стались только они двое да обволакивающий их жаркий туман, в котором они медленно плыли под удивительную музыку, извлекаемую Киприаном из самых недр ее естества. Страсть и нега наполняли Элизу до краев, а Киприан все наращивал темп, и она почувствовала, что еще немного, и она не выдержит. Она умрет. Или взорвется.
     Финальный аккорд, последняя вспышка нестерпимого жара - и взрыв произошел.
     - О боже! - простонала она, когда неистовая буря ощущений наконец начала стихать. - Боже милостивый!..
     Продолжая слабо цепляться за него, Элиза бессильно уронила голову ему на плечо. Киприан тоже что-то простонал, крепко прижимая ее к себе. Где-то в глубине сознания Элизы зародилась смутная мысль, что только что пережитый ею момент наивысшего накала чувств изменил ее навсегда. Поняла она и то, что Киприан этого самого главного момента не пережил. Пока еще не пережил. Подняв голову, Элиза посмотрела ему в глаза и увидела, что не ошиблась, - за блеском торжества в зрачках Киприана тлела неутоленная страсть.
     Глаза ее стали такими огромными, что Киприан рассмеялся, пытаясь скрыть почти мучительное напряжение.
     - Думаю, это мы оставим до другого раза, мое прекрасное невинное дитя.
     На глазах Элизы выступили слезы. Никогда или почти никогда не плакавшая, она с трудом удерживалась, чтобы не разрыдаться.
     - Я... Теперь я не так уж и невинна...
     Киприан обнимал ее уже не так крепко. Одна его рука по-прежнему обвивала ее талию, другая скользнула по щеке и коснулась подбородка.
     - Вы по-прежнему невинны, Элиза. Прекрасны и невинны, - тихо произнес он, с нежностью глядя на нее. - Ваша девственность осталась нетронутой, если только вы и ваш Майкл...
     - Нет! - воскликнула она и попыталась отпрянуть от него, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. - Он никогда... Никто никогда...
     Улыбка Киприана стала теплее. Потом он поцеловал ее очень нежно, но с прежней неутоленной страстью.
     - Вот и хорошо. Я счастлив быть первым. Я собираюсь научить вас всему, что знаю о страсти и желании. Всем эротическим секретам, какими только мужчина может поделиться с женщиной.
     - Нет. Ведь это будет неправильно... - Элиза не стала продолжать, почувствовав, как жалко прозвучал ее слабый протест. С ее стороны было бы верхом лицемерия возражать против дальнейшего приобщения к тайнам бытия, в то время как сама она сидела в вздернутой чуть не до подбородка юбке, обнимая обнаженными ногами сильные бедра мужчины, только что вытворявшего с нею немыслимые вещи. Кроме того, она была его пленницей, пленницей не только на его корабле, но пленницей тех новых ощущений и чувств, которые он разбудил в ней. Да, весь ее мир перевернулся вверх, и Элиза была уже не в состоянии ничего поправить.
     При мысли об этом к глазам опять подступили слезы.
     - Я... я думаю, мне следует вернуться в свою каюту, - прошептала она, снимая свои руки с его шеи. Не зная, куда их девать, Элиза в конце концов спрятала их в складки юбки, подол которой она поспешила опустить как можно ниже. - Пожалуйста, я... мне нужно побыть одной.
     Киприан глубоко вздохнул. Элиза поняла, что ему не хочется отпускать ее, но он все-таки сделал шаг назад и отвернулся, пока, соскочив с сундука, она поспешно приводила себя в порядок.
     - Ну... я пойду? - проговорила Элиза, но тут же поняла, что вряд ли сможет сделать хотя бы шаг. У нее так сильно дрожали ноги, что ей пришлось схватиться за сундук. Как, как ей убежать от него, если она не в состоянии даже пересечь каюту?
     Испуганно глядя на его широкую, напряженно-неподвижную спину, она догадалась, что Киприан, по-видимому, тоже изо всех сил старается справиться с собой.
     - Мне... мне нужно идти, - повторила Элиза, умирая от стыда при одном воспоминании о том, чем только что занималась с этим человеком.
     Киприан кивнул, потом обернулся:
     - А как же ужин?
     Она покачала головой:
     - Боюсь, что не смогу сейчас есть.
     Бровь его взлетела вверх, на лице появилась лукавая усмешка.
