теннисными мячами и бегали за ними, когда те проскакивали через отверстия в старой проволочной ограде. Я помню стук ракеток, более громкие удары крокетных молотков и взрывы аплодисментов. Солнце сияло, лиловые тени ложились на склоны, все пребывали в прекрасном настроении, и казалось, это будет длиться еще долго.
     Мы с Максимом ходили среди гостей порознь, приветствовали, разговаривали, смеялись, знакомились, вдруг оказывались рядом и шли вместе, держась за руки, и между нами не было никаких теней, ничего, кроме любви и непринужденности.
     Этот момент навсегда запечатлелся в моей памяти, и я могу его представить, стоит мне лишь пожелать; я вижу словно заключенную в раму картину. Мы стоим рядом в окружении гостей. Дора выходит из кухни, неся тяжелый поднос с белыми фарфоровыми чашками, за ней идет Нед с огромным кувшином дымящегося кипятка; какая-то женщина ставит на стол чашку, мужчина поднял руку, чтобы сорвать увядшую головку розы; Банти Баттерли стоит у задней стены теннисного корта, сжимая ракетку и грозя вступить в игру, она весело смеется, откинув назад голову. Максим, улыбаясь, подносит зажигалку к чьей-то сигарете, и я замечаю характерный поворот его головы.
     Трава местами высохла и порыжела; дом возвышается позади нас, его трубы, контрфорсы в дальней части, окна и розоватые стены как бы оттеняют представление, которое разыгрывается в саду.
     Мальчишки тоже где-то здесь, они играют в прятки, гоняют мяч, младший сидит под столом, совсем недалеко от меня. Только они вне поля моего зрения. Но отчетливее всего я вижу саму себя, в кремовом льняном платье, находящуюся в самом центре мизансцены, отчетливо помню чувства, владеющие мной в тот момент, - чувства радости, любви, гордости и глубокого удовлетворения. Я испытываю их и сейчас, издалека, подобно тому как ощущаешь запах во флаконе из-под духов, который снова открываешь спустя долгое время. А когда я хотя бы в слабой мере переживаю те же чувства, я как бы снова возвращаюсь на то же место, в тот счастливый день, после которого все так быстро покатилось под откос.
     Кто-то пошевелился, сдвинулся с места - и картинка в калейдоскопе изменила узор. Лучи солнца упали на одно из окон, и стекло его загорелось ярким медно-красным цветом.
     Я услышала восклицание Банти: - Боже мой! Старая леди Беддоу появилась! Моя дерзкая попытка удалась! Сейчас она почти никуда не выезжает. Стало быть, она хочет поддерживать с вами контакт. Поистине ваш вечер удался!
     Кажется, я все поняла за доли секунды, еще раньше, чем увидела, как они медленно входят через арку в сад, хотя я и не знала ее имени, а ее адрес ничего мне не говорил, когда я переписывала его с листа Банти.
     Ее появление на какое-то мгновение потрясло меня. Я больше ее не боялась, но при виде высокой черной фигуры, медленно приближающейся ко. мне, я содрогнулась, испытав давнее чувство беспомощности, которое, похоже, никогда меня окончательно не покинет. Я определенно знала: все, что я сказала ей в тот день в ее гостиной, было совершеннейшей правдой. Я видела ее такой, какой она была, - старой, мрачной, безумной женщиной, потерявшей связь с реальностью и утратившей власть надо мной. Однако Максим этого не знал. Он не знал, что я видела ее; и меня заботило лишь одно - что он испытает и почувствует, когда ее увидит.
     Длинная черная тень от ее фигуры упала на освещенную солнцем траву.
     Максим подошел с противоположной стороны. Я не решалась посмотреть ему в лицо, я знала, какое оно будет - не лицо, а маска с побелевшими губами, на которой нельзя прочитать ничего, кроме холодной вежливости. Там, где она стояла вместе с прильнувшей к ее руке старой женщиной, кажется, было пустое пространство, круг, в пределах которого господствовали безмолвие и холод.
     Я бросилась вытаскивать стул и убирать лишние вещи со стола.
     - Добрый день, мистер де Уинтер, я пришла с леди Беддоу - ей очень хотелось познакомиться с вами. Она знает этот дом с давних пор. Вероятно, вам придется говорить погромче, она не очень хорошо слышит. - Миссис Дэнверс повернулась, и я почувствовала, как ее глаза впились в меня, поблескивая из глубоких глазниц на лице, напоминающем череп. - Добрый день, мадам. Как прелестно выглядит сад, хотя, конечно, многие цветы уже отцвели с тех пор, как я последний раз была у вас.
