евшим,  словно  вернувшись  к  своим
нормальным пропорциям. Сразу за мотелем  начиналась  бледно-серая  дымка
бесконечной  пустыни,  сгущавшаяся  на  горизонте   в   розовато-лиловую
полоску. Дул мягкий и сухой ветер, обещая в  скором  времени  изнуряющую
жару, о которой и теперь  можно  было  догадаться  по  дрожащим  столбам
солнечного света,  которые  мерцали  в  глубине  пустыни,  отражаясь  от
поверхности каких-то усыхающих водоемов. Лишь редкие  кусты  серебристой
полыни разнообразили пустоту  безлесного  пейзажа,  окаймленного  грядой
далеких холмов.
   Для начала я заехала на почту, чтобы  отправить  обещанные  пятьдесят
долларов своему приятелю, а потом решила наведаться по  адресу,  который
он  сообщил  по  телефону.  Шарон   Нэпьер   проживала   в   двухэтажном
многоквартирном комплексе на противоположной  окраине  города.  Это  был
оштукатуренный дом нежно-розового цвета с обгрызенными углами, будто  их
отъели какие-то голодные животные, бродящие здесь  по  ночам.  На  почти
плоской крыше валялись камни и мусор,  сбоку  свисала  ржавая  пожарная,
лестница. Весь  обозримый  ландшафт  состоял  из  скал,  кустов  юкки  и
кактусов. Здесь было не  больше  дюжины  строений,  сгрудившихся  вокруг
бассейна, имевшего форму большой  фасолины.  Весь  комплекс  отделял  от
автостоянки шлакобетонный забор серовато-коричневого цвета.  В  бассейне
плескались двое ребятишек, а у дверей одной  из  нижних  квартир  стояла
средних лет женщина, зажав между ногами пакет  с  продуктами  и  пытаясь
ключом открыть дверь. Парень-мексиканец поливал тротуар  из  шланга.  На
другой стороне комплекса находились дома, рассчитанные  на  одну  семью.
Чуть поодаль, через улицу, я заметила  незастроенный  участок,  Квартира
Шарон размещалась на первом этаже, ее имя значилось на белой пластиковой
полоске, укрепленной на почтовом  ящике.  Хотя  шторы  в  квартире  были
задернуты, но с некоторых крючков петли соскочили. В результате  полотно
загнулось внутрь и отвисло,  образовав  щель,  через  которую  я  смогла
рассмотреть столик с пластиковой крышкой кремового цвета и  два  простых
кухонных стула из такой же пластмассы. На углу стола я заметила телефон,
под который была подложена стопка каких-то бумаг. Рядом стояла  кофейная
чашка со следами ярко-розовой губной помады на краю. В  блюдце  валялась
потушенная сигарета со следами той же помады. Я огляделась по сторонам -
пока никто на меня особого внимания не обращал. Тогда я быстро  обогнула
дом и прошла к черному ходу. На задней двери  тоже  был  номер  квартиры
Шарон, а неподалеку, через небольшие интервалы, располагались еще четыре
двери.  Перед  каждой  дверью  были  устроены  небольшие   прямоугольные
загончики, огороженные заборами из шлакобетона высотой на уровне  плеча,
наверное,  чтобы  создать  иллюзию  собственного,  пусть  и  небольшого,
палисадника. За заборами стояли мусорные баки. Шторы на кухне тоже  были
задернуты, и я  осмотрела  крошечный  палисадник.  Около  крыльца  Шарон
разместила шесть кустов герани в  горшках,  у  самой  стены  стояли  два
складных алюминиевых стула, а возле двери  лежала  груда  старых  газет.
Справа от входа виднелось небольшое оконце, за ним -  окно  побольше.  У
меня не было возможности проверить,  чье  это  окно  -  ее  спальни  или
соседское. Окинув взглядом незастроенный участок, я "окинула  палисадник
и, обогнув дом с другой стороны, снова оказалась на улице, села в машину
и направилась во "Фримонт".
   У меня было ощущение, что я никуда отсюда не уходила: все та же  дама
в  ярко-голубом  продолжала  швырять  четвертаки  в   пасть   игрального
автомата. Я заметила, что волосы у нее на  затылке  скреплены  глянцевой
заколкой из красного дерева. Мне показалось, те же люди,  что  и  вчера,
прилипли к столам, где бросали кости, и тот же крупье механически двигал
фишки лопаткой взад и вперед,  словно  сметал  дорогой  мусор.  По  залу
ходила буфетчица с тележкой, предлагая напитки, и здесь  же  внимательно
за всем наблюдал здоровенный мужик -  как  я  догадалась,  переодетый  в
гражданское сотрудник службы  безопасности,  -  старавшийся  прикинуться
обычным проигравшимся туристом.
