- Не секрет, что король Георг очень хотел бы, чтобы принцесса из дома Романовых вышла за принца Уэльского.
     - Даже после того как Ольга выйдет замуж, остаются еще три великих княгини, - лукаво сказала Катерина; ее обычная застенчивость удивительным образом исчезла.
     Губы Филдинга под узкими светлыми усиками расплылись в улыбке.
     - Возможно, и так, однако наибольшую ценность представляет старшая дочь.
     Катерина быстро отвернулась, ее щеки заалели, и она подумала, предполагал ли он, как может быть истолковано ею его замечание.
     Когда она осмелилась вновь взглянуть на Джулиана, он уже смотрел через всю комнату на Наталью.
     - Кажется, его королевскому величеству вряд ли удастся оставить себе собачку, - сказал он, усмехаясь. - Этот щенок и ваша сестра, по-видимому, очень привязались друг к другу.
     Это было действительно так. Наталья уже отошла от Сандро, но щенок продолжал крутиться у ее ног, когда она переходила от одной группы родственниц к другой.
     Катерина снисходительно посмотрела на сестру. Никому другому из их семейства так не подошел бы пода рок царевича. В свои семнадцать лет Наталья все еще была похожа на обворожительного ребенка. Хотя она убедила мать позволить ей сделать модную прическу, собрав в пучок иссиня-черные волосы на затылке, отдельные пушистые пряди все-таки выбились и непокорно спускались на щеки, а также соблазнительно вились на шее. Сейчас она смеялась, разговаривая с кем-то, и ее зеленые кошачьи глаза весело блестели, а жизнерадостность была очень заразительной.
     - Сомневаюсь, чтобы король разрешил увезти щенка из дворца, - сказала Катерина с легким сожалением. - Если до Петербурга дойдет молва о том, что подарок царевича кому-то отдан, это будет воспринято как оскорбление.
     - Но ведь Наталья - член королевской семьи, - дипломатично заметил Джулиан. Он оглядел гостиную. - Кстати, я не предполагал, что семья Карагеоргиевичей такая многочисленная.
     - Семья и родина имеют очень большое значение для славян, - продолжала Катерина очень серьезно. - Мне трудно представить, как должны себя чувствовать дочери русского царя, зная, что, выйдя замуж за иностранцев, они будут вынуждены покинуть свою страну.
     - Они к этому готовы, - мягко сказал Джулиан. - Такова судьба всех принцесс.
     На другом конце гостиной среди серых и лиловых нарядов тетушек ярким пятном выделялось желтое шелковое платье Натальи.
     - А вы с сестрой собираетесь когда-нибудь покинуть Сербию? - спросил он, продолжая смотреть на Наталью, и его глаза слегка потемнели.
     У Катерины зашумело в ушах. Беседа начинала принимать чрезвычайно интимный характер, и она не была уверена, что сможет ответить так, чтобы голос не выдал ее тайных надежд.
     - Возможно... - начала она, стараясь говорить безразличным тоном, - если того потребует брак.
     На террасе на столы уже поставили изящную чайную посуду. Отец Катерины подошел к матери и месье Квесне. В центре комнаты король занял позицию перед мраморным камином, очевидно, намереваясь сделать сообщение.
     - А Наталья? - продолжал Джулиан. - Она думает также?
     Ответить на этот вопрос было совсем нетрудно. У Натальи на этот счет сложилось вполне определенное мнение. Когда они детьми жили в изгнании в Женеве со своими родителями и дядей, каждый вечер во время молитвы она слышала от сестры, как заклинание: "Вернувшись в Сербию, я больше никогда ее не покину. Никогда, никогда, никогда!"
     Катерина слегка улыбнулась.
     - Наталья... - начала она и замолчала, так как в это время король откашлялся.
     - Это, конечно, не официальное заявление, - сказал он, и все родственники сразу затихли. Дядя стоял, слегка расставив больные ноги - он страдал артритом - и сцепив руки за спиной. - Оно будет сделано позже, по завершении соответствующих переговоров. - Он немного качнулся назад на каблуках. - Пока данное сообщение касается только семьи, - продолжил он, словно здесь не было специально приглашенных дипломатов, - и то, что мне стало известно, вызывает большую радость. - Он сделал паузу, и в наступившей тишине не слышно было даже шороха юбок или позвякивания браслетов. Дядя не любил много говорить и потому закончил свою речь довольно быстро:
     - Хочу с удовольствием сообщить, что о помолвке великой княгини Ольги, старшей дочери императора России, и Александра, наследника престола Сербии, будет объявлено в начале следующего года.
