Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
но.
- Я тоже тебя люблю, Хадзимэ. И всю жизнь только тебя любила. Ты не
представляешь, как я люблю тебя. Я всегда о тебе думала - даже когда
была с другим. Вот почему я не хотела, чтобы мы снова встретились.
Чувствовала - не выдержу. Но не видеть тебя тоже было невозможно.
Сначала мне просто хотелось тебя увидеть и все. Я думала этим
ограничиться, но когда увидела, не могла не заговорить. - Ее голова
по-прежнему лежала у меня на плече. - Я мечтала, чтобы ты меня обнял,
еще когда мне было двенадцать. А ты не знал?
- Не знал, - признался я.
- И как же я хотела сидеть так с тобой, обнявшись, без одежды. Тебе,
наверное, такое и в голову не приходило?
Я крепче прижал ее к себе и поцеловал. Симамото закрыла глаза и
замерла. Наши языки сплелись, я ощущал под ее грудью удары сердца -
страстные и теплые. Зажмурившись, представил, как в ее жилах бьется алая
кровь. Гладил ее мягкие волосы, вдыхая их аромат, а она требовательно
водила руками по моей спине. Пластинка кончилась, проигрыватель
отключился и рычаг звукоснимателя автоматически вернулся на место. И
снова лишь шум дождя наполнял комнату. Симамото открыла глаза и
прошептала:
- Мы все правильно делаем, Хадзимэ? Я действительно тебе нужна? Ты в
самом деле собираешься из-за меня все бросить?
- Да, я так решил, - кивнул я.
- Но если бы мы не встретились, ты жил бы спокойно - никаких хлопот,
никаких сомнений. Разве нет?
- Может, и так. Но мы встретились, и обратного пути уже нет. Помнишь,
ты как-то сказала: что было, того не вернешь. Только вперед. Что будет -
то будет. Главное, что мы вместе. Вдвоем начнем все заново.
- Сними одежду, я хочу на тебя посмотреть, - попросила она.
- Ты что, хочешь, чтобы я разделся?
- Угу. Сними с себя все. А я посмотрю. Ты не против?
- Нет, почему же. Если ты так хочешь... - Я начал раздеваться перед
печкой - снял куртку, тенниску, джинсы, майку, трусы. Она попросила меня
встать голышом на колени. От охватившего меня возбуждения я весь
напрягся, отвердел и в смущении стоял перед ней. Чуть отстранившись,
Симамото рассматривала меня, а сама даже жакета не сняла.
- Чудно как-то, - рассмеялся я. - Что это я один разделся?
- Какой ты красивый, Хадзимэ, - проговорила она, подвинулась ближе,
нежно сжала в пальцах мой пенис и прильнула к моим губам. Положив руки
мне на грудь, долго ласкала языком соски, поглаживала волосы на лобке.
Прижавшись ухом к пупку, взяла мошонку в рот. Зацеловала всего - с
головы до пят. Казалось, она нянчится не со мной, а с самим временем -
гладит его, ласкает, облизывает.
- Ты разденешься? - спросил я ее.
- Потом. Я хочу на тебя наглядеться, трогать, ласкать вволю. Ведь
стоит мне сейчас раздеться - ты сразу на меня набросишься. Даже если
буду отбиваться, все равно не отстанешь.
- Это точно.
- А я так не хочу. Не надо торопиться. Мы так долго шли к этому. Мне
хочется сначала хорошенько рассмотреть твое тело, потрогать его руками,
прикоснуться губами, языком. Медленно-медленно. Иначе я не смогу дальше.
Ты, наверное, думаешь, что я чудачка, но мне это нужно, пойми. Молчи и
не возражай.
- Да я совсем не против. Делай, как тебе нравится. Просто ты так меня
разглядываешь...
- Но ведь ты мой?
- Конечно, твой.
- Значит, стесняться нечего.
- Нечего. Наверное, я еще не привык.
- Потерпи немного. Я так долго об этом мечтала, - говорила Симамото.
- Мечтала посмотреть на меня? Посмотреть, пощупать, а самой сидеть
застегнутой на все пуговицы?
- Именно. Ведь я столько лет мечтала увидеть, какой ты. Рисовала в
голове твое тело без одежды. Представляла, какой он у тебя большой и
твердый.
- Почему ты об этом думала?
- Почему? - удивилась Симамото. - Ты спрашиваешь "почему"? Я же люблю
тебя. Женщина воображает любимого мужчину голым. Что тут плохого? А ты
разве об мне так не думал?