   Из открытых дверей кабаре  до  меня  доносился  ровный,  но  довольно
похотливый  голосок  певицы,  которая  напевала  какую-то  мешанину   из
бродвейских мюзиклов. Я перехватила  ее  жеманный  взгляд,  приглашавший
посетителей зайти в полупустой зал,  в  свете  прожекторов  припудренное
лицо светилось неестественно розовым цветом.
   Найти Шарон Нэпьер  оказалось  совсем  нетрудно.  Это  была  высокая,
порядка пяти футов и десяти дюймов,  стройная  женщина,  казавшаяся  еще
выше из-за туфель на шпильках.  Она  относилась  к  тем  дамам,  которых
обычно  рассматривают  снизу  вверх:  длинные  точеные   ножки,   удачно
подчеркнутые  черными  сетчатыми  чулками,  и  черная   мини-юбка,   еле
прикрывающая ягодицы. У нее были узкие  бедра,  плоский  живот  и  тугие
груди,  заметно  выпиравшие  вперед.  Она  носила  черную   обтягивающую
блузку-боди с глубоким  вырезом  и  вышитым  над  левой  грудью  именем,
которое я легко сумела прочесть. Волосы у нее были пепельного  цвета,  в
ярком свете казавшиеся бесцветными, а глаза имели фантастический зеленый
оттенок, что я отнесла на счет тонированных контактных линз.
   У Шарон была бледная,  без  единого  пятнышка  кожа,  а  лицо  своими
тонкими,  правильными  чертами  и  белизной  напоминало  хрупкую  яичную
скорлупу. Ослепительно розовая помада эффектно  подчеркивала  полноту  и
сочность роскошных губ. Такой ротик явно предназначался  не  только  для
естественных надобностей. Практически все в  ее  поведении  и  внешности
сулило жаждущим невообразимое сексуальное удовольствие - разумеется,  за
соответствующую и, думаю, немалую цену.
   Шарон  раздавала  карты  выверенными,  механическими   движениями   и
необыкновенно быстро. Вокруг стола, за которым она работала, сидели трое
мужчин, и все хранили молчание. Для общения использовались самые  скупые
средства: поднятая  рука,  перевернутые  или  подсунутые  под  сделанную
ставку карты, пожатие плечом в случае, когда открывалась верхняя  карта.
Две картинкой вниз, одна открыта. Шлеп, шлеп.  Один  игрок  потер  краем
своей верхней карты по столу, предлагая вскрыться. На второй  раздаче  у
одного из участников оказался блэкджек, и Шарон выплатила ему выигрыш  -
двести пятьдесят долларов фишками. Я имела возможность наблюдать за ним,
пока она собирала карты, тасовала и снова раздавала.  Это  был  довольно
худой мужчина с узкой лысоватой головой и темными усами. Рукава рубахи у
него были закатаны, а  подмышки  потемнели  от  пота.  Его  внимательный
взгляд  скользил  по  ее  телу  и  непроницаемому  лицу  -  холодному  и
бесстрастному, с горящими, как у кошки, глазами.
   Она вроде бы не обращала  на  него  особого  внимания,  но  по  всему
чувствовалось, что этим двоим позднее  будет  чем  заняться  наедине.  Я
перешла к соседнему столу, чтобы понаблюдать за  ней  с  более  удобного
расстояния. В час тридцать Шарон ушла на перерыв, и ее  подменил  другой
дилер. А она направилась через все казино в комнату  отдыха,  где  взяла
кока-колу и закурила сигарету. Я последовала за ней и спросила:
   - Если не ошибаюсь, Шарон Нэпьер?
   Она пристально посмотрела на меня зелеными глазами с  флюоресцентным,
почти бирюзовым оттенком,  обрамленными  густыми  темными  ресницами,  и
ответила:
   - Не припомню, чтобы мы встречались раньше.
   - Меня зовут Кинси Милхаун, - представилась я. - Разрешите присесть?
   В знак согласия она просто пожала плечами. Потом достала  из  кармана
пудреницу и, взглянув в зеркало, поправила  смазанную  на  верхнем  веке
тень. Хотя, как я сейчас заметила, ресницы у  нее  были  накладными,  но
эффект получался потрясающий - глаза имели просто  экзотический  вид.  В
завершение, опустив мизинец в крошечную  баночку  с  розовым  блеском  и
проведя им по губам, она освежила свои роскошный рот.
