ехали до нападения. Она приведет их в Стенвуд-Касл, к безопасности.
     Городок был небольшим, но здесь скрещивались три дороги - старый римский тракт и две проселочные. Одним краем городок упирался в широкий, заросший травой берег реки, который, очевидно, служил городской площадью. Розалинда остановилась и огляделась вокруг, стараясь сообразить, куда пойти и к кому обратиться за помощью. Не торопись доверяться первому встречному, строго внушала она себе. Она прекрасно понимала, что напавшие на них разбойники, вполне вероятно, уже гуляют на этой самой ярмарке.
     Понемногу продвигаясь к центру площади, Розалинда поражалась, какое тут многолюдье и какой разношерстный толпится вокруг народ: бедняки без гроша за душой и зажиточные ремесленники, убогие вилланы и богатые торговцы. Они сновали по площади, радуясь всему, чем изобиловала ярмарка.
     Бродячие торговцы, съехавшиеся отовсюду, предлагали свои товары: мелькали великолепные меха и кожи, вороха разнообразнейших материй, гусиные перья, льняные скатерти, перед которыми наверняка не устояла бы леди Гвинн. Усердствовали игроки, вовлекая неосторожных простаков в невинную на первый взгляд игру с разноцветными камешками и орешками. Акробаты строили живые пирамиды на плечах друг друга, с легкостью придавая телам невероятные позы. Состязались в своем искусстве музыканты с лютнями, трехструнными скрипками, арфами и свирелями. Каждый играл свое, не обращая внимания на прочих, и только пронзительные звуки рожков перекрывали всю эту разноголосицу. На площадке, огороженной веревкой, добровольцы испытывали свои силы в борьбе со здоровенным детиной. Громадный и неповоротливый, он валил с ног одного за другим подвижных, крепко сбитых парней, казалось даже не замечая смены противников.
     Все это смешивалось в беспорядочный вихрь звуков, суеты и упоительных запахов всевозможной снеди. У Розалинды просто слюнки потекли, едва она уловила аппетитный дух жареного лука, к которому примешивался соблазнительный аромат, исходивший от пары упитанных молочных поросят, что жарились на вертеле прямо поя открытым небом. Рядом с ними румянились над огнем утки, гуси и цыплята. Розалинда не могла устоять перед искушением, против воли двигаясь все ближе и ближе к восхитительным яствам.
     - Нюхать можешь задаром. Но если надумаешь отведать-гони монету, - предупредил ее, правда довольно дружелюбно, дородный продавец.
     - Нет, нет! Я... я не голодна. Пока еще... - Розалиида виновато улыбнулась и попятилась назад. Потом остановилась, вспомнив, зачем пришла в городок. - С вашего позволения, сударь... - Она опять придвинулась ближе к жаровне. - Вы не скажете, кто в этом городке самый главный?
     Толстяк ухмыльнулся, поворачивая тяжеленный вертел; от работы над огнем по его шее и рукам струился пот.
     - Да, поди, мэр. Он где-нибудь поблизости. - Продавец дернул головой в сторону реки:
     - Вон туда пробегись, где травят медведя.
     Травля медведя! Розалицду даже передернуло от неприязни. Поодаль сбились в кучку люди, закрывая от ее взгляда очередную потеху. Ее тетушка убедила лорда Огдена запретить в Миллуорт-Касле опасную и жестокую забаву, но Розалинда не раз слышала жуткие рассказы о разъяренных зверях, рвущих собак на части. Она тряхнула головой от отвращения, тяжело вздохнула и двинулась вперед. Что поделаешь - такова жизнь. И ей нужно добраться до мэра.
     Прокладывая себе путь по запруженной народом площади, Розалинда не замечала ничего вокруг, думая о своей цели, и неожиданно подвернулась под горячую руку одному из гуляк, затеявших дружескую потасовку.
     - А ну, посторонись, - рявкнул он, резко двинув девушку локтем в грудь.
     Розалинда рухнула на землю, и капюшон слетел у нее с головы. Парень от неожиданности так и застыл на месте:
     - Ишь ты! Глянь-ка, что тут припрятано, под мужским-то плащом!
     Он наклонился, бесцеремонно схватил девушку за плечи и рывком поднял ее на ноги.