     - Бьюсь об заклад, что через какой-нибудь час вы почувствуете такой волчий голод, какого и представить себе не могли.
     - Нет... Не думаю...
     - Посмотрим, - отвечал он, понимающе глядя на нее. - Я на всякий случай оставлю для вас тарелку. Дверь будет не заперта.
     Элиза, держась за стену, добралась до двери. Она прекрасно поняла, что он имел в виду, и твердо решила, что больше никогда не постучится в его дверь - ни ради совместного ужина, ни ради других целей.
     - Благодарю за весьма... весьма познавательный...
     Познавательный - что? Урок жизни?
     - Нет, Элиза, это я благодарю вас. Вы были восхитительны, - отозвался Киприан, пристально глядя на нее. Всякая насмешка исчезла из его голоса. - Ваша страстность превзошла самые смелые мои надежды.
     Это было уже чересчур. С легким вскриком Элиза пустилась бежать, от него и от окружавшей его чувственной ауры, которая околдовывала ее.
     Ее страстность, видите ли, превзошла самые смелые его надежды! Да как он посмел!.. Она с силой захлопнула за собой дверью своей каюты и, не раздеваясь, забралась в постель и накрылась одеялом с головой. В мозгу Элизы молотом стучала одна мысль: видимо, ее все-таки можно было назвать страстной натурой. Вся штука была лишь в том, что ее страстность мог пробудить один-единственный мужчина.
     И им был Киприан Дэйр.

14.

     За последующие шесть дней Элиза сильно похудела: она просто не могла ничего есть и питалась только галетами и сушеными фруктами, которые запивала холодной водой. Ее угнетенное состояние усугублялось тем, что Элиза не могла скрыться от Киприана больше чем на несколько часов. Он всегда оказывался на палубе в часы, когда она выходила подышать воздухом, словно ненароком сталкивался с ней в коридоре или наблюдал за тем, как Элиза прибирается в его каюте (происшедшее между ними не освободило ее от ее обязанностей). Даже когда она сидела у себя, занимаясь починкой одежды матросов, она часто слышала в коридоре его шаги или голос, который доносился до нее словно порыв холодного ветра.
     В довершение всего Киприан начал оставлять в ее каюте всякие маленькие подношения. Это были то лента испанских кружев, то серебряная пряжка, то крошечная деревянная шкатулка, то диковинная раковина. Разумеется, ей следовало бы вернуть их, но Элиза была не в силах расстаться с этими безделушками и, проклиная себя за слабость, со стыдом прятала их под подушку или в сундучок.
     Тем не менее она старалась противостоять самому главному соблазну, живым воплощением которого оставался для нее Киприан Дэйр. Это давалось ей нелегко, ибо никогда прежде она не знала ни борьбы, ни поражений. Несмотря на ее болезнь, жизнь ее всегда текла легко, и она получала все, что хотела. Единственным исключением было, наверное, здоровье, но о нем Элиза просто не думала, чтобы не омрачать безмятежное течение своей жизни мечтами о несбыточном. Но поездка на Мадейру, которую она считала замечательной уловкой, позволявшей ей на время избавиться от Майкла, внезапно обернулась для нее нешуточным испытанием, словно сам господь решил наконец выяснить, чего она на самом деле стоит, прежде чем определить ее дальнейшую судьбу. Что ж, она должна принять вызов, брошенный ей судьбой и Киприаном Дэйром, чтобы доказать: она достойна счастья с самым замечательным мужчиной, какого только можно найти в Англии.
     Вот только почему мысль о браке с Майклом пугает ее даже сильнее, чем прежде?
     С полуюта донесся смех Киприана, и в душе Элизы вновь пробудились противоречивые чувства. Сколь бы незначительным ни было любое его действие, каждая клеточка ее тела отзывалась на него с непонятной силой. Ее глаза словно сами собой ловили его взгляд, и, когда это случалось, Элиза трепетала. Благодарение богу, ему больше не случалось до нее дотронуться: в этом случае ее реакцию невозможно было бы ни предсказать, ни сдержать. К счастью, после того злосчастного ужина - и не ужина вовсе, а сеанса обольщения - Элизе хватило ума и выдержки держаться вне пределов его досягаемости, а Киприан со своей стороны не делал никаких попыток к сближению. И странным образом это повергало ее в еще большее смятение.