     Я почувствовала, как напрягся Максим, однако на меня он даже не взглянул. Взяв под руку пожилую женщину, он стал усаживать ее на стул, говоря при этом приличествующие случаю любезности; миссис Дэнверс стояла, хладнокровная и черная, как ворона, сложив перед собой руки. Я убежала на кухню, чтобы принести горячего чаю и тарелку с какой-нибудь едой; руки у меня так сильно дрожали, что я уронила тарелку и мне пришлось начать все сначала. Я не боялась ничего, кроме того, как отреагирует на ситуацию Максим.
     - С вами все в порядке, миссис де Уинтер? Вы так побледнели. Что-нибудь случилось? Позвольте, я сама это сделаю, и перестаньте беспокоиться. - Дора нагнулась и стала убирать за мной.
     - Спасибо... Прости меня, Дора... Я немножко... Ну да это ничего...
     - Леди Беддоу оказала вам большую честь своим приходом.
     - Да-да, мне сказали...
     - Она уже много лет не выходит... Ну вот, все чисто. Дайте я сама это сделаю, а то как бы вы не ошпарились. Посидите минутку, вы просто немного устали, только и всего. Подготовка, волнение, солнце - вот и результат. Давайте я налью вам чашку чая и вы посидите здесь пару минут. А у гостей все идет хорошо, они этого не заметят.
     Я села, как посоветовала мне Дора, благодарная за ее дружелюбие и участие, слушая ее милую болтовню, пока она накладывала новую еду на тарелки, а когда она понесла поднос с чаем, уронила голову на руки и некоторое время сидела не двигаясь. Дора была права, я устала, однако ощущение слабости и головокружение не имели ничего общего с физической усталостью. Причина лежала в пережитом шоке и недобрых предчувствиях. Мне хотелось представить, что в эту минуту делает и говорит Максим, что он думает. Все остальное для меня не имело ровным счетом никакого значения.
     - Пейте, пока чай горячий. И потом смею заметить, что вы ничего сами не ели. Правда ведь? Вы вся в заботах, должны со всеми пообщаться. Да, так всегда бывает на вечерах. Съешьте сандвич с яйцом.
     - Спасибо, Дора. Со мной все в порядке. Просто немного устала, ты права. - Я посмотрела на белые куски хлеба с яйцом и почувствовала тошноту. Должно быть, я бы сразу поднялась наверх, если бы не услышала голос появившегося в дверях Максима.
     - Тебе все-таки лучше не оставлять гостей, - холодно сказал он и вышел.
     Я не смела поднять глаза. Я могла лишь вообразить себе его лицо. Последний раз я видела такое лицо на том вечере, который она тоже испортила, хотя и другим образом; она и сейчас все очень тщательно рассчитала. День померк, радость улетучилась, все разрушилось и рассыпалось в прах. Просто мы должны как-то доиграть спектакль до конца, только и всего. Это продлится недолго. Гости уйдут, она уйдет. После этого я останусь с ним наедине, и мне придется объясняться. Что я скажу ему? Что должна ему сказать?
     Дора наблюдала за мной, и я видела тревогу и беспокойство на ее лице. Она никогда не слышала, чтобы Максим разговаривал со мной таким тоном, всегда была свидетельницей исключительно нежных и добрых отношений между нами. Я попыталась улыбнуться и приободрить ее.
     - Я спрошу Максима, когда подавать напитки. Уверена, что многие пожелают остаться, кажется, все очень довольны.
     Так оно и было, и я убедилась в этом, когда снова вышла в сад. Солнце опустилось совсем низко, наступил вечер, и это ощущалось в воздухе. Игра в теннис, похоже, заканчивалась, и лишь двое играли в крокет. Остальные сидели за столами или в шезлонгах, негромко беседовали, кто-то неспешно прогуливался по дорожкам, кто-то отправился в сторону ореховой аллеи. Кажется, гости чувствовали себя очень непринужденно, словно это была гостиница, а они заплатили за пребывание в ней, и теперь все площадки и лужайки на какое-то время принадлежали им. Меня охватило чувство ревности, и я ничего не могла с этим поделать.
