т по самым известным поместьям Бордо был обговорен до мелочей.
     Первым пунктом их назначения был Сен-Жу. льен, городок к югу от Пойака. Заехав без предварительной договоренности в знаменитый замок, Джин боялась, что с ними и разговаривать не станут. Но хозяин поместья слышал о том, что Поль купил замок в Ла Бруиле, и тепло приветствовал их на оживленном французском.
     Разговор проходил в быстром темпе, и Джин не могла уследить за ним, но все же поняла из услышанного, что Поль мастерски вытягивал из мужчины подробности его техники виноделия. В погребе хозяин замка опустил в бочонок длинную серебряную пипетку и дал Полю попробовать вино нынешнего сбора, тот с видом знатока закивал головой, и они пустились в очередную долгую дискуссию.
     Когда они покинули гостеприимного хозяина Сен-Жульен, в машине Джин не удержалась от вопроса:
     - Почему он так охотно и много рассказывал? Я думала, что виноделы ревностно охраняют свои секреты.
     - Некоторые да, но секретничать нет никакого смысла, - объяснил Поль. - У каждого винодела есть нечто такое, чего нет и никогда не будет у его конкурента: его особенный, географически уникальный участок земли. В наших краях микроклимат очень изменчив территориально, и на каждом отдельном поле получается такое вино, которое - из тех же сортов винограда и при соблюдении той же технологии - не может получиться больше нигде.
     При встречах с другими виноделами Поль вел себя ровно, уверенно, был наблюдателен и пытлив, но при этом всегда доброжелателен.
     Когда вечером, к обеду, они вернулись в Ла Бруиль, Джин уже не чувствовала под собой ног.
     Мари, как и обещала вчера, устроила пир, после которого Джин чуть не уснула прямо за столом. После того, как блюда опустели, Поль достал блокнот и принялся записывать свои заметки по поводу дневных дегустаций.
     Веки Джин смежались, и она, извинившись, встала.
     - Я, наверное, отправлюсь на боковую.
     Поль снисходительно посмотрел на нее.
     - Так рано? А я думал, что мы попозже выпьем по рюмочке коньяку. Но ничего страшного, иди ложись. До завтра, зеленоглазка!
     Поднявшись, он легко поцеловал ее, вызвав прилив тепла в ее разомлевшем теле. В дверях она оглянулась. Он уже опять сидел, склонившись над блокнотом, его серебряная ручка летала по бумаге.

***

     Назавтра было воскресенье, и, поскольку на этот День у них не было намечено никаких деловых поездок, Джин позволила себе роскошь поспать лишних два часа. Проснувшись, она почувствовала восхитительную бодрость и, потянувшись в постели, подумала, что для полного счастья ей не хватает только одного: Поля, лежащего рядом...
     Она резко одернула себя. О чем она думает? Ведь только вчера она вознамерилась установить между ними безопасную дистанцию. Джин быстро спрыгнула с постели, решив, что расслабляющая ванна приведет в порядок ее мысли.
     Завернувшись в полотенце, она направилась в ванную комнату и пустила в ванну воду. В шкафчике она увидела разные банные принадлежности и, поддавшись порыву, сыпанула в воду целую горсть пенного порошка. Когда ванна вспучилась воздушной массой белой пены, Джин огляделась. На полочке над раковиной лежали бритва и кружка для бритья. Может, это вещи Поля? Несмотря на опасность, которую он, определенно, представлял для нее, Джин все-таки было приятно ощущать его незримое присутствие.
     Ванна наполнилась. Джин повесила на крючок свое полотенце, заколола волосы на затылке и погрузилась в теплую воду. С блаженным стоном она растянулась в ванне и закрыла глаза, плавно гоняя воду руками.
     Но внезапно ее безмятежному спокойствию пришел конец: она с испугом услышала, как открывается дверь. Джин настороженно села, приготовившись сразу предупредить непрошеного пришельца о том, что ванная занята.
     Но слова застряли у нее в горле: в проеме двери, закутавшись в китайский атласный халат и с полотенцем наперевес, стоял Поль.
     Джин моментально опустилась в пену по самую шею.
     - Т-ты что, никогда не стучишься? - запинаясь от волнения, спросила она.