- Думал.
- Меня представлял, наверное, когда мастурбировал?
- Было дело. В школе, - сказал я и тут же спохватился. - Хотя нет,
что я говорю? Совсем недавно.
- И я так делала. Представляла, какое у тебя тело под одеждой. У
женщин тоже такое бывает.
Я снова прижал ее к себе, медленно поцеловал и почувствовал, как во
рту движется ее язык.
- Люблю, - выдохнул я.
- Я тоже, Хадзимэ. Только тебя и никого больше. Можно еще посмотреть
на тебя?
- Конечно.
Симамото легонько сжала в ладони мои органы.
- Какая прелесть... Так бы и съела.
- С чем же я тогда останусь?
- Но мне хочется! - Она долго не выпускала мою мошонку, как бы
прикидывая, сколько она может весить. Медленно и очень аккуратно взяла
губами мой детородный орган и посмотрела мне в глаза.
- Можно я сначала буду делать так, как хочу? Разрешаешь?
- Я все тебе разрешаю. Только не ешь, пожалей меня.
- Ты не смотри на то, что я делаю. И не говори ничего, а то я
стесняюсь.
- Хорошо, - обещал я.
Я так и стоял на коленях; Симамото обняла меня левой рукой за талию,
а свободной рукой, не снимая платья, стянула с себя чулки и трусы и
принялась губами и языком облизывать мою плоть. Не выпуская ее изо рта,
медленными движениями стала водить рукой у себя под юбкой.
Я молчал. А что, собственно, говорить, если человеку так нравится.
При виде того, как работают ее губы и язык, как плавно ходит рука под
юбкой, мне вдруг вспомнилась та Симамото, которую я видел на парковке у
боулинга. Застывшая, белая словно полотно, и я по-прежнему ясно
представлял затаившуюся в глубине ее глаз непроглядную пустоту - такую
же ледяную, как скрытая под землей вечная мерзлота. Вспомнилась тишина,
глубокая настолько, что в ней без следа тонут любые звуки. И вымерзший,
наполненный этой гулкой тишиной воздух.
Тогда впервые в жизни я оказался с глазу на глаз со смертью. Терять
близких, видеть, как у тебя на глазах умирает человек, мне до сих пор не
приходилось, и я не представлял, что такое смерть. В тот день она
предстала передо мной во всем своем омерзении, распростерлась в каких-то
сантиметрах от моего лица. "Вот она, смерть!" - подумал я и услышал:
"Погоди, когда-нибудь наступит и твой черед". В конце концов, каждому из
нас предстоит в одиночестве пройти свой путь к этим бездонным глубинам и
погрузиться в источник мрака и пустоты, где никогда не прозвучит ни
единый отклик. Столкнувшись лицом к лицу с этой бездонной черной дырой,
я испытал парализующий дыхание ужас.
Заглядывая в леденящую душу темную бездну, я громко звал ее:
"Симамото-сан! Симамото-сан!", но голос растворялся в нескончаемом
ничто. Глаза ее никак не реагировали на мои призывы. Симамото дышала все
так же, чуть заметно, и это размеренное, легкое, как дуновение ветерка,
дыхание убеждало меня: она еще здесь, на нашем свете. Хотя, судя по
глазам, смерть одолевала ее.
Я вглядывался в затопивший глаза Симамото мрак, звал ее и не мог
избавиться от чувства, что все глубже проваливаюсь в бездну. Она
засасывала меня как вакуум, и силу ее я помню до сих пор. Она
по-прежнему хочет достать меня.
Я крепко зажмурился, прогоняя кошмар из головы.
Протянув руку, я погладил ее волосы, коснулся ушей, положил руку на
лоб. Тело Симамото было теплым и мягким. Она отдавалась своему занятию с
таким увлечением, что, казалось, собиралась высосать из меня саму жизнь.
Ее рука двигалась под юбкой между ног, не переставая, будто общаясь с
кем-то на особом языке. Наконец Симамото приняла в рот запас моей
мужской энергии - все, до последней капли. Рука замерла, глаза
закрылись.
- Извини, - послышался ее голос.
- За что же? - удивился я.
- Мне так этого хотелось. Умираю от стыда, но без этого я бы все
равно не успокоилась. Это что-то вроде обряда для нас двоих. Понимаешь?