     Я подошла к группе людей, среди которых находился и Максим. Он с невозмутимым видом вел разговор о том, что надо делать с землями, чтобы они опять стали плодородными. По его лицу и голосу вряд ли кто-то мог заподозрить неладное, все было хорошо, все шло нормально. Я узнавала лица, хотя и не могла припомнить имен, любезно улыбалась. Я помнила, что я хозяйка, что я на виду и обязана вести себя должным образом, и это мне немного помогало.
     - Я хотела узнать, не пора ли подавать напитки.
     - Я позабочусь об этом. Вы, конечно, выпьете чего-нибудь? - Максим улыбнулся, я также улыбалась, и все заулыбались в ответ и что-то оживленно забормотали. Мне хотелось, чтобы они ушли. Я больше не могла их видеть. Я хотела добраться до Максима и все ему объяснить. Оказаться в саду наедине с ним. Я хотела, чтобы ничего подобного впредь не случалось.
     - Вы можете всем этим гордиться, - услышала я ее тихий медоточивый голос. Она неслышно подошла по траве и остановилась совсем близко от нас, я даже ощущала запах ее одежды. Она не шевелилась, не спускала глаз с наших лиц, руки ее белели, словно кости, на фоне черного платья. Почему всегда в черном, захотелось мне крикнуть, ну почему? - Это будет прелестный дом для вас со временем.
     Она чуть повернулась. Обступившие нас люди, кажется, тоже были загипнотизированы и несколько озадачены. Никто из них не нашелся, что сказать, все просто вежливо, молча ждали.
     - Конечно, он никогда не заменит Мэндерли. Мистер и миссис де Уинтер имели великолепный дом - это было несколько лет назад. Я тоже имела честь там находиться. Я уверена, вы слышали о нем.
     - Миссис Дэнверс...
     - И о случившейся там трагедии. Да все слышали об этом, разве не так?
     - Вы упомянули Мэндерли... Мэндерли. Я что-то припоминаю... Мэндерли... - забормотал толстый мужчина с болезненно-желтыми белками глаз. Мне захотелось вцепиться пальцами ему в горло и задушить.
     - Да, дом был знаменит. Это было, пожалуй, самое знаменитое место из всех подобных - по разным причинам. Уверена, что мистер и миссис де Уинтер согласятся со мной. - Она полуобернулась к Максиму, и я видела их в профиль, видела, как вытянулись их лица, в глазах обоих отражалась ненависть.
     Я почувствовала себя слабой и беспомощной между двумя скалами. Меня там не было, они не видели меня или не обращали на меня никакого внимания, я просто ничего не значила в этот момент.
     - При сложившихся обстоятельствах, я чувствую, вам повезло найти здесь счастье. Надеюсь, оно продлится и впредь.
     Наступила странная пауза. Никто не двинулся и не шевельнулся. Я бросила взгляд на лицо женщины в красном платье и увидела, как она отвела глаза от миссис Дэнверс - ей стало не по себе, хотя женщина и не понимала почему.
     Максим словно окаменел. Я стояла между ними, определенно зная, что ей удастся достичь успеха. Она погубит нас.
     Теперь-то я понимаю, что мне следовало собрать все свое мужество, всю волю и бросить ей решительный вызов в тот вечер в саду. Но я этого не сделала, вызова не бросила, не сказала ей, что она больше не имеет власти над нами, не сможет причинить нам зла, что мы неуязвимы, а она - психически ненормальная, лживая, мстительная старуха. Однако я не воспользовалась моментом и навсегда его упустила.
     Как ни странно, конец праздничного вечера не был испорчен, в моей памяти не сохранилось такого ощущения. Леди Беддоу и миссис Дэнверс не остались отведать спиртных напитков. Я смотрела, как черная машина удаляется по подъездной дорожке и выезжает за ворота, после чего мне показалось, что воздух стал чище и свежее, как бывает после грозы. Я повернулась спиной к саду, мне захотелось смеяться, и плясать, и обнимать всех, кто остался. Я улыбалась людям, они мне казались старинными, дорогими, добрыми друзьями. Максима я искать не стала.