   - Так чем могу вам помочь?  -  наконец  произнесла  она,  на  секунду
оторвав взгляд от зеркала пудреницы.
   - Я расследую смерть Лоренса Файфа, - сразу перешла я к делу.
   При этих словах она замерла, будто парализованная.
   Если бы я собиралась ее фотографировать, то лучшей позы  нельзя  было
придумать.  Но  уже  через  секунду  Шарон  опять  ожила  -   захлопнула
пудреницу, засунула в карман и  закурила.  Она  глубоко  затянулась,  не
отрывая от  меня  взгляда.  Потом  стряхнула  пепел  и  резко  выпалила,
сопровождая каждое слово, будто выстрелом, облачком  дыма,  вырывавшимся
изо рта:
   - Он был настоящим дерьмом.
   - Да, мне доводилось это слышать, - кивнула я. -  Вы  долго  работали
под его началом?
   Она улыбнулась:
   -  Вижу,  вы  неплохо  приготовили  свое  домашнее  задание.  И  могу
поспорить, знаете точный ответ и на последний вопрос.
   - Более-менее, - согласилась я. - Но многое мне пока  неизвестно.  Не
согласитесь просветить меня?
   - Насчет чего?
   Я пожала плечами:
   - Ну, как вам с ним работалось? И что вы почувствовали, узнав, что он
умер?..
   - Это был настоящий мерзавец, и, узнав о его смерти,  я  вздохнула  с
облегчением, - сказала она. - Я проклинала свою секретарскую  работу  по
причине, о которой вам не догадаться.
   - Вижу, нынешняя работа вам больше по душе, - заметила я.
   - Послушайте. Мне нечего  здесь  с  вами  обсуждать,  -  бросила  она
отрывисто. - Кто вас ко мне направил?
   - Никки, - ответила я, решив зацепиться за эту возможность продолжить
беседу.
   Похоже, Шарон испугалась:
   - Но ведь она в тюрьме. Не так ли?
   - Уже на свободе, - сказала я, помотав головой.
   Она что-то прикинула в уме и спросила более мягким тоном:
   - И что, у нее теперь есть деньги?
   - Она не бедствует, если вы это имели в виду.
   Резким движением Шарон затушила сигарету, буквально  размазав  ее  по
пепельнице, и отрывисто произнесла:
   - Я заканчиваю в семь. Почему бы нам не отправиться ко  мне  домой  и
там не поболтать немного?
   - А сейчас вы ничего больше не хотите рассказать?
   - Только не здесь, - ответила она и продиктовала свой адрес,  который
я, хотя он мне и так был известен, занесла в блокнот. Потом Шарон кинула
быстрый  взгляд  налево,  и  мне  даже  показалось,  что  подняла  руку,
приветствуя кого-то, а на лице у нее вспыхнула и сразу  растаяла  легкая
улыбка.  Она  как-то  неуверенно  посмотрела  в  мою  сторону  и  слегка
развернулась, закрыв мне обзор. Я автоматически попыталась заглянуть  ей
через плечо, но она отвлекла внимание, коснувшись ногтем  моей  руки,  Я
взглянула на нее - она смотрела на  меня  сверху  вниз  с  отсутствующим
выражением на лице.
   - Это был начальник нашей смены, мой перерыв закончился.
   Она лгала  с  отменной  наглостью,  демонстрируя,  что  ей  абсолютно
наплевать на реакцию собеседника.
   - Значит, увидимся в семь, - сказала я.
   - Лучше в семь сорок пять, - предложила  она.  -  Мне  нужно  немного
проветриться после работы.
   Набросав название своего мотеля и номер телефона, я вырвала листок из
блокнота и протянула ей. Плотно свернув, она  засунула  его  в  пачку  с
сигаретами за целлофановую  обертку  и  удалилась,  грациозно  покачивая
бедрами и даже не обернувшись.
   Раздавленный окурок еще слабо дымился, испуская едкий  запах,  и  мой
желудок начал проявлять новые  признаки  протеста.  Я  намеревалась  еще
поболтаться здесь и последить за Шарон, но руки дрожали,  и  вообще  мне
надо было полежать. Чувствовала я  себя  совсем  неважно  и  уже  начала
думать, что ночные симптомы гриппа  оказались  вовсе  не  случайными.  С
затылка  по  всей  голове  опять  растекалась  тупая,  ноющая  боль.   Я
направилась через вестибюль на выход. Свежий воздух  на  какое-то  время
привел меня в чувство, но, к сожалению, ненадолго.