     Чего же он от нее хочет?
     Впрочем, подумала Элиза, решив быть честной с собой до конца, скорее следовало бы спросить, чего она хочет от него. Но она не желала знать ответ на этот вопрос.
     - Элиза! Ты совсем на меня не смотришь, - возмутился Обри.
     - Никогда не приставай к человеку, который грезит наяву, - укоризненно сказал Ксавье, испытующе глядя на Элизу.
     - Но я хочу показать ей, как хорошо могу теперь двигать ногой. Это все благодаря Оливеру, - добавил мальчик сердито.
     Элиза усилием воли выбросила из головы мысли о Киприане, опустила шитье на колени и постаралась сосредоточить все свое внимание на кузене. За последнюю неделю Обри приходилось делать множество дел: он драил палубу, плел канаты, мыл котлы, выполнял разные поручения кока и всех остальных - и на удивление становился все сильнее и крепче. Он ходил уже без посторонней помощи, и, хотя заметно прихрамывал, былая подвижность - а с ней и обычная жизнерадостность - почти полностью вернулась к нему. Он лазал по нижним снастям, как обезьянка, и сделался любимцем всей команды, не исключая и Киприана.
     Элиза скорчила недовольную гримаску. Может, Обри и забыл, что они здесь узники, но она - нет, хотя ее скорее можно было бы назвать пленницей собственных чувств. Или, точнее, пленницей собственных неприличных желаний...
     При одной мысли об этом Элиза так покраснела, что почла за благо как можно скорее отвлечься на что-нибудь другое.
     - Прости, дорогой, я задумалась, - сказала она с интересом, который, впрочем, был не совсем искренним. - Давай, Обри, я уже смотрю.
     Обри стал демонстрировать свои успехи. Он поворачивал ступню во всех мыслимых направлениях, сгибал и разгибал, вращал воображаемые педали, молотил в воздухе ногами и размахивал ими, как ветряная мельница крыльями.
     - Замечательно! - воскликнула Элиза, восхищенная достигнутым им прогрессом. - Просто замечательно, Обри!
     - Я уже не устаю, как раньше, - немедленно похвастался мальчик, - Сегодня я почти не отдыхал.
     - И меня замучил, - усмехнулся Ксавье.
     - Ну, если бы Оливер не торчал все время в ?вороньем гнезде? или в трюме, тебе не нужно было бы за мной смотреть.
     - Я - первый помощник капитана ?Хамелеона?, - ответил Ксавье. - И в мои обязанности входит следить за тем, как каждый исполняет свою работу. Вот я и присматриваю за тобой.
     - Но, раз ты первый помощник, - не отступал Обри, - то почему бы тебе не отпустить Оливера со мной на палубу? Тогда ты мог бы присматривать за кем-нибудь еще, а он - за мной.
     Ксавье бросил взгляд на Элизу:
     - Мы не на увеселительной прогулке, Обри. На нашем судне столько дел, что для каждого непременно найдется какая-нибудь работа. Кроме того, капитан специально приказал, чтобы Оливер постоянно был занят.
     - Но почему? - Обри сердито вскочил на ноги и заковылял вокруг них по палубе.
     - Потому что капитан пленился твоей прелестной кузиной, - невозмутимо ответствовал Ксавье, не обращая ни малейшего внимания на краску смущения, немедленно проступившую на щеках Элизы. - И он боится, как бы она, так сказать, не пала жертвой любезностей Оливера.
     - Ксавье! - вскричала Элиза.
     - Это правда? - хмурясь, спросил Обри. - Ты в самом деле можешь... пасть жертвой?
     - Нет! - отрезала Элиза и свирепо уставилась на Ксавье, откровенно забавлявшегося ее замешательством. - Зачем вы внушаете мальчику подобные мысли? Меня совершенно не интересует Оливер Спенсер, и вы это знаете. Он для Меня просто друг, который очень помог моему кузену.
     - Я никому ничего не внушаю. Спрашивайте с Киприана. Он так в вас влюблен, что способен приревновать даже к бизань-мачте, если бы она только вам поклонилась.
     - За исключением вас, Ксавье, - строптиво сказала Элиза, пытаясь побороть странные ощущения в низу живота.
