ем. Нам кажется, что мужчина властвует над своей любовницей. Он ее выбирает, он ей платит. Но ведь содержать любовницу - дело не только дорогое, но и опасное. Может узнать жена, будет семейный скандал, развод, возможно, пострадает даже деловая репутация... И все же он идет на это. Потому что у женщины есть нечто такое, что ему нужно. Ради чего он готов рискнуть. Но что именно - я не понимаю.
     Адам выпрямился, явно заинтересовавшись.
     - Как же так ты, специалист, без пяти минут профессор, не можешь понять таких простых вещей?
     - Не могу, - призналась Дорси. - Я и диплом по этой теме писала: накатала сто двадцать страниц рассуждений и выводов и все равно осталась недовольна.
     Адам покрутил головой.
     - Столько труда - и все попусту! - Улыбка его стала шире, и у Дорси возникло неприятное ощущение, что он над ней смеется. - Может быть, тебе в твоих изысканиях не хватает... партнера?
     - Ну нет, спасибо! - возразила Дорси, с ужасом ощущая, как по телу разливается какое-то странное томление. - Все необходимые источники и материалы мне вполне доступны.
     - Хотел бы я добраться до твоих... источников и материалов, - мечтательно произнес Адам.
     - Послушай... - начала она.
     Но что намеревалась сказать Дорси, Адам так никогда и не узнал. Ибо он без лишних слов придвинулся к ней. Диван был широкий и длинный, а они сидели далеко друг от друга, так что Дорси наивно полагала, будто в случае чего успеет вскочить. Она ошибалась. Не успела она и глазом моргнуть - а Адам уже был рядом.
     Слишком поздно она догадалась о его намерениях, слишком поздно вскочила, готовая броситься наутек. Адам поймал ее за руку и мягко потянул обратно. Дорси ничего не оставалось, как приземлиться обратно на диван - прямо в объятия Адама, как он, впрочем, и рассчитывал.
     - Хочешь знать, кто властвует в любви - мужчина или женщина? - промурлыкал он ей на ухо. - Что ж, почему бы не провести эксперимент?
     Дорси убеждала себя, что не вырвалась из его рук по одной-единственной причине: устала, была не в силах шевельнуться. Но секунду спустя пришлось ей признать, что дело вовсе не в усталости. Стоило Адаму провести пальцами по ее шее, коснуться губами чувствительной кожи ее уха, как всю ее усталость словно волной смыло. Какая-то неведомая сила наполняла ее новой энергией, такой мощной, что Дорси почувствовала: сейчас она может сделать все, что хочет.
     А она хочет... О, как она хочет...
     Его. Адама Дариена.
     Жаждет его мощного, мускулистого, гордого тела. Хочет, чтобы он оседлал ее сверху, распростерся снизу, прильнул к ней. Хочет жадно пробежать по его телу руками, хочет, чтобы в ответ он исследовал каждый дюйм ее тела. И в миг, когда Адам повернул ее голову к себе и впился губами в ее уста, все тревоги и опасения Дорси рассеялись без следа.
     Когда чуткие пальцы его принялись расстегивать на ней рубашку, Дорси и не подумала его остановить. Одной рукой она сама обхватила его за шею и притянула к себе, а другой рукой начала гладить его мягкие волосы. С равной страстью, с равным жаром, с равной жаждой отвечала она на его поцелуи - и с каждым их движением возрастало желание, усиливался голод, многократно увеличивалась жажда.
     Ах, какой чудный вкус! Какое наслаждение касаться его тела! Все, что было в ее жизни до Адама, померкло и растаяло во мгле. Мир исчез, остались только он и она. Адам затмил прошлое, заполнил настоящее, стал ее будущим. Мысли, чувства, ощущения - все было лишь от него, к нему и о нем. Новые ощущения захватили ее без остатка. Все, что происходило между ними, казалось удивительно чистым и правильным, и Дорси просто была не в состоянии думать о том, что будет дальше.
     Адам оторвался от ее губ, и Дорси неохотно выпустила его из объятий. Но Адам только чуть отстранился. Она по-прежнему видела его лицо: карие глаза потемнели, губы изогнулись в легкой улыбке. От него исходил аромат виски и легких сигар - смесь соблазнительно-порочных мужских запахов усиливала и без того мощное желание. В этот миг Дорси поняла: она побеждена. Но поражение показалось ей слаще победы.