     В гостиной послышалось взволнованное гудение. Невеста из дома Романовых для сербского престолонаследника! Это была замечательная новость!
     - Разумеется, это не для обсуждения вне стен Конака, - сказал король Петр в заключение, отлично зная, что через несколько часов правительства Англии и Франции уже будут оценивать значение этой новости.
     Король с явным удовлетворением направился на террасу.
     Он, несомненно, торжествовал победу. Все присутствующие это понимали, и скоро весь мир узнает о радостном для Сербии событии.
     - Когда мы освободим Боснию и Герцеговину от габсбургского правления, великая княгиня Ольга будет не просто королевой, а царицей всех южных славян, - послышался чей-то голос, когда все потянулись вслед за королем из гостиной. - Вот почему русский царь согласился на этот брак. Он понимает, что влияние его дочери скоро распространится на весь Балканский полуостров.
     Это мнение перекликалось с тем, что недавно высказала Наталья.
     Устроившись за одним из столов, Катерина подумала, известно ли правительствам Франции и Англии о том, с каким нетерпением ее соотечественники жаждут объединения с братьями-славянами, находящимися под игом Габсбургов, и знают ли они о существовании тайной организации "Черная рука".
     Если Джулиану Филдингу ничего об этом не известно, он, конечно, будет ей очень благодарен за такую информацию. Катерина огляделась, пытаясь найти англичанина, и с удовлетворением увидела, что он сидит за одним столом с ее отцом.
     - Дай Бог, чтобы он тебе понравился, папа, - прошептала она и быстро оглянулась, услышав шорох роскошного голубого платья своей двоюродной сестры Вицы, которая села рядом с ней.
     - Девушки из семьи Василовичей, по-видимому, пользуются абсолютной свободой, - с завистью сказала та. - Вчера днем Макс видел Наталью в кофейне среди студентов.
     Катерина похолодела. Затем, немного придя в себя, решительно ответила:
     - Мы пользуемся свободой в разумных пределах. Вица, и, разумеется, эта свобода не предполагает посещения кофеен.
     - Но ее видели там вчера, - не унималась Вица. - Макс был чрезвычайно обеспокоен. Он полагает, что Наталья поступает слишком необдуманно.
     Это было довольно мягко сказано. По мнению Катерины, сестра вела себя просто глупо. Невероятно, преступно глупо!
     - Макс ошибся, - сказала она, хотя не сомневалась: никакой ошибки не было. Ее недавние опасения полностью подтверждались. - Наверное, это была не Наталья. Во вторник днем у нее уроки музыки.
     Вица насмешливо изогнула бровь.
     - А где она берет уроки? Дома или в Консерватории?
     - В Консерватории, - холодно ответила Катерина. - И не говори глупости. Вица. Нам хорошо известно, где была Наталья вчера днем. В Консерватории, а не в какой-то кофейне.
     Вокруг все бурно обсуждали предстоящую в начале будущего года помолвку. За дальним столом Катерина увидела Наталью, разговаривающую с месье Квесне. Ее глаза блестели, на лице сияла улыбка.
     Вица усмехнулась.
     - Можешь верить, во что тебе хочется, - язвительно сказала она, - но Макс говорит правду. Он не мог ни с кем спутать Наталью.
     Катерина в этом не сомневалась. Она сжала пальцы в кулак, испытывая желание схватить сестру и как следует встряхнуть, чтобы та хоть немного образумилась.
     - А Макс узнал кого-нибудь из студентов в кофейне? - спросила она, злясь на себя за то, что продолжает разговор на эту тему, однако не смогла удержаться, чтобы не задать вопроса.
     - Нет, откуда он может знать кого-то из них? - оскорбилась Вица. - Это ведь студенты, а не офицеры-кавалеристы.