     - Доброе утро, зеленоглазка, - сказал он, оставив без внимания ее вопрос.
     Девушка ошеломленно смотрела, как он закрыл за собой дверь, прошел к раковине и начал наполнять ее водой.
     - Что ты делаешь? - вскричала она, не веря своим глазам.
     - Собираюсь бриться, - спокойно ответил он. - И, предупреждая твой протест, должен тебе сообщить, что в этот утренний воскресный час ванная традиционно моя. Правонарушителям приходится терпеть неудобства совместного пользования.
     Джин уставилась на него, но он абсолютно невозмутимо разводил в стаканчике пену.
     - Может, хотя бы на этот раз воспользуешься другой ванной? - миролюбиво предложила она.
     - Другой нет.
     - Что??
     - Да, это единственная ванная во всем доме. Вспомни, этот замок был построен в девятнадцатом веке, когда ежедневные водные процедуры еще не вошли в привычку.
     - Но... но... - Она отчаянно искала деликатный способ выставить его из ванной. - Ты не мог бы побриться позже?
     Поль усмехнулся.
     - Нет, зеленоглазка! Боюсь, тебя надо научить, что ванная вовсе не является исключительно твоей, и это мне весьма по душе.
     Джин, стиснув зубы, сверкнула на него глазами. Совершенно очевидно, что он и не думал уходить. В таком случае, лучше уйти ей и принять ванну, когда он побреется. Глаза Джин остановились на ее полотенце, которое висело на крючке возле ванны. Но в это же самое мгновение Поль лишил ее этой возможности отступления, повесив сверху, на тот же крючок, свое полотенце.
     - Эй! - возмущенно закричала она.
     - Я не хочу тебя тревожить, красавица. Сиди себе спокойно в ванне! Ты надежно прикрыта от моих любопытных глаз.
     Он подошел к ванне и внимательно осмотрел пенную поверхность воды. Законченный нахал! Слой мыльных пузырей стал уже устрашающе тонок. Джин почувствовала свою беспомощность: для того чтобы увидеть ее обнаженное тело, ему стоило только разогнать ладонью оставшуюся пену. Или просто подождать - пузыри вот-вот сами исчезнут.
     - Над чем же ты задумался? - тревожно спросила она неподвижно стоявшего Поля.
     - Не присоединиться ли мне к тебе, а?
     С этими словами он начал развязывать пояс своего халата.
     - Нет!! - заорала Джин, а потом, заставив себя говорить спокойней, добавила:
     - Я хочу сказать, что ты вроде бы собирался бриться.
     - О, верно! - усмехнулся он.
     Он опять обмотал поясом свой подтянутый торс, но остался стоять на месте.
     Нет, это просто смешно! Надо во что бы то ни стало заканчивать эту глупую комедию! Поскольку ничего другого ей не приходило в голову, пришлось прибегнуть к обычным уговорам.
     - Поль, ну пожалуйста! Пошутил и хватит, дай же мне вылезти из ванны! - взмолилась она жалобно.
     - Вылезай, кто же тебя держит? - милостиво разрешил он, с неподдельным интересом воззрившись на нее.
     - Отвернись!
     Опять усмехнувшись, он вернулся к раковине и принялся тщательно намыливать лицо. Джин вздохнула с облегчением, но все же дождалась, пока он начал водить бритвой по подбородку, и только тогда стала подниматься из воды. Мыльные струи побежали с ее грудей. Взглянув на Поля, она заметила, что тот развернул свое зеркальце и внимательно разглядывает ее.
     - О-о-ой! - взвизгнула она, опять хлопнувшись в воду.
     Тело Джин обдало горячей волной стыда. От злости она ударила по воде пяткой, подняв пенные брызги.
     К ее еще большей ярости, Поль лишь весело рассмеялся. Она буравила взглядом его широкую спину и мощные плечи, понимая, что находится полностью во власти этого мужчины. И хуже того - ей доставляло истинное удовольствие созерцать стройное тело, которое соблазнительно вырисовывалось под атласом его туго перепоясанного халата.
     Наконец Поль закончил бритье, неторопливо сполоснул раковину и, вытерев пену с лица, плеснул на подбородок горсть лосьона. Вслед за этим он схватил стул, стоявший в противоположном конце ванной комнаты, подтащил его поближе к ванне и уселся, закинув ногу на ногу.