     - Поправь меня, если я ошибаюсь, - пробормотал он, заправляя ей за ухо непослушную рыжую прядь, - по-моему, нам действительно давным-давно стоило этим заняться.
     Она рассмеялась низким грудным смехом.
     - И почему только мы так долго тянули?
     Дорси коснулась рукой его подбородка, провела пальцем по губам.
     - Надеюсь, мы не совершаем ужасную ошибку? - голос Дорси дрожал.
     - Не надо! Никогда не думай, что это ошибка. Что бы ни произошло дальше - сейчас, сегодня ночью мы поступаем правильно, - горячо возразил ей Адам и поцелуем закрыл ее рот, не дав произнести ни звука.
     Потом он поцеловал ее еще раз. И еще. И еще. Адам на ощупь распустил ленту, что туго стягивала косу, и освобожденные огненные волосы рассыпались по плечам. Он нежно привлек ее к себе - Дорси подчинилась без колебаний. А в следующий миг он уже осыпал поцелуями ее шею и плечи.
     Слишком поздно Дорси разгадала этот отвлекающий маневр: Адам уже успел расстегнуть ее рубашку. Прежде чем Дорси успела возразить, он уже нащупал под рубашкой кружевной лифчик. Сжал пальцы на чашечках, пощекотал чувствительную кожу над ребрами. И всюду, где к ней прикасались его пальцы, вспыхивали крошечные, жаркие огоньки.
     Как сквозь сон услышала Дорси собственный голос: "Пожалуйста!.." Что "пожалуйста"? О чем она просит? Дорси не знала. Знала одно: того, что делает с ней Адам, недостаточно. Ей нужно больше.
     Иного поощрения Адаму не требовалось: с новой силой он обрушил свои поцелуи на ее плечи, шею, лицо, мочки ушей и в конце концов снова слился с ней устами. Дорси приоткрыла губы ему навстречу, страстно и требовательно отвечая на поцелуй. Он захватил ее рот, как завоеватель покоренную крепость, и движения его языка разожгли в Дорси неведомый прежде огонь.
     Он навалился на нее, опрокинув на спину, вжав в мягкие подушки дивана. Теперь Адам казался огромным, он закрыл собой весь мир. Дрожь предвкушения прошла по телу Дорси, когда он с новой силой прижал ее к себе. Одна его рука покоилась у нее под головой; другая легла на грудь, сжала нежный холмик, принялась поглаживать вершину. Дорси услышала звук разрываемой ткани: рубашка ее распахнулась сильнее, и прохладный воздух освежил обнаженную пылающую грудь.
     Но гораздо приятнее свежего воздуха были прикосновения Адама. Рука его легла на грудь Дорси. Но скоро Дорси почувствовала обжигающий жар поцелуев Адама. Поцелуи, легкие, как крылья бабочки, подбирались все ближе и ближе к соску: наконец Адам втянул сосок в рот и принялся сосать, одновременно лаская языком.
     О, что за наслаждение! Что за восторг! Что за блаженство! Но, страстно извиваясь в его объятиях, Дорси ждала большего. И Адам ответил на ее молчаливый призыв, теперь он языком проводил по ее груди, едва касаясь сосков, а руки его тем временем скользили все ниже, к застежке брюк, к резинке трусиков.
     Завороженная новыми ощущениями, Дорси не замечала, где блуждают руки Адама. До тех пор, пока он не скользнул под шелковую ткань. Пока не погрузил пальцы в ее нежную плоть. Дорси замерла, напрягшись всем телом; из горла ее вылетел низкий хриплый звук.
     Адам остановился, словно ожидая сигнала. Встретившись с ним взглядом, Дорси увидела, что на губах его играет хищная улыбка - улыбка человека, получившего желаемое. Но шли секунды; Дорси молчала и не шевелилась, и улыбка его чуть поблекла. Не потому, что он огорчен, поняла Дорси, а потому, что подумал о чем-то другом.
     Рука его снова двинулась вперед: пальцы легко коснулись мягких волосков внизу, двинулись дальше и проникли внутрь. Дорси зажмурилась, хватая ртом воздух. Адам начал двигать рукой - осторожно, мягко, плавно скользя взад-вперед во влажном жару ее естества.
     - О, Адам! - шептала она. - Как хорошо! Как...
