И внутри что-то радостно
раскручивалось, совсем как ковровая дорожка на летном  поле в честь прибытия
самого важного генерала.
     Коля начал приходить в себя.  Пашка догадался об  этом по глазам. Туман
за  блестящими  оболочками  рассеивался. Из  тумана  постепенно  проявлялись
черные расширенные  зрачки,  затопившие  почти  всю серую  радужку. Одна  из
палочек заманчиво торчала  из кармана. Не составляло особого труда подойти и
выхватить. И не только ее, а все пять. Тогда Пашка стал бы обладателем целых
девяти  палочек. С девятью-то можно развернуться во всю мощь. Но по каким-то
неясным причинам Пашка засмущался. Может  быть завтра. Может быть часа через
два он подойдет  к Наркоте и стребует свою  долю  за  чудесное спасение.  Но
только не сейчас, когда в Колькиных глазах танцуют клочки противного тумана.
     Пашка  хлопнул  Наркоту  по  плечу.  Тот вздрогнул,  мотнул  головой  и
уставился на  Пашку, видимо  начиная что-то  припоминать. На  ногах он стоял
неплохо,  значит до  дома  докостыляет.  Пашка  был в этом  твердо уверен  и
поэтому повернулся спиной к манящим соблазнам и рванул  ускоренным  шагом  в
первый  попавшийся двор. Он уже не видел, что Коля развернулся и смотрел ему
вслед удивленным взглядом.
     Тоннель  исчез.  Коля не мог точно отсчитать миг,  когда  небо унеслось
ввысь, а  дуги стен  снова превратились в строгие вертикали. Хозяин  сбежал.
Коля догадывался, что это  Пашка прогнал хозяина, но каким способом и, самое
главное, почему, понять  не мог. Палочки  продолжали  лежать в  кармане. Все
пять.  И  это  тоже  озадачивало.  В  ногах  чувствовалась  слабость.  Горло
пересохло.
     "Аскорбинка!  -  вспомнил Коля.  - Мне  же нужна  аскорбинка,  пока  не
закрылась аптека."
     Мысли прояснились. Ноги встали  на  верный курс и слаженно  затопали  в
нужном направлении. На  свете творилось  множество  странных вещей и одна из
них только  что произошла с Колей.  Коле  повезло -  приключения закончились
благополучно. Сказка сделала паузу и на время отпустила Колю. Сколько у него
осталось этого времени? Голова чуть  кружилась,  очертания деревьев и  домов
расплывались.   Из  верхнего  окна  пятиэтажки  долетала   печальная  песня.
"Ми-и-ира-а-ажи-и,   -   заливались  девчоночьи  голоса  под   неразборчивое
сопровождение отрывистого баритона. -  Это наша-а  жи-и-изнь.  Это  наша-а-а
жи-и-и-изнь."
Глава 36,
     в которой в Пашке происходят полезные изменения
     Пашка  никак  не  мог успокоиться  после неожиданной  победы.  Вслед за
Колькиным спасением ему вдруг дико захотелось  помочь кому-нибудь еще. Пашка
шел по  самому  центру  улицы  и  переваривал  новое для себя ощущение. Надо
сказать, оно ему нравилось. Следовало поискать возможности, чтобы поддержать
это непонятное чувство, как угасающий  костер.  Но никто  не  подворачивался
Пашке из разряда  беспомощных и  неудачливых. Только  в сказках на  обочинах
стоят бабушки,  ждущие,  чтобы их перевели через  дорогу. В действительности
бабушки не  любят терять  время  даром  и  вовсю  рискуют  своей  жизнью, не
дожидаясь  канувших  в  вечность  пионеров.  В помощи  нуждались  разве  что
сурового вида мужики, разгружавшие из крытого фургона мебельный гарнитур. Но
туда Пашка соваться не стал.  Всяко  ясно, что мужики трудились не за так  и
своей долей с Пашкой делиться не собирались.
     И  тут пристальный Пашкин  взгляд  узрел бабушку.  Самую  настоящую.  С
авоськой  и  с палочкой. Бабушка задумчиво посматривала по сторонам, а перед
ней проносился бесконечный ряд машин, то и дело притормаживая. Пробка еще не
образовалась,  но  вот-вот  могла  состояться.  А бабушка, видимо,  не могла
набраться смелости  вступить на опасную  территорию. Пашка, на всякий случай
сплюнув,  немедленно  возник  рядом  с  ней.  Бабушкин  юркий  взор  тут  же
повтречался с Пашкиными глазами и не отпустил их.
     - А скажи-ка, мальчик, где здесь рыночек?