     - Как думаешь, что она за штучка? - с грубым смехом обратился он к приятелю. - Карманы потрошит в толпе? Или просто шлюха - таскается по ярмаркам и промышляет своим ремеслом?
     - Да нет, в шлюхи она уж точно не годится, - откликнулся другой, окинув хрупкую фигуру пренебрежительным взглядом. - У шлюхи должно быть кое-что, за что подержаться можно, а у нее этого добра и в помине нет.
     - Не спеши судить, приятель. - Мужлан подтащил Розалинду поближе и бесстыдно прижал к себе, почти оторвав ее от земли. - Здесь больше, чем видно глазу.
     С этими словами он откинул плащ ей за спину и похотливо потянулся рукой к округлой груди.
     В первую минуту Розалинда была настолько ошеломлена, что не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Нахлынувшие воспоминания о минувшем дне, о бесчеловечном нападении оставили ей лишь одно желание - соскользнуть в беспамятство и небытие. Но когда хмельной весельчак выпустил руку девушки, вознамерившись пощупать ее грудь, Розалинда без долгих раздумий, почти безотчетно, размахнулась и залепила ему увесистую затрещину. Тот отшатнулся, ошарашенный неожиданным отпором, и, воспользовавшись этим, Розалинда юркнула в толпу, дрожа с головы до ног. Позади раздались возмущенные вопли оставшихся с носом кавалеров и их неистовые проклятия. Судя по звукам, гнусная парочка кинулась за ней в погоню. Но Розалинде некогда было оглядываться: подгоняемая страхом, она неслась не чуя под собой ног куда глаза глядят.
     - Эта девка обокрала меня! - как разъяренный бык, ревел уязвленный молодчик. - Хватайте ее! Держите воровку!
     Напрасно он рассчитывал на то, что кто-нибудь поможет им задержать девушку. В толчее, от которой рябило в глазах, в несмолкающем гвалте и гомоне его крики не привлекли внимание гуляк. Эль и вино лились рекой с самого рассвета. Кому какое дело, если какого-то растяпу обобрала веселая бабенка!
     Розалинде мерещилось, что опасность подкрадывается к ней со всех сторон. Поначалу она притаилась за тележкой бродячего лекаря, потом затесалась в стайку женщин, окружавших разноцветный шатер торговца всякой всячиной. Кровь стучала в висках, в ушах шумело. Розалинда едва могла перевести дух, украдкой поглядывая по сторонам: ей казалось, что ее вот-вот схватят и отдадут в лапы распоясавшихся громил. Вокруг щебетали горожанки, пе-ребирая разложенные товары, прицениваясь и затевая горячий торг с продавцом, а Розалинда просто старалась затеряться среди них, без устали вознося ко всем святым мольбу о спасении. Невидящим взглядом она уставилась на полотнище великолепного алого атласа и даже с рассеянным видом погладила роскошную лазурную парчу, затканную золотой нитью, но мысли ее были заняты отнюдь не прекрасными тканями. Надо было в конце концов отыскать мэра. Но как отважиться на новую попытку? Вдруг эти скоты все еще охотятся за ней?
     Следующий час Розалинда маялась в нерешительности, стараясь все время держаться в толпе женщин. Пару раз она мельком видела рыскающих молодчиков, но делала все, чтобы только не попасться им на глаза.
     Розалинда бесцельно слонялась от одного торговца к другому; некоторое время она укрывалась в толпе, глазеющей на чудеса ловкости, которыми забавляла зрителей пара заезжих жонглеров. Они подбрасывали в воздух деревянные булавы, потом кинжалы, а под конец даже горящие факелы - но их искусство сейчас не радовало Розалинду. Все ахнули, когда одному из жонглеров завязали глаза, а Розалинда не могла отделаться от ощущения, что все это грозит бедой. Пылающие дубинки все быстрее мелькали в воздухе. Жонглер ловил их вслепую, но, всем на удивление, ни разу не упустил ни одной. Зрители издавали восторженные возгласы и кидали на площадку монеты в знак одобрения, а Розалинда холодела от одной мысли о том, как без всякой необходимости рискуют жизнью эти искусники. Неужели в этом дрянном городишке людей веселит только зрелище опасности, которой подвергается кто-то другой?
