ала Кэйт. Нью-йоркские ночи всегда полны гудками автомобилей, воем сирен и шорохами за стеной...
     Сладко потянувшись в постели, Кэйт встала. Что бы надеть? Она открыла один из своих чемоданов и достала лежавшие сверху дорогие стильные джинсы, блузку с кожаной отделкой и ботинки, сшитые на заказ. Где-нибудь в Манхэттене такая одежда считалась бы европейским шиком, здесь же она выглядела попросту глупо и неуместно.
     Гримасничая, Кэйт затолкала все обратно. Затем, недолго думая, она распахнула дверцу своего старого шкафа и, пошарив на одной из полок, вытащила изрядно потертые "Левис" и простую рубашку, лежавшие здесь со времен ее отъезда в Нью-Йорк. Вещи пахли свежестью - очевидно, их только что принесли из стирки. "Надо поблагодарить Дельту", - подумала Кэйт, застегивая рубашку.
     После двух чашек кофе, одной в компании Дельты, другой - Хэнка, Кэйт вышла во двор. Пансион Прайдов - это шестьдесят тысяч отменных акров по реке Гваделупе.
     До боли знакомые места.
     Еще вчера вечером, ложась спать, Кэйт решила, что утром обязательно прокатится верхом па здешним окрестностям. И вот утро наступило. Решительно настроенная, она зашагала к старым конюшням, испокон веков стоявших на задворках усадьбы.
     В конюшне пахло навозом и плесенью. Хозяйственные постройки были такими же старыми, как дом, но несмотря на то, что уход за ними был гораздо хуже, нежели за домом, каменные стены и черепичная крыша конюшен прекрасно сохранились.
     Не замечая, что улыбается, Кэйт оглянулась. "Все как раньше", - снова, уже ничему не удивляясь, подумала она. Неожиданно у нее защемило в груди. Детьми они с Команчо частенько играли здесь. Конюшни всегда были для них замком. Кэйт играла роль похищенной принцессы, а он - ее спасителя...
     Вчера, увидев Киллиана в аэропорту, Кэйт стушевалась. Впрочем, для нее такая реакция вполне объяснима, но не простительна. Ничего, уж в следующий раз она встретит его холодно и будет сдержанна в разговоре, как агент ФБР на задании.
     Седло Кэйт висело на своем старом месте в подсобной комнате. Кожа была начищена так, будто только вчера вечером его принесли сюда после прогулки. Выстирала ее старую одежду Дельта, а кто позаботился о снаряжении?
     Недолго думая, Кэйт, несмотря на десятилетний перерыв, с легкостью оседлала приглянувшуюся ей холеную широкогрудую кобылу. Задача простая и не столь изощренная, как демонстрация одежды, но она немало потрудилась, поднимая тяжеленное седло.
     Вздыхая, Кэйт прижалась головой к лошадиному боку и закрыла глаза.
     Ей с трудом верилось, что только вчера утром она была в Юкатане, беспечно дожидаясь своего рейса на Манхэттен.
     Сегодня все было иначе: болезнь Хэнка, его исповедь, предложение взять на себя заботу о ранчо - все это очень взволновало ее. Много лет назад она научилась забывать, вернее не вспоминать, прошлое. Но теперь она вернулось, и надо было как-то примириться с ним.
     Десять дет назад, перед отъездом, она повздорила с Хэнком. Типичная ссора - ничего больше. Команчо уехал в колледж несколькими днями раньше, и Пансион Прайдов казался без него опустевшим.