     За мальчика  Пашка обиделся, но решил вида не  подавать. Рыночков нынче
развелось немало и ближайший из них как раз находился по ту сторону дороги.
     - Вон, бабушка, вон там. Я и сам туда собираюсь.
     Пашка не кривил душой, он частенько любил потолкаться на рынках.
     - Пойдем, милок, раз по пути.
     Сухонькая ручонка крепко вцепилась в Пашкины пальцы. Тот  и  оглянуться
не  успел,  как оказался на проезжей части.  Старушка,  обретя  цель,  ловко
виляла меж  тормозящих  иномарок,  вытаскивая  еще  не успевшего  вникнуть в
обстановку Пашку практически из под колес.
     - Бабушка, - опомнился Пашка, - может в подземный переход?
     -  Ничего,  -  бодро  оборвала Пашкины  намерения  бойкая  старушка.  -
Пропустят! Рабочего человека завсегда пропустят!
     Так  вот  и  пробирались  два  рабочих  человека  сквозь  автомобильные
джунгли. Путешествие закончилось благополучно, и бабуля, кивнув на прощание,
сразу же начала прицениваться к морковке. Пашка оторопело топтался на месте.
Эра робких бабушек ушла  в вечность вместе с пионерами. Теперь старушки сами
кого хочешь переведут через дорогу. Вот так всегда: желаешь совершить что-то
хорошее, а  не для кого. Пашке  даже расхотелось рассматривать киоски, и  он
побрел обратно во двор,  наливаясь грустью  и печалью. Во дворе на лавочке в
точно таком же настроении сидел Димка.
     Единственной настоящей страстью Димки был обмен. Он и с Колей год назад
познакомился на этой почве. Сидел Коля во дворе, скучал,  на облака смотрел,
а тут  подходит к нему  худенький второклассник с блестящими карими  глазами
под  соломенной  копной  волос  и  без  всяких   подготовительных   действий
объявляет:
     - Давай меняться! Твои часы на мой ножик.
     Коле как-то сразу  не понравился предмет обмена. Часы ему достались еще
от дедушки.  Корпус  был  хоть  и  безбожно  исцарапан, но  все еще  сверкал
позолотой. Секундная стрелка бойко перескакивала  с деления на деление, часы
исправно отмеряли дни месяца и дни  недели, а внутри находилось  аж двадцать
шесть камней, чем не мог похвалиться ни ждин часовой механизм в классе. Да и
что  теперь  выпускали за часы. Электронные,  одноразовые, которые  годились
только для того, чтобы их выкрасить, да  выбросить, даром, что  на  корпусах
горели  золотые  буквы  "SHARP"  или  "Levi's".  На  их фоне  Колина "Слава"
казалась  чем-то монументальным. Даже папа,  относя очередную  "Электронику"
обратно  в магазин, вздыхал и завистливо  косился на Колю. Жалел,  наверное,
что  часы достались не  ему.  Но теперь уж поздно, теперь  Коля  с часами не
расстанется. А тут за его легендарные часы предлагают какой-то глупый ножик.
Да  Коля   не  согласился  бы  отдать  их  даже  за  толстенный  швейцарский
"Victorinox" с пилой, плоскогубцами и увеличительным стеклом, а тут ему суют
какое-то барахло с одним лезвием, погнутым шилом и уродливой отверткой.
     Таким  образом  ножик и  часы остались у их  прежних хозяев, а  на лицо
нового  Колькиного  знакомого  наползла грустная  улыбка  неудачника.  Димке
невероятно хотелось  хоть  чем-нибудь обменятся, и Коля, разумеется,  не мог
пройти мимо чужой беды. После оживленных торгов многочисленную армию Колиных
солдатиков  покинула  маленькая  фигурка  знаменосца  и  неказистый  круглый
пехотинец со  смешным автоматом.  Последний раньше  восседал в  компании еще
пятерых точно  таких  же  на  чьей-то  угловатой пластмассовой БМП, но после
сражений затерялся в барханах песочницы, где Коля его разыскал и мобилизовал
в  свои  вооруженные  силы.  Теперь ему верой  и правдой предстояло  служить
Димке.   А  Колин   автопарк   пополнился  восхитительной,  самой  настоящей
коллекционной  моделью  "Жигулей",  у  которой  открывались  все  дверцы,  и
"Волгой",   правда   пластмассовой,   но   какой-то  удивительно   легкой  и
стремительной.  Радостный  Коля  утащил  свои  новые  приобретения  домой  и
торжествовал до  самого вечера,  пока не  затрезвонил  звонок у входа  и  на
пороге не объявилась Димкина мама, возмущенная  столь неравноценным обменом.