     Она слышала его хриплый смех, но не могла открыть глаз. Ибо никогда прежде не ощущала ничего подобного и страшилась лишь одного, что это блаженство может прерваться. Но Адам не спешил. С каждым уверенным движением его чутких пальцев Дорси откидывалась немного назад - пока наконец не вытянулась на диване, запрокинув голову и открыв тело для сладостного жертвоприношения.
     Она смутно чувствовала, что брюки ее, трусы куда-то исчезли. Смутно сознавала, что и Адам избавился от одежды. Смутно ощущала, как он подсовывает ей под бедра подушку. Но смутные ощущения мгновенно приобрели почти невыносимую остроту, когда вместо пальцев к чувствительным складкам женской плоти прильнули его губы! Дорси широко открыла глаза и вскрикнула, пораженная и смущенная таким небывалым натиском. Никто никогда... Она никак не ожидала... Нет, она не позволит... Неужели он хочет...
     Ни одну мысль ей не удалось додумать до конца. И неудивительно: сейчас она и собственного имени не помнила. Исчезла Дорси, исчезла Мак, исчезла Лорен Грабл-Монро. Осталась женщина - не больше и не меньше. Женщина, знающая, что всегда будет благодарна Адаму за этот миг самоосознания.
     Но это волшебное, трудноопределимое чувство тут же рассеялось, сметенное напором других, еще более чудесных и непонятных. Дорси ни о чем больше не думала, ничего не сознавала - только чувствовала, кружилась в калейдоскопе тысячи разноцветных чувств и ощущений.
     Достигнув вершины наслаждения, она громко вскрикнула и, схватив Адама за плечи, инстинктивно притянула к себе в страстной жажде слиться с ним, принять его в себя, стать с ним одним целым. Она не успела сказать ни слова, а он уже раздвигал коленом ее ноги и устраивался между ними. Просунув руку меж бедер, чтобы направить на верный путь его мощное, гордо вздыбившееся орудие, Дорси с удивлением заметила, что Адам уже защитил себя презервативом. Но разочарование ее сменилось сладостным предвкушением, едва Дорси увидела его мужское естество. О, какой же он... какой... Раздвинув ноги еще шире, она подалась ему навстречу.
     Адам вошел в нее одним мощным движением, до предела заполнив пустоту. Одним рывком он погрузился в нее целиком, пробуждая спящие уголки плоти, согревая прохладные глубины ее тела. На миг он застыл, словно сам не верил содеянному, но затем вышел из нее и вонзился снова, еще глубже, чем в первый раз. В этот миг Дорси поняла: что бы ни случилось, чем бы ни обернулся для нее этот безумный роман - образ Адама навсегда останется с ней. В самых сокровенных тайниках ее существа.
     Больше она уже ни о чем не думала, ибо движения его становились все быстрее, все ритмичней, все настойчивей. Снова и снова он вонзался в нее - глубже и глубже, резче и резче, яростнее и яростнее. Обвив его ногами, Дорси страстно вздымала бедра ему навстречу: казалось, пылающие тела их слились в единое целое. И в миг, когда ей показалось, что слияние завершено, что они поистине стали одной плотью, Адам вдруг остановился.
     Если бы не рукотворный барьер, защищающий их обоих от нежелательных случайностей, Адам излился бы в ее глубины и его влага смешалась бы с ее собственной. Что-то в Дорси жалело об этой потере, но она понимала, что Адам поступил правильно. Довольно с нее духовного и душевного единства. В конце концов, это всего важнее.
     Содрогнувшись в последний раз, Адам выскользнул из нее и ловко перевернулся, уложив Дорси на себя.
     - В следующий раз, Мак, - прошептал он, ероша ей волосы дыханием, - мы займемся этим в кровати. Согласна?
     Каким-то чудом она нашла в себе силы кивнуть.
     - Хорошо.
     Через минуту он объявил:
     - Кажется, я созрел для следующего раза. А ты?

10.

     До машины оставался еще целый квартал, когда Эди Малхолданд почувствовала, что в спину ей упирается чей-то пристальный недобрый взгляд.
     Первый раз это ощущение возникло у нее еще в подъезде, но тогда Эди не придала ему значения. Она устала, проголодалась, хотела спать, да к тому же, что вполне естественно, опасалась предстоящего ночного путешествия - потому и решила, что пугается собственных фантазий.