   Добравшись до "Багдада", я купила в автомате банку  севен-ап.  Хорошо
было бы и перекусить, но я боялась, что еда не удержится в желудке. День
едва перевалил за полдень, и у меня не было никаких срочных  дел  аж  до
вечера. Поэтому, повесив на дверь табличку "Не беспокоить", я залезла  в
свою неразобранную кровать и плотно укуталась в покрывало. Кости мои уже
начали ныть, и прошло немало времени, пока я наконец немного согрелась.

Глава 13

   Телефон звонил с пугающей пронзительностью, и я проснулась, будто  от
толчка. В комнате было темно,  я  никак  не  могла  сообразить,  сколько
времени и что это за постель. Чувствуя сильный, жар и  озноб,  с  трудом
нащупала телефонную трубку и перевернулась,  опершись  на  один  локоть,
отчего  покрывало  свалилось  на  пол.  Потом  щелкнула  выключателем  и
прищурила глаза от резкого, неприятного света.
   - Алло?
   - Кинси, это Шарон. Вы не забыли про меня?
   Я взглянула на часы, было уже восемь тридцать.
   - Черт возьми, прошу прощения, - промямлила я. - Вы еще побудете дома
некоторое время? Я случайно заснула и сейчас выезжаю.
   - Ладно уж, - ответила она без особого энтузиазма.
   Похоже, у нее были планы поинтереснее. - О, подождите. Кто-то  звонит
в дверь. - Она со стуком положила трубку, и я сразу представила знакомый
твердый пластик кофейного  столика.  Оставалось  ждать,  когда  она  там
освободится. Я с трудом поверила, что умудрилась проспать,  и  костерила
себя за такой промах. С другого конца провода донесся приглушенный  звук
открываемой двери и ее удивленное восклицание. Вдруг  раздался  короткий
глухой выстрел.
   Зажмурившись от  ноющей  боли  в  голове,  я  присела  на  кровати  и
приложила ухо к трубке, прикрыв микрофон ладонью. Что же там  случилось?
К телефону с той стороны  кто-то  подошел.  Рассчитывая  услышать  голос
Шарон, я уже почти окликнула ее  по  имени,  но  что-то  заставило  меня
захлопнуть рот. Сначала я услышала дыхание, а затем  какой-то  бесполый,
приглушенный голос.
   От свистящего "алло" меня прошиб озноб.  Я  закрыла  глаза,  заставив
себя молчать, по всему телу мгновенно разлилась тревога,  так  что  стук
сердца отдавался даже в ушах.
   Раздался короткий щелчок, и линия прервалась. Бросив трубку, я быстро
сунула ноги в туфли и, уже выбегая из комнаты, схватила куртку.
   Прилив  адреналина  вытеснил  боль  из  моего  тела.  Хотя  руки  еще
тряслись, но по крайней мере я уже  могла  двигаться.  Закрыв  дверь,  я
бросилась к машине. Потратив пару секунд, чтобы попасть ключом в  гнездо
зажигания, наконец завела машину  и,  развернувшись,  помчалась  к  дому
Шарон. По  дороге  достала  из  "бардачка"  фонарь  и  проверила  его  -
батарейки были в порядке. Пока я неслась по ночным улицам,  тревога  моя
нарастала. Одно из двух - либо она разыгрывала меня, либо уже мертва, и,
похоже, я догадывалась, какой вариант более вероятен.
   Я остановила машину напротив ее  дома.  Там  не  наблюдалось  никаких
признаков активной деятельности.
   Вокруг тоже никого не было. Ни групп зевак,  ни  скопища  полицейских
машин вдоль улицы, ни завывания сирен. У обочины стояло  довольно  много
автомобилей, а окна почти всех видных мне отсюда квартир были  освещены.
Обернувшись, я взяла с заднего сиденья портфель и извлекла  оттуда  пару
резиновых перчаток.  Ладонь  коснулась  короткого  ствола  самозарядного
пистолета,  и  я  переборола  отчаянное  желание  сунуть  его  в  карман
ветровки.
   Трудно было заранее сказать, что именно я увижу в ее квартире и  кого
повстречаю, но оказаться там с заряженным  пистолетом,  если  выяснится,
что она действительно мертва, мне было уж совсем  не  с  руки.  Поэтому,
оставив пистолет лежать на месте, я вышла из машины, заперла ее и сунула
ключи в карман джинсов.
   Я в темноте пересекла дворик перед главным входом в  квартиру.  Вдоль
пешеходной дорожки были предусмотрительно рассажены  ориентиры  -  шесть
кактусов,  торчащих  по  краям,  словно  маяки,  и   украшенных   яркими
желто-зелеными цветами. Эти растения создавали  даже  более  праздничный
эффект, чем иллюминация.