Я привлек Симамото к себе и легонько прижался щекой к ее теплой щеке.
Приподняв волосы, поцеловал в ухо, заглянул в глаза и увидел там свое
отражение. В открывшейся передо мной бездонной глубине бил родник и
мерцало слабое сияние. "Огонек жизни, - подумал я. - Сейчас горит, а
ведь когда-нибудь и он погаснет". Симамото улыбнулась, и в уголках глаз,
как обычно, залегли крошечные морщинки. Я поцеловал их.
- А теперь можешь меня раздеть, - сказала Симамото. - И делай, что
хочешь. Теперь твоя очередь.
- Может, у меня воображения не хватает, но я предпочитаю традиционный
способ. Ты как?
- Чудесно. И обычный подойдет.
Я снял с нее платье, лифчик, уложил на постель и осыпал поцелуями.
Изучил каждый изгиб ее тела, ощупал и поцеловал каждый сантиметр,
убеждая себя в том, что вижу, запоминая. Это заняло немало времени.
Много лет прошло до этого дня, и я, как и Симамото, не хотел спешить. Я
сдерживал себя, пока не пришел конец терпению, - и тогда медленно вошел
в нее.
***
Мы любили друг друга снова и снова - то нежно, то с неистовой
страстью - до самого утра и заснули, когда уже начало светать. В один
момент, когда наши тела снова слились в единое целое, Симамото вдруг
неистово зарыдала и, как одержимая, заколотила кулаками по моим плечам и
спине. Я крепко прижал ее к себе. Мне показалось: не удержи я ее, и она
разлетится на куски. Я долго гладил ее по спине, стараясь успокоить.
Целовал шею, разбирал пальцами спутавшиеся волосы. Со мной была уже не
та невозмутимая и сдержанная Симамото, которую я знал прежде. Стывшая
все эти годы в тайниках ее души мерзлота начала понемногу таять и
подниматься к поверхности. Я уловил ее дыхание, издали ощутил ее
приближение. Дрожь замершей в моих руках Симамото передавалась мне, а
вместе с ней приходило чувство, что она сама становится моей, и мы
никогда больше не расстанемся.
- Я хочу все знать о тебе, - говорил я. - Какая у тебя жизнь была до
сих пор, где сейчас живешь, чем занимаешься. Замужем ты или нет. Все -
от и до. И больше никаких секретов.
- Завтра, - отвечала она. - Наступит завтра, и я все расскажу. А пока
ни о чем не спрашивай. Сегодня ты ничего не знаешь. Если я все расскажу,
обратного пути для тебя уже не будет.
- Я и не собираюсь возвращаться обратно. И кто знает, а вдруг завтра
вообще не наступит. И я никогда не узнаю, что ты от меня скрываешь.
- Лучше бы завтра и вправду не приходило. Ты бы так ничего и не
узнал.
Я хотел возразить, но она не дала мне сказать, закрыв рот поцелуем.
- Вот бы это "завтра" лысые орлы склевали. Подойдет им такая пища,
как думаешь? - спросила Симамото.
- В самый раз. Вообще-то они искусством питаются, но "завтра" тоже
подойдет.
- А грифы жрут...
- ...мертвечину, трупы человеческие, - сказал я. - Совсем другие
птицы.
- А орлы, значит, едят искусство и "завтра"?
- Вот-вот.
- Меню что надо!
- А на десерт закусывают книжным каталогом "Вышли в свет".
- И тем не менее - до завтра, - улыбнулась Симамото.
***
Завтра все-таки наступило. Проснувшись, я обнаружил, что рядом никого
нет. Дождь кончился, и в окно спальни прозрачным ярким потоком вливалось
утреннее солнце. Часы показывали начало десятого. Симамото в постели не
оказалось; на лежавшей рядом подушке осталась небольшая вмятина от ее
головы. Я встал с кровати и вышел в гостиную. Заглянул в кухню, в
детскую, в ванную, но нигде не нашел ее. Вместе с ней исчезла одежда и
туфли, оставленные в прихожей. Я сделал глубокий вдох, чтобы вернуть
себя к реальности, однако реальность оказалась непривычной и странной -
не такой, как я думал. И совершенно меня не устраивала.
Одевшись, я вышел на улицу. "БМВ" стоял на месте - там, где я оставил
его ночью. А вдруг Симамото проснулась раньше и решила прогуляться? Я
обошел вокруг дома, потом сел в машину и поехал по окрестностям.