     Молодые люди снова играли в теннис - они придумали какую-то глупую игру, в которой люди менялись ракетками, местами и партнерами, мячи улетали бог весть куда, раздавались громкие восторженные крики, слышались шутки. Я стояла и довольно долго наблюдала за ними, а затем мы прошлись вокруг крокетной площадки с милым, предельно любезным Биллом Баттерли, который флиртовал со мной, льстил мне, а я не переставала улыбаться. Появились напитки, тихонько зазвенели бокалы на подносах, все были веселы и довольны. Атмосфера была добросердечной, старые знакомые собирались вместе, кто-то направился в сторону ореховой аллеи. Передвигали столы, чтобы поймать последние лучи уходящего солнца. Мало-помалу становилось прохладнее, на траву ложились фиолетовые тени. Я вошла в дом и включила свет, и дом засверкал огнями, стал похож на корабль, плывущий по темному морю.
     Я не искала Максима.
     Молодые люди покинули корт и стали подниматься по травянистым склонам, подталкивая друг друга, смеясь и дурачась; а затем они затихли и наблюдали за тем, как праздничный вечер идет к завершению. Я почувствовала себя удивительно умиротворенной и спокойной, как бы заключенной в некий пузырь, лишенной всяких эмоций, тревог, мыслей о будущем; у меня было ощущение, что это не просто конец пикника в саду, что я должна запомнить это, пока что-то не ускользнуло. Я захватила из дому жакет и тоже стала подниматься по косогору, хотя ни к кому не присоединялась; я прислонилась к стволу дерева и посмотрела вокруг себя; меня охватило счастье от сознания того, что люди были здесь и теперь по пути домой будут делиться впечатлениями, по-доброму вспоминать этот день.
     Потом я пришла в ореховую аллею. Здесь уже никого не было. Я дотронулась рукой до тонких стволов молодых деревьев, потянулась вверх и потрогала холодные мягкие листья над головой. Небо потемнело, не было ни луны, ни звезд, я не могла видеть серебристый шпиль, но знала, где он находится, и видела его в своем воображении. Как вижу и сейчас, стоит лишь того захотеть.
     А затем я услышала голоса людей, пожелания спокойной ночи, хлопанье автомобильных дверей и была вынуждена вернуться к месту праздника, чтобы попрощаться с гостями, поблагодарить их за то, что они приехали, выслушать фразы о том, какой это был чудесный день и что трудно было выбрать более удачное время, поскольку погода скоро ухудшится, и прочее, прочее.
     Это произошло в тот момент, когда от нас уезжали последние гости. Я увидела машину, несущуюся с бешеной скоростью по подъездной дорожке с включенными фарами, которые слепили нам глаза; другие машины вынуждены были резко свернуть в сторону и затормозить, чтобы избежать столкновения. К счастью, все обошлось, и гости благополучно уехали.
     Я поняла, кто на этой машине, еще до того, как увидела его лицо, до того, как он вылез из весьма обшарпанной колымаги иностранного производства. Так и должно было быть, хотя я не вполне понимала, каким именно образом она - или же они оба - это все устроила.
     - Проклятая поломка! - выкрикнул Джек Фейвел, слегка покачиваясь перед нами. - Черт побери, опоздал на ваш праздник, Макс! А так хотелось подложить тебе свинью на людях! Вон сколько свидетелей! Надо же было машине поломаться! Ну ничего! По крайней мере вы двое предо мной. А ведь вы самые главные персонажи, не правда ли?
     Максим находился в одном футе от меня. Я протянула руку и взяла его за локоть, однако посмотреть на него у меня не было сил, он также не повернулся ко мне.
     Из дому до меня долетел голос Доры и звяканье бокалов, которые она ставила на поднос.
     - Убирайся отсюда, - процедил Максим, шагнув вперед.
     На Фейвела падал свет из дома, было видно, какой он обрюзгший и грязный; он перевел взгляд с Максима на меня, однако не отступил и стал шарить в карманах в поисках сигареты.
     - Тебя не хотят здесь видеть, нам не о чем говорить. Немедленно убирайся!
     - О нет! Нет, я намерен войти в твой прелестный дом, Макс, если ты не хочешь, чтобы сцена разыгрывалась здесь, на дорожке, и собрала всех слуг. У тебя есть слуги? Думаю, что есть. Ты ведь хорошо набил себе карманы, мы всегда об этом знали. Я хочу выпить.
     Я услышала шаги со стороны дома и, обернувшись, увидела Дору, которая неуверенно остановилась, не зная, может ли она со мной заговорить.
