нса Иерна  Ферлея.  Помимо  затруднительного
положения нашего воздушного гостя, сильно пострадала и его репутация.
   Ты слыхал новости о его жене?
   Плик кивнул и подвинул бокал к Сеси, рассчитывая на продолжение.
   - Незачем повторять очевидное, - сказал он. - В частности потому, что
я не согласен с вашим предположением.
   - Почему же?
   - Дело в  том,  что  я  не  просто  пьянчуга,  но  весьма  начитанный
пьянчуга, и к тому же отчасти поэт. Говорят, что только лишь  математика
может придать физическому миру подобие разума. Но лишь музыка  и  поэзия
способны  сделать  разумным  мир,  населенный  людьми,  поскольку  среди
животных мы наименее рациональны... Какой же еще символ можно адресовать
нашему безумию? - Плик покачал головой. - Нет, друг мой, на  которого  я
надеюсь, рассчитывая на новый бокал, нет,  вы  все  точно  вычислили  за
Капитана Джовейна, но гарантирую: замысел его не удастся.
   Он точен и логичен и выгоден своему  автору,  а  потому  не  отвечает
человеческой природе.
   - В самом деле? Но  замысел  этот  сформулировал  человек.  Какой  же
фатальный дефект виден в нем?
   - Дело в душе народной. Ведь у каждого народа есть душа - она если уж
не бессмертна, то... во всяком случае, ее очень  трудно  убить.  -  Плик
развел ладони. - Я не могу объяснить этого, разве что спеть.  -  Явилась
Сеси, он обнял ее за мягкое место и прильнул щекой к животу. - Налей-ка,
Лозочка. Учти - платит этот джентльмен.
   - Оплачу, - подтвердил Микли, - если ты исполнишь мне эту песню.
   - Сейчас не могу, - помотал головой Плик.  -  Я  пою,  когда  поется.
Когда ты пытаешься заставить себя петь,  получается  какой-то  идиотизм.
Думаю, чудная песня скоро появится на свет. Подождите-ка денек-другой.
   - Честная сделка. - Микли опустил монету на стол. - И мне  тоже  один
кальвадос, милашка.
   Зазвенело. Северянин мгновенно распрямился, подобравшись, как кот.
   - Нет, мне не надо. - Он снял с пояса миниатюрную рацию,  приложил  к
уху, послушал мгновение и, прислонив  диск  микрофона  к  губам,  кратко
отзетил на англише. Поднявшись, он проговорил:
   - Прошу прощения, я должен идти. Пей на все, Плик, с чистой душой  за
наше здоровье, хотя здоровья это не принесет ни мне, ни тебе.
   - Значит, именно этой вести ты ожидал  последние  несколько  дней,  -
заметил англеман.
   Микли  улыбнулся,  улыбка   оказалась   достаточно   привлекательной,
невзирая на скверные зубы.
   - Отнюдь не эпохальный вывод. Да,  наш  один  отряд  ходил  в  страну
алеманов, чтобы изучить возможности  для  торговли.  И  они  только  что
сообщили, что вскоре прибудут сюда. Мне надо  распорядиться,  а  у  тебя
остаются песня и... барменша. Он вышел, несколько минут спустя Ваироа  в
одиночестве последовал его примеру. Выйдя на  улицу,  он  чуть  побродил
взад-вперед, собирая необходимую информацию, направившую  его  в  нужную
сторону. При своей заметной внешности  он  был  достаточна  неловок  для
шпиона, а потому старался держаться за пределами нормальной слышимости и
не проявлял излишнего интереса к окружающему. А потом он увидел усталый,
пропыленный и пропотевший отряд, въехавший  в  город;  посреди  верховых
ехал  легкий  фургон  с  закрытым  грузом,  впереди  находилась   рослая
блондинка. Микли уже вел навстречу им отряд от своего корабля, люди  его
вежливо, но решительно устраняли с пути всех любопытных.