Добрался даже до соседнего городка Мияносита - безрезультатно. Вернулся
на дачу - по-прежнему никого. Обшарил весь дом, надеясь отыскать
какую-нибудь записку, но так ничего и не нашел. Ничего, напоминающего о
том, что еще совсем недавно она была здесь.
Без Симамото в доме стало ужасно пусто и душно. Воздух наполнился
шершавыми пылинками, от которых першило в горле. Я вспомнил о подарке -
пластинке Ната Кинга Коула. Ее тоже нигде не оказалось. Похоже, она
унесла ее с собой.
Симамото опять исчезла, на этот раз даже не оставив мне надежд, что
может быть через какое-то время мы встретимся снова.
15
В тот день я вернулся в Токио почти в четыре, просидев на даче до
полудня в надежде, что Симамото вернется. Чтобы ожидание не превратилось
в пытку, навел порядок на кухне, разобрал и разложил одежду. Тишина
давила своей тяжестью, доносившиеся время от времени птичьи голоса и шум
проезжавших автомобилей звучали как-то неестественно, не в такт. Будто
неведомая сила искажала окружавшие меня звуки, гнула, сминала их. А я
все сидел и ждал чего-то. Мне казалось: что-то должно произойти. Не
могло же все вот так кончиться...
Но не произошло ничего. Симамото - не такой человек, чтобы, раз
что-то решив, изменять потом свое решение. Надо было возвращаться.
Маловероятно, конечно, но если ей захочется дать о себе знать, она может
прийти ко мне в джаз-клуб. Сидеть дальше в Хаконэ, в любом случае, не
имело смысла.
Возвращаясь в Токио, я тщетно пытался заставить себя сосредоточиться
на дороге - несколько раз не заметил светофора, проехал поворот,
перестраивался не в те ряды. Оставив машину на стоянке у клуба, позвонил
из автомата домой и сообщил Юкико, что вернулся и сразу иду на работу.
- Что же ты так долго? Ведь я волновалась. Позвонил хотя бы, - сухо
сказала она.
- Со мной все в порядке. Не беспокойся. - Я не представлял, как
звучит по телефону мой голос. - Со временем туго, поэтому я прямо в
офис. Счета надо проверить. А оттуда - в клуб.
В офисе я сел за стол и так и просидел один, ничего не делая, до
вечера. Сидел и думал о прошлой ночи. Скорее всего, Симамото вообще не
спала, а дождалась, пока я засну, и ушла на рассвете. Интересно, как же
она в город вернулась? До шоссе далековато, но даже если она дошла,
сесть в такой ранний час в автобус или поймать такси в горах Хаконэ -
дело почти невозможное. Да в придачу у нее туфли на высоких каблуках.
Почему ей пришлось вот так уйти? Этот вопрос мучил меня всю дорогу до
Токио. Мы же поклялись, что теперь принадлежим друг другу, и вспыхнули,
забыв обо всем. И все-таки после всего, что произошло между нами, она
меня бросила, сбежала, ничего не объяснив. Да еще и пластинку
прихватила. А говорила - подарок. Должен же быть во всем этом какой-то
смысл, какая-то причина... Ну не могла Симамото просто взять и ни с того
ни с сего уехать. Я ломал голову, прикидывал разные варианты, но
логического объяснения ее поступку не находил. Мысли разбегались, и от
попыток собрать их вместе тупо заныла голова. Я почувствовал страшную
усталость, сел на офисную тахту и, прислонившись к стенке, закрыл глаза.
Открыть их сил уже не осталось. Воспоминания - единственное, на что я
был способен. Вместо мыслей в мозгу раз за разом, словно на повторе
склеенной в кольцо пленки, прокручивались картины прошлой ночи. Я
вспоминал, какое у нее тело, как она лежала с закрытыми глазами возле
печки, обнаженная. Ее шею, грудь, линию от плеча до бедер, волосы на
лобке, под которыми скрывалось самое интимное, спину, бедра, ноги. Так
близко, так ярко. Ближе и ярче реальности.
Сидеть в тесной комнате в окружении живых видений было невозможно. Я
вышел из офиса и какое-то время бродил по округе без всякой цели. Потом
зашел в джаз-клуб, побрился в туалете и вообще привел себя в порядок. Я
ведь с самого утра не умывался и не переодел куртку, в которой ездил в
Хаконэ. Никто в клубе ничего не сказал, хотя персонал и посматривал на
меня с недоумением. Домой идти не хотелось. Стоило предстать перед
Юкико, и я бы во всем сознался - что люблю Симамото, что провел с нею
ночь, что собираюсь все бросить - дом, дочерей, работу...