     Однако странное чувство не исчезало; пройдя метров двести, Эди уже не сомневалась, что кто-то идет за ней следом.
     Она зашла в кафе и попросила чашку кофе с молоком, надеясь, что таинственный преследователь, кто бы он ни был, не станет ее дожидаться и отправится по своим делам или переключится на другой объект. Но, стоило выйти на улицу, неприятное ощущение вернулось. Кто-то следовал за ней по пятам. Оглянуться она боялась, но ясно различала, как эхом ее собственных шагов звучат на пустынной улице тяжелые шаги.
     Эди не думала, что придется идти до машины в одиночку. Она надеялась уйти вместе с Дорси, но та сказала, что приберет все сама, и почти вытолкала Эди за дверь.
     Если бы Эди призналась, что боится ходить в одиночестве так поздно, Дорси, а может быть, и Адам согласились бы ее проводить. Но, взглянув сперва на Дорси, а потом на Адама, Эди не нашла в себе духу обращаться к ним с такой просьбой. Казалось, даже воздух между этой парочкой так сгустился - хоть топором руби! Между ними явно происходило что-то важное, и Эди не хотела становиться им помехой.
     Никогда бы она не подумала, что Дорси способна увлечься Адамом! И не только потому, что у них нет ничего общего; ей казалось, что Дорси умная девушка и не клюнет на такого смазливого самоуверенного самца.
     Но что только не случается в жизни: думаешь, что "знаешь человека как облупленного, а он вдруг преподносит тебе сюрприз!
     Ладно, это ее не касается. Дорси и Адам - взрослые люди, знают, что делают, и в своих отношениях разберутся сами. А Эди самое время подумать о себе.
     И о том, что тяжелые мужские шаги явно приближаются...
     Днем этот район Чикаго так и кишит людьми, но в час ночи превращается в пустыню. Ярко освещенную - спасибо городским властям, - но все-таки пустыню. Правда, рестораны еще обслуживают последних посетителей, а один раз мимо Эди, сверкая мигалкой, проехала патрульная машина - так что, если завизжать изо всей мочи, кто-нибудь придет на помощь... Может быть.
     Жаль, ей не удалось припарковаться прямо перед домом Адама. Но, к сожалению, только героям телесериалов удается всякий раз оставлять машину у подъезда.
     В сериалах вообще все происходит иначе, чем в жизни. На каждого героя - по паре любящих родителей. Если любовь - то до гроба. Если работа - то сказочная, если квартира - шикарная, если шмотки - баснословно дорогие. Разумеется, все это выдумки. Интересная работа и хороший заработок еще достижимы, а вот идеальные семьи встречаются крайне редко. А парковка прямо перед домом - такая удача выпадает еще реже.
     Эди остановилась, притворившись, что разглядывает меню в витрине ресторанчика. Шаги преследователя стихли. Как и следовало ожидать. Что дальше? Вести его прямиком к машине и идти на отчаянный риск? Или, может быть... А ведь она и в самом деле проголодалась!
     Эди заглянула в распахнутую дверь - и на нее пахнуло чудесным уголком Средиземноморья, каким-то чудом занесенным на Средний Запад. На столиках красовались накрахмаленные белые скатерти; настенная роспись изображала берег лазурного моря и деревушку в тени оливок. Томительно-сладостный голос Паваротти воспевал "Жизнь среди роз".
     Эди устала и очень хотела спать. Она почти не спала прошлой ночью, и краткая беспокойная дремота не освежила ее. (Она вообще часто мучилась бессонницей и дурными снами.) Однако таинственный преследователь шел за ней по пятам, а средиземноморское кафе звало зайти, успокаивало, обещало безопасность.
     - Вы еще подаете ужин? - спросила она, подойдя к стойке.
     Из-под стойки вынырнул бармен с тряпкой в руке - дюжий толстяк с веселым круглым лицом и широкой улыбкой, в котором Эди сразу предположила добрую душу.
     - Только закуски, - ответил он. - И через полчаса закрываемся.
     - Хорошо.
     - Присаживайтесь, где хотите. - Широким жестом он обвел пустой зал. - Марджи сейчас подойдет.
     - Спасибо.
     Эди выбрала хорошо освещенный столик на двоих примерно посредине между стойкой и дверью... или нет, пожалуй, поближе к стойке. Взяла в руки меню. Скоро к столу подкатилась симпатичная толстушка, очень похожая на бармена. Напитков Эди брать не стала, а заказала французские пирожные.