***

     Едва Кэйт села за стол, накрытый к ужину, как в столовую вошел Хэнк. Не обращая на нее внимания, он положил на стол рядом с ней конверт и прошел на свое место во главу стола.
     Кэйт взглянула на конверт и, увидев, что письмо не от Команчо, потеряла к нему всякий интерес. Она с аппетитом принялась за еду. "Голод не тетка, - подумала Кэйт, - с письмом можно и подождать". Но вдруг, что-то вспомнив, она схватила конверт. Так, и есть! На конверте стояла печать салона "Модели Мимс".
     "Дорогая мисс Прайд, - распечатав письмо, читала она, - спешим сообщить, что вы стали одной из двенадцати финалисток нашего конкурса "Лицо будущего". Квит, должно быть" вскрикнула, потому что Хэнк оторвался от газеты и недовольно посмотрел на нее.
     - У тебя все в порядке? - спросил он.
     - Да, - быстро ответила она.
     Заботясь о здоровье и образовании дочери, Хэнк не проявлял ни малейшего интереса к наклонностям Кэйт. Он даже в высшую школу отсылал ее исключительно затем, чтобы она не путалась у него под ногами.
     Несмотря на то что на конверте точно указывался их адрес, а письмо начиналось с обращения к ней, Кэйт почти не сомневалась, что тут какая-то ошибка.
     Она перечитала письмо дважды. Да действительно это она победила. У нее загорелись глаза. Все получалось как нельзя кстати - Кэйт как раз думала, где провести остаток лета. Теперь конец всем печалям! Мимс Полинг, та самая, что владеет салоном "Модели Мимс", приглашает ее в Нью-Йорк и оплачивает дорогу.
     Кто бы "мог подумать шесть месяцев назад, когда Авери Морган уговорила ее принять участие в конкурсе моделей, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное?! Кэйт старалась не рассмеяться от распиравшего ее счастья, возила вилкой по тарелке до тех пор, пока Хэнк не встал из-за стола, показывая, что ужин закончен. Пять минут спустя, оставшись одна в своей комнате, она набрала номер телефона Морган.
     - Это я, - сказала Кэйт, когда Авери взяла трубку. - Я так счастлива, что застала тебя дома. Догадайся, что за новость я получила сегодня?.. - Она прочла письмо и заключила:
     - Полагаю, тебе известно, каким образом попали к Мимс Полинг мои фотографии?
     - Конечно! - весело ответила Авери. - Я знала, что ты победишь.
     - Но это еще не победа, - пыталась остановить подругу Кэйт.
     - Не будь занудой. Я знаю, ты все еще считаешь себя гадким утенком. Но, черт побери, девочка, ты уже превратилась в лебедя. Да они просто упадут, когда ты приедешь. Скоро ли надо ехать?
     Кэйт вся сияла от похвал Авери: как бы там ни было, она не верила в успех, не верила, что будет лучшей из двенадцати. Мимс Пвлинг, несомненно, разочаруется, когда увидит Кэйт "во плоти".
     - Я еще не решила, поеду ли.
     - Что ты хочешь этим сказать? Как не решила? Ты совсем из ума выжила? Слушай меня, да повнимательнее. Это большая удача, может быть, единственный шанс в жизни. Ты просто нервничаешь. И немудрено: еще бы, конкурс моделей в Нью-Йорке!.. - Авери заливалась соловьем со всей возможной страстностью и невероятным энтузиазмом. Минут пятнадцать, не меньше. - В общем, ты меня поняла, - в конце концов подытожила она. - Желаю успеха, подружка! Пока.
     Повесив трубку, Кэйт спустилась вниз и рассказала отцу о том, что она дошла до финала в конкурсе моделей и должна ехать в Нью-Йорк.
     - Что за дурацкие выдумки! - выслушав Кэйт, прорычал Хэнк. - Я не допущу, чтобы моя дочь прохаживалась взад и вперед перед толпой негодяев, как телка, которую хотят пустить через аукцион за хорошую цену. Ты никуда не поедешь. Точка!
     Кэйт удивилась гневу отца.
     - Но, папуля, это не будет стоить тебе и цента!
     Хэнк пристально посмотрел на дочь. Взгляд его серых глаз, и без того угрюмый, стал злым.
     - Дело не в деньгах, Кэтлин. Ты родилась здесь. Я думал, что ты останешься на ранчо, выйдешь замуж за подходящего человека и создашь семью. Ты последняя из Прайдов и должна продолжить наш род. - Он повернулся к семейным портретам, висевшим на стене, потом вновь посмотрел на Кэйт. - В роду Прайдов все женщины были особенными. Твоя прапрапрабабка Элис первая бросила вызов обществу, взявшись за мужскую работу, а прапрабабка Рейна была просто революционеркой в сельском хозяйстве. Ее дочь Филиппа стала борцом за равноправие женщин. Твой портрет когда-нибудь тоже будет висеть на этой стене, и будь я проклят, если под ним сделают подпись "модель".
     - Семья? - возмутилась Кэйт. - Не смеши меня! Ты даже не знаешь значение этого слова. Мы с тобой никогда не были семьей! У меня есть шанс что-то сделать в этой жизни, и я не допущу, чтобы кто-нибудь становился мне поперек дороги.
     - Делай, как считаешь нужным, Кэтлин, но когда ты будешь размышлять о том, как поступить, постарайся не забыть то, что сейчас услышишь. Я не простил ни одного проступка ни собакам, ни лошадям, ни родственникам. И уж тем более я не потерплю неуважения от своей дочери. Если ты оставишь ранчо, можешь быть уверена, тебя никогда не позовут обратно.