Конечно, следовало ей все рассказать, но я не мог. Не мог понять, что
правильно, а что нет. Не мог разобраться даже в том, что со мной
происходит. Потому и пошел в клуб, а не домой, и решил ждать Симамото,
хотя знал прекрасно, что она не придет. Просто ничего другого не
оставалось. Я наведался в бар, чтобы проверить, нет ли ее там, потом
вернулся в "Гнездо малиновки" и просидел за стойкой до самого закрытия.
Как обычно, перекинулся парой фраз с завсегдатаями. Поддакивал, с трудом
улавливая, о чем речь, а у самого перед глазами стояла Симамото, ее
тело. Представлял, как мягко и нежно оно принимало меня. Как Симамото
зовет меня по имени. И стоило зазвонить телефону, как сердце начинало
колотиться в груди.
Клуб закрылся, гости разошлись, а я все сидел за стойкой, пил и
совершенно не пьянел. Скорее наоборот - в голове наступало просветление.
Домой я вернулся в третьем часу. Юкико не спала, дожидаясь моего
прихода. Сон меня не брал, я сел за стол в кухне и налил себе виски.
Жена тоже подсела ко мне со стаканом.
- Поставь какую-нибудь музыку, - попросила она. Взяв первую
попавшуюся кассету, я сунул ее в магнитофон и сделал потише, чтобы не
разбудить детей. Мы сидели друг напротив друга, пили виски и молчали.
- У тебя есть другая женщина? - спросила наконец Юкико, поглядев мне
в глаза.
Я кивнул. Сколько раз она повторяла про себя эти слова, прежде чем
произнести вслух? Они прозвучали очень отчетливо и серьезно.
- Что ж, значит, ты ее любишь. И у вас все по-серьезному?
- Да, - вымолвил я. - Это серьезно, но не совсем то, что ты думаешь.
- Откуда ты знаешь, что я думаю? Ты правда считаешь, что знаешь, о
чем я могу думать?
Я промолчал. Говорить было, в общем-то, нечего. Юкико тоже молчала.
Тихо играла музыка - то ли Вивальди, то ли Телеман. Кто-то из них двоих.
- Вряд ли тебе известно, о чем я думаю, - продолжала Юкико. Она
говорила медленно, четко выговаривая каждое слово, будто объясняя
ребенку. - Ты и понятия не имеешь.
Она кинула на меня взгляд, но, поняв, что возражать я не собираюсь,
взяла стакан и сделала глоток виски. Медленно покачала головой:
- Не такая уж я дура. Я с тобой живу, сплю с тобой. Уж такие-то вещи
я понимаю.
Я смотрел на нее и молчал.
- Ни в чем я тебя не виню. Ну полюбил другую, ничего не поделаешь.
Любишь, кого любишь. Со мною тебе чего-то не хватало. Я знаю. Жили мы до
сих пор нормально, и относился ты ко мне хорошо. Я с тобой была очень
счастлива. Наверное, ты меня все еще любишь. Но теперь все понятно: тебе
одной меня мало. Рано или поздно это все равно бы произошло. Поэтому я
не обвиняю тебя, что ты полюбил другую. И даже не сержусь, не обижаюсь.
Странно, наверное, но это так. Просто мне больно, очень больно. Я знала,
что будет больно, но не думала, что так сильно.
- Прости.
- Не надо просить прощения. Хочешь уходить - уходи. Я тебя не держу.
Ну что? Уходишь?
- Не знаю, - ответил я. - Я хотел бы объяснить...
- ...что у вас с ней было? - Да.
Юкико покачала головой:
- Я не хочу о ней ничего слышать. Не надо делать мне еще больнее.
Меня не интересует, какие у вас с ней отношения. Я знать этого не желаю.
Скажи одно: уходишь ты или нет. Мне ничего не нужно - ни дома, ни денег.
Хочешь забрать детей - забирай. Не сомневайся, я серьезно. Собираешься
уйти - только скажи. Больше ничего знать не хочу. И не надо ничего
говорить. Только "да" или "нет".
- Я не знаю.
- Чего ты не знаешь? Уходить или нет?
- Да нет. Я даже не знаю, смогу ли на твой вопрос от