Пришлось  вернуть  дивные  автомобильчики и получить  обратно  знаменосца  и
неказистика,  но  знакомство на  этом не иссякло.  И теперь, выходя во двор,
Коля дружески кивал Димке и даже подумывал, а не пригласить ли его, несмотря
на малый возраст и страсть к обменам, в штаб.
     Димка тем  временем совершенствовал свои обменные способности  и достиг
неслыханных  успехов. Но  последний  случай надолго  вывел его из колеи. Два
превосходных  ярких вкладыша от жвачки с заграничными гоночными автомобилями
Димка вытребовал за то, что  красивая алая ручка перейдет на несколько  дней
шестикласснику Вене.  Но дни  шли,  а Веня не торопился возвращать  ручку. И
теперь Димка грустно  думал, а не перейдут ли незаметно  "несколько дней"  в
"навсегда". Самое  страшное было  то, что  ручка принадлежала  папе. Ему  на
работе  подарили  прозрачный  оранжевый  пакетик,  в котором  лежало  девять
разноцветных ручек.  Хоть  папа и дорожил подарком, но всегда позволял брать
Димке  какую-нибудь  ручку, а  то и две за раз во  временное пользование. Но
временное  пользование на то и временное, что когда-нибудь ручки приходилось
возвращать. Папа уже несколько раз спрашивал про ручку, а Димке и сказать-то
было нечего, потому что Веня словно исчез.
     Иногда Димка выбирался из  коридора второго этажа, где располагался его
третий "А" класс, на лестничную  площадку и, задрав голову, тревожно смотрел
вверх сквозь  лестничные пролеты. Веня с  Димкиной ручкой был где-то там. Но
Анна Федоровна строго-настрого запретила подниматься на верхние этажи. Димка
знал,  что  на  третьем  и четвертом  этажах имеют право  находиться  только
старшеклассники,  которым  разрешалось  бродить и  по всей  школе.  Но Димка
понимал, что ему предстоит учиться целый год, чтобы заслужить это право. Вся
жизнь  малышей  проходила  на  втором   этаже:  и  учеба,  и  построения,  и
праздничные вечера. Раз в  неделю  им дозволялось  спускаться  вниз на  урок
физкультуры в зал,  расположенный на первом этаже. Димка и физкультуру любил
за  то, что  ей  предшествовал поход по первому этажу.  Говорили, что наглый
Вася Семкин  не раз бегал наверх,  но  Димка не верил. Он сам  бывал наверху
только  один  раз, в конце  первого  класса, когда они,  одетые  в  нарядные
костюмчики, поздравляли  одиннадцатиклассников, окончивших школу.  Димка  не
помнил тот день во всех подробностях. Помнил только великое множество цветов
и воздушных  шаров. И то,  как он  сам вручает  здоровенному выпускнику свой
воздушный шар и еще значок с "Ну, погоди!"
     Значок  был совершенно замечательным.  Он представлял  собой  крохотное
зеркальце, кидающее  на парту не простые солнечные зайчики, а  разноцветные.
Стоило понаклонять значок из стороны  в сторону, поймав солнечный лучик, как
на  парте  тут  же   вытягивались   длиннющие  отражения  красного  волка  и
зелено-голубоватого  зайчишки.  Опытный   в  торговых   делах   Вася  Семкин
уважительно посматривал на  значок и  заявлял  во  всеуслышанье,  что,  мол,
значок  этот  - редкость  неимоверная, и что таких сейчас  уже не выпускают.
Димка не помнил, на что именно он выменял этот значок, но почему-то отдавать
его тому, кто уже никогда не придет в школу, было не жалко.
     Да,  это был единственный раз, когда Димка побывал наверху, где  учился
злой Веня, закроивший  ручку.  Сейчас  Димка  отдал  бы  всю  свою коллекцию
вкладышей за то, чтобы повстречаться  с  Веней  и получить  красавицу с алой
пастой  обратно.  Но  вкладыши  не  помогали,  Веню  больше  не заносило  на
малышовый второй этаж, а может ручка понравилась и ему самому.
     Пашка приземлился на лавочку.
     - Ну? - спросил он малыша. - В чем проблемы?
     - Ручка, - вздохнул Димка.
     Он  подозревал, что  Пашка  не  поможет. Но  ведь  ничего  страшного не
случится, если  Димка расскажет  про ручку.  А на время рассказа в нем будет
жить надежда, что ручка вернется.
     - Что  ручка? -  вопросительно уставился  Пашка  на  раскрытую  Димкину
ладонь. - Болит?
