила  в   очередную
командировку  из числа  тех,  где  ей  приходилось встречаться с  множеством
весьма  неприятных  латиноамериканцев,   сражавшихся  с  другими  не   менее
неприятными латиноамериканцами,  а  священники науськивали одних на  других,
вместо того,  чтобы  заняться  тем,  чем  следует заниматься священникам  --
составлять график дежурств по церкви, к примеру.
     Вообще говоря, у монашек  должно быть тихо. У них  такая форма, которая
как нельзя лучше подходит для тишины -- как у тех штук, что  стоят в студиях
звукозаписи (мистер Янг не знал точно, как они называются, но смутно помнил,
что их  всегда  применяют  при  испытаниях  новых  аудиоцентров).  Во всяком
случае, постоянно болтать они не должны.
     Он набил трубку табаком (Теперь это называют табаком! Он бы это табаком
не  назвал... Да, и  табак уже  не тот,  что был раньше.)  и попытался чисто
теоретически представить себе, что  произойдет, если он остановит  монашку и
спросит ее, где здесь мужской туалет.  Вполне возможно, папа римский пришлет
буллу с резким осуждением, что-то вроде этого. Он неловко помялся на месте и
взглянул на часы.
     Одно хорошо: монашки весьма решительно возражали против его присутствия
при  родах. А вот Дейрдра настаивала на  этом. Она снова вычитала эту  идею.
Она уже  рожала один раз,  а теперь вдруг ни  с того ни с сего заявила,  что
совместные  роды  --  самое  радостное  переживание,  которое  только  могут
разделить родители. Вот что получается, когда позволишь жене выписывать себе
газеты. Мистер Янг не доверял газетам, в которых были рубрики под  названием
"Новый стиль" или "Право выбора".
     Не  то  чтобы он возражал против  радостных событий,  которые  можно  с
кем-нибудь разделить.  Делиться радостью -- почему бы нет? В  мире, наверно,
не хватает  таких событий.  Но на сей  раз он весьма доходчиво объяснил, что
конкретно в этом случае Дейрдра может радоваться и делиться в одиночку.
     И монашки его поддержали. Они считали, что нет смысла привлекать отца к
процессу  рождения  ребенка.  Если  подумать,  рассуждал  мистер  Янг,  они,
наверное,  считают, что  отец вообще  не должен иметь  отношения к появлению
детей.
     Он  примял так называемый табак в трубке большим пальцем, и взглянул на
аккуратную вывеску  на стене, которая  сообщала,  что  для его же блага  ему
следует воздержаться от курения. Для моего же блага, решил мистер Янг, лучше
выйти и постоять на крыльце. Если, для моего же блага, там найдется укромное
место в кустиках, тем лучше.
     Пройдя несколько пустых коридоров, он нашел выход под дождь, во дворик,
заставленный баками с праведным мусором.
     Он поежился и сложил руки лодочкой, чтобы раскурить трубку.
     Бывает  так  с  женами  после  определенного  возраста.  Двадцать  пять
безупречных  лет,  и вдруг  они  срываются  с катушек, начинают  прыгать под
музыку в розовых обрезанных чулках и упрекать тебя в том, что им  никогда не
приходилось зарабатывать на жизнь. То ли гормоны, то ли еще что.
     Большой черный  автомобиль  резко затормозил, его  занесло, но он успел
остановиться перед  баками.  Молодой  человек  в черных очках выпрыгнул  под
дождь, держа в руках что-то вроде детской корзинки, и проскользнул к двери.
     Мистер Янг вынул трубку изо рта.
     -- Вы забыли погасить фары, -- напомнил он.
     На  лице  молодого  человека  появилось  недоуменное   выражение,  ясно
показывающее, что фары в данный момент его заботят меньше всего. Он небрежно
махнул рукой в сторону "бентли". Фары потухли.
     -- Удобно, -- заметил мистер Янг. -- Автоматика?
     Он был несколько удивлен  тем, что водитель "бентли" был абсолютно сух,
несмотря на дождь. И что корзинка не была пустой.
