скольких листах бумаги?  И
вообще, почему именно сегодня мысли о подруге никак не  идут  у  нее  из
головы?
   Лиза подумала так и вдруг как наяву увидела свою подругу. Счастливую,
оживленную, в белом наряде невесты. Вот оно что! Сегодня Милочка выходит
замуж. И, кажется, Лиза знала за кого. Ее подруга ехала куда-то в карете
- в церковь, куда же еще! - рядом с нею сидел в костюме  жениха  Петруша
Жемчужников и крепко держал невесту за руку.
   Правильно, Петруша, никому не стоит доверять  свое  будущее  счастье.
Если бы так же он держал Лизу.. Увы, тогда  еще  у  него  не  было  сего
печального опыта...
   - Пани Ванда! Пани Ванда! - раздался у двери испуганный голос  Аниты.
Лиза тотчас вскочила с кровати и впустила в комнату девчонку.
   - Что случилось, Анушка?
   - Там.., у забора.., мужик  здоровый.  Больной,  наверное.  Спрашивал
княгиню Елизавету Николаевну.
   Я сказала, что такой не знаю, а он вот так зашатался и упал!
   - Как - упал? И почему ты думаешь, что он болен?
   - Не знаю. Я испугалась и спряталась.
   - Он так и лежит у калитки?
   - Так и лежит! Надо взять ружье,  пани  Ванда.  -  Анита  спешила  за
быстро идущей по коридору Лизой и давала ей советы.
   - Зачем же ружье, если он, как ты говоришь, болен?
   - А вдруг он притворяется?
   - Анита, беги в оранжерею, позови пани Васу и пана Игнаца, а  я  пока
посмотрю, что там с этим мужчиной.
   - Не надо, не ходите! - Анита вцепилась в ее руку, как большой  клещ.
- Он вскочит и бросится на вас! Такой здоровый, просто жуть! Я с Абреком
к калитке ходила...
   - Абрек же еще маленький!
   - А лаял на этого попрошайку как большой.
   - Ну вот, теперь ты назвала его попрошайкой!
   Выдумщица ты, Анита Лиза сбежала с крыльца, и Абрек  тотчас  бросился
ей под ноги, потом метнулся к калитке, рыча и повизгивая от злости.
   У калитки и вправду кто-то лежал. Лиза собралась это выяснить, но  не
смогла сдвинуться с места, потому что глупая девчонка крепко держала  ее
за рукав полушубка и повторяла как в бреду:
   - Не ходите туда, пани Ванда! Он страшный.
   - Я тебе что приказала? - строго спросила Лиза.
   - Позвать Василису и Игнаца.
   - Вот иди и зови!
   Бедный Абрек разрывался между ними - за неделю он  так  привязался  к
Аните, так привык сопровождать ее по подворью, что  сначала  кинулся  за
нею, но Лиза была главной хозяйкой, к тому же  подозрительное  животное,
очень опасное, лежало совсем близко от того места, которое Абрек  должен
был охранять...
   Если бы не Анита, Лиза вышла бы за калитку не колеблясь, но девчонка,
кажется, и на нее нагнала страху, так что она в нерешительности стояла и
ждала подмогу.
   Василиса вышла из оранжереи с мотыгой в руке.
   Следом за нею с лопатой спешил Игнац. С тех  пор,  как  они  жили  на
Змеиной пустоши, их никто посторонний не навещал. К тому  же  дом  стоял
слишком далеко от дороги, чтобы сюда  ненароком  мог  забрести  какой-то
путник.
   - Кто это там лежит? - вполголоса  спросила  Василиса,  а  Игнац  под
взглядом трех женщин уверенно пошел к калитке и открыл  ее.  Впрочем,  и
Лиза, и Василиса тут же протиснулись следом.
   Втроем они с трудом перевернули лежащего  на  спину,  и  обе  женщины
вскрикнули от изумления. Игнац остался невозмутимым, потому что он ежели
когда и видел этого человека, то, скорее всего, попросту не  обратил  на
него внимания.
   - Теодор Янкович! - в один голос сказали женщины.
   - Он убит, - сказал Игнац, показывая на лужу крови под лежащим.
   Лиза вздрогнула, но, присмотревшись, покачала головой:
   - Нет, он жив, но ранен. Кто же в него стрелял?!
   - Наверное, австрийские солдаты, - заметила Василиса.
   - Солдаты? - вскричала Лиза. - Но какое они имели право...
   -  Разве  вы  не  видите,  -  проговорила  Василиса,  -  что  на  нем
арестантская одежда. Видимо, он бежал из тюрьмы.
   - Но как же он нас нашел?
   - Об этом сможет сказать лишь он сам.., ежели очнется.
   - Так давайте скорее отнесем его в дом, - заторопилась Лиза. - Лежать
раненому на холодной земле!..