   Квартира Шарон была погружена во мрак, а знакомая мне по  предыдущему
визиту  смотровая  щель  исчезла  -  кто-то  плотно  задернул  шторы.  Я
постучала в дверь.
   -  Шарон?  -  произнесла  я   по   возможности   уверенным   голосом,
одновременно продолжая внимательно наблюдать за окнами  и  дверью  -  не
пробьются ли оттуда лучи света.  Затем  натянула  резиновые  перчатки  и
повертела дверную ручку. Закрыто. Я постучала еще раз и вновь окликнула.
Изнутри  не  доносилось  ни  звука.  Что  же  предпринять,  если  кто-то
притаился в квартире? Я решила пройти к черному ходу и  обогнула  дом  с
торца.  Откуда-то   из   квартир   верхнего   этажа   доносились   звуки
стереомагнитофона. Спина опять заныла от боли, а к щекам прихлынул  жар,
как после приличной пробежки, и сейчас я уже затруднялась  сказать,  что
было причиной - грипп или страх. Стараясь не шуметь, я быстро  двигалась
по дорожке вдоль задней стены дома. Кухня Шарон оказалась  единственной,
где не горел свет. Над всеми дверьми черного хода висели фонари, которые
отбрасывали неяркий, но довольно сильный свет на расположенные  напротив
каждой квартиры палисадники. Я попробовала повернуть ручку двери черного
хода. И здесь заперто. Тогда я постучала в окошко.
   - Шарон? - окликнула я, напряженно пытаясь уловить какие-нибудь звуки
из глубины квартиры. Но  все  было  тихо.  Тогда  я  обследовала  заднее
крыльцо. Если она хранила запасные ключи вне дома, то наверняка  прятала
их где-нибудь поблизости. Я  обратила  внимание,  что  в  двери  сделаны
небольшие стеклянные вставки, и, на худой конец, можно было выбить  одну
из них. Для начала я пошарила пальцами по маленькому выступу над дверным
проемом, но тот оказался слишком узок для ключей. Все цветочные горшки у
крыльца стояли ровно и,  похоже,  не  сдвигались,  а  беглый  осмотр  их
содержимого не выявил никаких посторонних предметов. Коврика  на  пороге
не было. Подняв со ступенек стопку  старых  газет,  я  их  встряхнула  и
перелистала,  но  никаких  ключей  оттуда  не   вывалилось.   Окружающая
палисадник шлакобетонная ограда была сложена из декоративных  квадратных
"кирпичей", примерно фут на  фут,  в  виде  своеобразного  лабиринта  со
множеством уютных углублений и полочек, будто специально предназначенных
для того, чтобы прятать там ключи.
   В глубине души я все-таки надеялась, что не придется  обшаривать  всю
стенку. Но, еще раз взглянув на стеклянные вставки в двери, я  вздохнула
- все же лучше заняться поисками, чем  вышибать  кулаком  одно  из  этих
окошек.
   Справа, в самом углу загончика, стояла зеленая пластмассовая лейка, а
рядом  с  ней  валялся  совок.  Присев  на  корточки,  я  обшарила   все
декоративные дырки в бетонной загородке  и  в  одной  нащупала  в  конце
концов ключ.
   Протянув руку, я схватилась за лампочку висевшего над дверью фонаря и
немного вывернула ее. Свет погас, и крыльцо погрузилось во тьму. Тогда я
вставила ключ в замок, и дверь со скрипом отворилась.
   - Шарон, - произнесла я охрипшим, свистящим шепотом. Меня  все  время
подмывало выскочить из квартиры,  но  надо  было  убедиться,  что  здесь
никого, кроме меня, нет. Держа  фонарь,  как  дубинку,  я  второй  рукой
ощупывала стену, пока не отыскала  какой-то  выключатель.  Это  оказался
пристенный светильник над раковиной. Разглядев на противоположной  стене
кухни выключатель верхнего света, я повернула  тумблер,  а  сама  быстро
присела и отпрыгнула в сторону, чтобы уклониться от возможного выстрела.
Пригнув голову и задержав дыхание, я прислонилась спиной к  холодильнику
и внимательно прислушалась - ни звука. Я  чертовски  надеялась,  что  не
ввязываюсь в данный момент в  глупейшую  историю  и  что  звук,  который
слышала по телефону, не был простым хлопком  пробки  от  шампанского,  а
Шарон сейчас не развлекается в темной спальне запрещенными  сексуальными
фокусами с породистой собачкой и хлыстиком в руке.
   Заглянув в гостиную, я увидела распростертую на полу Шарон  Нэпьер  в
желто-зеленом