     Толпа поредела; все отправились на поиски новых развлечений, и Розалинда поняла, что нет смысла прятаться без конца. Надо взять себя в руки и выполнить то, зачем она пришла: найти мэра и рассказать ему о своей беде, а заодно и о тех двух мерзавцах. Не может быть, чтобы он не поверил и не пришел на помощь.
     Поиски мэра не заняли много времени.
     - Он, должно быть, у виселицы, - подсказал ей молоденький парнишка. - Присматривает, чтобы все подготовили к казни.
     - Кого-то собираются повесить? - воскликнула Розалинда и, на время забыв об осторожности, недоверчиво взглянула прямо в чумазое лицо паренька.
     - Троих, - ухмыльнулся тот в ответ и для большей достоверности показал три пальца. - Говорят, они многих поубивали, и все мы должны радоваться, когда их вздернут.
     - Так из-за этого ярмарка и устроена? - дрожащим голосом осведомилась Розалинда, с отвращением понимая, что малец с нетерпением предвкушает зрелище казни.
     Мальчик бросил на девушку пренебрежительный взгляд.
     - Еще чего! Сегодня же праздник Огузка да Грудинки - день весеннего обручения, - снисходительно объяснил он, преисполненный презрения к подобной неосведомленности. - Только на этот раз не нашлось желающих обручиться, вот мэр и надумал, что, мол, вместо обручения надо устроить казнь.
     Розалинде доводилось и раньше слышать об обряде весеннего обручения. Он сохранился с древности и представлял собой нечто вроде женитьбы на время, для пробы. В глазах церкви такой союз не признавался законным, и высокородные господа весьма неодобрительно относились к этому обычаю, но в простом народе подобные браки были не такой уж редкостью.
     Она скороговоркой поблагодарила мальчика и неохотно повернула к сооруженной на скорую руку виселице, где, по его словам, должен был обретаться мэр. Желающие поглазеть на жестокое зрелище уже начали собираться, и Розалинда постаралась опять укрыться в толпе от любопытных глаз.
     - Ну прямо зверь, а не человек, - разглагольствовал седобородый старик. - Меч у него черный, а душа, поди, еще черней!
     - Так-то оно так, да ведь схватили-то их поодиночке. Вот и скажи, откуда это известно, что они из одной шайки?
     - А ты слыхал хоть про одно нападение за те недели, пока он подрамком просидел? - возмутился седобородый. - Нет, не слыхал. А все потому, что он у них атаман. Видел я его, когда приносил мэру эль. Сам сейчас полюбуешься. Он в шайке главный, этот Черный Меч. Двое других, может, такие же душегубы, но, попомни мои слова, вожак - он. Не похоже, чтобы этот молодчик позволял кому-нибудь над собой командовать.
     Неужели поймали бандитов, напавших на их отрад? На мгновение Розалинда почувствовала огромное облегчение, но почти сразу же поняла: слишком мало времени прошло со вчерашнего дня, чтобы их успели поймать, провести дознание и вынести приговор. Значит, схватили каких-то других разбойников. Она собралась было сообщить окружающим, что грабители все еще бесчинствуют на дорогах. И хотя Черный Меч, о котором толковали горожане, был скорее всего именно таким злодеем, как говорил старик, но он не один такой в округе - Розалинда и Клив были живыми свидетелями этого. Однако она решила, что осторожность не помешает: только мэру можно рассказать всю правду.
     - Дозвольте спросить вас, - перебила она кого-то из собеседников, не поднимая скромно склоненной головы, - где я могла бы сыскать господина мэра?
     Старик окинул девушку быстрым, внимательным взглядом и махнул рукой в сторону помоста виселицы, возвышавшейся перед ними.
     - Он там, наверху. В красной мантии, пузатый такой.
     Раздался взрыв грубого смеха, но Розалинда не стала медлить ни секунды. Она направилась прямо к виселице, стремясь добраться до мэра прежде, чем ей окончательно изменит мужество. И так уж прошло слишком много времени с тех пор, как она оставила Клива в одиночестве, - пора уже преодолеть свои страхи и добиться необходимой помощи.