     - Нет! - удивился Димка. Ему казалось, что  весь мир давно  уже в курсе
случившейся с ним беды.
     - А чего стонешь?
     - Забрали, - вздохнул Димка. - Красивую такую. Алую.
     - А, - догадался Пашка, - писалку отобрали.
     - Отобрали, - согласился Димка.
     - Кто? - наливаясь гневом за обиженного малыша, возмутился Пашка.
     - Да Венька, - махнул рукой Димка, как бы прощаясь  со своей ручкой, но
на деле продолжая надеяться.
     Венька? Венька? Пашка погрузился в воспоминания.
     - Пожалуй, знаю я одного козла, которого тоже Венькой зовут, - произнес
он.
     - А где он живет?! - обрадовался Димка.
     - Адрес-то мне откедова знать.
     Димка  снова  погрустнел.  Звездочка  надежды  обернулась  черной дырой
отчаяния.
     - Он еще с Колькой  дружит, -  поделился он своими соображениями.  -  С
Колькой из того подъезда.
     - Так чего ты у Кольки не спросишь?
     - Да, он большой. Больно надо ему со мной возиться.
     - Будет возиться, - мстительно заулыбался Пашка. - Теперь будет.
     За Колькой образовался должок,  и Кольке придется его отдавать, побегав
за  Димкиной  ручкой.  Проще  конечно  завтра  припереть  Веню  к  стенке  и
вытребовать пропажу, но Пашке хотелось немедленных действий. На его  счастье
чудеса  продолжались. Из за угла, нелепо размахивая  руками, выбрался Венька
своей  собственной персоной. Увидев Пашку, он  притормозил. На  Димку он  не
обратил никакого внимания.
     - Этот? - процедил Пашка сквозь зубы.
     - Да, - чуть слышно согласился Димка.
     - Сюда иди, - распорядился Пашка.
     Венины ноги замедлили ход и начали спотыкаться.
     - Ну, что встал? Ковыляй сюда.
     В  любое  другое время  Веня фыркнул  бы, да прошел  мимо, но малыш  на
скамейке вызывал у Вени какие-то смутные  воспоминания.  И  Веня остановился
перед Пашкой.
     - Ручку у него забирал? - сурово спросил Пашка.
     - А, ручку! - радостно вспомнил Веня. - Сейчас верну.
     - Вот-вот, - удовлетворенно произнес Пашка. - Сейчас верни.
     - Нету, - Веня хлопнул по карману и удивился. - А, - вспомнил он, - я ж
ее дома оставил.
     - Так чего стоишь, - распорядился Пашка, - неси давай.
     Веню  как  ветром  сдуло.  Казалось, секунд  через  пять  он прибежит и
протянет Димке уже почти что утраченную  ручку. Но прошла минута, за ней еще
одна,  а  Веня так и не возвращался.  Время тянулось невыносимо медленно для
Димки. Через пять минут он не выдержал и понимающе прошептал:
     - Он не вернет.
     - Я ему не  верну, - грозно заметил Пашка и по его тону сразу  обретали
реальные контуры  те  неприятности,  которым  предстояло свалиться на Венины
плечи в случае невозвращения.
     - Правда? - восхитился Димка.
     - Правда, - снисходительно подтвердил Пашка, наполняясь  положительными
эмоциями. Впервые в жизни на него смотрели с надеждой. Впервые в жизни Пашка
находился в роли хорошего, а Венька в  роли плохого. И Пашке такое положение
дел нравилось. Палочками он  мог  тут же сотворить для маленького Димки хоть
дюжину алых ручек, но тогда подвига не получалось. А Пашке хотелось подвига.
Хоть самого ерундовского, но настоящего.
     Во двор вынесся Венька и  протянул  Димке ручку. Его.  Алую. Совершенно
целехонькую.
     - Извини, Димка, - сказал он. - Совсем память отшибло. Забыл.
     Но Димка не смотрел на  Веньку. Он даже не смотрел на вновь  обретенную
ручку. Его  восхищенный  взор уставился на Пашку, словно перед Димкой  сидел
самый настоящий волшебник. Пашка улыбался. Ведь никогда с ним не происходило
такое. Вроде как пустячок, но приятно.
     Колька издалека увидел компанию у лавочки и  напугался. Ему показалось,
что Пашка  начал устраивать разборки с Веней из-за  Коли. Но  постойте, ведь
Пашка здорово выручил его сегодня. Значит, он как бы уже не  враг. Или он не
враг  для Коли, а для Вени, треснувшего его по руке, Пашка оставался врагом.
Но почему-то Коля уже не боялся Пашку, да и не только Пашку. По этой причине
он не стал огородами проскальзывать к подъезду, а смело подошел к скамейке.