     От пирожных толстеют - но что с того? Романтических приключений в ее жизни не было и не предвидится, так что можно в кои-то веки побаловать себя сладким.
     Приняв такое решение, Эди настороженно оглянулась на дверь - и замерла в изумлении.
     В кафе вошел Лукас Конвей. В том же костюме, в каком был у Адама, - джинсы, белая рубашка и черный блейзер. Только узел галстука ослаблен и ворот расстегнут. Ледяной взгляд его был устремлен прямо на Эди, и та мгновенно сообразила: это же Лукас шел за ней следом!
     Как он мог? Как посмел так ее пугать? Что ему нужно?
     Не здороваясь и не дожидаясь приглашения, Лукас направился прямиком к ее столику. С грохотом отодвинул свободный стул, плюхнулся на него и снова принялся сверлить Эди взглядом - так, словно уличил ее в каком-то страшном преступлении.
     - Будь как дома, - сухо предложила Эди. - Это ведь так старомодно - спрашивать разрешения присесть!
     - А ты что, против? - поинтересовался он.
     - Что, если против?
     Лукас только пожал плечами.
     - Замечательно, - подвела она итог. - Что ж, добро пожаловать. - Эди демонстративно поджала губы.
     - Спасибо, - ответил Лукас, явно не желая замечать иронии в ее приглашении.
     "Похоже, мы поменялись ролями, - невольно подумала Эди. - Ирония, сарказм - это его амплуа". Но не успела она додумать свою мысль до конца, как к столику поспешила официантка и спросила, что желает Лукас. Тот заказал чашку кофе - и больше ничего. Почувствовав, что между клиентами что-то происходит, официантка не стала задерживаться у их столика и удалилась.
     Несколько минут оба молчали, сердито глядя друг на друга. "Сел за стол без приглашения - пусть сам и объясняется", - думала Эди. Но Лукас упорно молчал.
     Наконец он наклонился вперед, опершись локтями о стол, и заговорил:
     - Черт побери, Эди, что ты себе думаешь - расхаживаешь по улицам темной ночью совсем одна?
     Эди недоуменно подняла брови.
     - А ты что себе думаешь? Зачем ты за мной следил? Ты меня напугал до полусмерти!
     - До полусмерти, говоришь? Вот и хорошо. Может, в другой раз будешь умнее. Женщина ходит ночью одна... ты хоть представляешь, что с тобой может случиться?
     - Я могу сама о себе позаботиться, - отрезала она.
     Лукас только усмехнулся в ответ:
     - Ну да, конечно!
     - Именно так, - настаивала она.
     - Хорошо-хорошо, как скажешь.
     - Можешь мне не верить, но это не дает тебе права меня преследовать!
     Секунду поколебавшись, Лукас ответил:
     - Видишь ли, Эди, я не тебя преследовал. А того парня, что шел следом за тобой.
     - Какого еще парня? - недоуменно переспросила Эди.
     Тяжело вздохнув, Лукас бросил на нее взгляд, ясно говорящий, что Эди безнадежно испортила ему вечер - если не жизнь.
     - Я сидел у себя в машине напротив подъезда, собирался трогаться с места, когда...
     - Ты припарковался напротив подъезда?! - не удержавшись, воскликнула Эди.
     Ну почему судьба так несправедлива? Почему некоторым, вроде Лукаса Конвея, с рождения дается все: красота, блестящий ум, образование в дорогой частной школе, работа, о которой большинству смертных остается только мечтать? Од на загвоздка - души недостает. Но в наше время это далеко не главное.
     Лукас смерил ее взглядом, от которого Эди вмиг ощутила себя трехлетней глупышкой.
     - Да, а что?
     Эди молча покачала головой. Сказочная работа, шикарная квартира и баснословно дорогие шмотки у него имеются - сама видела. Остается спросить, как дела с семейным счастьем и любовью на всю жизнь. Но тут же Эди поняла, что не хочет этого знать. Не хочет знать, что в мире нет справедливости и все дары богов достаются человеку, который даже не способен их оценить.
     - Ничего, просто интересно, - ответила она наконец.
     - Так вот, я уже собирался ехать, когда увидел, что из подъезда выходишь ты. Я снял