     - О, он прекрасно знает, что мое сердце отдано моей милой Ане, - вы оба скоро с ней познакомитесь.
     - Значит, мы скоро придем в порт? - оживилась Элиза, надеясь перевести беседу в безопасное русло. Но Обри не так легко было сбить с толку.
     - Если капитан так в тебя влюблен, почему не проводит с тобой больше времени? - требовательно спросил он. - Ему же никто не может помешать.
     Элиза в замешательстве теребила лежавшую у нее на коленях робу. Как объяснить ему? А почему, собственно, она должна что-то объяснять?
     - Полагаю, я могу ему помешать.
     - О! - Брови Обри задумчиво сдвинулись. - Значит, ты хочешь, чтобы он был для тебя только другом, как Оливер? Это из-за Майкла?
     - Да, Элиза, это из-за Майкла? - повторил за ним и Ксавье.
     Элиза, сжав губы, устремила взгляд на море. Как ответить на такой вопрос?
     Но Обри ее ответа дожидаться не стал.
     - Майкл слишком скучный тип, он для Элизы не подходит, - безапелляционно заявил мальчик. - Особенно теперь, когда она побывала на море и познакомилась с такими парнями, как ты, Ксавье, Оливер, Мик и другие... Да Майкл не сумеет завязать даже самый простой морской узел, он только и знает, что шляться по приемам, балам и все такое... - Тут он ненадолго замолчал и посмотрел на кузину не по годам серьезными и мудрыми глазами. - Я знаю, что буду ужасно скучать, когда мы вернемся в Англию. Как я хотел бы стать моряком! - добавил он со вздохом.
     - Ну а я не буду скучать. Ни капельки! - с жаром возразила Элиза. - И Майкл вовсе не скучный.
     - Вы, кажется, не слишком в нем уверены, - сказал Ксавье. - По правде говоря, я бы советовал вам отнестись к сватовству Киприана посерьезнее. Лучшего мужа вы вряд ли найдете.
     - К его сватовству?!. - Элиза широко раскрыла глаза, затем возвела их к небу. - Я не назвала бы его намерения... - Она осеклась, увидев, что Обри ловит каждое слово. - Его... его намерения... вовсе не так серьезны, - неловко закончила она.
     - Думаю, вы ошибаетесь, - ответил Ксавье так спокойно, словно они говорили о погоде или о том, что сегодня будет на обед.
     - Оставим это, Ксавье, - отрезала Элиза, не в силах скрыть свое волнение.
     Ксавье только слегка приподнял брови, но Обри не сдавался:
     - Почему ты хочешь выйти замуж за этого зануду Майкла, когда можешь стать женой настоящего морского капитана?
     Элиза передернула плечами.
     - Морского капитана? Да он пират! - огрызнулась она. - Или, по крайней мере, контрабандист.
     - Он смелый и отважный. Его имя ему подходит . И у него собственный корабль.
     - У твоего отца тоже есть собственные корабли, Обри Хэбертон.
     - Да, но он никогда не ходил ни на одном из них.
     - Что ж, может быть, он их терпеть не может. Как я. Терпеть не могу корабли и море!
     Обри покачал головой и повернулся к африканцу:
     - Мои сестры ведут себя точно так же, когда поссорятся с очередным кавалером. Кажется, капитан ей нравится.
     - Мне тоже так кажется, - ухмыльнулся Ксавье. - И я точно знаю, что твоя кузина нравится ему.
     Элиза и так остро ощущала присутствие Киприана, в каком бы месте корабля он ни находился, а после беседы с Обри и Ксавье это ощущение стало еще более терзающим. День был холодный, ветер налетал неожиданными порывами, но девушка, надев толстый свитер, который принес ей Ксавье, решила подняться на палубу и немного постоять возле борта. Ей необходимо было как следует разобраться в том, что происходило между ней и Киприаном, и задача эта, несомненно, была не из легких. Если уж ее собственные чувства так безнадежно запутанны, то как ей понять, что творится в душе Киприана?
     А Киприан, словно шестым чувством, понял, что ее душевный разлад достиг апогея. Стоило только Обри, который тоже поднялся на палубу вместе с Элизой, отправиться с одним из матросов учиться вязать морские узлы, как он тотчас же спустился с капитанского мостика и подошел к ней.
     - Завтра мы повернем на восток, - сказал он. - И возможно, совсем скоро вы снова почувствуете под ногами твердую землю.