***

     Теперь, направляясь по великолепно вымощенной дороге к берегу Гваделупе, Кэйт наконец поняла, почему он был так резок. Тогда Хэнк боялся одиночества. Она понимала его и теперь знала, как страшно остаться одной. Бог свидетель, ей пришлось испытать это на себе.
     Из-за деревьев показалась река. Кэйт спрыгнула с лошади и привязала ее к стволу дерева. Потом скинула ботинки и, размахивая ими на ходу, пошла по тропинке, знакомой с детства.
     Вода оказалась приятно теплой. Нащупывая ступней камешки на дне, Кэйт блаженно улыбалась сама себе. "Можно оторвать человека от природы, - подумала она, закатывая повыше джинсы, - но вырвать из сердца любовь к ней невозможно".
     Кэйт не могла вспомнить, когда в последний раз выезжала за город. Когда она только приехала в Нью-Йорк, ей приходилось работать с утра до вечера, но это не было большой ценой за независимость, за право распоряжаться своей жизнью. Кэйт ходила только в определенные магазины, покупала вещи только престижных фирм и встречалась только с необходимыми людьми в тщательно подобранном месте. Этому научила ее Мимс.
     Кэйт присела на песок и подставила лицо солнцу. В Манхэттене она никогда не чувствовала себя так легко и свободно, как в этот миг.
     Вдруг ей показалось, что здесь она может обрести счастье. "Может, остаться? Может, согласиться на предложение Хэнка?" - подумала Кэйт. Но нет, должно быть, она не в своем уме. Какие силы на земле заставили ее поверить в то, что она неслась на огромной скорости в Хилл Кантри именно затем, чтобы в одиночку поднимать ранчо?! Она может с тем же успехом взяться за изобретение вечного двигателя.