   Ваироа видел, как из фургона выпрягли коней, грузовая лебедка подняла
его на палубу. Издали было заметно  волнение  на  лице  Микли;  радостно
прыгая вокруг, он то и дело прикладывался к рукам женщины -  ясно  было,
что маленький седой человек радовался  не  ей,  но  грузу,  который  она
доставила.
   Той же ночью Ваироа тенью скользнул на борт  чужого  корабля.  Сходни
были подняты. Кроме вахтенных, возле повозки были выставлены часовые.
   Но никто из них  не  расслышал,  как  мягко  прикоснулся  к  поручням
обтянутый резиной крюк, который маурай, подплыв, выбросил  из  воды,  ни
того, как он поднимался по веревке и  перелезал  через  ограждение.  Шли
часы, и поскольку Ваироа оставался недвижным, его пятнистая  нагая  кожа
слилась с лунным светом и тенями. Он не  стал  подходить  к  фургону,  а
спрятался за крышкой люка - с делом можно было справиться и отсюда.
   Ваироа взял с  собой  только  один  прибор  -  ручной  ультразвуковой
генератор был невелик  и  прост  -  поскольку  Ваироа  был  единственным
человеком на корабле и во всем мире, кто умел  слышать  и  анализировать
беззвучное эхо, Соблюдая всяческую осторожность, он не стал возвращаться
к причалу, пока море не затрепетало под легким светом, озарившим восток.
А потом он поспешил в гостиницу, где его ждал Тераи.

2.

   Вновь  пришла  ночь,  принесла  с  собой  ветер  и  шум.  Луна,   уже
округлившаяся наполовину, поднялась, когда Плик оставил дом,  в  подвале
которого располагался "Золотой петушок".
   Слегка навеселе, он спешил, насколько позволяли  ему  редкие  фонари;
холод проникал под изношенное пальто. И все же луна, явно  летевшая  над
остановившимися облаками, вызвала  у  него  улыбку,  и  Плик  замурлыкал
мотив, стараясь заглушить посвист ветра,  стук  ветвей  и  шелест  мятых
бумажек,  перепархивающих  по  мостовой.  Неподалеку  кот  приступил   к
серенаде в честь своей киски, ночевавшей в тепле  за  парой  ставень,  и
Плик негромко расхохотался.
   - Удачи, приятель! - возопил он. - Про трубу не забудь!
   Путь в жалкое убежище, где Плик снимал две комнаты - одну  для  себя,
другую для книг -  вел  его  через  площадь  мимо  кафедрального  собора
Святого Корентина. Лишь луна причудливо  освещала  ее,  в  этот  час  на
площади не было  никого,  кроме  него  самого  и  пыльных  вихрей.  Храм
вырастал над ним - тенью, холмом, увенчанным двумя башнями-близнецами.
   Плик обогнул  юго-западный  уголок.  Шаги  его  гулко  отдавались  по
мостовой.
   - Плик! Остановись!
   Повинуясь  приказу,  он  обернулся  и  неловко   двинулся   навстречу
человеку, столь бесцеремонно остановившему  его.  Из  тьмы,  соединявшей
стену с башней, выступил Иерн. Плик бегом  бросился  навстречу  и  обнял
его. Иерн ответил объятием, от которого англеман застонал:
   - Прости. Мои ребра, пожалуй, ни к черту не годны,  но  они  все-таки
мои.
   - Извини, - Иерн выпустил его, отступая на шаг. - Я просто...  рад...
слишком слабое слово... рад  видеть  тебя.  Ждал  несколько  часов.  Уже
гадал, вернешься ли ты домой? С каких это пор таверна начала закрываться
так поздно?
   - Ее давно закрыли. Но сегодня Сеси проявила  ко  мне  симпатию.  Так
бывает всегда, когда я  сочиняю.  Психические  феромоны,  наверно.  -  В
голосе Плика появились резкие интонации. - Похоже, приятель,  теперь  ты
попал в обвиняемые. Как у тебя дела?