     Розалинда находилась почти у самого подножия лестницы, ведущей на помост, когда на глаза ей наконец попался человек, по описанию похожий на мэра. Но не успела она открыть рот, как ее охватила паника. Рядом с мэром стоял, сердито жестикулируя, тот самый человек, который приставал к ней! Розалинда поспешно опустила голову и натянула капюшон на самые стаза, стараясь даже взглядом не привлечь внимания горлопана, чей голос перекрывал даже гам толпы.
     - ...Полно воров! Одна потаскушка обчистила мои карманы, пока мы с ней сговаривались... - Он понизил голос, и Розалинда теперь уже не могла слышать его, но ничуть не сомневалась в том, что он продолжал расписывать ее грехи. Боже милостивый, за что мне такое наказание, терзалась бесплодными вопросами Розалинда, снова скрываясь в толпе. Почему должно было случиться так, что человек, в чьей помощи она столь отчаянно нуждается, оказывается в обществе негодяя, которому ей нельзя и на глаза попадаться? И почему, почему этот грязный пес с таким упорством пытается обвинить ее в воровстве? Она не сделала ему ничего плохого, просто надо же ей было вырваться из его цепких лап!
     Ответов на эти вопросы ждать не приходилось, и Розалинда была на грани отчаяния. Укрывшись за стволом каштана, она наблюдала за беседующими мужчинами, размышляя над новым препятствием, возникшим у нее на пути. Рано или поздно ее мучитель куда-нибудь уберется и мэр останется один. Но посмеет ли она тогда к нему обратиться? Выслушает ли ее мэр или просто-напросто поверит оговору и бросит ее в темницу?
     Наконец путь был свободен, и Розалинда пробралась ближе к помосту, все еще не решаясь обратиться к мэру. И тут показалась повозка с осужденными, окруженная глумящейся чернью. Казалось, все бросили свои дела и устремились к виселице, где пред-стояло свершиться главному событию дня. Торопясь занять место получше, каждый пускал в ход и кулаки, и локти. Толпа напирала, и Розалинду почти притиснули к помосту. Она оказалась в первых рядах, не имея возможности ни шагнуть вперед, ни выбраться из давки. Чья-то нога в грубом башмаке наступила на ее босую ногу. Девушка отшатнулась - тогда в ребра ей уперся острый локоть. Зажатая со всех сторон, она была как в ловушке, обреченная стать зрительницей предстоящего жуткого действа.
     Только возгласы мэра, с важностью вышагивающего взад-вперед по помосту, слегка утихомирили кричащую, возбужденную толпу.
     - Слушайте меня! Слушайте меня, добрые люди Данмоу! - Он хлопнул в ладоши, требуя внимания. - Успокойтесь и выслушайте меня!
     Когда гомон толпы стих до негромкого ропота, мэр остановился и выпятил грудь:
     - Сегодня прекрасный день для праздника...
     - Чудный денек, чтобы покачаться в петле! - выкрикнул из толпы какой-то весельчак.
     - Хорошо сказано! В самую точку! - поддержало его несколько голосов.
     - Конечно, конечно! - Мэр еще раз жестом призвал к молчанию. - И скоро мы увидим, как кое-кто закачается. Но, по моему разумению, будет очень даже правильно, если я еще раз спрошу - не желает ли какая-нибудь парочка, чтобы сегодня их быстренько окрутили - по обычаю весеннего обручения? Если кто позабыл - напоминаю: эта женитьба не на всю жизнь, а только на один год и один день. - Мэр явно надеялся, что кто-нибудь польстится на такие заманчивые условия.
     - Навязать себе на шею бабу даже на год и один день - это слишком долгой срок! - заржал стоявший поблизости парень с лицом вороватого хорька.
     Тут же прозвучал ехидный отклик:
     - Да рядом с тобой, Джон Финч, женщине и день покажется слишком длинным!
     - О том и речь, - продолжил багроволицый оратор. - Издавна существует обычай, позволяющий мужчине и женщине в этот день заключить брак на время. Если они не подходят друг другу, то через год и один день могут пойти каждый своей дорогой. И никто ничего не теряет.
     - Если не считать непорочности девицы, - пропищал чей-то голос из задних радов, и все расхохотались.
     - А могу я менять жену каждый год? - поинтересовался еще один пропойца. - Я не прочь, чтобы каждый год мне согревала постель новая молодка.
     - Как же, держи карман шире! Тут у нас любая девушка лучше возьмет себе в мужья кого-нибудь из этих висельников, чем такого, как ты, - осадила острослова какая-то женщина.