     Катерина продолжала наблюдать за Натальей. Та, по-видимому, незаметно для тетушек, сидящих с ней за одним столом, держала на коленях щенка, потому что время от времени тайком опускала под скатерть бутерброды, которые мгновенно там исчезали.
     - Впрочем, кажется. Максу известно имя одного из них, боснийца, - добавила Вица.
     - И как же его зовут? - спросила Катерина, размышляя, что делать дальше в сложившейся ситуации, как скрыть от родителей происшедшее.
     - Принцип, - сказала Вица, теряя интерес к разговору, так как, казалось, Катерину ничуть не взволновала ее новость. - Гаврило Принцип.

Глава 2

     - Принцип? Принцип? - рассеянно повторила Наталья с удивленным видом. - Что-то не, припомню.
     - Ты все помнишь, - раздраженно сказала Катерина. - Ты встречалась с ним, черт побери!
     Смеркалось, но было еще тепло, и они гуляли в саду при доме. Катерина выбрала это безопасное место, чтобы поговорить с Натальей наедине. В саду их не могли услышать ни родители, ни слуги.
     Наталья держала в руке розу, взволнованно обрывая ее лепестки. Она никогда не умела врать и притворяться, хотя понимала, что сейчас ей было бы намного легче, обладай она такими способностями.
     - Вица - подлая сплетница, - сердито сказала Наталья. - Какое ей дело до того, куда я хожу и с кем встречаюсь? Кстати, как она сама оказалась в "Золотом осетре"?
     Катерина мысленно отметила название кофейни и, стараясь сдерживаться, сказала:
     - Тебя там видела не Вица, а Макс.
     - Ах, Макс! - Наталья вконец разозлилась. - Мне следовало догадаться. Он никогда меня не любил. Помнишь, когда мы были детьми, он...
     - Я не собираюсь предаваться воспоминаниям, Наталья, - твердо сказала Катерина. - Любит ли тебя Макс или нет - это не важно. Главное - он видел тебя в кофейне.
     - Ну видел, - неохотно согласилась Наталья. - Что из того?
     Одному Богу известно, что еще он мог про меня наговорить...
     - Разумеется, он не мог оставить это без внимания! - Катерина никогда не теряла хладнокровия, но сейчас была близка к тому, чтобы вспылить. - Тебе всего лишь семнадцать! Мама и папа предоставили нам достаточную свободу, но они не разрешали тебе слоняться по Белграду без присмотра. Почему с тобой не было мисс Бенсон? Гувернантка должна сопровождать тебя на уроки музыки. Если родители узнают, что ты ходила в кофейню, где собираются студенты, они с ума сойдут!
     Наталья снова принялась обрывать лепестки розы своими коротко остриженными перламутровыми ногтями. Несмотря на упрямство и своеволие, она горячо любила родителей и не хотела причинять им неприятности.
     - Надеюсь, ты ничего не расскажешь папе и маме? - спросила она, сдвинув брови.
     - У меня нет желания сообщать им об этом, - искренне сказала Катерина, - но пока ты не объяснишь, почему оказалась в кофейне со студентами, и пока не пообещаешь, что это не повторится, я не могу обещать хранить молчание.
     Сестры брели по саду, настолько увлеченные разговором, что не представляли, куда идут. Наталья понимала, что вынуждена рассказать Катерине о своей связи с Гаврило и его друзьями, но сделать это надо так, чтобы не раскрыть слишком много.
     - Гаврило и Неджелко тоже в этом году посещали Консерваторию и...
     Они остановились у одной из самых любимых их матерью скамеек в розарии. Место было выбрано так, чтобы можно было наслаждаться чудесным ароматом, и Катерина села на скамью, чувствуя, как растет ее тревога. До сих пор она была уверена, что Наталья всего лишь раз зашла в кофейню, но теперь выясняется, что сестра бывала там неоднократно.
     - ..мы случайно познакомились, когда они зашли в мой класс...
     - Но у тебя ведь индивидуальные занятия! - возразила Катерина, испугавшись при мысли о том, что простолюдины могут так легко общаться с представительницей королевского дома. - А где же был твой учитель?
     - Месье Ласаль опоздал. Он часто задерживается. Иногда вообще не приходит.