   Он скосился в неровном свете.  На  аэрогене  была  куртка  пейзана  и
мешковатые брюки. Широкополая фетровая  шляпа  скрывала  лицо.  Впрочем,
легко было увидеть, что он выбрит, умыт и сыт, чего нельзя было  сказать
о сочинителе баллад.
   Иерн торопливо поведал:
   - Как ты, наверное, догадался, я выпрыгнул из Скайгольма на парашюте,
когда  Джовейн  захватил  его.  -  Он  кивнул  как-то  неловко,  заметив
невольный трепет во взгляде. - Я знал, кому можно доверять, и  по  ночам
перебирался из комнаты  в  комнату.  А  на  земле  сразу  же  постарался
переодеться,  а  потом  обменял  свою  одежду  на  эту.  -   Приподнятое
настроение угасло, следуя за луной, зашедшей за  облако.  -  Я  не  смел
где-либо задерживаться. В деревне чужестранец всегда на  виду,  а  слухи
распространяются  куда  быстрее,  чем  можно  представить.  Я   бы   мог
подвергнуть опасности любой дом, если б задержался в нем, и тогда  меня,
наверное, быстро выследили бы. Понятно одно - к матери и отчиму я  пойти
не могу; за ними, вне всяких сомнений, следят. Тогда я решил, что  лучше
Кемпера места не найти. В городе спрятаться куда легче,  правильно?  Так
что, когда стемнело, я пришел сюда и с тех пор жду.
   - Меня?
   - Плик, ты теперь моя  единственная  надежда.  В  Кемпере  ты  знаешь
каждый закоулок, каждый воровской притон, тех, кто может помочь  мне  за
деньги или ради симпатий. - Иерн сжал  кулаки  и  опустил  голову.  -  Я
понимаю, что прошу многого. Мы ведьтолько выпивали вместе, а не  кровные
братья, этот край даже не родной тебе. Но к кому еще я могу обратиться?
   Респектабельные люди, способные помочь мне,  весьма  подозрительны  и
неопытны в подобных вещах. Поэтому я избегаю Бейнак и его окрестности.
   И от тебя мне ничего особенно не нужно.  Я  просто  прошу,  чтобы  ты
познакомил меня с кем-нибудь, кто может укрыть меня пока...  пока  я  не
придумаю, что делать дальше. А сейчас я рассчитываю на тебя.
   Плик задумался. Ветер перебирал его поредевшие волосы. Он поежился, а
потом медленно произнес:
   - По-моему, мне не стоит ввязываться. -  Пилот,  онемев,  смотрел  на
него. - Не то чтобы мне не хотелось тебе помочь, - продолжил Плик.  -  Я
сочувствую тебе куда больше, чем ты думаешь, Таленс Иерн Ферлей. Но твое
дело  больше  тебя  самого,  больше  пределов   Домена.   В   нем   есть
трансцендентность. Я не могу доказать этого, но  ощущаю...  чуть  ли  не
нутром. Но кто я,  чтобы  нарушать  волю  богов,  мешать  им  добиваться
исполнения своей, для меня неведомой воли?
   Глаза Иерна расшилились.
   - Ты... странный человек.
   - Да, и всегда был таким. Иначе я никогда бы не  смог  написать  даже
одной стихотворной строчки. Все  было  бы  чистой  прозой.  Конечно,  ты
будешь говорить, что прозой-то все и обходится.  -  Ухмылка  полумесяцем
выплыла на лицо Плика и перешла в откровенность. - Дело в том, что я  не
зааю таких, на кого можно было бы положиться. -  Он  рассказал  Иерну  о
назначенном вознаграждении. - Пять тысяч аэров.... целое  состоядие  для
местного обывателя.... Такие деньги открывают дорогу  наверх  из  своего
класса. Обещана и дополнительная плата, так что, если кто-то  и  поможет
тебе, сосед может выдать.