     - Ладно, я все сделаю, - сказала я Максиму. - Вам лучше пойти в дом.
     Я пришла на кухню, где Дора и Гвен мыли бокалы. Нед в саду сдвигал вместе столы. Дора бросила на меня пару вопросительных взглядов. Обе молчали, не пели и не шутили, как это было совсем недавно.
     - Оставь это, Дора, доделаешь утром.
     - Я бы хотела закончить с уборкой, с вашего позволения, миссис де Уинтер. Я люблю, чтобы все было чисто.
     - Ну хорошо.
     - Я оставила немного супа и тарелку холодного мяса. В духовке картошка, еще есть фрукты. Нед хочет внести в дом стулья, говорят, что ночью погода испортится.
     - Да, я слышала.
     - А вы посидите и отдохните, вечер вас вымотал, я ведь вижу.
     Нет, подумала я. Вовсе нет. Дело не в вечере. Вечер был удачным, он мне понравился, и не он меня утомил.
     - Спасибо, Дора. Ты мне отлично помогала. Просто изумительно. - Говоря это, я почувствовала, что готова расплакаться.
     Затем послышались громкие голоса Максима и Фей-вела. Дора бросила на меня взгляд.
     - Спасибо, Дора. Я, пожалуй, пойду. Может, я нужна Максиму.
     - В таком случае спокойной ночи, миссис де Уинтер. Мы тихонько уйдем, когда закончим. А завтра с утра пораньше я уже буду здесь.
     Я закрыла дверь на кухню и дверь, ведущую из холла в коридор, - не хотела, чтобы они слышали.
     Максим и Фейвел стояли посреди гостиной. Окна, выходящие в сад, были открыты, я подошла и закрыла их.
     Максим успел снабдить Фейвела высоким стаканом с виски, однако сам ничего не пил.
     - Максим...
     - Она скажет тебе. Спроси ее, она не будет тебе лгать. Вы ведь не лгунья? - бросил на меня косой взгляд Фейвел. Вид у него был еще более ужасный, чем тогда, в гостинице, воротник рваный и грязный, жирные волосы свалялись. - Я рассказал Максу о нашем милом чаепитии в Лондоне.
     Максим не взглянул в мою сторону.
     - Зачем вы пришли сюда? - спросила я. - Ведь я говорила, что нам нечего больше сказать друг другу и нет никаких оснований встречаться. Я слышала, Максим предложил вам уйти. Допивайте свое виски и уходите.
     - Он сказал, чтобы я убирался. Я прекрасно это помню. Должно быть, вы тоже.
     Я не отреагировала. Мы стояли напротив Фейвела, совсем близко, однако нас разделяли целые континенты. Думаю, Фейвел это понимал.
     - Я пришел вот с чем. - Я увидела у него в руке толстый конверт. Он нагло помахал им перед моим лицом. - Здесь доказательства.
     - О чем вы? Какие доказательства?
     - Не задавай ему наводящих вопросов, - резко сказал Максим. - Не спрашивай ни о чем. Он именно этого и добивается. Он пьян и психически ненормален!
     Фейвел засмеялся, широко открыв рот и продемонстрировав поломанные гнилые зубы и желтый обложенный язык. Более отталкивающего зрелища мне, пожалуй, не доводилось видеть никогда.
     - Дэнни рассказала мне о вечере. Новоселье, знакомство с соседями... Чертова авария! Конечно, этот дом и в подметки не годится Мэндерли. Но довольно приятен. Ты бы не смог содержать такой дворец сейчас. Для этого тебе понадобилась бы Ребекка, а ее здесь нет, и мы все знаем, где она. - Он снова помахал конвертом. - Я не сидел сложа руки. Как и Дэнни, хотя она немного того... - Он покрутил у виска указательным пальцем и снова захохотал. - Малость тронулась, я бы сказал. Но ее нельзя за это винить. Она жила только ради Ребекки. Никого и ничего другого она не любила. Кроме Мэндерли, конечно, но и это из-за Ребекки. Она знает правду. Мы все знаем. И ты знаешь, что мы знаем. Я все эти годы терпеливо наводил справки и собирал доказательства. Война сильно помешала. Но я знал, что добуду их, и я их добыл.
     - Максим...
     - Он блефует и лжет, он пьян и безумен, - тихо и спокойно сказал Максим. - Он делал это и раньше. Ты же помнишь.
     - Ты у