     Катерина побледнела. Она подумала о том, с какой целью Гаврило и Неджелко, молодые боснийцы, находятся в Сербии.
     Если они хотят поднять восстание в Боснии против Габсбургов, тогда связь с представительницей сербского королевского дома им нужна, чтобы заручиться поддержкой престолонаследника или даже самого короля Петра.
     - Скажи, а Гаврило и Неджелко интересуются политикой? - спросила Катерина, уже уверенная в ответе.
     - Они ведь студенты, - сказала Наталья уклончиво, - а все студенты так или иначе не стоят в стороне от политической жизни.
     Ужасная мысль поразила Катерину, и она испугалась.
     - Они ведь участвуют в движении "Молодая Босния", не так ли?
     Члены этой революционной молодежной организации были известны своей безрассудностью и жестокостью. Четыре года назад один из них пытался убить правителя Боснии. Удайся ему это, гнев Габсбургов мог бы привести к ответным репрессиям и спровоцировать восстание.
     - Нет, - решительно возразила Наталья, чувствуя облегчение оттого, что на этот раз ей не пришлось врать. - Ничего подобного.
     Она не сказала, что Гаврило и Неджелко не были членами "Молодой Боснии" только потому, что считали ее недостаточно действенной, и состояли в рядах более активной организации.
     Катерина облегченно вздохнула. Слава Богу, сестра никак не связана с боснийскими революционерами-фанатиками и, судя по тому, как она говорила о Принципе и его друге, не влюблена ни в одного из них. Ее пребывание в кофейне "Золотой осетр" не было связано с националистическим экстремизмом или слепым увлечением. Оставалось только потребовать от Натальи обещания никогда больше не ходить ни в эту, ни в другие кофейни, где собирались студенты.
     - Это было большой глупостью с твоей стороны, - сказала Катерина, чувствуя себя в эти минуты скорее гувернанткой, чем сестрой. - Ты злоупотребила доверием папы, мамы и месье Ласаля... Полагаю, тебе нравится ходить по городу без сопровождения и общаться со сверстниками, но это не должно повториться, Наталья. Это крайне опасно. С тобой может случиться все что угодно.
     Наталью так и подмывало спросить, что именно имела в виду Катерина, но она промолчала. Сдерживая свою досаду на сестру из-за отсутствия у той мечты об объединении всех южных славян, Наталья искренне сказала:
     - Извини, Катерина. Я не хотела тебя волновать.
     - В таком случае постарайся не делать этого впредь, - сурово ответила Катерина, хотя была рада, что все разрешилось Наталья тоже была довольна, так как Катерина не потребовала от нее обещания никогда больше не встречаться с Гаврило и Неджелко и не посещать кофейню "Золотой осетр". Сестра просто сказала, что не надо этого делать.
     - Ты знаешь, что мама пригласила всех дипломатов из Британской и Французской миссий на Летний бал? - спросила она, сознавая, что в будущем надо быть осторожнее, а сейчас необходимо поскорее сменить тему. - На балу будут также русский посланник и казачьи офицеры. По-моему, казаки очень красивые, ты не находишь?
     Снисходительно слушая щебетанье Натальи о Летнем бале и об офицерах, с которыми сестра могла бы невинно кокетничать, Катерина встала. У нее были свои романтические надежды на этот бал. Снова и снова она вспоминала слова Джулиана Филдинга о его предпочтительном отношении к старшим сестрам и размышляла, не было ли это намеком. А если это так?
     Ее сердце учащенно забилось. Если бы он сделал предложение, а она его приняла, это означало бы, что ей пришлось бы рано или поздно покинуть Сербию. Молодые дипломаты никогда не задерживались подолгу на одном месте.
     Через год, а может быть, и раньше, Джулиана переведут в Вену, Париж или даже в Санкт-Петербург.
     Теперь Наталья уже болтала о собачке Белле. Сандро сказал, что, если ее отец не возражает, он отдаст ей щеночка.
     - Я спросила у папы об этом сегодня утром, и он ответил, что если Белла не будет путаться у него под ногами и заходить в его кабинет, то я могу ее взять. Как думаешь, она могла бы спать в нашей спальне, Катерина? Она слишком мала, чтобы оставаться одной.