   Иерн отвернулся, поедадел вдаль улицы, казавшейся темным тоннелем.
   - Джовейн проявил неожиданное рвение, я не рассчитывал,  что  он  так
будет стремиться поймать меня, - неторопливо проговорил он. - Почему?
   Я же не глава заговора против него. Такого еще не  существует,  разве
что в умах некоторых людей. - Он помедлил. - Правда, если меня не будет,
значит, моя жена... Тем более если не  откроется,  что  именно  он  убил
меня. Он ведь уже пытался это сделать окало трех лет назад.
   Плик по-прежнему молчал,  сотрясаясь  всем  телом  -  теперь  намного
сильнее, - пока наконец Иерн вновь не поглядел на него. На  мягком  лице
певца проглядывала мука.
   - Извини, - пробормотал бард. - Я думал, ты уже слышал.
   - Что?
   - О ней. Конечво, почта  в  брежегские  фермы  приходит  один  раз  в
неделю, и радио не у всех. Но здесь все уже знают. Аэрогены, вернувшиеся
из Скайгольма, рассказывали, а теперь об этом сообщено даже в газетах...
   - Плик положил руки на плечи Иерна. - Таленс  Фейлис  Ферлей  открыто
живет с Капитаном Джовейном. Она стояла рядом с ним на инаугурации, Она,
надписала воззвание, призывающее всех объединиться под его руководством.
А вчера объявила, что начинает бракоразводный процесс.
   Уверяла всех, что ты был жесток, неверен и совершенно  не  уделял  ей
внимания.
   Плик ждал, уронив руки. Иерн не шелохнулся. Выражение лица  его  лишь
угадывалось под широкими полями шляпы. Ветер скулил, тени облаков бежали
по мостовой, и резные камни над головой, казалось, шевелились.
   Наконец Иерн прошептал:
   - Этого я и боялся. Ее брат... но я все уговаривал себя  в  том,  что
несправедлив к ней, что сама  Фейлис  не  способна  вступить  в  заговор
против меня и предать... - Он поежился, прокашлялся,  сплюнул  и  звучно
топнул. - Ну и шлюха, - взревел он. - Подлая сучонка.
   - Тихо, тихо, не то полиция услышит.
   Иерн развериулеж на пятке к  растворился  во  тьме,  там,  где  стена
примыкала к башне. Он ударил  кулаком  по  твердому  камню,  прижался  к
нему... закрыл глаза.
   Плик, ожидавший на свету, не мог  видеть  этого.  Он  услыхал  только
неразборчивые глухие слова...
   - Я любил ее, и она любила меня....
   Затем последовало отрывистое спубокое рыдание... мужчины, не знаашего
слез. Впрочем, времени на это  ушло  немного:  Иерн  появился  из  тьмы,
выступая  твердо  и  резко,  распрямив  спину  и  подняв  голову.  Шляпа
по-прежнему прятала лицо. Он проговорил ровным, далеким тоном:
   - Прости. Не ожидал. Наверное, придется украсть лодку  и  в  одиночку
переплыть через пролив в Англеманн или Эррию. Не знаешь ли ты,  где  это
можно сделать?
   Обхватив себя руками, Плик заставил свои  скулы  прекратить  выбивать
дрожь.
   - Нет, боюсь, что нет.  Из  этих  процветающих  краев  весть  о  тебе
немедленно вернется сюда, и, если Джовейн серьезно охотится на тебя, а в
этом трудно усомниться, его агенты разыщут тебя, где бы ты ни укрывался.
Конечно,  ты  можешь  взяться  за  плуг   в   какой-нибудь   заброшенной
полуварварской деревушке, но ты не знаешь сельского ремесла и не сумеешь
подобным образом прокормить себя. А лишнему едоку никто рад не будет.  И
даже если сжалится кто-то, как тогда ты  будешь  связываться  со  своими
сторонниками в Домене?