     Джин окатила его взглядом, в котором силилась изобразить ненависть, но он лишь улыбнулся ей, как будто она наградила его комплиментом.
     - Послушай, ты не должна стыдиться показывать мне свое тело, - наконец заговорил он. - Из того, что я уже видел, можно уверенно сказать, что оно прекрасно. К тому же тебе надо привыкать: все равно очень скоро я увижу тебя обнаженной. И тогда уже я не ограничусь его созерцанием...
     Слова, заготовленные еще вчера для объяснения своего решения, начали выстраиваться в ее мозгу, но она не успела произнести их: неожиданно он опустился на колени перед ванной и принялся медленно закатывать рукав своего халата. Джин уставилась на него, онемев от удивления.
     Секундой позже Поль уже держал ее голову в своих ладонях и целовал ее. Джин знала, что надо попытаться вырваться, но путей к отступлению у нее не было, и она постепенно отдалась чудесному ощущению его близости.
     Губы ее непроизвольно разомкнулись, и его язык скользнул внутрь, вступив с ее языком в чувственный диалог. Его поцелуй умело играл на ее ощущениях, ей захотелось шагнуть из ванной, и как есть - с водяными струями, сбегающими по телу, полностью отдаться ему.
     Его рука вдруг нырнула в воду, нашла ее груди и начала мучительно ласкать их, дразня затвердевшие соски. В голове у Джин буйным вихрем крутились эротические сцены. Его рука скользнула ниже, направившись к ее нежному лону. Она оторвала свои губы от его горячих губ.
     - Поль, не надо, пожалуйста!
     Глаза Поля удивленно вспыхнули.
     - Я полагал, что ты уже выучила свой урок, но вижу, что нет. Весьма печально.
     Он поднялся, чтобы уйти. С руки его капала мыльная вода. Когда, остановившись у двери, Поль обернулся, Джин с удивлением прочла в его глазах страдальческое выражение. Страшным видимым усилием воли он сдержал себя и сказал:
     - Я знаю, мы договорились повременить. Но, Боже мой, мне кажется, это выше моих сил.
     Он ушел, и Джин медленно спустилась с высот желания, не понимая, то ли она рада, то ли разочарована его уходом. Вода в ванной показалась ей чуть теплой по сравнению с ее пылающей кожей.
     Вернувшись к себе в комнату, Джин тщательно заперла за собой дверь. Напуганная сценой в ванне, она не представляла, как выдержит общество Поля в течение дня. Но, оказалось, Иву понадобилась его помощь, и Джин не виделась с ним до вечера. Мари объявила, что едет в Грэйвс, к югу от Бордо, проведать свою семью, как делала каждое воскресенье. Она предложила подвезти Джин в больницу и забрать ее на обратном пути.
     Лоуэлл почему-то был явно не в духе. Он нетерпеливо отшвырнул газеты и журналы, которые она принесла ему.
     - Где Поль? - спросил недовольно дядя.
     - Помогает Иву ремонтировать трактор, - объяснила она. - Мари сказала, что он постарается заехать к тебе попозже, а если не сможет, то отчитается перед тобой о проделанной работе завтра утром.
     Он осуждающе оглядел ее.
     - А тебе будто и вовсе безразлично, с тобой он или нет.
     - А почему это должно меня волновать?
     - Потому, черт возьми, что этот парень - твоя самая удачная добыча. Ради всех святых, девочка, не выпускай его из своих коготков!
     - Лоуэлл, ты, похоже, хочешь, чтобы я превратилась в какую-то свирепую хищницу. Но это не мой стиль, ты знаешь. Если Поль мной заинтересуется, он сам даст мне понять.
     Джин почувствовала укор совести, вспомнив, насколько ясно он дал ей понять это не далее как сегодня утром.
     - Ах, смотрите, пожалуйста! - проворчал Лоуэлл, в волнении откинув свою простыню. - Знаю я твой стиль - этакая глубокая заморозка. Пора немного оттаять - он чертовски симпатичный мужчина!
     Джин оставила без комментариев это явное преуменьшение.
     - Ты что же, хочешь, чтобы я осталась здесь, во Франции? - возмутилась она. - Бросила тебя и "Саммит"? Но отелю нужны мы оба.