   - Как же мы его дотащим-то, такого большого. - Василиса оглянулась на
мужа.
   - Сейчас я принесу парусину, которой закрываю двери в оранжерею, и на
ней мы его подтянем к крыльцу, а там уж как получится...
   Общими усилиями Теодора затащили в гостиную, но, в отличие от  Аниты,
у  которой  не  было  на  теле  серьезных  увечий,  Теодора  нужно  было
оперировать. Причем женщинам, которые прежде этого не  делали  и  потому
смутно представляли себе, с чего начинать.
   Одежду его, как и одежду Аниты, пришлось сжечь, но вот найти для него
что-то в гардеробе не удалось. Сейчас раненый  лежал  посреди  гостиной,
закутанный в одеяло,  и  первое,  что  предложил  Игнац,  -  ему  в  рот
попытались влить немного коньяку.
   Когда  это   удалось,   женщины   облегченно   выдохнули,   а   Игнац
удовлетворенно крякнул:
   - Вот видите, значит, жить будет!
   - Но для этого надо еще кое-что сделать, - не согласилась Василиса.
   Аниту услали кипятить воду, Лиза рвала на  полосы  белое  полотно,  а
Василиса, срочно заварив ромашку и ноготки, вместе с мужем тащила теперь
из кухни длинный деревянный стол, чтобы на него уложить Теодора.
   А тот как раз зашевелился и простонал:
   - Где я?
   - Вы у друзей, Тедди, - успокоила его Лиза, склоняясь над ним.
   - Значит, я все-таки вас  нашел?  -  сквозь  гримасу  боли  счастливо
улыбнулся он. - И теперь могу спокойно умереть?
   - Только попробуйте! - строго сказала Лиза, но Теодор ее не  услышал,
опять потеряв сознание.
   На принесенный стол постелили парусину, поверх нее чистую простыню  и
вчетвером с огромным трудом положили на него молодого гиганта.
   Лиза  думала,  что  вид  крови  вызовет  у  нее  страх,  тошноту,  но
неожиданно почувствовала в себе твердость духа. Она вспомнила свой сон о
прабабке Анастасии, которая спасла от смерти своего мужа, будучи  ничуть
не старше ее и  в  медицинских  познаниях  не  опытнее.  Оказалось,  что
Василиса волнуется куда больше ее, что, как ни  странно,  Лизу  и  вовсе
успокоило.
   Теодор был ранен в двух местах: одна пуля оторвала у него мочку  уха,
и именно она кровоточила больше всего, а другая засела в мякоти бедра.
   Начали женщины с порванного уха.  Рану  промыли,  голову  перевязали,
остановив кровь.
   Анита, несмотря на свой страх перед  мужчинами,  тоже  присутствовала
рядом, чтобы по первому требованию воды либо  травяного  отвара  тут  же
мчаться на  кухню.  Переглянувшись,  женщины  прикрыли  причинное  место
Теодора, чтобы лишний раз не  пугать  Аниту.  Игнац  стоял  тут  же,  на
случай, если раненого придется перевернуть или подвинуть.
   Впрочем, он не мог просто так стоять без дела, потому вернулся в свою
оранжерею и привез из нее высокую тележку, которую прикрыл досками.
   - На нее вашего раненого можно будет перевалить  прямо  со  стола,  -
пояснил он удивленному взгляду жены, - а потом с тележки на кушетку.
   Теперь предстояло разрезать бедро, чтобы извлечь из него пулю.
   - Давайте это сделаю я, - сказала Лиза, отбирая у своей подруги  нож,
который она перед тем прокалила на огне.
   - Вы сумеете? - удивилась та.
   - Попробую, - уверенно сказала Лиза. Теперь, когда  она  успокоилась,
то отчетливо увидела, где угнездилась пуля и какой разрез надо  сделать,
чтобы ее извлечь.
   Нельзя сказать, что Лиза и вовсе не волновалась, - на  мгновение  она
заколебалась, как делать разрез? Ведь существуют же какие-то  правила  у
медиков, но что толку думать о том, чего не знаешь,  и  она,  почти  без
подготовки, полоснула ножом по телу.
   Кровь тут же залила место разреза, но Василиса была наготове вместе с
тампонами из мягкого полотна.
   Пулю Лиза вытащила так быстро, словно она  сама  выскочила  навстречу
ножу, но ей некогда было задумываться об  этом,  рану  промыли,  смазали
мазью, которую приготовила Василиса, и перебинтовали.
   Только теперь Лиза обратила внимание на то, что Тедор лежит до  крови
закусив губу. Значит, он пришел в себя в то время,  как  она  резала  по
живому?
   И даже не застонал?
   Она промокнула его вспотевший лоб и проговорила:
   - Все, Тедди, уже все кончилось.
   - Значит, я заработал еще капельку того коньяка, которым меня недавно
поили? - хрипло спросил он.