   - Зачем? С чего это вдруг?
   - Придется, никуда не денешься, -  серьезным  тоном  сказал  Плик.  -
Видишь ли, от тебя разит роком, как молнией перед грозой. - Он помедлил.
- Я не знаю, какова будет твоя судьба... быть может, этого  не  знает  и
сам Бог. Возможно, ты не спасешь, а уничтожишь  душу  своего  народа.  Я
могу только заметить, когда ему стремятся навязать нечто чуждое, как это
сделал Джовейн... тогда демоны вырываются на свободу.
   - Ну вот, опять воспарил! - воскликнул  Иерн.  -  Зачем  нам  попусту
мерзнуть? Пошли искать лодку, и я оставлю этот город еще до рассвета.
   Что-то вспыхнуло в Плике, он неловко ухватился за пейзанскую куртку.
   - Нет, подожди, подожди! Беглец, который может сделаться опорой целой
нации... - Плик потянул за грубую ткань. Ноги сами несли его.  -  Пошли,
поговорим по пути. В голове моей бурлит целый водопад.
   Словно металлическая статуя  двинулась  за  Пликом,  но  Иерн  быстро
поймал шаг. Они пересекли площадь  и  вышли  на  улицу.  Узкую  мостовую
стискивали стены,  фонарей  не  было,  и  двигаться  приходилось  весьма
осторожно.
   - Так что ты хочешь мне предложить?
   - Ты не слыхал о кораблях из Маурайской Федерации и  Северо-западного
Союза? - спросил Плик. - Уже несколько месяцев они торчат в порту,  пока
экипажи шастают по Домену. Конечно, молчат как рыбы - скучища, но поверь
мне: какими бы различными ни были  их  цели,  оба  экипажа  находятся  в
близком контакте со своими правительствами.  -  Он  лязгнул  смешком.  -
Возможно, их прислали следить друг за другом.
   В голосе Иерна проступило возбуждение.
   - Да, клянусь Чарльзом! Почему я забыл о них? Маураи...
   - Мм-м, не советую. Я попытался приручить  этих  мореходов;  конечно,
люди они сердечные, приглашали меня  к  себе  на  корабль  выпивать,  но
никогда ни единым словом не проговорились. Я вижу, что ты  предпочел  бы
вступить в отношения с федерацией, только не рассчитывай, что они  будут
рады и рискнут скомпрометировать свою  миссию,  укрывая  тебя.  Еще  раз
повторяю, с  моей  точки  зрения,  они  представляют  собой  неизвестную
величину, и к тому же едва ли смогут спрятать тебя. Под палубой  столько
не просидишь, а они пускают гостей по всему кораблю и как будто бы  пока
никуда не собираются. Белый  человек  в  их  компании  покажется  еловой
шишкой.
   - Так, значит? Выходит, остаются северяне?
   - Да, я слегка подружился с их начальником...  Удивительный  негодяй,
зовут Микли Карст. И не сомневаюсь - этот тип возьмет тебя на борт пусть
из одного лишь хулиганства, хотя, бесспорно, не забудет о  перспективах,
которые может открыть перед  его  страной  пребывание  в  ней  опального
лидера аэрогенов. Не забудь. Северо-западный Союз сейчас под маураями  и
не согласен с таким положением. А для  этого  норри  обязаны  рисковать.
Более того,  вчера,  забежав  выпить,  он  намекнул  мне,  что  в  самое
ближайшее время намеревается оставить гавань. Ясно, Карст закончил здесь
важное дело... Он умело пытался скрыть свое ликование, но я  видел,  как
оно трепещет в нем... Да-да, видел. Далее - он уже известил  капитана  в
порту и всех нужных чиновников, что выйдет в море на пару дней - сегодня
же утром, чтобы потренировать людей перед долгим возвращением  в  родные
края. Так ты получаешь достаточно времени, чтобы скрыться из поля зрения
врагов. У пристани корабль пробудет короткое время,  и  им  легко  будет
спрятать тебя.  Кстати,  если  ты  переоденешься  в  северянина,  можешь
выходить прямо на палубу.  У  них  все  время  кто-нибудь  приходит  или
уходит, так что беглым взглядом тебя и не узнают.