     Элиза бросила на него испытующий взгляд, и, хотя она тут же отвела глаза, притворившись, будто изучает свои ногти, увиденного хватило, чтобы привести все ее чувства в окончательное смятение. На Киприане были короткие замшевые сапоги, темные брюки, красиво облегавшие длинные стройные ноги, и короткий кожаный камзол, надетый поверх тонкой льняной рубашки и подчеркивавший ширину его груди и плеч. На мужественном лице сверкали темно-синие глаза, и ветер играл его мягкими волосами.
     Она постаралась скрыть свое смятение.
     - Где же мы причалим? - спросила Элиза, от души надеясь, что этот вопрос прозвучит достаточно нейтрально и не выдаст ее заинтересованности.
     - На Олдерни. Я там живу.
     Это заставило ее вновь взглянуть на него.
     - Живете? - вырвалось у Элизы.
     Ко всем разноречивым чувствам, владевшими ею, теперь присоединилась паника.
     - А вы думали, что я все свое время провожу на корабле?
     - Я вообще об этом не думала, - нахмурилась Элиза. - Но... зачем вы везете нас к себе домой?
     - Я полагаю, что вы найдете мое жилище весьма комфортабельным, - сказал Киприан, не ответив на ее последний вопрос. - Оно несколько напоминает виллу, которую вы снимали на Мадейре, хотя, возможно, и не такое роскошное.
     Напоминает их виллу на Мадейре? Брови Элизы поползли вверх.
     - Разве вы видели нашу виллу?
     Он повернулся так, чтобы смотреть ей в лицо, опершись спиной на широкий деревянный поручень и широко расставив ноги для устойчивости.
     - Я должен был знать все о вашей жизни, прежде чем доставить вас на свой корабль.
     - Вы хотите сказать - о жизни Обри? - спросила она довольно едко.
     Киприан слегка наклонил голову в знак согласия:
     - Да, конечно. Но теперь, пожалуй, меня больше интересуете вы.
     Странно, как весь корабль не вспыхнул в этот момент, словно пучок соломы, мельком подумала Элиза, перехватив устремленный на нее пылающий взгляд Киприана. В ее сердце, во всяком случае, эти слова мгновенно разожгли настоящий пожар. И не только в сердце, но и в том, другом месте, которого он касался в прошлый раз и откуда разливались по телу те непереносимо, мучительно сладостные ощущения.
     Не без труда она заставила себя оторвать взгляд от его лица и уставилась в пространство. Море и небо простирались перед ее глазами, но Элиза видела перед собой только Киприана.
     - Я вас... не понимаю, - беспомощно произнесла она наконец, не зная толком, что еще сказать. Каждым нервом она ощущала его близость, и это мешало ей сосредоточиться.
     - Тут нечего понимать, просто я тосковал о вас всю последнюю неделю.
     В ушах Элизы громом отдавался стук ее сердца.
     - Тосковали? Но я... ведь я все время была здесь, - прошептала она.
     Он присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои. Глаза их встретились - и сказали друг другу так много...
     - Разве есть причина быть врозь, когда мы оба хотим быть вместе?
     Как могла Элиза отрицать это? Но все-таки - скорее по привычке, чем по необходимости, - она попыталась возразить ему.
     - А как же Обри? - спросила она. - Обри и ваша месть его отцу?
     - Это не имеет значения.
     Элиза тряхнула головой, стараясь вновь обрести ясность мысли, но это нисколько не помогло. Она просто не могла думать рационально, пока ее руки чувствовали тепло его рук, а ее глаза - силу его взгляда.
     - Это имеет значение.
     - Ну хорошо, имеет. Но это никак не связано с тем, как я отношусь к вам.
     - А как... вы ко мне относитесь? - шепнула она, одновременно и боясь, и отчаянно желая услышать его ответ.
     Киприан задумался лишь на минуту. Последняя неделя тянулась для него мучительно долго. Совершенно невыносимо было постоянно видеть Элизу совсем рядом и не иметь возможности прикоснуться к ней. Киприан старался ухаживать за ней по всем правилам, делал ей подарки, заботился о ней, оказывал разные мелкие услуги. Он хотел пробудить в ней желание, чтобы она как можно скорее стала такой женщиной, к