Глава 6

     Всю дорогу в Манхэттен Кэйт старалась не вспоминать, с каким разочарованием Хэнк смотрел на нее, когда они прощались. Хотя Кэйт и обещала навещать его как можно чаще, Хэнк не скрывал своего огорчения.
     Наконец такси подкатило к дому, но Кэйт все еще думала о том, правильно ли она сделала, что уехала. Ей всегда нравился участок 64-й авеню, где, утопая в зелени, стояли эти великолепные старинные дома. Но сейчас деревья показались ей тонкими и больными, а ее особняк - маленьким и невзрачным.
     Дав шоферу огромные чаевые, Кэйт отнесла вещи к грузовому подъемнику и вызвала лифт. "Наконец-то я дома", - подумала Кэйт несколько минут спустя, торопливо отпирая дверь. Когда Кэйт возвращалась из очередного турне, апартаменты ее всегда наполнялись запахами свежих цветов, изысканной пищи и духов. Однако сегодня у нее не было ни кусочка тушеного мяса, а засохшие букеты безучастно глядели из пыльных ваз.
     Она любила свой дом - четыре огромные комнаты с высокими потолками, настоящий камин, прекрасный вид из окна. В свое время вместо того, чтобы пригласить рекомендованного Мимс высокооплачиваемого дизайнера, Кэйт сама натерла дубовый паркет до такой степени, что он приобрел цвет сливочного масла, покрасила стены в приятные спокойные тона, обставила кухню, ванную и комнаты лучшей из предлагаемых мексиканскими фирмами мебелью.
     Получилась смесь современного западного шика и антиквариата, к которому она относилась особенно осторожно и бережно.
     Рассматривая свою гостиную, неожиданно Кэйт поняла, что все, чего она достигла, всего лишь бледное подражание воспоминаниям детства. Почему раньше ей не приходило это в голову?
     Телефонный звонок внезапно оборвал ее размышления.
     - Кэйт Прайд слушает, - сказала она в трубку.
     - Это действительно ты? - раздался голос Мимс, - или твой автоответчик? Кэйт решила не лгать Мимс.
     - Это я.
     - Что-нибудь случилось? У тебя ужасный голос.
     - Нет, я просто немного устала.
     - Надеюсь, ты в состоянии приступить к работе. Демонстрация ровно через неделю.
     - Подожди, я возьму карандаш и бумагу. Надо обсудить кое-какие детали.
     Минут десять они говорили о предстоящих покупках. Потом Кэйт предложила встретиться за обедом в пятницу и, попрощавшись, положила трубу. Затем она прослушала все накопившиеся за время отъезда звонки и принялась распаковывать вещи.
     Великолепная модная одежда в шкафу казалась непривычной я даже чужой, будто она носила ее в другой жизни. Мысленно Квит все еще была в Хилл Кантри. По пути с Юкатана, после долгих съемок в бассейне, она мечтала принять ванну и расслабиться. Теперь, когда наконец-то появилась такая возможность, ее мысли были только о Хэнке. Кэйт не хотела оставлять его, но не представляла, как отказаться от Нью-Йорка, от работы, от друзей, от жизни, к которой она привыкла.
     Лежа в ванне, Кэйт попробовала сконцентрироваться на том, что нужно сделать в ближайшие дни. Магазины, деловые встречи, банкеты... Ерунда! Она прекрасно понимала, что пытается забить себе голову всякой всячиной, лишь бы не думать о главном. Как долго ей удастся зарабатывать себе на жизнь подобным образом? Разве можно жить постоянно боясь, что плохое настроение или, не дай Бог, возраст сделают тебя нефотогеничной?
     Карьера манекенщицы - случайность, подарок судьбы, Авери и Мимс. Но для того чтобы всегда чувствовать себя на высоте, необходимо делать все больше я больше и постоянно меняться.
     Вопреки облаку славы, которым окутана работа фотомодели, были времена, когда с Кэйт обращались совершенно бесчеловечно. На первых порах фотографы и модельеры относились к ней, как к неодушевленному предмету - лицо, грудь, ноги, спина. Если бы не присутствие Мимс, не ее слова одобрения, Кэйт еще в самом начале отказалась бы от этой карьеры.
     Хэнк предъявил ей ультиматум десять лет назад и оборвал и без того непрочную нить, связывающую их. Но она любила его, вопреки всем ссорам и недомолвкам. Сейчас он нуждался в ней, как никто другой. Мысль об этом мучила Кэйт, неустанно бередила ей душу.
     Отношения с Команчо были еще сложнее. Когда-то он заставил ее страдать, Кэйт ни за что не простит ему этого. Однако она по-прежнему желала с ним близости.
     Кроме того, существует еще и ранчо само по себе. Пансион Прайдов. Пять поколений отдавало себя этой земле. Теперь Хэнк хочет, чтобы она продолжала древнюю традицию.
     Пены почти не осталось, а вода стала такой же холодной, как мысли, одолевавшие ее. "Нечего заниматься самоистязанием. Решение принято", - убеждала себя Кэйт.
     И все же Хэнк и ранчо не шли у нее из головы.