   - Все это звучит убедительно, - проговорил Иерн,  -  но  я  вижу  две
большие неясности. Почему бы им не получить за меня деньги?
   - Что ты, Микли такого не сделает, для него деньги ничего не  значат:
голодать ему не приходится. В худшем случае он не захочет связываться  с
тобой, потому что является тайным агентом, не желающим привлекать к себе
излишнего внимания. Но если он возьмет  тебя,  не  сомневаюсь,  ни  один
человек  из  его  экипажа  слова  не  скажет.  Увы,  они  столь  же   не
разговорчивы, как и маураи.
   Иерн еще колебался.
   - Ты так все хорошо разложил, - проговорил он. - Но слова для тебя  -
привычный материал. А вот уверен ли ты, что  умеешь  понимать  людей?  Я
ведь просто летчик и хранитель замка... не более. Что я знаю  о  народе,
политике и всм остальном? С чего это тебе померещилось, Плик,  что  я  в
состоянии командовать более чем эскадрильей...
   Улица выходила к причалу. За темными корпусами и покачивающимися  над
ними мачтами вода поблескивала под торопливой  луной.  Фонари  вахтенных
звездочками нарушали ее покой. Ветер успокаивался, становясь холоднее.
   Иерн поглядел на запад, на оба огромных корабля,  обошедших  половину
планеты. И расправил плечи.
   - Ну что ж, рискнем. Веди.

***

   Они не сразу попали на борт  "Маунт  Худ".  Командир  северян  -  или
капитан корабля - приказал вахтенным  извещать  его  о  любом  необычном
событии, когда бы оно ни случилось. После корроткого разговора  у  борта
часовые опустили трап, и вскоре Иерн  и  Плик  уже  попивали  сдобренный
бренди кофе в каюте Микли Карста.
   Здесь было тепло, пахло крепкими  сигаретами  хозяина  я  табаком  из
глиняной трубки поэта.  Иерну  очень  хотелось  отогнать  противный  дым
ладонью. Голубые струйки его ползали в воздухе, освещенные парой ламп.
   Снаружи ветер барабанил снастями, стучал волнами в борта, поскрипывал
швартовыми. Палуба чуть  раскачивалась  на  волнах.  Мужчины  сидели  на
обитой кожей скамейке, огибавшей стол. Рядом располагался шкаф с  делади
и пишущая машинка. Дополняли обстановку постель  с  одеалом,  сшитым  из
бобровых шкур, бюро и дверь в душ. Все оставшееся место занимали полки с
книгами. Среди них находились тома на самых  разных  языках,  было  даже
несколько    древних    книг,    сохранившихся    не    от     столетия,
пред-.шествовавшего Судному Дню - эта  типографская  халтура  давно  уже
истлела - но от двух-трех веков до него, когда бумагу  и  переплеты  еще
делали на совесть. Никаких фотографий в каюте не было, хотя  Плик  знал,
что Микли женат и имеет детей. Личного вообще ничего нет -  одна  только
вещица, прикрепленная к полке нитями - фигурка женщины в  плиссированной
юбке и с кошачьей головой. Микли  заметил,  что  отыскал  ее  много  лет
назад, в руинах музея, затерявшегося среди болот Нила.
   Разговор  продолжался,  пока   рассвет   не   заставил   иллюминаторы
посветлеть.
   - Ну что ж, договорились, - сказал невысокий человек. - Я беру вас  с
собой, и моя страна предоставит вам убежище. Естественно,  сейчас  я  не
могу обещать никаких условий, одн