     Толпа покатилась со смеху. На лице мэра изобразилась плутоватая улыбка.
     - Свет еще не видывал, чтобы в Данмоу, в праздник Огузка и Грудинки, не обручилась ни одна пара. Девушки, как видно, не хотят попытать, счастья с кем-либо из наших бравых парней. Может быть, среди вас найдется такая, которая присмотрит себе муженька из числа тех, кому сегодня петля светит?
     От этого неслыханного предложения толпа вновь разразилась криками.
     - Кто ж пойдет за убийцу?
     - Им всем место на виселице!
     - Так-то оно так, но хорошая жена и мужу не даст сорваться!
     - С постели не даст сорваться, это точно. А в чем другом...
     - Ух, бабы хуже петли. Женить всех троих!
     Розалинда стояла напротив мэра, безучастно глядя в пространство. Ей не было никакого дела ни до старинных обычаев простонародья, ни до предполагаемых женихов, которые все еще ожидали своей участи в повозке, стоявшей по другую сторону от помоста. Она хотела только одного - чтобы мэр прекратил валять дурака и покончил с этим делом. Тогда она сможет обратиться к нему за помощью.
     - Хватит горланить! Пошумели - и будет! - закричал мэр, делая еще одну попытку овладеть вниманием публики. - Я только хотел, чтобы вы немного позабавились!
     - Эй, послушайте, давайте сперва поглядим на товар! выкрикнула бойкая молодица, стоявшая за спиной Розалинды, Розалинда обернулась и с неодобрением покосилась на девицу; что за женщина могла хотя бы помыслить о подобном союзе? А на языкастую девицу уже обрушилась с упреками ее собственная мать.
     - Стыд и срам, дочка! - прошипела почтенная матрона, угостив свое чадо увесистым подзатыльником.
     - А из кого тут выбирать? - оскалилась провинившаяся крикунья, заслоняясь руками от материнских тычков. Где ей было устоять против разъяренной мамаши, которая ухватила дочь за косу и с позором поволокла через толпу? Не обращая внимания на поднявшийся вокруг них гогот, она энергично прокладывала себе путь через битком набитую площадь, причем каждый шаг сопровождался воплями упиравшейся девицы.
     Когда они скрылись из виду, все снова повернулись к мэру, которого от смеха одолела икота. Чтоб справиться с ней, ему пришлось отхлебнуть добрый глоток эля из кожаного меха, подвешенного к поясу, и когда мэр снова обратился к народу, речь его была куда менее внятной.
     - Ну так что, сударыни, желаете взглянуть на женихов?
     - Да! - выдохнула вся площадь разом.
     - Надо же поглядеть сначала, а потом решать, к чему их приговаривать - к петле или к женитьбе!
     К крайнему неудовольствию Розалинды, все собравшееся общество, судя по всему, желало теперь, чтобы какая-нибудь незадачливая девица обручилась с одним из осужденных. Этому балагану никогда конца не будет, в изнеможении подумала она. Вдобавок ко всему, если так пойдет и дальше, мэр долго на ногах не продержится, и, когда она доберется до него, он будет уже мертвецки пьян! В отчаянии она огляделась по сторонам, прикидывая, нет ли поблизости еще кого-нибудь, облеченного властью и способного ей помочь. Однако, что еще хуже, вокруг не было ни одного трезвого человека! Каждый горожанин успел как следует накачаться вином или элем, воздавая дань ежегодному празднику, хотя имел довольно смутные представления о том, по какому поводу он, собственно, ликует и откуда взялся этот обычай. Так было всегда - так всегда и будет. И, следуя древней традиции, никто не упустил возможности напиться до одури, как, видимо, случалось всегда.
     Розалинда попыталась выбраться из толпы, но от этой затеи пришлось отказаться. Потом из множества глоток вырвался протяжный крик, поразив измученную девушку жестокостью происходящего.
     - На помост их! На помост!
     От этих воплей, от безнадежности положения и тревоги за покинутого больного Клива Розалинда готова была разрыдаться. Неужели весь мир лишился рассудка? Неужели вокруг не осталось никого, кроме убийц, палачей и жадных до крови зевак? Она зажала уши ладонями и еще раз попыталась выбраться из толп