     -- Уже началось? -- спросил молодой человек.
     Мистер  Янг  ощутил  некоторую  гордость,   когда   в  нем  безошибочно
определили отца.
     -- Да, -- ответил он. -- Мне не позволили остаться, -- в голосе его был
оттенок благодарности.
     -- Уже? Как считаете, сколько у нас времени?
     У нас, отметил  мистер Янг. Несомненно, это врач, у которого есть  свое
мнение о совместных родах.
     -- Думаю, мы... э-э... уже продвинулись... -- сказал он.
     -- В какой она комнате? -- нетерпеливо спросил молодой человек.
     -- Мы в третьей, -- ответил мистер  Янг. Он похлопал себя по карманам и
нашел помятую пачку сигар, которую согласно традиции захватил с собой.
     -- Не хотите разделить  со  мной радостное событие, выкурив  сигару? --
спросил он.
     Но молодой человек уже исчез.
     Мистер Янг аккуратно спрятал сигары  в карман и задумчиво уставился  на
трубку. Всегда они торопятся, эти врачи. Работают весь божий день.

x x x

     Есть  один фокус, для которого требуются  три  наперстка  и  шарик,  за
которым невозможно уследить. Сейчас произойдет что-то вроде этого, но ставки
будут намного выше пригоршни мелочи.
     Мы  будем  излагать  события  в замедленной  записи,  чтобы  вы  успели
проследить за руками.
     Миссис  Дейрдра Янг в родильной палате  номер  три  рожает златовласого
мальчика, которого мы обозначим "Дитя А".
     Жена американского атташе по культурным связям, миссис Харриет Даулинг,
рожает златовласого мальчика, которого мы обозначим "Дитя Б".
     Сестра  Мери  Говорлива с  рождения была  благочестивой сатанисткой.  В
школе Шаббаш она получала только черные звезды за почерк и легкомысленность.
Когда  ей  приказали  стать  монахиней  Болтливого   ордена,   она  послушно
подчинилась,  поскольку  от  природы  имела соответствующий талант.  В любом
случае  она  знала,  что  окажется  среди  друзей.   Она   стала  бы  вполне
сообразительной девушкой, если бы ей представилась такая возможность. Однако
она достаточно  рано  поняла,  что легкомысленное отношение --  как она  это
формулировала -- сильно облегчает жизнь. В данный момент  ей  передают с рук
на руки  златовласое дитя  мужского  пола,  которое мы обозначим "Враг  Рода
Человеческого,  Низвергатель   Царей,  Ангел  Преисподней,  Великий   Зверь,
именуемый Дракон, Князь Мира, Отец Лжи, Отродье Сатаны и Повелитель Тьмы".
     Следите за руками. Кручу, верчу...
     -- Это он?  -- спросила сестра Мери, вглядываясь в личико ребенка. -- А
я думала, глазки  у него будут интереснее.  Красные, или  зелененькие. Или у
него будут копытца, маленькие, утю-тюшенькие копытца. Или хвостик, хвостичек
вертлявенький... -- Не переставая болтать, она  перевернула младенца.  Рогов
тоже не было. С виду дьяволово дитя было чудовищно нормальным.
     -- Да, это он, -- сказал Кроули.
     --  Подумать только, у  меня в  руках Антихрист,  -- продолжала  сестра
Мери. -- И я его мою, и считаю ему утютюсенькие пальчики...
     Теперь она  обращалась  к младенцу  напрямую, полностью  погрузившись в
собственный недостижимый мир. Кроули помахал рукой перед ее глазами.
     -- Эй, сестра Мери! Кто-нибудь дома?
     -- Ах, извините, сэр. Он просто такой сладкусик. Ну  разве  он не похож
на  папочку?  Похож, конечно. Разве  мы не  похожи  на папочку, на  папеньку
своего вкусненького...
     -- Нет,  --  твердо  сказал  Кроули.  --  И на  вашем  месте  я  бы уже
отправился в палату.