     Увидев знакомое лицо,  счастливый Димка заулыбался  еще шире. Коля тоже
несмело  улыбнулся навстречу.  Пашка  продолжал  сидеть в  эйфории. Грустным
оставался только Веня. За всеми делами он совершенно позабыл про алые звезды
на новеньких  самолетах.  Ведь не выманишь теперь у Димки эту алую ручку, ни
за  что  не  выманишь.  Придется   теперь  летать  Вениной  эскадрилье,  как
нерусской, с белыми звездами.
     Димка заметил Венину печаль.
     - На, - сказал он и без сожаления, как значок с "Ну, погоди!", протянул
Вене ладошку, на которой блестело последнее Димкино приобретение.
     У  Коли  вытянулась  шея.  Вытянулась  до предела. На  Димкиной ладошке
переливалась таинственными отблесками Золотая Капля.
Глава 37,
     которая завершается совершенно невероятным событием
     Пашка  смотрел  на  гнома.  И  Пашка  видел   гнома.  Сначала  он  тихо
присвистнул, а потом нагнулся и начал  всматриваться.  Лена поморщилась. Она
вообще не хотела впускать Пашку в квартиру,  но умоляющие глаза Коли сделали
невозможное.  Лена  посторонилась  и  четыре представителя мужского  пола  в
квартиру все-таки протопали.
     Гному тоже не понравилось такое пристальное внимание и он сразу перешел
к делу.
     - Принес? - строго спросил он.
     - Нет, - удивился Пашка. - А чего я должен принести?
     -  Ман-да-ри-ны,  - гном разделил великое слово по слогам. - Стоишь, на
меня смотришь. А за погляд, между прочим, платить требуется.
     - Я ж не знал, - засмущался Пашка.
     Коля  искоса  поглядывал на Пашку и удивлялся. Смущенный Пашка предстал
перед Колей впервые. Даже во время  разносов  на классном часе  Пашка всегда
сидел  вызывающе. Да  Коля  и  не стремился встречаться с  Пашкой  взглядом.
Нарываться на тычок или обидное оскорбление  до ужаса не хотелось.  Странные
дела, Колька и теперь побаивался смотреть  на Пашку.  Вроде и бояться больше
нечего, а привычка осталась.  Привычка или  очередной  мираж. Зря хозяин так
свято  верил  в  то,  что Коля  не  выстраивает  миражи. Может  они  у  Коли
маленькие, но все же есть.
     Гном,  тем временем,  по-хозяйски расхаживал на поверхности журнального
столика.
     - А  зачем он тогда нам? - вопросил  он в пространство, воздев  руки  к
потолку.
     Потолок не отвечал и гном обратился к Коле,  который продолжал за него,
гнома, отвечать.
     - Зачем он нам, Коленька?
     -  Его  не  смог  увести  сам хозяин,  - уважительно отозвался Коля.  -
Возможно он и укажет тебе путь.
     - Этот? - скривился гном. - Этот  укажет.  Даже мандаринов принести  не
догадался. Тот еще будет путь.
     -  Да  я  ж  не знал,  -  растерянность  у  Пашки  сменялась  искренним
негодованием.
     - Проехали, - милостиво согласился гном,  учитывая меняющуюся на глазах
обстановку. - Давай, показывай путь.
     - Какой еще путь? - спросил Пашка, насупившись. Он любил понимать дела,
творящиеся вокруг.
     - Он не знает пути, - тихо отозвалась Лена.
     - Почему?  - удивился Коля.  - Его  не смог  увести хозяин,  понимаешь?
Значит, Пашка умеет что-то такое, что неподвластно хозяину.
     - Пашка не верит в сказки, - мрачно пояснила Лена. - Мы все, и я, и ты,
и Веня, и даже вот этот малыш  ну хоть немножечко верим в сказки. А Пашка не
верит. Невозможно увести человека по дороге, в которую он не верит.
     - В смысле, не знает, чем она кончится? - спросил Веня.
     - Нет, в смысле, что он ее вовсе не видит, потому что не верит. Вот ты,
Веня поверил бы мне, если бы я сказала, что с твоего балкона отходит  трап к
реактивному самолету? Твоему собственному самолету.
     - Может и поверил бы.
     - А  ступил бы  с  балкона в пустоту, если  бы  я  сказала, что  там  и
начинается первая ступенька.
     - Ну я бы сначала ее нащупал.
     - Нет, если бы она появлялась только тогда, когда ты на нее встаешь?
     - Ну... я не знаю.
     - Не встал бы, - ответил за Веню Паш