     - Ты знаешь мое мнение по этому поводу, - недовольно сказал дядя. - "Саммит" - всего лишь убогий захолустный отельчик, гори он синим пламенем! Это не место для такой великолепной, талантливой женщины, как ты. Ты губишь себя там.
     Джин не стала спорить с дядей. Она отлично знала, что для него "Саммит" - никак не "убогий захолустный отельчик".
     Это была старая хорошая гостиница, и Лоуэлл по праву гордился ей. Позволить отелю сгореть синим пламенем? Да он скорее спрыгнет с его крыши! Это была вся его жизнь.
     И Джин вовсе не собиралась бросать "Саммит". Она слишком многим была обязана этому старому дому и слишком любила его, чтобы так поступить. Дядя совершенно напрасно чувствовал себя виноватым оттого, что она проводила там все свое время. Он придерживался старомодных взглядов и отказывался понимать, что его племянница может быть по-настоящему счастлива в какой-то другой роли, нежели в роли жены.
     Разговор с дядей затронул неприятные темы, и Джин почувствовала явное облегчение, когда пришло время идти на стоянку и ждать приезда Мари. По дороге в замок она с удовольствием слушала несмолкаемую болтовню маленькой темноволосой женщины о своих многочисленных родственниках и их причудах.
     Вечером за обеденным столом царила непонятно напряженная атмосфера. Между Мари и Ивом вышла какая-то размолвка, и они почти не разговаривали друг с другом.
     Поль казался погруженным в свои собственные мысли. Джин еще не остыла после его утренней выходки и пыталась изобразить равнодушие, но помимо воли глаза ее скашивались в его сторону с непроизвольным выражением беспокойного призыва.
     Говорил почти один Ив, он объяснял различные хитрости подрезки виноградных лоз. Джин старательно слушала, правда, потом не смогла вспомнить ничего конкретного из его рассказа.
     После обеда, извинившись, она направилась было к себе, но Поль перехватил ее в коридоре, поймав за руку.
     - Мы идем гулять в сад, - заявил он тоном, не терпящим возражений. - Возьми свитер.
     - Конечно! Разве можно отказаться от столь галантного приглашения? - сказала она, постаравшись вложить в улыбку соответствующий сарказм.
     Однако на улице Поль сменил свой повелительный тон.
     - Прости, я был резок с тобой, - извинился он. - Сегодня столько всего на меня свалилось.
     Гнев, который она копила после сцены в ванной, начал рассеиваться. На лице ее, как в зеркале, отразилось участливое беспокойство.
     - Я могу тебе чем-то помочь?
     Он махнул рукой.
     - Нет, это совсем не твоя забота.
     Такой отпор застал Джин врасплох. Обидно было сознавать, что он не хочет рассказать ей о своих тревогах. Марк был таким же. Его нежелание делиться с ней своими проблемами сильно портило их отношения.
     - Что ж, извини, - резко бросила она. - Я больше не буду лезть не в свои дела.
     Ее саркастический тон подействовал на Поля.
     - Прости, - виновато сказал он. - Я не хотел тебя обидеть. Просто ты действительно ничем не можешь помочь мне, разве что ты знаешь, как наколдовать из воздуха новый трактор с тележкой или вызвать тропическое лето.
     - Что-что?
     - Ив считает, что в этом году урожай будет ранним, а значит, довольно скорым, - объяснил Поль. - Если он прав, значит, нам не хватит нашей техники. Спасти нас может только чудо - например, лето, как в Индии, - тогда у нас появится много дополнительного времени.
     Гнев Джин тут же испарился, как только она увидела причину его расстройства. Она машинально взяла Поля за руку и пошла с ним по цветочной аллее, слушая, как он рассказывает о своих проблемах.
     - Может, я могу чем-то помочь? - Джин снова предложила свои услуги. - Я бы очень хотела быть полезной.
     - Просто держи меня за руку так, как сейчас, - ответил он. - Это помогает больше, чем ты думаешь.
     Джин размышляла над его словами, пока они шли к скамейке под деревом. Молча присев, они стали смотреть на солнце, спускавшееся к горизонту. Поль обнял ее, и они слились в долгом поцелуе. К ее удивлению, в этом поцелуе не было пережитой ими раньше чрезмерной страсти, он лишь выражал спокойную глубину их взаимопонимания.