   И хотя  это  было  не  очень  смешно,  все  четверо,  включая  Аниту,
рассмеялись.
   Наверное, со стороны это выглядело странным: окровавленный нож,  куча
кровавых тряпок, обнаженный мужчина на кухонном столе и подле него  трое
женщин и мужчина, которые отчего-то заливаются хохотом...

ЭПИЛОГ

   Прошло два месяца. Весна в этом году  выдалась  на  редкость  теплая:
деревья цвели, жужжали пчелы, распускались  цветы  -  их  аромат  кружил
головы двум молодым людям,  которые  расположились  у  дома  на  Змеиной
пустоши и с улыбкой наблюдали,  как  Анита  учит  Абрека  сидеть  по  ее
команде.
   Василиса готовила  обед,  а  Игнац,  как  всегда,  пропадал  в  своей
оранжерее.
   Лиза и Теодор сидели на лавке, которую последний недавно сколотил,  к
собственному удивлению обнаружив в себе плотницкий талант.
   -  Ваше  сиятельство,  -  заговорил  Теодор,  -  неужели  вы   решили
поселиться здесь  навечно?  Добровольно  сделать  себя  пленницей  этого
дремучего угла?
   -  Я  обещала  Станиславу,  что  буду  жить  здесь,  ни   при   каких
обстоятельствах не покидая Змеиной пустоши... - пожалуй, излишне  упрямо
проговорила она: Лиза и сама не знала, почему отвечает  отказом  на  все
предложения Теодора покинуть свой дом на болоте. Наверное,  потому,  что
здесь ей было так покойно и уютно,  а  там,  за  пределами  этого  леса,
который охраняет ее от других людей, как крепостная стена, ее  наверняка
поджидают неприятности. И еще кто-то,  похожий  на  Станислава,  который
привяжет ее к себе, нисколько не интересуясь ее собственными желаниями.
   Рядом  с  нею  теперь  жил  Теодор...  "Ты  же  не  думаешь,  что  он
удовлетворится  ролью  брата   или   платонического   воздыхателя?!"   -
насмешливо сказал в ее голове чей-то голос.
   "Но я ведь не держу его подле себя  насильно!  -  обидчиво  возразила
Лиза. - Хочет - пусть уходит и найдет себе кого-нибудь достойного..."
   "И ты так спокойно его отпустишь?"
   Лиза в запале хотела ответить утвердительно, но поняла, что это будет
не совсем честно. Чего уж скрывать, Теодор ей далеко не безразличен,  но
она до сих пор чувствует себя так,  словно  Станислав  находится  где-то
поблизости. Что он стережет каждое ее движение и даже читает ее мысли...
   Именно потому все время после выздоровления Теодор тщетно  тратил  на
то, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к Лизе, и каждый раз в испуге  она
шарахалась от него и запиралась в своей комнате.
   - Вы больше не хотите искать своего сына? - спросил  Теодор  о  самом
наболевшем.
   Как ни странно, даже этот вопрос  Лиза  отодвинула  куда-то  в  глубь
своей памяти. Лишь между делом отсчитывала: до приезда кузины Станислава
из европейского турне осталось  пять  месяцев,  потом  четыре.  Впереди,
казалось, была уйма времени, и Лиза странным образом этим успокоилась...
   - Вы поедете за ним в Англию?
   - Нет, зачем мне куда-то ехать? Я могу  за  деньги  нанять  человека,
который мальчика украдет и доставит мне сюда.
   Она понимала, как дико звучит для него то, что  собственного  ребенка
она собирается красть. Но что же еще делать?
   - И как потом вы предъявите его в качестве наследника?
   Как, как - как-нибудь  предъявит...  Сейчас  Лизе  ничего  умного  не
приходит в голову, но, конечно же, выход найдется...
   - А если в вашу пустошь найдут дорогу австрийские солдаты?
   Господи, зачем он задает так много вопросов?!
   Лиза и сама не знает на  них  ответы.  Небось  солдаты  первым  делом
захотят проверить документы, а ее, княгини  Поплавской,  по  этим  самым
документам нет среди живых...
   Она понимает, что нельзя всю жизнь прожить будто в  монастыре.  Какое
там, хуже, чем в монастыре. В обители хоть  знают  твое  подлинное  имя!
Ведь даже те, кто захочет навестить ее  могилу,  будут  приносить  цветы
какой-то чужой женщине...
   Никто из родных Теодора не знает, где он находится. Но, едва придя  в
себя, он написал письмо родным, что с  ним  все  хорошо,  чтобы  они  не
волновались. Василиса отправила его почтой из Кракова.  Почему  же  Лиза
живет как человек без родины и  без  родных?  Наверное,  отцу,  брату  и
друзьям сообщили, что она умерла...