     - Конечно, я не возражаю, - сказала Катерина, стараясь не думать о том, что Белла может испортить ее одежду и туфли.
     Сейчас ее мысли были заняты тем, насколько трудно ей будет покинуть родной дом. Она жила в очень дружной семье, и, конечно, ей придется сильно скучать по родителям и Наталье. Тем не менее Катерина с восторгом думала о Вене, Париже и Санкт-Петербурге, чувствуя, что могла бы легко привыкнуть к жизни в этих городах.
     До того как ее дядя вернулся в Сербию королем десять лет назад, он и многие другие Карагеоргиевичи жили в изгнании в Женеве. Там и родились она и Наталья. И хотя сестра ненавидела Швейцарию, поскольку эта страна находилась слишком далеко от Сербии, которую она никогда не видела, Катерина была там счастлива. Ей нравилась Швейцария своей чистотой и опрятностью, а также благоразумием и уравновешенностью ее жителей.
     О Санкт-Петербурге этого нельзя было сказать, но она надеялась, что в Вене, Париже и в других европейских столицах, куда могли перевести Джулиана, будет так же, как в Женеве.
     Сестры подошли к дому, и Наталья сказала:
     - Пойду спрошу у мамы, можно ли мне поехать в Конак и забрать Беллу. Меня может сопровождать мисс Бенсон.
     Летний бал у Василовичей обычно устраивали в августе, но в этом году мать решила провести его пораньше.
     - По крайней мере в это время розы еще в полном цвету и в лунную ночь выглядят очень романтично, - сказала она, осматривая бальный зал с мраморным полом, где высокие, от пола до потолка, окна, выходящие на террасу и в сад, были открыты.
     Катерина, чьи мысли были полностью заняты Джулианом Филдингом, с ней согласилась. Она не сомневалась, что сегодня вечером Джулиан будет с ней танцевать и, упомянув о "Черной руке", ей удастся полностью завладеть его вниманием. Возможно, он попросит ее выйти в сад, где они смогут поговорить без помех. А когда закончится обсуждение проблем, представляющих для него профессиональный интерес, может быть, беседа примет более интимный характер?
     На ней было бальное платье из белого тюля с сердцевидным вырезом на груди. Лиф, отделанный мелким жемчугом, плотно облегал ее стан, а юбка с небольшим восхитительным шлейфом свободно ниспадала к ногам. Блестящие волосы, отливающие медью, были уложены в высокую прическу с вьющимися локонами и украшены гардениями. Она знала без лишнем скромности, что выглядит очень мило, и хотела увидеть в золотисто-карих глазах Джулиана Филдинга подтверждение этому.
     - Через несколько минут начнут прибывать гости, мама, - сказала Катерина, испытывая волнение. - Может быть, следует пойти и сказать Наталье, чтобы она спустилась для встречи?
     Мать одобрительно кивнула и бросила последний взгляд на бальный зал. В ярком свете люстр сиял золотом роскошный потолок, в нишах стояли большие хрустальные вазы с орхидеями. оркестр занял свое место, лакеи были в полной готовности. Удовлетворенная увиденным, она повернулась на высоких каблуках своих атласных туфель и направилась к парадному входу, где вместе со своей семьей должна была встретить около двухсот гостей.
     Катерина приподняла пальчиками шлейф своего платья и поспешила по устланной красным ковром лестнице наверх в комнату, которую делила с Натальей. Когда она выходила отсюда четверть часа назад, Наталья никак не могла решить, что надеть, и они изводили немку-служанку, которая измучилась подавать им то одно, то другое платье из тюля или шелка. Войдя в комнату, Катерина поняла, что сестра так ничего и не выбрала.
     - Мама уже ждет нас для встречи гостей! - воскликнула она в ужасе. - У тебя осталось не больше пяти минут!
     Наталья, в лифчике и в кружевных штанишках, скорчила гримасу:
     - Я хочу надеть сиреневое платье, но Хельга возражает.
     Она считает, что оно мне не подходит, и отказывается помогать.
     Хельга, служившая в их семье уже пятнадцать лет, сказала твердо:
     - Это платье не годится для семнадцатилетней девочки. Я говорила об этом раньше и повторяю сейчас.