     То, что прежде было для Джин головокружительным открытием, теперь стало более уютным миром сексуального доверия. Она больше не чувствовала необходимости доказывать что-то актом любви, заново переживать волнение и страх перед чем-то запретным, стремиться к близости только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Теперь она узнала язык телесной любви.
     Поль дразнил ее легчайшими поцелуями, нежно поглаживал ей висок, проводил пальцами по волосам, и Джин начала понимать, что секс может быть глубже и богаче, чем то, что она знала раньше. Ей не надо просто слепо предлагать себя, подчиняться требованиям, которым она не в силах противостоять. Физическая близость может стать молчаливым диалогом, таким же тонким и красноречивым, как поэзия или музыка.
     Поль хорошо умел объясняться на этом языке. Он разговаривал с ней легкими прикосновениями губ, ласковыми ладонями, и Джин покорялась его сильным теплым рукам. Впервые она поняла, что значит быть любимой нежно, и не только физически. Она уткнулась головой в его плечо и обвила Поля руками. Ей ничего не надо было сейчас, кроме этих крепких объятий.
     Они долго сидели так, прислушиваясь к ночным звукам, пока не стало прохладно. Тогда они встали и пошли в дом. Джин гадала, останется ли Поль у нее, но нет - он ушел, попрощавшись с ней у двери долгим поцелуем. Переодеваясь ко сну, она гнала прочь чувство разочарования.
     Ее утешала мысль о том, что теперь наконец - впервые за время, казавшееся вечностью, - у нее появились какие-то перспективы. Поль предлагал ей обогащенную духовной глубиной близость, и она примет ее независимо от последствий.

***

     Следующая неделя была сплошным праздником. Работа казалась Джин удовольствием, когда они вместе с Полем объезжали полторы дюжины замков и винных заводов области. Ее любимыми бордоскими винами всегда были вина "Сен-Эмильон", и она с радостью обнаружила, что деревня, где их производят, так же живописна, как вкусны эти вина.
     Сладких десертных вин она не любила, но ее мнение поколебалось после поездки в область Сотерне, далеко к югу от Бордо. Там, в знаменитом замке д'Икам, им рассказали, что местный виноград оставляют на лозе до появления "благородной гнили" (этот термин сначала напугал Джин), которая высушивает ягоды и повышает в них концентрацию натурального сахара. После этого виноград выборочно собирают и перегоняют на вино в аппаратах, сделанных исключительно из дерева - вплоть до зубчатых шестеренок. После нескольких лет, проведенных в дубовых бочонках, вино разливается по бутылкам.
     Поскольку "Икам" - самое дорогое в мире сладкое вино, посетителям не предлагают его пробовать. Но в тот вечер, когда они вернулись в Ла Бруиль, перед обедом Поль принес из подвала бутылку и поставил ее охлаждаться в ведерко с ледяной водой. Мари с Ивом пришли в восторг.
     - И по какому же случаю? - спросил Ив с усмешкой.
     - Хотелось бы повысить эрудицию Джин, - объяснил Поль.
     Мари фыркнула.
     - О нет, ты бы не стал открывать "Икам", если бы не было на то повода, Поль. Ну же, признайся, происходит что-то особенное, non?
     - Нет-нет, правда, - отнекивался Поль, тем самым только убедив их в том, что у него с Джин есть некий тайный повод для торжества.
     Для сравнения они пили вино с различными традиционными закусками - foie gras <Гусиная печенка (фр.).>, английским сыром "стилтон" и сладкими спелыми персиками из Испании, но Джин решила, что настоящий вкус вина чувствуется только без закуски.
     Прозрачное вино имело темно-золотой цвет и сильный аромат, который она глубоко вдыхала снова и снова. На вкус оно было густым и удивительно сладким, но совсем не приторным. Джин объявила, что если и есть на самом деле амброзия, вино богов, то это "Икам". Остальные с ней искренне согласились.
     Позже, ночью, ее мысли вернулись к словам Мари: "Происходит что-то особенное, non?" Поведение Поля и вправду озадачивало. Всю неделю он был учтиво нежен с ней, брал девушку за руку во время прогулок и крепко обнимал, когда они оста