***

     Войдя в пятницу вечером в "Русскую чайную", Кэйт увидела Мимс, сидящую за обтянутым красной кожей столиком. В своем превосходном персикового цвета костюме от "Шанель", который очень гармонировал с цветом ее волос, Мимс выглядела шикарно и одновременно просто. Вне зависимости от того, с какой щепетильностью Кэйт следила за своей внешностью, ей никогда не удавалось достичь того шарма. Уже довольно давно она смирилась с ее превосходством, решила для себя, что это из-за постоянной жизни в городе: Мимс родилась и выросла в Нью-Йорке и впитала столичный лоск с молоком матери.
     - У тебя была тяжелая неделя? - спросила Мимс, пристально глядя на Кэйт.
     - Довольно тяжелая.
     - Ты звонила отцу с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк?
     - Да, конечно. Знаешь, неожиданно для себя я скучаю по дому.
     - Какая перемена! - Мимс вскинула брови.
     Появление официанта прервало начатый разговор. Приняв заказ, официант удалился, и тут Мимс разразилась целым потоком новостей, накопившихся за последнее время.
     Несмотря на то что Кэйт кивала и улыбалась в нужных местах по ходу беседы, она никак не могла заставить себя слушать Мимс. Перед глазами у нее то и дело вставал образ Хэнка, больного и подавленного горем, и она ненавидела себя за то, что оставила его одного.
     - Конечно же, мы останемся на ноябрьские парижские Показы, - говорила Мимс. - Я уже заказала соответствующий костюм. Но прежде я планирую на несколько дней поехать в Санторини. Надеюсь, ты ко мне присоединишься?
     - Не знаю, - ответила Кэйт. - На самом деле я хотела бы попросить не включать меня в группу дорожных шоу.
     - Но почему? - удивилась Мимс. - Тебе всегда нравилось выступать в таких программах!
     - Я обещала Хэнку навещать его раз в две недели.
     - Боже правый! Что же, позволь узнать, изменило твое отношение к нему?
     Кэйт пожала плечами - расспросы Мимс действовали ей на нервы. Как может она объяснить то, чего сама не понимает? Кэйт вдруг почувствовала, что с ней происходит что-то неожиданное: прежние мысли рассыпались на тысячи мелких ненужных кусочков и появлялись новые, удивительные и потрясающие. То, что раньше никогда не пришло бы ей в голову, теперь не шло у нее из головы. Условности, воспринимаемые как аксиомы всего две недели назад, становились бутафорией в новом открывшемся ей мире.
     - Я думаю, это не просто понять, - сказала Кэйт.
     - И все же... - удивлению Мимс не было предела.
     - Слишком многое изменилось в моей жизни. Я и сама еще не до конца все понимаю.
     Сидя в глубоком кресле в "Русской чайной", окруженная экзотикой и знаменитостями, чье присутствие повергало простых смертных в восхищение, Кэйт вдруг захотела раз и навсегда изменить свою жизнь. Она неожиданно для себя поняла, что всем сердцем принадлежит ранчо, что любовь к земле у нее в крови, Техас - в генах. Признавшись себе в этом, Кэйт как никогда ясно и четко осознала - ее тянет к родному дому. Вот в чем дело, вот почему ей так тяжело все это время. Первый раз за последние дни она вздохнула с облегчением.
     - Я возвращаюсь, Мимс, - заключила Кэйт.
     - Как долго ты собираешься пробыть там на этот раз?
     Какое-то мгновение Кэит колебалась.
     - Я думаю там остаться.
     - Остаться? Что ты хочешь этим сказать?
     - Мне жаль покидать тебя и агентство, но я хочу делать то, чего так ждет от меня Хэнк. Я собираюсь взяться за ранчо.
     - Очень рада, что вы с отцом наконец-то поняли друг друга, но неужели это навсегда? Я имею в виду Пансион Прайдов, Ты уверена, что новая встреча с Команчо не испугает тебя?
     - Мое отношение к нему тут ни при чем. - Кэйт не хотела думать о Команчо. - Неужели ты не понимаешь, - главное теперь для меня отец!
     - А как же карьера? С каждым годом мы не становимся моложе. Если тебя не будет слишком долго, то, возможно, ты не сможешь вернуться. Не уверена, что ты поступаешь правильно. Скажи мне, раде Бога, ну что тебе известно о сельском хозяйстве? Ты даже никогда настоящего свежего мяса не ела!
     - Но ведь начиная работать моделью, я тоже ничего не знала. Кроме того, не в ранчо дело. Я хочу вернуться ради отца, ради наших с ним отношений.

***

     Уилисс Прайд управлял ранчо на исходе века, когда процветала эра беспочвенного оптимизма, а достаток был столь же непредвиденным событием, как смерть или налоги. Он достроил к дому новые комнаты и обставил их самой изысканной по тем временам мебелью. Нынешняя столовая все еще сохраняла элегантность интерьера, демонстрируя врожденный вкус ее создателя. Входя в этот роскошный зал, Кэйт думала о том, что такая комната подходит скорее для банкетов, чем для ужина на двоих.
     Старые стены столовой украшало боевое оружие: Уилисс был превосходным охотником и прекрасно разбирался в ружьях. Старинный стол, доставшийся в наследство от какого-то барона, стоял в центре комнаты, за него без особых затруднений могло сесть сразу по меньшей мере человек двадцать. В общем, все это, конечно же, впечатляло всяк сюда входящего.
     Час назад Кэйт сказала Хэнку, что попробует спасти ранчо. Но только теперь, садясь во главу стола, она поняла, какую ответственность взвалила на свои плечи. Впрочем, если не она, то кто же?..
     К ужину новая хозяйка ранчо надела шикарную блузу, сшитую на заказ в Нью-Йорке. Кэйт пыталась своим видом показать Команчо, что относится к общей трапезе, как к чему-то необходимому для дела. И если бы не ранчо, она в жизни бы не села с ним за один стол.
     В детстве Кэйт не любила семейные ужины. Сидя за огромным столом с суровым отцом, не обращающим на нее внимания, она старалась съесть все как можно скорее и выбежать во двор. Теперь