     --  Как  вы  думаете,   сэр,  он  вспомнит  меня,  когда  вырастет?  --
мечтательно спросила сестра Мери, выплывая в коридор.
     -- Молитесь, чтоб не вспомнил, -- сказал Кроули, и исчез.
     Сестра Мери шла  пустыми коридорами  по ночной больнице, крепко держа в
руках  Врага  Рода  Человеческого, Низвергателя  Царей,  Ангела Преисподней,
Великого Зверя, именуемого Дракон,  Князя Мира, Отца  Лжи,  Отродье Сатаны и
Повелителя Тьмы. Найдя свободную коляску, она уложила его туда.
     Он агукнул. Она пощекотала его.
     Из-за двери степенно высунулась женская голова. Она сказала:
     -- Сестра Мери, что  вы  здесь делаете?  Вы разве не  должны дежурить в
палате номер четыре?
     -- Но господин Кроули сказал...
     -- Пожалуйста, следуйте в  палату, степенно, как подобает монахине.  Вы
нигде не видели ее мужа? Его нет в приемной.
     -- Мне встретился только господин Кроули, и он мне сказал...
     -- Не сомневаюсь, -- решительно оборвала ее сестра Грейс Многослофф. --
Мне, пожалуй, лучше пойти и поискать страдальца. А вы идите и присмотрите за
ней,  хорошо?  Она  еще  слаба,  но  ребенок  в  порядке.  --  Сестра  Грейс
остановилась. -- Почему вы моргаете? Вам что-то попало в глаз?
     --  Вы же  знаете,  -- произнесла  сестра  Мери  коварным  шепотом.  --
Младенцы. Подмена...
     -- Конечно, конечно.  Все  в свое время. Но мы  же  не можем допустить,
чтобы  его  отец здесь  шлялся, верно? -- ответила сестра  Грейс. -- Мало ли
чего он может увидеть. Значит, ждите здесь и присмотрите за ребенком, вот  и
славно.
     И  она поплыла  вдоль безупречно чистых стен. Сестра Мери, толкая перед
собой коляску, вошла в палату.
     Миссис  Янг была  не  просто  слаба.  Она крепко  спала,  и на  лице ее
читалось выражение  непреклонной удовлетворенности по  поводу того, что хотя
бы  раз побегать  придется кому-то другому. Рядом с  ней  спало Дитя  А, уже
взвешенное и  снабженное  ярлычком  с  именем.  Сестра  Мери, всегда готовая
помочь (это была привычка, выработанная годами), сняла  ярлычок, скопировала
его и привязала копию на ножку препорученного ей младенца.
     Младенцы выглядели очень похоже: оба маленькие, в пятнах и с виду -- ну
вылитый Уинстон Черчилль (хотя и не совсем).
     А теперь, подумала сестра Мери, я бы не отказалась от чашки чаю.
     Большинство  монашек в этом монастыре были  правоверными  сатанистками,
как и все в их семьях как минимум до третьего колена. Их так воспитывали, и,
если разобраться, ничего особенно плохого в них не было. В людях, по большей
части, вообще нет ничего особенно  плохого.  Они просто  склонны  увлекаться
новыми  поветриями, например:  обряжаться  в сапоги  и  расстреливать других
людей, или обряжаться в белые простыни и вешать других людей, или обряжаться
в  узкие джинсы, хвататься  за  гитары  и созывать других людей  на концерт.
Только дайте им новый символ веры соответствующего фасона, и их умы и сердца
-- ваши. А  когда  из тебя с  детства воспитывают  сатаниста или сатанистку,
новизна  пропадает.  Сатанизмом  можно  заниматься  вечером по  субботам.  В
остальное время  ты живешь  как можешь,  точно так же,  как и все остальные.
Кроме того, сестра  Мери была медсестрой,  а  медсестры, во что  бы  они  ни
верили, в первую очередь медсестры:  они  носят  часы  на руке, повернув  их
циферблатом  внутрь, сохраняют спокойствие