   Мысли текут в ее голове лениво, медленно,  она  ничем  не  напоминает
прежнюю, живую и беспокойную Лизу. У нее будто вынули душу...
   - Тедди, вы так и не сказали, как меня здесь нашли.
   - Я говорил.
   - Вы отделались шуткой: мол, сюда вас привела любовь.
   - Но это правда.
   - Хорошо, любовь, а еще кто?
   - Придется быть откровенным, Елизавета Николаевна... Прошу  прощения,
пани Ванда! Один из строителей вашего дома был членом  нашего  общества.
Нас арестовали в один день. Мы сидели в одной камере, и он  рассказывал,
как неизвестно для чего строил дом в такой глуши, как Змеиная пустошь...
Когда мама в  одно  из  посещений  тюрьмы  сказала,  что  вы  умерли,  я
отчего-то не поверил...
   - И потому сбежали из тюрьмы, чтобы это проверить?
   - Вы шутите, пани Ванда, и это меня обнадеживает.
   Они говорили перебрасываясь шутками, но Теодор был  всерьез  озабочен
странным состоянием Лизы. Словно здесь, в этой глуши, в  которой  он,  в
отличие от остальных ее жителей, вовсе не чувствовал себя уютно,  в  ней
погас  природный  огонь  и  осталась  одна  оболочка.   Она   улыбалась,
хмурилась, ела, но делала это машинально, пользуясь привычными жестами и
движениями.
   Василиса ей ничего не  говорила,  никаких  разговоров  о  будущем  не
заводила, но однажды Лиза неожиданно  вошла  в  кухню  и  застала  ее  и
Теодора о чем-то живо спорящими. При виде княгини оба замолчали,  и  она
услышала лишь конец фразы, которую произносила Василиса:
   - Я думаю, надо подождать. Это - нервное потрясение...
   Очевидно, Теодор больше ждать не захотел, потому  что  неделю  спустя
Лиза, постучав в его комнату, вошла  и  увидела,  как  он  складывает  в
небольшой дорожный баул те немногие вещи, которые по согласованию с  нею
Василиса купила ему в магазинах Кракова.
   Лиза почувствовала, как у нее екнуло сердце.
   - Вы куда-то собрались, Теодор? - тем не  менее  безмятежно  спросила
она.
   - Простите, Елизавета Николаевна, - проговорил он глухо, не глядя  на
нее, - но я вас покидаю.
   - Вам здесь плохо? - удивилась она.
   -  Плохо.  Я  не  создан   для   того,   чтобы   вести   растительное
существование, сколачивая лавки и табуретки. Я закончил Сорбонну. Хочу и
дальше учиться, жить среди людей и делать для своей родины  все,  что  в
моих силах... Я мечтал жениться на вас, усыновить вашего ребенка, увезти
вас отсюда во Францию, чтобы там начать новую жизнь, но жить  в  Змеиной
пустоши выше моих сил!
   Значит, она ведет растительное существование?
   И собирается похоронить себя здесь под  предлогом  того,  что  давала
слово Станиславу? Вот сейчас Теодор  соберется  и  уйдет,  а  она  будет
сидеть и успокаивать себя мыслями о том, что кто-то поедет  в  Англию  и
привезет ей оттуда сына?
   Лиза сжала ладонями голову: неужели она позволит Станиславу  и  после
смерти распоряжаться ее жизнью? Нет, она должна освободиться! Вырваться!
   Стать прежней Лизой Астаховой, которая гордилась  своими  предками  и
ощущала в себе их кровь...
   "Наконец-то! - хмыкнул голос, и Лиза вспомнила:  это  же  Любава,  ее
дальняя прабабка. - Давай, девочка, освобождайся от пут!"
   И тут же Лиза почувствовала, словно внутри ее лопнул какой-то  нарыв,
который закупоривал ее сосуды,  и  потому  кровь  по  ним  текла  тонкой
струйкой - ее хватало лишь  на  поддержание  в  ней  жизни.  Той  самой,
растительной, о которой сказал Теодор.
   В одно мгновение кровь хлынула по жилам горячим потоком,  бросила  на
бледные щеки розовый отсвет, мир вокруг приобрел яркие, живые краски...
   - Тьерри, останьтесь еще на денек, - сказала по-французски Лиза, -  я
тоже люблю вас и согласна ехать с вами хоть на край света.
   Он упал перед Лизой на колени и прижался лицом к ней. Она  вздрогнула
и почувствовала, как слабеют ее ноги. Теодору передалась ее дрожь, и  он
поднял на любимую женщину счастливые глаза:
   - Как долго я ждал этого мгновения!
   Лиза опустилась рядом с ним на ковер в небольшой комнате для  гостей,
рядом с ее спальней, в которую он до сего дня не смел ступить, и  отдала
себя его горячим, нетерпеливым рукам.